От мрачных мыслей меня отвлек голос спутницы.
– Между прочим, – прокричала она звонко, – под комбинезоном на мне ничего нет!
Услышав это смелое признание, все суслики в округе разом остолбенели у своих норок.
– Совсем? – спросил я из вежливости.
– А? Говори громче!
– Совсем ничего нет под комбинезоном? – истошно завопил я, вызвав среди сексуально озабоченных сусликов настоящий переполох.
– Ну, кое-что, конечно, имеется! – долетел до меня ответ. – Все, кроме одежды!
– И ты всегда так ходишь? – удивился я.
– Всегда! Только я езжу, а не хожу!
Я подумал, что при такой экстравагантной манере носки комбинезона девочке хватит от силы на пару сезонов, но вслух высказывать свои опасения не стал. При езде на мотоцикле равновесие играет очень важную роль, поэтому выводить из него наездницу было бы верхом безрассудства.
Когда «Судзуки» выворачивал на пустынную дорогу, он так накренился набок, что я чуть не стесал колено об асфальт. И здесь, на относительно прямой и гладкой полосе, я испытал, что такое настоящая скорость. Никому из тех, кому не привыкать загонять стрелку спидометра за отметку 120, сидя в салоне своего автомобиля, не понять, что я имею в виду. Для того, чтобы оценить все прелести езды на мотоцикле, лучше всего оседлать летящий снаряд, наслаждаясь его стремительной скоростью и до предела преисполняясь острейшим чувством опасности.
– …за грудь! – донеслось из-под шлема. Начало фразы оторвало ветром.
– Что? – заорал я, подавшись вперед.
– Возьми меня руками за грудь! – крикнула в ответ отчаянная наездница.
– Зачем? Мне и так есть, за что держаться!
– Меньше кокетничай! Давай!
Осторожно просунув руки под мышками впередсмотрящей, я послушно разместил ладони там, где было велено, и спросил, напрягая голосовые связки:
– Так?
– Расстегни «молнию» и возьмись как следует! – Давая мне понять, что всякие препирательства чреваты непредсказуемыми последствиями, она переложила тяжелый мотоцикл с боку на бок. Неважно я себя почувствовал при этом. Как муравей, которого пытаются стряхнуть на землю. А прямо на нас мчался первый встречный автомобиль, который при подобной джигитовке мог стать последним.
Не церемонясь больше, я запустил руки под эластичный комбинезон и обхватил ладонями два полушария, обтянутых кожей, еще более приятной на ощупь. Судя по объему, этот бюст проходил на пляже под вторым номером. Тогда я обратил на него внимание из-за задорно торчащих сосков, каждый размером с крупную фасолину. Теперь эти фасолины начали стремительно разбухать под моими пальцами. Встречная машина пронеслась слева так стремительно, что я не сумел определить, был ли это «Москвич» или «Жигули». Что касается окраски, то оказалась она то ли темно-серой, то ли светло-бежевой, вот и все, что можно сказать по этому поводу. Теперь нам предстояло разминуться с автобусом. Судя по пыли, которая вырывалась из-под его колес, когда они касались обочины, автобус продвигался параллельным с нами курсом, а впечатление создавалось такое, будто он стоит на месте.
– Сожми их! – сердито потребовала мотоциклистка, рассекая каской воздух. – Крепче! Никогда бабских сисек не тискал, что ли?
Я постарался убедить ее в обратном. Оглаживать и теребить ее соски было все равно, что разминать в пальцах податливый воск. Увлекшись, я не заметил, как мы обогнали автобус. Когда я оглянулся, его уже как не бывало. Зато туча на горизонте никуда исчезать не собиралась, а лишь наливалась тяжестью и грозной темнотой.
– …а-ай… – прозвучало впереди меня.
– Ты что-то сказала?
– Кайф! – громко повторила спутница, задыхаясь от встречного потока воздуха. – Не вздумай убрать руки! Я хочу кончить на скорости!
Честно говоря, я бы тоже не отказался, хотя лично мне никто в этом помогать не собирался. Подсолнухи, несметные полчища которых выстроились вдоль дороги, стыдливо отворачивали от нас свои головки, делая вид, что наблюдают за солнцем. Одиноко парящий в вышине коршун, высмотрев зорким глазом, что за безобразие творится на мотоцикле, несущемся среди безлюдных полей со скоростью 150 километров в час, суетливо замахал крыльями, спеша как следует потоптать свою подружку в гнезде. От кромки грозовой тучи отделился внушительный отросток и, увеличиваясь в размерах, вздыбился вертикально вверх. «Судзуки» подо мной вибрировал, как нетерпеливый жеребец, почуявший скорую случку.
