Меликсер проехала мимо старинной башни с часами – самого сердца города – и, словно прощаясь с ее ночным бледным лунным великолепием, покатила по улице в сторону дома.
Автоматические ворота впустили ее в маленький садик, она проехала по дорожке несколько метров и свернула в гараж.
Окна дома были темные – русские гостьи спали. Меликсер вошла, заперла дверь и включила свет в передней. Неужели ее спокойная и уединенная жизнь, которой она так дорожила, закончилась с приездом этих девушек? Как они будут жить втроем? Уживутся ли? Девушки из другого мира, из России, о которой Меликсер так мало знает...
Люлита сказала, что Меликсер должна заботиться о них так, как если бы они были ее сестрами. А это значит, что они должны чувствовать себя здесь как дома – спокойно, уверенно.
Меликсер достала из шкафа два купальных халата и развесила их в ванной комнате. В кухне открыла холодильник, чтобы посмотреть, сможет ли она из того, что привезли русские гостьи из пансиона, приготовить завтрак. Получалось, что вполне. Что они предпочитают: кофе или чай? Конечно, в России имеют смутное представление о турецком чае, предпочитают английский. Но для Меликсер самым любимым напитком был все же турецкий чай. Пусть и не такой ароматный, как английский (хотя откуда в Англии чай? Вероятно, речь идет о бывших колониях Великобритании), зато вкус его для Меликсер всегда будет напоминать о доме, о Стамбуле, о маме...
Два чайника: один с кипятком внизу и с заваркой наверху, такое вот сверкающее никелированное чудо, пышущее жаром. Крепкий, темно-оранжевого цвета, в прозрачных фигурных стаканчиках, чай. Вероятно, они никогда не пробовали подобный чай, так пусть узнают его вкус.
Меликсер расставила на кухонном столе чайники, стаканчики, сахарницу.
Что ждет ее завтра? Как ей вести себя, если ей зададут вопросы, с которыми девушки не решились обратиться к Люлите? Она должна оставаться предельно вежливой – это непременное условие Люлиты.
Люлита. Как же она нервничала сегодня! Была белая, как мел. Но какая выдержка... Ульрика бы ее похвалила.
Меликсер посмотрела на часы – время подходило к четырем. Может, ей все-таки удастся немного поспать?
Она поднялась к себе наверх, разделась, сняла все украшения и встала под теплый душ. Вода словно смывала с нее все впечатления последних прожитых часов, сомнения, страхи... Она вышла из ванной комнаты успокоенной и поняла, что хочет спать. Это было спасением.
Она выключила лампу, забралась под одеяло и закрыла глаза.
– Алиосман, – прошептала она. – Какое красивое имя...
15
Утром Валентина с трудом вспомнила, где она находится. Спальня, в которой они провели ночь, представляла собой яркий контраст со скромной, хотя и чистой, комнатой пансиона. Просторная комната с красивой мебелью, двумя французскими, до полу, окнами, пышным ковром под ногами, камином.
– Красивая спальня, – услышала Валентина голос Ольги. Подружка лежала рядом под своей периной с открытыми глазами и оглядывалась. – Если бы мне кто-то сказал, что я проведу Рождество в таком роскошном доме, буду спать в такой сногсшибательной спальне, не имея представления, что нас ждет в следующую минуту, я бы не поверила. Все, что происходит сейчас с нами, – не в моем характере. Ведь я – очень осторожный человек! У меня такое впечатление, Валя, словно мы с тобой куда-то летим. С невероятной скоростью. И кто-то очень умело управляет нами. Ход событий – это чей-то хорошо спланированный сценарий, в результате которого мы все же оказались в этом доме, и, как мне кажется, это наш последний приют здесь, в Германии... Не думаю, что завтра явится фрау Люлита и предложит переехать нам в какое-нибудь другое место.
– А я уже ни о чем таком и не думаю. Представления не имею, что с нами будет в следующий момент. И если бы я точно не знала, что тот мужик, который свалился с лестницы в пансионе, действительно мертв, можно было бы в самом деле решить, что все спланировали... Но разве можно было точно знать, что этот человек после падения с лестницы умрет?
– Но он умер. И именно в тот момент, когда грохнулся с лестницы.
– Постой... Ты хочешь сказать...
– ...что до этого момента он был жив. Я же трогала его за руку, она была теплой. То есть предположить, что с лестницы кто-то специально сбросил уже труп, невозможно.
