Имам призвал их к себе, велел им выстроить храм и выбрать себе попа. Тем самым он еще раз показал укоренившуюся на Кавказе веротерпимость, недопустимость принуждения, насильственного обращения в иную веру. Все в полном соответствии с шариатом.
Теперешние борцы за веру забыли и о том, что русские не убили Шамиля, попавшего к ним в плен. Один из его сыновей служил царю и стал генерал-майором.
В отличие от большинства представителей своего народа генерал Чамаев бывал во многих странах и хорошо знал, как там живут люди на самом деле. Его опыт не ограничивался хаджем в Мекку, отдыхом на турецком курорте или в Дубае. Он работал в Афганистане и видел, как власть, по-настоящему народную, атакуют бандиты, убийцы, наемники всех мастей, уголовники, выпущенные из арабских тюрем.
Аллаха с ними не было. Он, милостивый и милосердный, видел, как эти злобные и жестокие люди грызутся друг с другом. На территории Пакистана часто происходили вооруженные столкновения между группировками, не поделившими финансирование, в том числе деньги, полученные от неверных.
Что же это за джихад, когда одни истинные мусульмане убивают других, в том числе своих соратников, за деньги неверных? Как только русские ушли из Афганистана, победоносная армия Аллаха моментально распалась на банды, которые сцепились друг с другом в смертельной схватке. Заодно они грабили простых афганцев, самых настоящих правоверных, и называли это джихадом.
Теперь молодые парни с Кавказа ехали туда перенимать опыт! Даже сам шайтан не мог бы придумать ничего лучшего для себя.
Генерал жил в Пакистане и видел, как военные издеваются над простыми людьми, сколь далеки они от народа; как обычные люди, желающие выжить, направляются в другие страны и трудятся там как бесправные рабы. Он жил в Саудовской Аравии и видел все безумие и цинизм ваххабизма. Когда правоверные брали себе слуг, а потом, чтобы не платить, бросали на них тяжкое обвинение в колдовстве. Им было плевать на то, что Всевышний все видит и ведет подсчет всякой вещи.
Он знал, как в этой стране работали гастарбайтеры, такие же правоверные, прибывшие из Палестины, Сомали, Пакистана и других мест. Для них устраивали особые лагеря, им давали вместо паспорта специальную книжку для работодателей со списком мест, где они имели право находиться. Полиция могла в любой момент арестовать, избить и даже убить их.
Он знал о том, как в начале девяностых в страну хлынули русские и украинские проститутки. Правоверные мусульмане творили блуд с ними за деньги, а потом продолжали считать себя идущими по пути Аллаха.
Генерал знал и о том, как девушки с Кавказа ехали туда якобы отдыхать или даже изучать Коран. На самом же деле они работали проститутками при гостиницах и брали с клиентов больше, чем русские или украинки. Потому что они правоверные, с ними можно якобы заключить никях, то есть брачный договор, и не будет блуда.
Он видел своими глазами грязь, нищету, рабство. Генерал знавал правоверных, потерявших нравственные ориентиры и настолько отдалившихся от Аллаха, что их нельзя было считать не только мусульманами, но и людьми вообще.
Поэтому он считал неправильным то, что люди с Кавказа, молодые ребята, едут куда-то, в Египет, в Пакистан, в Саудовскую Аравию, учиться вере. Наоборот, генерал думал, что тамошним жителям нисколько не помешало бы поучиться вере на Кавказе.
Ведь даже беспилотники, которые парят теперь над головами многих мусульман, – что это, если не наказание, ниспосланное Аллахом через неверных, о котором было предупреждение еще в священном Коране?! Как может давать советы по религиозным вопросам какой-то шейх, неизвестно откуда взявшийся в Интернете, терпящий низость и беззаконие в своей стране? Почему бы тем же саудовским хранителям Корана не навести порядок у себя дома и не относиться как к братьям к тем, кого они считают рабами? Пусть саудовцы по крайней мере объяснят другим правоверным, почему они сами считают возможным не соблюдать шариат.
Генерал знал, что несут на его Кавказ провозвестники джихада. Мерзость, убожество, низость, запустение. То же самое, что происходит сейчас в Афганистане, – кровь и разборки, наркоторговлю вместо честной работы, оккупацию, беспилотники. Все то, от чего жители Кавказа избавлены сейчас. Все то, что теперь творится в Средней Азии, – отсутствие больниц, школ, безумная дикость властей, полстраны работает гастарбайтерами.
Неужели Аллах хотел, чтобы правоверные так жили? Неужели те, кто призывает устроить войну, чтобы брат шел на брата, а сын впускал в дом убийц отца, говорят по воле Всевышнего?
Нет, они говорят и действуют по наущению шайтана.
