Сила присутствия - Афанасьев Александр Владимирович 10 стр.

Не спросишь.

Афганская миллионная столица, расположенная в кольце гор, встречала гостей закатным солнцем. Кранами, новостройками, блестящей чередой банковских и офисных зданий. Но все это было мишурой, чем-то преходящим, неправильным. Афганистан ничего не производил. Все это держалось на тех деньгах, которые гнало сюда НАТО. Не будет их…

Не выезжая на Майванд, главную улицу города, они свернули. Виллы, асфальт. Высоченные заборы из бетонных плит, частная охрана. Дорогой район.

У одной из вилл машина замерла и резко просигналила. Усатый охранник выглянул, с трудом откатил дверь. Внутри – зелень лужаек и кустов, двухэтажная громада дома, явно построенного по западным чертежам.

Навстречу, словно и не было тех лет, разлучивших их как голову и тело после удара топора палача, бежал, чуть припрыгивая, Мухаммед. Когда Чамаев работал здесь советником, этот человек был командиром взвода коммандос в одном из полков пятьдесят третьей, так называемой узбекской дивизии афганской армии. Чамаев помнил, как он просил достать Ленина на узбекском языке. В том-то и дело, что тогда верили. Это сейчас все за деньги.

Теперь у Мухаммеда была короткая бородка, тщательно подстриженная, с обильной проседью, усталые глаза, подпрыгивающая от ранения походка. На погонах по две большие звезды…

– Тихо, друг! – сказал Чамаев, когда афганец от избытка чувств аж приподнял его над землей, сжимая в своих объятиях. – Все воюешь?

– Воюем, дорогой. Когда мне сказали, что почтеннейший Аслан приезжает, я своим ушам не поверил.

– Я смотрю, ты русский не забыл.

– Не забыл, брат.

Когда Чамаев здесь работал, он был известен и той и другой стороне. Кавказская тяга к справедливости, русская рассудительность, вдобавок он был мусульманином. А это много значило. Ему сообщили, что некий мулла, один из авторитетнейших на тот момент в Афганистане, запретил моджахедам стрелять в него, сказав, что если кто посмеет, то волей Аллаха пуля вернется и убьет того, кто ее выпустил. Убить его пытались только люди Раббани. Но тут понятно – наркоманы, самые отморозки.

– Где уважаемый Достум?

– Он во дворце, не приедет сегодня. Я приказал барашка зарезать, мясо поставить.

Чамаев чуть тряхнул сумку. Внутри что-то стеклянно звякнуло.

– Мясо на сухую в горло не полезет. Но если ты соблюдаешь…

– Ладно! – Генерал махнул рукой. – Видишь, темнеет. Ночь. Аллах не увидит.

Утром они выехали к Достуму, в министерство обороны. Многое Чамаев уже знал и понимал, а кое о чем и договорился.

Американцы практически покинули Афганистан, разворошили осиное гнездо и оставили его на произвол судьбы. Линий разлома было несколько. Во власти грызлись группировки, каждая из которых существовала на деньги той или иной наркомафиозной банды.

Важная проблема Афганистана состояла и в том, что этнически он был очень неоднороден. На севере – таджики, узбеки, хазарейцы, много шиитов. Юг и восток – сплошь пуштуны, говорящие на собственном языке и поддерживающие Талибан.

Эта структура была проблемой в две тысячи первом, но теперь стала минимальной из всех. По численности боевиков подлинный Талибан плелся где-то в конце десятки. Главная сеть была создана двумя братьями Хаккани, которые во время войны с СССР были на третьих ролях. Теперь под ними ходили тридцать тысяч человек. Десять тысяч у пакистанского Талибана, не меньше семи-восьми – у партии Хизб ут-Тахрир.

Денег нет, страна живет в долг. Промышленность так и не отстроили, не производится вообще практически ничего. Потери при операциях огромные. Если на севере натиск пока удается сдерживать благодаря враждебности местного населения к пуштунским боевикам, то на юге ситуация почти патовая. Талибы ведут пропаганду, в открытую обещают, что если местные жители примут нетипичный для Афганистана ваххабитский ислам, то Саудовская Аравия будет оказывать им помощь.

Талибы тоже поумнели. Если в первый свой приход они боролись с наркомафией, то теперь крышуют ее. Прежде эти ревнители веры рубили людям головы за то, что те смотрели телевизор, сейчас говорят: примите ваххабизм и будете жить, как в Саудовской Аравии.

Крестьяне после сбора урожая уходят к талибам наемниками на несколько месяцев. Отсюда появилось выражение: «Талибан за десять долларов». Американцы стали платить земледельцам свои десятки за то, чтобы те не шли в банды. Теперь крестьяне требуют десять долларов в день от правительства, угрожая восстанием. Из набранных рекрутов даже при американцах треть разбегалась. Вся оборона держится только на местных отрядах. Крупные города охраняют армия и полиция.