– А вдруг его кто-то разыскивает?
– Валя, мы не должны об этом думать! Я понимаю, случилась страшная история, и в нашем присутствии... То есть в тот момент, когда мы находились в пансионе, там умер человек. Произошел несчастный случай. Но мы-то здесь ни при чем. Он сам поднимался по лестнице, сам упал и сам разбился. И даже предположить, что ему в этом кто-то помог, в чем я сильно сомневаюсь... то, опять же, мы к этому не имеем никакого отношения. Мы спали! Поэтому, чтобы не забивать себе голову всякими нехорошими и опасными мыслями, способными испортить настроение и вызывать постоянное чувство тревоги, мы должны об этом ночном происшествии просто забыть. К тому же я лично испытываю чувство искренней благодарности к Люлите и Меликсер, которые избавили нас от последствий этого несчастного случая.
– Оля! Я потрясена твоим холодным умом и способностью все так расставлять на свои места. Что это – врожденное желание избавить себя от негативных переживаний или...
– Инстинкт самосохранения, – Ольга натянула перину до самого подбородка. – Больше ничего! А еще я испытываю ни с чем не сравнимое чувство, которое прежде мне не было знакомо. Как бы это помягче выразиться... Азарт. Драйв, что ли... Короче, мне стало нравиться наше положение. Полная неразбериха, тени опасности, которые витают повсюду, где бы мы ни оказывались... И – совершеннейшая неизвестность. К тому же все это преподносится нам с грифом «Привет от Симы». Симы, твоей тетки, которая вроде бы умерла. Утонула. Я ужасно заинтригована! Попади мы в лапы к каким-нибудь бандитам, понятное дело, я бы сейчас с тобой так не разговаривала, а ревела бы где-нибудь в подвале со связанными руками и ногами и кляпом во рту. Но мы с тобой живем в красивом доме...
– Живем! Скажешь тоже! Только переночевали. Может, говорю же, уже сегодня вечером нас попросят отсюда?
– Валя, мы с тобой живем в красивом доме, – упорствовала, размечтавшись, Ольга, – за нами ухаживают, как за дорогими гостьями, нас от всего оберегают, с нас, если хочешь, пылинки сдувают... Нам дают деньги!
– Вот это-то меня и настораживает больше всего.
– А я уже начинаю склоняться к мысли, что твоя тетка действительно жива, что она не так давно разбогатела – скорее всего, вышла удачно замуж, сменила фамилию и теперь находится со своим, думаю, немецким мужем где-нибудь в Африке, развлекается на всю катушку. Для полного счастья ей не хватало встречи с дорогими родственниками, с племянницей к примеру, вот она и попросила у своего мужа разрешения на твой приезд. Но, поскольку они в настоящее время находятся не в Германии, а где-то очень далеко, она и поручила Люлите встретить нас, позаботиться...
– Если все так, как ты говоришь, тогда почему она до сих пор не позвонила?
– Значит, она действительно где-то очень далеко, в горах например.
– Ты вот говоришь, что ей для полного счастья не хватало встречи с родственниками. Но тогда почему же она не пригласила сюда свою сестру, мою маму?
– Да потому, что между ними, насколько я понимаю, всегда были сложные отношения. И твоя тетушка была при вас вроде как приживалка. А это не очень-то приятно, сама понимаешь. И именно этот факт мог сделать сестер чужими. Возможно, Сима чувствовала себя крайне униженной, живя с вами.
– Но мы же ей все прощали! Она жила, как хотела, ни в чем не имела отказа!
– В том-то все и дело. Она понимала, что ее жалеют, убогую, сирую...
– Оля!
– Теперь же, когда у нее все есть, ей непременно хочется, чтобы кто-то из ее прежнего окружения это увидел и оценил, чтобы все ее близкие наконец поняли, что и она чего-то стоит и тоже может жить достойно... Что ее любят, наконец!
– Ты все правильно говоришь, но если она действительно испытывает такое чувство и ей хочется, чтобы ее увидели в новом качестве, в роли счастливой женщины, то первой, кого она должна была захотеть увидеть, оказалась бы моя мама. Я не могу назвать это соперничеством. Но мне кажется, что нечто похожее между ними было, прослеживалось. И продемонстрировать, насколько она поднялась в социальном плане, Симе бы захотелось и перед моим папой. Она всегда считала, что он хоть и молчит, но в душе презирает ее, а потому она должна была бы пригласить их, моих родителей, а уж в последнюю очередь – меня. Но она-то почему-то выбрала меня. Свою племянницу.