Отставной генерал КГБ объявил войну врагам своего народа и всего Кавказа. Он был стар, но знал, что может сделать еще многое. Чамаев боролся с джихадистами, где и как мог. Он и на предложение своего бывшего ученика согласился именно потому, чтобы хотел нанести врагам своего народа, ваххабитам, проклятым отщепенцам, еще один удар. Причем на той территории, которую они издавна считают своей.
– Ты не должен будешь доносить ни на кого из своих братьев. Мне это не нужно.
– Тогда что же я буду делать?
– Пока что мне нужно узнать, где находится один человек. Очень плохой. Он позорит истинную веру, использует ее для того, чтобы творить зло. Это амир аль-Усман. Ты слышал про такого?
– Да, слышал. Он…
– Продолжай, чего же ты замолчал? Что говорят про него люди?
– Что это большой человек. Настоящий амир.
– Так называют многих.
– Да, но говорят, что он имеет большие заслуги перед джихадом.
– Если у него и есть какие-то заслуги, то только перед шайтаном. Ты знаешь о том, что он не вернулся в родные горы из Афганистана. Этот настоящий амир знал о том, что будет еще одна война, и предпочел избежать ее. Пару недель назад он взорвал отель в Пакистане. Погибло больше сорока человек. Почти все – правоверные. Как ты считаешь, он поступил по воле Аллаха? Где написано, что надо вести джихад против правоверных? Что это за джихад такой?
– Но как быть, если нельзя отделить мусульман от неверных?
– Я расскажу тебе историю про ансара Али, одного из ближайших сподвижников Пророка, да благословит его Аллах. Однажды была битва, и правоверные выиграли ее. Он с мечом в руке подошел к поверженному врагу, намереваясь добить его, а тот плюнул ему в лицо. Али повернулся, вложил меч в ножны и ушел. Враг был так потрясен, что спустя некоторое время разыскал Али и спросил, почему он тогда не убил его. Али ответил: «Если бы я убил тебя, то это было бы местью, а не джихадом». Враг был так потрясен этим ответом, что и сам потом принял ислам. Вот что такое настоящий джихад.
– Я слышал эту историю. Но как быть сейчас, когда неверные так сильны? Мы не можем их уязвить ничем иным, только взрывами!
– Это не неверные сильны, а мы слабы. Нашу былую силу отнял Аллах, потому что мы пользовались ею во вред себе и другим мусульманам. Посмотри на фотографию. Сколько мусульман погибло в отеле, который взорвал этот настоящий амир? И сколько еще погибнет, если Аллах даст таким вот мнимым правоверным еще большую силу? Неужели ты думаешь, что здешняя вера правильнее, чем та, которой придерживался твой отец, старики, живущие в ваших горах? Если так, то почему здесь летают беспилотники, а над горами Кавказа их нет? Почему Аллах насылает на здешних правоверных одно наказание за другим, а на Кавказе единственной бедой являются те умники, которые нахватались здесь дурного и думают, что идут путем Аллаха? Остановись! Я даю тебе возможность одуматься и проявить те качества, которые должны быть присущи каждому настоящему мусульманину.
В этот же день перед генералом предстали двое мужчин в форме афганской национальной полиции. Они приехали на виллу, которую он снимал, и обратились к нему с большим почтением.
– Уважаемый учитель! – сказал один из них, с окладистой бородой и в черных очках. – Генерал Зайнулла приглашает вас посетить его дом, быть другом и гостем. Он клянется Аллахом в том, что ни один волос не упадет с вашей головы.
Чамаев провел ладонями по щекам и ответил:
– Да будет на то воля Всевышнего. Поехали.
Они вышли на улицу, как и всегда в афганских пригородах, широкую, не замощенную, без четкого деления на тротуар и проезжую часть, с двух сторон ограниченную лишь заборами из бетонных плит, один другого выше. Это было необходимо для защиты домов от шальных пуль, а перестрелки тут случались довольно часто.
Джелалабад тоже стал иным. Теперь в нем было больше денег, но это изменило его далеко не в лучшую сторону. Когда они работали здесь, у них на весь советнический аппарат было аж целых две машины. Белую «Волгу» знали все бандиты в округе, поэтому ездить на ней было чревато. Старый, уже списанный и вдрызг раздолбанный УАЗ-«буханку» они сами раздобыли у своих тутошних подопечных за десять литров медицинского спирта, кое-как восстановили и ездили.
Тогда много чего и в помине не было. Например, беспилотников. Банды передвигались по горам совершенно свободно, как хотели. Да в этих аппаратах и не имелось особой нужды. Все и так прекрасно знали, кто и где сейчас находится.
В некоторых госхозах, например, было почти официально заведено, что до обеда там главная советская власть, а после него – моджахеды. В середине дня пятерка садились в машину и уматывала, а моджахеды стреляли в воздух на окраине села, поторапливая с отъездом.