Как на фоне этого выглядит роскошь магазинов Майванда, известнейшие торговые марки на витринах? Сигналящие джипы, рестораны, блестящие стеклянные панели, которые украшают фасад любого банка, уважающего себя? Пир во время чумы!

Министерство обороны теперь располагалось в некоем эрзаце багдадской зеленой зоны. Там же находились посольство США и так называемая советническая миссия. Под этой крышей действовал спецназ. Бетонные блоки и мешки до третьего этажа, вооруженные до зубов солдаты морской пехоты в серо-синем камуфляже. Деревья вырублены для обеспечения зоны обстрела, через каждые пять метров плакаты: «Останавливаться запрещено! Огонь открывается без предупреждения!»

Американец открыл дверь и бесцеремонно потребовал документы. Чамаев заметил, как побелели губы генерала, когда он передавал этому субъекту свою карточку.

– Помнишь Зайнуллу? – спросил афганец, когда машина снова тронулась.

Зайнулла был одним из самых жестоких полевых командиров в их провинции. Однажды он казнил учительницу, голову которой отправил ее родителям в Кабул.

– Помню.

– Он теперь тоже генерал. Служит в полиции Джалалабада. Мы часто беседуем о том, что было тогда.

– И что он говорит?

– Мол, лучше бы я подавился тем рисом, который мне в те времена давали американцы.

– Прошлого не изменишь.

– Аллаху акбар.

Машина остановилась у подъезда недавно выстроенного здания, похожего на посольство США в Сайгоне. В дверях несли караул уже афганские коммандос.

Генерал-полковник Абдул Рашид Достум сильно осунулся, погрузнел, усы его стали теперь совсем седыми. Но недооценивать его было нельзя. Он выжил при Советах, не сдался, когда талибы наступали на его родной Мазари-Шариф, нашел свое место и при американцах, заняв второй по значимости пост в армии. Даже первый, если учесть, что министр обороны был политическим назначенцем.

Абдул Рашид церемонно прижал Чамаева к груди. Они поцеловались дважды, как это принято у друзей.

– Аслан, сколько лет прошло?! Ты уже не на службе?

– Теперь я служу одному лишь Аллаху.

– Машалла! Как время меняет людей.

– Но тебя, генерал, оно возносит все выше и выше.

Достум махнул рукой, но было видно, что он польщен.

– В наше проклятое время ни в чем нельзя быть уверенным, – сказал Абдул Рашид. – Сегодня мы здесь, а завтра…

– Все в воле Аллаха.

– Да, только порой… – Достум оборвал свою мысль и поинтересовался: – Что привело тебя в Афганистан, дорогой. У тебя беда?

– Не только у меня, но и у страны, которую я представляю.

– Говори, мой друг, я слушаю.

Чамаев кратко рассказал о сути дела.

– Это произошло не у нас, друг мой, – сказал Достум, играя авторучкой в пальцах. – Мы всегда рады видеть русских у себя.

– Разве важно, где это произошло? Такое могло приключиться в Кабуле, Мазари-Шарифе, да где угодно. Бандиты попирают все законы, включая и главный – закон гостеприимства. Или он не действует в Зоне племен?

– Ты прекрасно знаешь, что с этими людьми мы ведем войну. Афганистан истекает кровью. Что ты хочешь от нас?

Чамаев откинулся назад.

– Старые друзья порой бывают лучше новых.

Говорить в лоб ничего не надо было. Достум и так прекрасно все понял.

– Мы знаем это и никогда не забываем дружбы. Что ты хочешь, хаджи? Я слышал, ты посетил святую Мекку.

Чамаев слабо улыбнулся.

– Да, слава Аллаху, теперь с этим нет проблем. Все больше и больше людей приходят к истинной вере. Но тот, кто совершает преступления, похищает и убивает именем Аллаха, навлекает на себя Его кару. Она может прийти и от рук неверных. Ведь мощь Аллаха и над ними. Мне нужны выходы на вашу сеть в Пакистане. В бандах.

– Невозможно. Ты понимаешь, это все, что у нас осталось. Мы и так слабы. А эти люди рискуют своей жизнью.

– Мы на одной стороне.

– Да, но я не могу тебе в этом помочь. То же самое я сказал бы и американцам, даже скорее, чем тебе.

Собственно говоря, Чамаев ничего другого и не ожидал. Ни одна спецслужба не согласится просто так раскрыть имена своих агентов. Да и не просто так тоже. Афганистан был в кольце врагов. Здесь не доверяли никому.

