Болгарин, ха! Как же! Иван расколол его на раз. Богумил Славков походил на болгарина даже меньше, чем Иван на испанца.
Иван усмехнулся и двинул в сторону центра города. Проходя мимо входа на «Октябрьскую»-кольцевую не удержался и купил очередные два слоёных пирожка. При прежней его жизни в Москве, несколько лет назад, такие пирожки ещё не были изобретены кулинарами. А жаль, он бы на них бы и тогда подсел. Он их за сегодня съел уже с килограмм. С лимоном съел, с вишней, с грибами, с яблоком, с чёрной смородиной (в Латинской-то Америке её нету, смородины!) и с творогом.
Добив по пути через площадь пирожок с сыром, он остановился, чтобы обнюхать следующий, с маком, и обнаружил, что стоит рядом с кафе «Шоколадница». А что? Пирожок с маком хорошо пойдёт под кофе, разве нет? И потом, это у Камиллы здесь работа, а он нынче выходной. Имеет право оттянуться.
– Двойной эспрессо.
Он уселся за столик, сделал первый глоток кофе, вытащил из пакетика пирожок, затем, окончательно счастливый, собрался вонзить в него свои крепкие белые зубы, – и тут над его головой прозвучал суровый голос, который мужественно и с некоторой ноткой назидания произнёс:
– В нашем кафе не принято есть еду со стороны.
Это был громадный, как шкаф, молодой мужчина с гладким толстым лицом и уже начавшим выпирать брюхом. Вид у него был настолько решительный, что, сиди за этим столиком какой-нибудь клерк, он бы напугался до полусмерти и самолично сдал бы ему прекрасный пирожок, чтобы тот брезгливо бросил его в отходы. Но Педро Давалос, бывший сельский хулиган, бывший российский спортсмен и бизнесмен, муж и помощник пламенной революционерки, до своей гибели числившейся в списке самых опасных террористок мира, был не из тех мужчин, которые, заслышав от любого незнакомца что-то, похожее на команду, спешат эту команду исполнять. Он спокойно доделал начатое, то есть откусил и прожевал кусок пирожка с маком. Его гонитель оказался не столь терпеливым. Иван не успел ещё сделать очередной глоток кофе, а тот уже снова подал голос, всё такой же мужественный, но уже не столь решительный:
– Если вы не прекратите нарушать, я вызову начальника охраны. Он выведет вас вон.
– Вызывай, – легко согласился Иван, продолжая наслаждаться едой. Он краем глаза видел, что начальник и так в зале. Вычислить его было легче лёгкого: начальник стоял в тревожной стойке и смотрел в их сторону, а из-за каких-то штор и столбов подтягивались и стоились за его спиной в каре ещё с пяток крупных ребят. Наверное, чтобы по приказу командира кинуться в атаку на нарушителя порядка, то есть на него, Ивана с пирожком. Переходить в наступление им нужно было немедленно, поскольку пирожок мог в любую секунду исчезнуть, и охрана потеряла бы повод показать своё молодечество.
И вот они подошли.
– В нашем заведении большое количество закусок, – угрожающе сказал начальник.
Иван кивнул и укусил пирожок:
– Мне нравится этот, с улицы. Он вкуснее и в пятнадцать раз дешевле, чем у вас.
– В Германии вас за такие штучки отдали бы под суд, – сообщил начальник. – За нарушение монопольного права на торговлю в точке общепита.
– Какое счастье, что мы не в Германии, – ответил Иван.
Начальник потоптался, сгорбился и прошептал Ивану в ухо:
– Вы совсем не думаете о нас.
– Не думаю, – подтвердил Иван. – А почему я должен о вас думать? – и отправил в рот последний кусок виновника стычки.
– Если все будут приносить еду с собой, у кафе не будет денег, чтобы платить нам зарплату, – объяснил начальник охраны.
Заверещал мобильный в кармане. Иван по звуку понял: Камилла.
– Как твои дела, дорогая? – спросил он по-испански.