Тут надо пояснить, что пятеркой тогда называлась группа афганских коммунистов, которых партия направляла на места, чтобы они устанавливали там народную власть. Чаще всего это были люди из города, не имеющие родственников в тех местах, куда их посылали. В условиях Афганистана это сплошь и рядом кончалось очень и очень плохо.
Тогда не было сотовых телефонов, не говоря уж о спутниковых. Русские радовались, когда среди их трофеев были рации «Алинко», легкие и мощные. Ничего подобного в Советской армии не имелось. А теперь у всех сотовые. В Кандагаре кто-то испортил воздух, а к вечеру уже и в Мазари-Шарифе завоняло.
Не было таких бронемашин, какие теперь на каждом шагу. Да что там бронемашин! Смех один. Для защитников революции не хватало даже пулеметов. Радовались трофеям. Спецназ использовал крупнокалиберные стволы, отбитые у духов, для защиты баз.
Теперь на каждом шагу дорогие машины, все полицейские одеты в бронежилеты. Тогда об этом и думать не мог. В армии броники не всегда носили. В одной гимнастерке на пулемет шли – случалось такое.
Но при этом и близко не было того, чтобы в каком-то уезде выращивали вместо пшеницы мак, на базаре торговали наркотиками, и все об этом знали. Ничего подобного в те времена не водилось! Он помнил, как вместо этих громадных броневиков на поля приходили трактора, как радовались дехкане и злились моджахеды. Трактора были провозвестниками новой жизни. А теперь где она, эта самая новая жизнь? Побольше мака вырастить?
Они продвигались по городу, перекрытому блоками. На каждом перекрестке стоял пикап, вооруженный пулеметом. Машины песочного цвета – армейские, синего – полицейские, белого – частных охранных компаний. Некоторые племена как занимались охраной караванов, так и занимаются, просто зарегистрировали охранные предприятия.
Защитников порядка было много. Не меньше и тех, кто ополчился против него. Случалось так, что в некоторых приграничных уездах в боевиках были все мужчины, без единого исключения. Взбаламутили… брат поднялся на брата, народ на народ. И не видно этому ни конца ни края!
Центр города. Блестящие стеклом здания банков, столпотворение машин, контейнеры, заполненные металлоломом и бетоном, как защита. Колючая проволока. Ее было особенно много. Она обвивала блокпосты, перекрывала дороги и подступы к зданиям подобно паутине. Люди научились бояться не Всевышнего, а своих собратьев.
Казармы полиции и армии располагались на выезде из города в сторону аэродрома. Теперь войска группировались на американский манер, около авиабаз, с целью снабжения по воздуху, а то и экстренной эвакуации.
На авиабазе в Джелалабаде остался немногочисленный спецназ США. Именно отсюда, если верить официальной версии, стартовала та команда, которая убрала бен Ладена в укрытии в Абботабаде.
С тех пор прошло уже три года, но если что и изменилось, так только в худшую сторону. Большую часть провинции контролировали отряды Талибана. Караванщики отстегивали им за пропуск конвоев. Вся власть правительства ограничивалась дорогой номер один и ее окрестностями. В горах властвовали бандиты или племенные отряды.
Больше не проводилось никаких операций по патрулированию, по демонстрации флага. Это было охвостье вдрызг проигранной войны, кладбище империй. Даже американцы почти свернули свою активность, надеялись разве только на чудо.
Из афганской армии и полиции безумными темпами шло дезертирство. В год уносили ноги по двадцать – тридцать процентов личного состава. Относительно устойчивые подразделения были всего лишь бандами, легализовавшимися, перешедшими на сторону правительства и возглавляемыми бывшими полевыми командирами. Один Аллах знал, когда они решат переметнуться обратно.
Машины прошли КП, где стоял танк, довольно старый «Т-62». Генерал заметил, что их не обыскивали, просто пропустили знакомую машину. В свое время они потратили немало слов для того, чтобы разъяснить афганцам азбучную истину: дружба дружбой, а служба службой. Без толку. Это мы умеем разделять, афганцы – нет. У них вся жизнь цельная, убеждения и вера – тотальные. Может, из-за этого их и нельзя победить.
– Генерал Зайнулла живет на территории части? – осведомился Чамаев.
– У него есть здесь дом, эфенди, – нейтрально сказал старший среди сопровождающих.
Тоже типично по-афгански. Эта страна все еще не выбралась из средневековья, и не дай Аллах ей столкнуть туда нас.
Зайнулла ждал дорогого гостя у самого дувала, как это и было принято. Он хромал… давнее ранение, еще с той войны. Мина взорвалась, но он остался жив.
Теперь этот человек носил довольно скромную генеральскую форму афганской армии. На груди всего пара наград, хотя их у него намного больше. Буйная с проседью шевелюра и длинная, почти белая борода делали его похожим то ли на джинна, то ли на амира джамаата.