Когда обезумевшая мотоциклистка пронзительно вскрикнула в первый раз, мы опасно вильнули по дороге. Я хотел убрать ладони с ее груди или хотя бы ослабить хватку, но она стиснула мои запястья предплечьями и почти прорыдала:
– Не-ет!
Потом последовал второй крик, третий, и каждый был громче предыдущего. «Судзуки» принялся рыскать из стороны в сторону, точно пугаясь неистовых воплей хозяйки. Она теряла управление над ним, она утратила контроль над собой. Мне оставалось только молиться о том, чтобы все закончилось до того, как на дороге появятся другие машины.
Мы, если так можно выразиться, успели. Один раз мотоциклистка едва не опрокинула меня навзничь, внезапно навалившись на меня спиной. В следующую секунду она безвольно свесила голову и попыталась завалиться вперед, но мне удалось удержать ее в вертикальном положении. В общем, все обошлось, хотя не знаю, скольких седых волос мне стоила эта поездка.
А потом нас не объединяло уже ничего, кроме скорости. Я убрал руки с груди попутчицы и не переложил их ей на плечи. Каждому хватает своего собственного груза, не так ли?
5Минут через десять после того, как моя спутница чуть не угробила нас обоих вместе со своим замечательным японским агрегатом, она свернула с асфальта на пыльный проселок и сбросила скорость. Мне это не очень понравилось. Кроме того, туча оказалась справа от нас, а мне почему-то казалось, что она зависла как раз над Подольском, куда я спешил.
– Срезаешь путь? – поинтересовался я, уныло болтаясь на своем седле, как кавалерист, лошадь которого перешла с ровного аллюра на тряскую иноходь.
– Мне нужно остановиться, – глухо откликнулась звездно-полосатая каска.
– Зачем? Я платил за скоростную доставку!
– Ладно, не возникай. Это займет десять-пятнадцать минут. Наверстаем.
«Судзуки» катился уже не по дороге, а как попало вилял между стволами соснового леса, выискивая только ему известную цель. Только теперь, когда бешеная езда осталась позади, я ощутил, как душно стало в этом мире. Душно и скучно – в статическом варианте все виделось не так, как на скорости.
Шурша листвой, мы продрались сквозь кусты по узенькой тропке и выехали на открытое пространство. Такого маленького и темного лесного озерца, как то, что предстало перед моим взором, мне еще никогда не доводилось видеть. Его можно было бы сравнить с гладким зеркалом, если бы оно исправно отражало небо и сосны. А так озерцо казалось отлитым из тонированного стекла с зеленоватым отливом. Отчужденное и неприветливое. Хранящее всякие неприятные тайны про маньяка-водяного и русалок-лесбиянок.
– Приехали, – доложила спутница, заглушив мотор в нескольких метрах от берега.
Тут через камыши пролегала просека, о существовании которой она явно знала заранее. Подальше от берега воду устилали кувшинки. Вода местами была почти черной, и белые цветы напоминали крупные звезды в ночном небе.
– Что ты здесь забыла? – недовольно спросил я спутницу, предоставившую махину «Судзуки» моим заботам.
Сама она проворно спрыгнула на землю и принялась стаскивать с себя пыльные ботинки, бросив мне через плечо:
– Я только ополоснусь, и сразу поедем.
Избавившись от шлема, она моментально превратилась из загадочной укротительницы железного чудища в довольно заурядную девчонку с неровно выгоревшими волосами и татарскими скулами. Хотя теперь ее лицо можно было рассмотреть как следует, сказать о нем было, в общем-то, нечего. Единственное, что я мог бы посоветовать своей чистоплотной спутнице, так это никогда не скупиться на хороший макияж.
– Отвернись, – буркнула она, расстегнув комбинезон ниже пупа.
– С удовольствием, – сказал я, занявшись бережным укладыванием мотоцикла на бок. Сложная система его подпорок не вызывала у меня желания разбираться в ней до вечера.
Когда, выбравшись из своей кожаной шкурки, девушка косолапо заспешила к озеру, я украдкой посмотрел ей вслед и убедился, что превращения лягушки в царевну не произошло. Если сутулые плечи еще можно было при желании распрямить, то втянуть провисающий зад девушке не удалось бы даже в результате длительных тренировок. Одним словом, ее нагота волновала меня лишь постольку, поскольку оказалась камнем преткновения на пути в Подольск. Вынужденная остановка заставляла меня нервничать все сильнее.
– Ты собираешься окунаться или нет? – прикрикнул я, видя, что купальщица зашла в воду по колено, а заходить глубже не спешит.
– Ты собираешься окунаться или нет? – прикрикнул я, видя, что купальщица зашла в воду по колено, а заходить глубже не спешит.