– Айвен, я сделала контрольный звонок нашему другу-болгарину, а там отвечает полиция! Он в отделении возле метро ВДНХ. Съезди за ним, дорогой.
Иван допил кофе, встал, посмотрел на начальника охраны кафе с высоты своего роста и с чувством сказал.
– Хорошо вы тут устроились, ребята.
– Каждый выживает, как может, – извиняющимся тоном сказал начальник. Иван кивнул на муху, которая лениво ползла по стойке бара:
– Смотрите, клиент питается бесплатно. Вы его застрелите, что ли… – и вышел.
4.
День выдался суматошный. Суббота, чего вы хотите! Уже к одиннадцати часам в кармане Вити Мумрикова, дежурного по отделению, шуршало десять сотенных. Он, вообще, любил дежурить.
А некоторые не любят.
А вот он любит. Его совсем не угнетают шум и запахи. Сидишь себе на собственной попе, ведёшь учёт, никакой нервотрёпки, а деньги те же, что на линии! Но есть у них один тип, которого даже деньги не интересуют: лейтенант Свиридов. Витя Мумриков таких не уважает. Садюга он, этот Свиридов. Он, когда выходит на охоту, высматривает не просто приезжего без документов, а обязательно такого, чтобы с проблеском интеллекта на лице. Который идёт и не боится. Который посмеет возразить! Вот тогда Свиридов тащит его сюда и плюх ему навешивает. Удовольствие получает. Даже если у того документы в порядке!
А сегодня вообще притащил москвича. Совсем обалдел этот Свиридов! Ну, поддал мужик с утра, ну, носатый, ну, смотрит нагло. Так ведь москвич! И правильно сделал этот москвич, что дал Свиридову в глаз. А теперь что, в обезьяннике его держать, чтобы он Мумрикову спектакли тут устраивал?!
И отпустить нельзя. Если отпустишь, то придётся самому отстёгивать Свиридову четыре сотни. Ну, вместо пяти, которые Свиридов получил бы с родственников пьяного, потому что 20 % – доля дежурного. Да и не четыре, а все восемь, за подбитый глаз…
– Тихо там! – крикнул Мумриков.
– Сво-бо-ду! Сво-бо-ду! – орал пьяный москвич.
Два молдаванина и азер, которые сидели в клетке рядом с ним, не базарили. Тихо ждали, когда приедут родственники и выкупят их. Молдаване вообще самые спокойные клиенты. Не было случая, чтобы они устраивали здесь митинг, чтобы качали права и орали на дежурного. Азеры – те крикливые, но только если их несколько. В одиночку буром не прут. А вот если их больше одного, то они друг перед другом выпендриваются, кто самый бесстрашный. Да… Этот пока один. Но – суббота! Понатащат ещё…
Ну, точно!
В отделение ввалился старлей Николаев. За собою он вёл второго азера, чьё лицо выражало изумление. Впервой попался, наверное.
– Оформляй за мной, – сказал Мумрикову старлей довольным тоном. – А я пойду в «Космос».
– Чего там?
– Этот придурок показал, что у него там дружок – похоже, болгарин. А сам тупой совсем, по-русски ни бэ, ни мэ. Пойду, найду этого болгарина.
– Что, выкуп с него возьмёшь?
– Хе! С болгарина? Легко, и валютой!
– Погоди, не уходи. Давай его сначала выпотрошим.
– А, да! Вот его мобильный телефон. Приобщи.
Они обшмонали задержанного, выгребли всё из его карманов и впихнули обалдевшее тело в клетку к тем четверым. Николаев ушёл, а два азера немедленно начали болтать. «Ну, щас начнут права качать», – с тоской подумал Мымриков.
– Началнык, он иностранец, – сказал первый азер.
– Вы тут все иностранцы, на хрен, – ответил Мымриков. – Молчи сиди.
– Как, все иностранцы?! – завопил пьяный москвич. – Р-р-русского человека за говно считаете, фашисты?!