За его спиной маячили охранники. Скорее всего родственники. Никому иному доверять нельзя. Хотя сейчас и родственникам-то не очень…
Увидев Чамаева, выходящего из машины, он заулыбался, подошел ближе.
– Я приветствую вас в моем доме, уважаемый хаджи, – сказал он.
– Да пошлет Аллах удачу этому дому, – ответил Чамаев.
Слуги только что зарезали барашка, и сейчас свежее мясо, истекающее жиром, быстро уходило с тарелок. Генерал ел торопливо и жадно, словно боясь, что отнимут. Видимо, привычка, привитая жизнью в горах. Там никогда не знаешь, сколько времени отпущено тебе даже на то, чтобы поесть.
– Мясо надо немного выдержать, – сказал Чамаев. – Хорошо в уксусном растворе или в кефире. Если баранина слишком свежая, то она бывает очень жесткой.
– Да? – удивился генерал. – Я думал, это обычай твоего народа, уважаемый, – зарезать барана для дорогого гостя.
– Да, это так, мой друг. Но лучше мясо все же подготовить, чтобы оно было вкуснее, – заметил Чамаев. – А откуда ты знаешь традиции моего народа? Разве ты был у нас в гостях?
– Нет, это твои люди бывали у нас, – сказал Зайнулла. – Аллах свидетель, они повели себя не так, как подобает дорогим гостям.
Все оказалось очень просто. Зайнулла сам вышел на тему, нужную его гостю. Генерал решил не форсировать события, хотя и обозначил свой интерес.
– За одним таким я как раз и приехал, – проговорил он.
– Знаю, почтеннейший, – сказал Зайнулла. – Мне рассказывали про этого нечестивца и то, что он творит. Амир аль-Усман был у шейха Джавада и избил одного из твоих людей за то, что тот, как и подобает правоверным, хотел совершить намаз, обратиться к Всевышнему. Шейх Джавад остановил это нечестие. Он сказал подонку аль-Усману, что только традиции гостеприимства нашего народа не позволяют ему поступить с ним и его людьми в соответствии с шариатом, ниспосланным нам Аллахом. Такие люди, как аль-Усман, – все равно что червоточина на яблоке.
– Он думает, что познал всю мудрость священной книги, в то время как не знает совершенно ничего, – нейтрально ответил Чамаев.
– Да, почтеннейший. Когда я был много моложе, тоже думал, что познал всю мудрость мира. Теперь же я прекрасно понимаю, что тогда не знал ровным счетом ничего и шел кривым путем. Пусть Аллах просветит несчастных.
– Сегодня ты называешь меня почтеннейшим, – заявил генерал. – А тогда величал врагом и неверным псом.
– Да. – Зайнулла тяжело вздохнул. – Теперь я понимаю, что если Аллах хочет жестоко наказать кого-то, то Он лишает его разума. Такие люди идут, не видя пути, и наносят вред не только себе, но и всему своему народу. Одному Аллаху ведомо, какое наказание ждет меня там за все совершенное. Я слышал, ты стал хаджи, почтеннейший?..
– Да.
– А я никак не могу выехать в паломничество, – сказал бывший моджахед и вытер жирные пальцы о край одеяла, служащего скатертью. – Если припомнить, друг, то выходит, что я взял в руки оружие и пошел воевать в четыреста третьем году хиджры, а сейчас идет уже тридцать пятый. Тридцать два года войны. И не видно ни конца ни края.
– Если Аллах не дал тебе смерти, то, может, Он не хочет наказывать тебя? Наверное, Ему угодно, чтобы ты добрыми делами повлиял на свою судьбу.
– В Афганистане это невозможно, – мрачно сказал Зайнулла. – Здесь нет места добрым делам, есть только злу. Я уже говорил, что лучше бы подавился тем рисом, которым нас кормили в Пакистане. Тебе, хаджи, наверное, передали эти мои слова. Да, а потом меня и других отправляли убивать единоверцев и соплеменников, говорили, что они неверные и коммунисты. Теперь убивают уже нас. Это творят люди, которые заявляют, что пришли сюда как гости, а на самом деле они завоеватели. Мы думали, что делаем джихад, но пустили на свою землю бандитов. Американцы пришли сюда и сказали, что хотят нам добра. Но на самом деле они еще больше раскололи Афганистан. Когда сражались вы и мы – это было наше и ваше дело. Все остальные жили как хотели. Их было больше, чем нас и вас, вместе взятых. А теперь так не получается. Все озверели, действуют по воле шайтана. Много террористов. Они специально стреляют и взрывают простых людей, не военных и не полицию. У всех оружие, все готовы стрелять. Убивают детей, женщин, стариков! Шайтан с нами, и у нас нет сил избавиться от него.