Картина «Мыла Марусенька босые ножки» меня абсолютно не вдохновляла.
– Я боюсь купаться одна, – капризно заявила девушка.
У нее были длинные по бокам волосы и выстриженный затылок с трогательной ложбинкой. Меня так и подмывало отвесить затрещину по этому желобку, поросшему короткими черными волосками.
– Не купайся, – разрешил я. – Отвезешь меня в Подольск и поедешь домой принимать ванну.
Она повернулась ко мне с таким возмущенным видом, словно услышала самое непристойное предложение в своей жизни:
– Ты предлагаешь мне разъезжать грязной по такой жаре?
Я подумал, что тяжкая байкерская доля именно в этом и заключается, сплюнул и язвительно осведомился:
– Интересно знать, что предлагаешь ты?
– Зайди в воду вместе со мной. – Голос девушки сделался требовательным.
Обращенная ко мне в фас, она, наверное, воображала себя неотразимой, как Афродита, считавшаяся у древних греков кем-то вроде топ-модели. Но, прежде чем разговаривать с мужчинами таким вздорным тоном, девушке не мешало бы отрастить ноги подлиннее и всерьез заняться шейпингом.
Следовало бы поставить ее на место, но потом я подумал, что препирательства могут занять гораздо больше времени, чем водные процедуры. Выругавшись, я прямо в кроссовках и джинсах прошлепал по воде к девушке, схватил ее за руку и потащил вперед, не обращая внимания на боязливые повизгивания, без которых не обходится ни одно купание женщин в естественных водоемах.
Стоило нам зайти в озеро по пояс, как дно под ногами куда-то подевалось, и мы шумно ухнули в холодную воду.
– Довольна? – спросил я, отбросив со лба мокрые волосы. – Поехали дальше?
– Сначала достань мне кувшинку.
– Что? – Я чуть не захлебнулся от возмущения.
– Достань мне кувшинку, – повторила девушка. – Во-он ту.
Проследив за ее жестом, я увидел столько кувшинок, что ими можно было одарить всех кикимор, обитавших в округе.
– Без этого ты никак не можешь обойтись? – спросил я, перебирая в воде ногами, облепленными потяжелевшими джинсами.
– Никак, – кокетливо заявила девушка, призрачно белея в темной воде. – Пока не принесешь мне цветок, мы никуда не поедем.
Решив про себя, что на прощание я обязательно скажу ей пару ласковых слов, я лег на воду и поплыл за проклятой кувшинкой. Утешало меня то, что это не была просьба достать звезду с неба.
Когда я закусил длинный стебель водяной лилии, пованивающей мертвечиной, и повернул обратно, девушка уже находилась на берегу. В одних лишь ботинках для верховой езды и с большим круглым шлемом вместо головы, она представляла собой забавное зрелище. Вот после встречи с такими в безлюдных местах и рождаются легенды о высадках инопланетных собратьев по разуму. Штанины комбинезона современная амазонка обмотала вокруг шеи, и теперь он болтался за ее спиной как какая-то причудливая черная накидка.
Мне стало неловко, когда, постанывая от натуги, она принялась приводить своего железного коня в состояние боевой готовности.
– Не надрывайся, – посоветовал я, нашаривая ногами дно. – Сейчас помогу.
Презрительно повернувшись ко мне задом, девушка перенесла ногу через седло и взгромоздилась на мотоцикл, который почти моментально откликнулся на это довольным урчанием.
– Эй! Ты что?!
Выронив цветок, я ринулся на берег, вздымая целые фонтаны воды. С таким же успехом можно было оставаться на месте. Издевательски расхохотавшись на прощание, незнакомка помчалась прочь. Некоторое время я бежал следом, оглашая лес ругательствами, которых никогда не доводилось слышать здешним обитателям. Только когда мотоцикл скрылся из виду, напоминая о себе лишь удаляющимся ревом, я прекратил бесполезное преследование.
Запыхавшийся, растерянный, в мокрых джинсах, в кармане которых докисала пачка сигарет, я чувствовал себя последним идиотом. Девочка получила удовольствие, здорово сократила себе путь и сэкономила не один литр бензина, тогда как я очутился в незнакомом лесу, понятия не имея, как буду выбираться отсюда и когда попаду домой. Злоба настолько переполняла меня, что я ударил кулаком ни в чем не повинный ствол, торчавший у меня на пути. С сосны не упало вниз ни одной иголочки, зато костяшки моих пальцев остались без кожи. Отличное дополнение ко всем царапинам и ссадинам, заработанным мною на службе у Дубова!