– Щас придёт лейтенант, скажу ему, как ты обзываешься, – пригрозил Мымриков. – Он те язык-то вырвет.
Сам он никогда не опускался до того, чтобы мараться об этих подонков.
– Да я с тобой после этого говорить не стану! – вскричал москвич и демонстративно повернулся ко вновь приведённому азербайджанцу, который что-то растерянно объяснял тому, что попал сюда первым.
– А вот скажи мне, друг мой, – вопросил москвич, – ибо ты мне друг, а эти мерзавцы в погонах мне не друзья. А вот скажи мне, какого лешего ты забыл в нашем городе?
– Он нэ пханимаит пха-русску, – сказал первый азер.
– Так переведи.
– Я тъоже нэ пханимаит. Что такой «лэший»?
– Который в лесу живёт.
Два азера стали активно переговариваться, после чего первый сказал москвичу:
– Он говорит, ничто в Москва нэ забывал. Он тут в пэрвый раз. Он говорит, что в Москва забыли Аллаха.
– Аллах, это у вас там. У нас тут Иисус.
– Нэт. Аллах адын и везде. Аллах послал Иисуса.
– Ничего себе, заявочки!
Первый азер опять заговорил со вторым на своём языке, а потом начал переводить. Но дело шло медленно, потому что – как можно перевести божественный текст на язык, которого почти не знаешь? «Пусть люди Евангелий судят согласно тому, что Аллах ниспослал в нём. Те же, которые не живут в соответствии с тем, что ниспослал им Аллах в Евангелиях – те нечестивцы». «Он разделил вас, чтобы испытать вас тем, что Он даровал вам. Состязайтесь же в добрых делах…».[10]
– Каждому Аллах установил закон и путь, и вам, и нам, – коряво переводил первый азер. – И вы, и мы со смертью вернёмся к Аллаху, и Он поведает, в чём мы ошибались.
– Эй, там! – крикнул Мымриков. – А ну, пррекратить пропаганду национальной розни! А то, щас кээк впаяю статью, п…асы!
– Эй, там! – крикнул Мымриков. – А ну, пррекратить пропаганду национальной розни! А то, щас кээк впаяю статью, п…асы!
Они замолчали. Москвич спьяну придремал. Стала слышна тихая беседа молдаван. Говорили они по-русски, потому что один из молдаван оказался русским приднестровцем.
– …Я самогону днём сварил, выпили с братом. И спать лёг. Вдруг ночью стучат. Я думал, брат вернулся, до дому не дошёл. Кричу ему: ложись в сарае. Опять стучат. Открываю, военный. Собирайтесь на сборы, говорит. Я взял бутыль самогона, и поехали. С нашей деревни я один. А всего с района собрали семь человек, и всё специалисты. Я, например, артиллерист. Ничего не делаем. Потом пришёл полковник с бородкой. Сказал: вы знаете, зачем вы здесь? Завтра отправят на фронт с Приднестровьем. А мы утром пошли в штаб, сказали: мы не пойдём воевать против братьев. Мы с ними в одной армии служили, одну присягу давали. И разошлись по домам…
– А я в газете работал, – бубнил в ответ русский приднестровец. – Ездил на места боёв. Вообще, никто не хотел воевать. Когда начальников не было, парни на обеих берегах устраивали пикники, ходили друг к другу в гости. Не было зла между нами …
– У нас один охоткой пошёл на войну. Василь Дудоглу. А чего, говорит? Раз платят. Через неделю привезли покойника…
– А у нас фотокорреспондент погиб… Так, дуриком.
– Е о вяцэ гря[11], – вздохнул молдаванин.
– Верно, брат, – ответил русский.
Заверещал телефон азера, который Мымрикову отдал старлей Николаев. Мымриков взял трубку, сказал лениво:
– Аллё… Это дежурный по отделению. Какой ещё Богумил Славков? Нет у нас такого…
– Эй, началнык! – вскричал первый азер. – Вот он, Богумил Славков. Вот он сидит, – и показал на Богумила.