Так же поступал и Чамаев. Просто он работал в Афганистане и знал, что как минимум половина тех агентов, о которых шла речь, поглядывает в обе стороны. Если здесь и соблюдались клятвы, то только перед членами своей семьи и рода, но никак не перед очередным правительством и новым знаменем. Каждый думал, как он будет жить, когда придет другой режим. Люди просто пытались уцелеть в стране, где за пятьдесят лет власть сменилась семь раз и вот-вот сменится в восьмой. Только это и имело значение.

Так же поступал и Чамаев. Просто он работал в Афганистане и знал, что как минимум половина тех агентов, о которых шла речь, поглядывает в обе стороны. Если здесь и соблюдались клятвы, то только перед членами своей семьи и рода, но никак не перед очередным правительством и новым знаменем. Каждый думал, как он будет жить, когда придет другой режим. Люди просто пытались уцелеть в стране, где за пятьдесят лет власть сменилась семь раз и вот-вот сменится в восьмой. Только это и имело значение.

Но если сперва просить невозможное, то потом проще получить согласие на что-то другое. Не столь невозможное, скажем так.

– Тогда мне нужна помощь в ином.

– В чем же?

– Мне нужен человек. Один из наших, из тех, кто родом с Кавказа, который сидит в вашей тюрьме. Желательно в Джалалабаде, но можно и в другом месте. Человек, которого вы взяли за террористические действия.

Достум задумался.

– Ты хочешь сделать обмен?

– Можно и так сказать. Вообще-то я хочу пока просто поговорить с ним. Что я решу дальше, будет зависеть от результата этого разговора. Мне просто нужно посмотреть списки арестованных – пока, для начала.

Достум утвердительно кивнул.

– Это можно.

– Вот и отлично. Тогда вы можете написать, что вам нужно. Скажем, боеприпасы. В пределах, ну, допустим, пары железнодорожных вагонов.

В глазах старого командира загорелись огоньки.

– И Россия даст нам это?

– В разумных пределах – почему бы и нет. А потом можно будет подумать и о неразумных. Все равно у нас хранится немало всякого старья. Мы тоже не забываем друзей, почтеннейший генерал-полковник. Никогда не забываем!

Война, которую называли долгой, сильно изменила не только весь мир, но и саму Америку. В девяностые годы страна вообще не думала об угрозах. Тогда даже бюджет сводили с профицитом, во что сейчас сложно поверить.

Через двадцать лет Америка стала совсем другой. Работа в АНБ и прочих шпионских организациях, которые создались во множестве, стала вдруг надежной и престижной. Особенно во время экономического кризиса, когда предприятия разорялись одно за другим.

ЦРУ теперь действовало почти без контроля. Создавались всевозможные объединенные команды, занимающиеся неизвестно чем. Они могли похищать, убивать, наносить удары дронами, ликвидировать даже американских граждан без надлежащей процедуры, хватать людей, держать их неизвестно где и сколько угодно. Система безопасности была целостной, законченной. По своей репрессивной мощи она намного превосходила КГБ и СС в их лучшие годы.

Но у нее была одна специфическая особенность, типично американская. Люди в этой системе зарабатывали деньги. Они использовали ее в своих интересах. Иначе Америка не была бы собой.

Начальник департамента Национальной тайной службы – так теперь называлась эта часть системы – отключил телефон, тут же открыл его и вынул СИМ-карту. Это не укрылось от глаз его собеседника, с которым они сидели за столом в ресторане «Афганская долина», расположенном в одном из торговых центров на окраине Вашингтона.

– Все шифруешься!..

– Приходится. Мне не нравится, когда кто-то сует нос в мои дела.

– Мы на одной стороне, делаем свою работу.

– Вот-вот. А я свою!

Тут вступил в разговор третий собеседник, бывший сотрудник ЦРУ, ныне работающий на крупный фонд, занимающийся распространением демократии по всему миру:

– Лучше скажите, этот русский знает, что нам надо? Не хотелось бы облажаться, как это было в прошлый раз. Каждый такой провал осложняет реализацию следующего сценария.

Речь шла о том, что происходило два года назад в России. Так называемая снежная революция должна была бы стать настоящим штормом, триумфом американской геополитики, а на деле обернулась пшиком и серьезным унижением.

Тогда в руки американских заинтересованных лиц попал целый вагон компромата на тех, кто был у власти в России – счета в банках, доказательства широкомасштабных хищений, имена доверенных лиц, информация о собственности, купленной на разворованные деньги. Все выглядело достаточно достоверно. Под гарантии неразглашения этой информации американцы попытались провести блицкриг, сменить власть в России, пользуясь полученными материалами как средством шантажа. Спецслужбы наскоро подготовили сценарий народного возмущения, обеспечили пиар-поддержку, но поторопились, не проверили полученные материалы как следует.