Размашисто шагая в направлении дороги, я грыз собственный палец, скрежеща зубами от досады. Вредная привычка, согласен. К тому же палец оказался никудышной заменой сигареты.
Хотелось бы обронить фразу, что опавшая хвоя приятно пружинила под моими ногами, как принято у классиков, воспевающих родную природу, но она была просто скользкой. Кроссовки откликались на каждый мой шаг омерзительным чавканьем. Во рту сохранялся стойкий болотный привкус.
Периферийная дорога, на которую я выбрался минут через двадцать, как и следовало ожидать, оказалась совершенно пустынной. Можно было подумать, что она вела из ниоткуда в никуда. Случайный автобус, который мы обогнали на мотоцикле, наверняка благополучно пропылил мимо.
Гадая, кому же выпадет честь доставить меня в Подольск, я от нечего делать разглядывал тучу, занимавшую уже добрую половину неба. Солнце зависло у самого ее края, как бы не зная, куда ему лучше податься – за клубящуюся завесу или все же держаться безоблачной голубизны. Снующие в вышине птицы щебетали на все голоса, тщетно пытаясь изображать беззаботность. Приближающаяся гроза воздействовала на все окружающее, как нависшая угроза.
Мне пришлось любоваться ландшафтом довольно долго. Машина, возникшая на горизонте цветной капелькой, двигалась из тех краев, где сгущались темно-серые облака, и смотрелась на их фоне неправдоподобно резко и отчетливо. Пока она приближалась, я успел сделать навстречу не менее сотни шагов.
Это был видавший виды бежевый микроавтобус из породы тех, которые до самой старости зовут пренебрежительно «рафиками» и никогда не удостаивают какого-нибудь более уважительного имени, например, Рафаил.
Когда я вышел на дорогу, преграждая «РАФу» путь, он сбросил скорость и завилял, прикидывая, как бы половчее обогнуть мою одинокую фигуру. Выходило, никак, уж я-то об этом позаботился. Нужно было или сбивать меня, или останавливаться. Водитель «РАФа» выбрал бескровный вариант.
Притормозив, он, вместо того чтобы учтиво поздороваться, высунулся по пояс наружу и принялся беззастенчиво врать, что якобы имеет честь знать мою матушку так же близко, как мой родной отец. Все это время я продолжал стоять напротив радиатора, пышущего жаром, но, когда водитель заявил, что он и со мной находится в интимной связи, причем в извращенной форме, я схватил его за жирные волосы и помог ему выбраться на дорогу.
Меня порадовало, что он был единственным обитателем микроавтобуса. Если бы мне пришлось взяться еще за несколько таких же грязных шевелюр, то руки потом пришлось бы обрабатывать с помощью патентованных моющих средств, которые на пустынной дороге не валяются.
– Куда путь держим? – дружелюбно поинтересовался я. – Как нас зовут?
– Пидорас! – выкрикнул водитель и попытался искалечить меня прихваченной монтировкой.
Железяку я перехватил в воздухе левой, а правой несильно ткнул оппонента в нос. Мало кому из нормальных людей нравится вид крови. Любоваться же своей собственной вообще охотников не бывает.
– Придумай себе какое-нибудь другое имя, – предложил я водителю беззлобно, когда он занялся затыканием своих протекающих ноздрей. – Что это еще такое: Пидорас? Вот я, например, Игорь. Хочешь, я буду звать тебя… ну, хотя бы Тарасом? Вроде бы созвучно, а не в пример приличнее.
– Я Валентин, а никакой не Тарас, – обиженно прогнусавил водитель.
Окровавленные руки и физиономия не придавали ему воинственного вида, даже наоборот. Для того чтобы держаться с достоинством, Валентину надо было сначала унять дрожащие губы и выбрать не такой пронзительный и вибрирующий голосовой регистр.
Я постарался помочь ему в этом. Извлек из кармана две влажные сторублевки, сунул их своему новому знакомому и сказал:
– Сейчас ты умоешься и отвезешь меня в Подольск. И никаких перемигиваний с гаишниками по дороге, усек? Потому что если родным придется опознавать твое тело, то для них это станет очень тяжелым испытанием. Они ведь тебя и вообще могут не признать, Валентин, если ты меня разозлишь.
– Пугает он! – оскорбленно прогундосил водитель, апеллируя почему-то к небесам. – Дал бы сразу денег, и все.
– А ты бы так и остановился сам, да? – усмехнулся я, занимая свое пассажирское место. – И поинтересовался бы при этом: а не подвезти ли вас, молодой человек?
Валентин, к чести его будет сказано, врать не стал, молча ополоснул лицо водой из пластиковой бутылки и уселся за баранку, покрытую уютной на вид муфточкой из собачьего меха.