– Чего?
– Да, да. Он из Турция прыехал. У него в гостиница паспорт!
– Вы слушаете? – спросил Мымриков в трубку. – Оказывается, у нас он. А вы кто такая?.. Родственница? Приезжайте с документами… Ну, мне всё равно, кто приедет. Запишите адрес…
Он отключил телефон и сказал Богумилу:
– Так ты болгарин, что ли? А чего тогда про Аллаха прёшь?
Богумил ничего не понял, вместо него ответил азер:
– Какой болгарин, слюшай? Он курд!
– Да? А как же ты его понимаешь?
– Он пха-турецку гаварыт. Азербайджанский и турецкий адын язык.
– Старлей придёт обратно, разберётся, что это за болгарский курд из Турции…
Притащили двух молдавских девчонок с малярными кистями. Потом пришли азеры и выкупили своего. Богумил остался без переводчика… Молдаванин затеял с девчонками поиск свояков. Оказалось, таковые были, но их поймали без регистрации и выслали на родину, а бригада, с которой работают девчонки, осталась без плиточника и сантехника. А их-то, девчонок, не вышлют, у них уже есть московские мужья!
И девчонки захихикали.
Пьяный москвич то дремал, то слушал. Вдруг брякнул:
– Абсурдная страна. Кто работает, тот преступник. Кто рабочего обирает, – и он кивнул в сторону Мымрикова, – тот власть!
– Поговори мне, – буркнул Мымриков.
Резко хлопнула дверь. Богумил посмотрел туда, и наконец-то лицо его посетила улыбка: в дверях стоял сеньор Айвен.
Он вошедшего веяло такой уверенностью в себе, что дежурный по отделению невольно поёжился. Подумал: «спецназ, не иначе».
– Ну что, ментура, дурью маемся? – спросил сеньор, подходя к столу и нависая над Мымриковым. – Открывай ворота, я забираю своего…
5.
– …Но почему ты согласилась, дорогая? – спрашивал Иван у Камиллы поздним вечером, когда они, оставив Богумила Славкова в его номере в гостинице «Космос» и строго-настрого запретив из оного номера выходить, возвращались в свою секретную конуру.
– Ну, если наш болгаро-курдский друг так рвётся кого-нибудь убить, зачем ему мешать.
– Мы же договорились, что ты больше не будешь никого убивать.
– Я и не буду. Он будет.
– Но он собирается убить русского!
– И что? Ты огорчён, потому что сам русский? Однако, насколько я знаю историю, русские никогда не стеснялись убивать друг друга.
– Любовь моя, меня огорчает, что я не могу понять твою логику. После того, как тебя саму взорвали в тех горах, ты сказала, что следует избегать убийств. А теперь готова вооружить этого мальчишку, чтобы он в угоду племенным предрассудкам убил моего соотечественника, ни в чём не повинного человека.
– Ну, во-первых, этот человек – бутлегер, отравивший ни в чём не повинных людей ядовитым алкоголем. Во-вторых, чем бы ни руководствовался компаньеро Богумил, а интересы дела прежде всего. Повязать его кровью будет полезно.
– А, вот каковы твои планы! А меня ты не хочешь повязать?
– Да ты и так повязан, – засмеялась она.
Этой их перепалке предшествовал серьёзный разговор с Богумилом Славковым.
Сначала они повели Богумила в магазин ГУМ и приодели по-европейски. Ведь и дураку понятно, что у шикарно одетого человека ни один русский милиционер не станет проверять документы, будь тот хоть азербайджанцем, хоть негром преклонных годов, так и не выучившим русского языка. Иван, правда, кипятился, говорил, что одеваться в ГУМе – просто грех, да и Богумил смущался, что его ведут в самый дорогой магазин не то что Москвы, а всего мира. Но Камилла настояла на своём.