В итоге произошла настоящая катастрофа. Материалы оказались не просто поддельными. Они указывали на реальные счета, но принадлежавшие совсем другим персонажам. Люди, находящиеся у власти в России, провели просто блестящую геополитическую операцию. Зная о том, что именно готовят американцы, русские подставили им так называемые революционные организации, созданные самими же янки, а также слили заранее подготовленную дезинформацию, оказавшуюся настоящей бомбой.

Русские чиновники, на которых выходили американцы, отказывались идти на сотрудничество. Начался погром счетов и офшоров, и тут выяснилось, что они принадлежат не русским, а совсем другим людям.

Итогом этого стал скрытый, но чрезвычайно острый конфликт с частью европейских элит, срыв договоренностей по Ирану и Сирии, ответные удары в виде дел Мэннинга и Сноудена, раскрытие секретной информации, быстрый вывод контингентов из Афганистана. Пострадавшие европейские бизнесмены и политики стали сближаться с Россией.

Был вынужден подать в отставку директор ЦРУ, компромат на которого был слит в прессу. Раскололась президентская администрация. Персоны, связанные с европейскими элитами – а в Демократической партии таковых было очень много, – начали действовать откровенно враждебно.

Короче говоря, планировалось то же, что и на Украине, но вместо относительно чистой победы янки получили бедствие, в политическом смысле сравнимое с эпидемией чумы. Русские победили, причем блистательно. Американцы проиграли с катастрофическим счетом. Однако нельзя было забывать о том, что Америка – сверхдержава. Виновникам любого ее поражения придется дорого заплатить за это. Вот о расплате речь сейчас и шла.

– Хуже, чем есть, уже не будет, – заявил сотрудник НТС. – А дураки всегда найдутся.

Сотрудник АНБ счел необходимым смягчить свой ответ. В конце концов все они могут вылететь с работы, и тогда их материальное благополучие будет зависеть вот от этих внешне неприметных фондов и лоббистских организаций.

– Этот русский – лучшее, что попало к нам за последние годы. Он связан с самыми верхами.

– Но мы не знаем, есть у него нужная нам информация или нет. Так?

– Не знаем, – сказал сотрудник АНБ. – Но это и не важно. Часть информации у нас уже есть. Мы возьмем русского, сделаем так, чтобы в Москве об этом стало известно, а потом начнем дергать за ниточки. В Москве подумают, что наш новый друг все сдал, и начнут суетиться. Тут-то мы их и накроем.

– Рискованно.

– Другого выхода у нас нет. Русские тоже понимают, что к чему. Медведь не вылезет из берлоги, пока его никто не беспокоит.

– Хорошо, – согласился представитель фонда. – Но мне нужно будет время, чтобы запустить заново механизм, когда мы получим информацию. Многие нам уже не верят, и это плохо.

– Сколько?

– От шести до восьми месяцев.

– Это допустимо, – сказал сотрудник НТС. – В любом случае мы вряд ли будем сразу реализовывать ту информацию, которую получим. На этот раз спешить нельзя, однажды уже попробовали. Надо все тщательно проверить.

– Позволим клубку размотаться дальше, – поддержал его представитель АНБ. – А что касается недоверия, думаю, надо просто побольше заплатить. Вот и все.

Представитель фонда поднял стаканчик со спиртным. Это была граппа, итальянская виноградная водка, но здесь она подавалась как шароп – афганский самогон.

– За успех.

– За успех.

Ставка была намного выше, чем пакистанские плотины. Речь шла о том, удастся ли американским силовым элитам взять под контроль Россию и сделать в ней то, что они уже не раз проворачивали в других странах.

Схема довольно проста. Местным элитам позволяют воровать, но тщательно контролируют их и замеряют градус общественного недовольства. Как только оно начинает зашкаливать, проводится операция по смене политического режима, с кровью или без, как получится.

Предыдущую элиту пускают к себе, но требуют заплатить за входные билеты. Все обычно не забирают, оставляют что-то на жизнь. Тот, у кого все отняли, опасен, ему нечего терять. Например, если у тебя есть двадцать миллиардов, один тебе оставят. В конце концов, этого достаточно на жизнь, еще и внукам хватит. Но девятнадцать отдай, не греши. Все равно деньги-то не твои, легко пришли, так и уйдут.

Если кто-то отказывается принять правила игры, с ним происходит то же самое, что приключилось с Каддафи. Схема настолько отработана, что суетиться не стоит. Россия – единственная страна, где она дала сбой.