Только позже, когда она после славного обеда в ресторане завела с мнимым болгарином задушевную беседу, Иван понял, в чём был её замысел. После такой о нём заботы Богумил не мог скрывать, ни кто он на самом деле, ни зачем ему нужны деньги: чтобы добыть оружие и убить врага своей семьи, проклятого негодяя Бориса Шилина. И Камилла, выспросив всё досконально, согласилась ему помочь!
Теперь, выслушав гневные тирады Ивана и посмеявшись, она сказала:
– Айвен, ты такой наивный! Я тебя обожаю. Мы повезём Богумила по этому адресу завтра днём. Скорее всего, Шилина дома не будет, и мы спокойно отправимся к генералу Чеснокову проверять технику. Но, тем не менее, Богумил окажется повязанным с нами кровавым планом, и вообще почувствует доверие к нам.
– Отчего же Шилина не будет дома?
– Оттого, что он, наверное, где-то работает. Например, сегодня его дома не было. И сейчас его нет. – Увидев недоумение на лице мужа, Камилла пояснила: – Я весь день звоню на его номер телефона. И завтра буду звонить.
– Diablo! – в сердцах выговорил Иван. Он обязан был догадаться! Ведь действительно, она, едва увидев бумажку с адресом и телефоном Шилина, достала из сумочки мобильник и всё время крутила его в руках…
Глава четырнадцатая
1.
…Когда часами летишь над океаном, да ещё на автопилоте, а делать особенно нечего, кроме как лениво следить за мыслями в своей голове и за индикаторами на приборной доске: не засёк ли тебя чей-то радар – поневоле обрадуешься любой живой точке на глади этого океана. Тем более, Боб выбрал такую трассу, чтобы оставить за крылом населённые места, полные архипелагов, вроде Туамоту, Самоа и Кирибати, а особенно принадлежащие американцам Гавайи.
Если же заметишь какую точку на водной глади (относительно «глади», конечно, преувеличение; тут волны от трёх до пяти метров высотой – обычное дело), то эквиполь предоставляет возможность удовлетворить любопытство каким угодно способом. Можно над интересующим тебя объектом зависнуть; можно облететь; а если вдруг окажется, что под тобою – знаменитый на весь мир Федя-мореход со своею посудиной, так отчего же не спуститься к нему в эквикуртке, да и не выпить с русским человеком кофе посередине Тихого океана! А МиГ пусть висит над вами в синем небе …
Боб так и сделал.
Океан был спокойным, яхту лишь слегка покачивало.
– …А правду говорят, что ты офицер ГРУ? – спросил Боб Шилин, запивая крепчайший кофе глотком сока. И кофе, и сок были его собственные; он принёс их сверху, из своего самолёта, который сейчас висел над ними, как привязанный верёвочкой.
– Кто говорит?! – удивился Федя-мореход.
Лицо его, будто сделанное из дерева стамеской, да ещё обросшее бородищей, в принципе не могло выражать эмоции. Но он всё-таки был изумлён. Сначала в небе появился древний истребитель МиГ-21, помеченный буквами СССР. И это посредине Тихого океана, на исходе второго десятилетия после исчезновения СССР! Потом истребитель завис, как воздушный шар. Потом оттуда без всяких крыльев, парашюта, пропеллера на спине или чего другого понятного спустился русский мужик. И притащил сверху горячего кофе и сока. Ничего себе, денёк!
– Все говорят, – сказал Боб. – Вообще-то у меня есть приятель, Алик. Переводами занимается, сам пишет в журналы… По его сведениям, ты воевал в Никарагуа.
– Мало ли, где я воевал, – засмеялся Федя. – Теперь плаваю ради собственного удовольствия.
– Да, не, я так просто, беседу поддержать, – махнул рукой Боб. – Я не против. Ясно, простой спортсмен… Плавает себе по океанам…
– Да ты на себя посмотри! – развеселился Федя, тыкая длинным пальцем в небо. – Ты сам-то кто? А? Шпион-самоучка? Летаешь на истребителе с красными звёздами на крыльях! Хоть бы перекрасил свою фанеру…