– К тому же, – продолжила ее мысль Ольга, – она зачем-то сочинила историю о своей гибели...
– Вот именно! Зачем? Это единственный вопрос, на который я никак не могу найти ответа. Я понимаю, если бы она, к примеру, была преступницей и ей бы не хотелось, чтобы ее преследовали... Поэтому она меняет свою внешность, фамилию, место жительства и все остальное... Но моя тетка – не преступница, хотя и человек, явно склонный к авантюризму. Оля, я запуталась. И вообще, что-то есть хочется... Кажется, мы вчера привезли сюда все продукты из пансиона. Интересно, Меликсер здесь?
– Вот именно! Зачем? Это единственный вопрос, на который я никак не могу найти ответа. Я понимаю, если бы она, к примеру, была преступницей и ей бы не хотелось, чтобы ее преследовали... Поэтому она меняет свою внешность, фамилию, место жительства и все остальное... Но моя тетка – не преступница, хотя и человек, явно склонный к авантюризму. Оля, я запуталась. И вообще, что-то есть хочется... Кажется, мы вчера привезли сюда все продукты из пансиона. Интересно, Меликсер здесь?
Когда они после душа, одетые, спустились вниз, Меликсер поджидала их в кухне, где уже был накрыт стол. Турчанка выглядела почти торжественно (черная, в мелкую складку юбка с широким поясом, украшенным серебряными пряжками и цепочками, черная блузка, обтягивающая полную грудь, в ушах длинные, до плеч, серебряные серьги с национальным орнаментом, браслеты, кольца) и была с ними столь же предупредительна, как и Люлита. На столе, накрытом белой жесткой скатертью, – сверкающие двухуровневые чайники, приборы, прозрачные турецкие фигурные стаканчики с золотой каймой, тарелки с сыром, брынзой, яйцами, маслом и корзинка с круглыми хлебцами.
– Она спрашивает, может, мы привыкли по утрам пить кофе, – перевела вопрос гостеприимной турчанки Ольга.
– Здесь же все приготовлено для чая. Значит, будем чай, – улыбнулась Валентина, чувствуя, как все ее сомнения и страхи, все нехорошие мысли, связанные с их пребыванием в Германии, улетучиваются, уступая место ощущению покоя и чувству благодарности. О чем бы они с Ольгой ни думали и ни говорили, люди, встретившие их и окружавшие в настоящий момент, вели себя по отношению к ним просто идеально. Пока, во всяком случае. Хотя трудно было бы представить себе эту же милую Меликсер в роли изощренной преступницы... Или Люлиту.
Меликсер показала им дом. С одной стороны, чувствовалось, что чья-то умная хозяйская рука сделала все возможное, чтобы превратить его в настоящее уютное гнездо, в домашний рай, хотя почему-то казалось, что он словно нежилой. Понятно было, что Меликсер живет в нем, во всяком случае, она чувствовала себя здесь как рыба в воде, двигалась уверенно, почти по-хозяйски, но все равно – почти. Вероятно, так чувствуют себя служанки в хозяйском доме. Но вокруг все было новым. И ковры, и мебель, и милые безделушки на каминах, полках. Даже растения казались ненастоящими, чрезмерно свежими, яркими, здоровыми. Дом, казалось, жил ожиданием...
Меликсер водила их по дому, показывала ванные комнаты, спальни, гостиную, а потом пригласила к себе в мансарду. Комната-студия, в которой было место и широкой кровати, и столику с компьютером, и платяному шкафу с гардеробом, и дивану со стоявшей рядом стильной, напоминавшей гигантский тюльпан лампой.
– Спроси, здесь есть Интернет?
Оказалось, есть. И они могут пользоваться компьютером, когда только пожелают. Турчанка показала им, как происходит подключение. Потом Меликсер извинилась, сказала, что ей пора на работу, чтобы они чувствовали себя как дома, она вернется вечером, но днем, возможно, их навестит Люлита. Она предварительно позвонит по телефону.
Они проводили ее, закрыли за ней дверь и, лишь оставшись совершенно одни в пустом доме, вдруг почувствовали невероятное облегчение.
– Какой дом! – покачала головой Ольга. – С ума сойти... Столько цветов, красивых вещей!
– Интернет, понимаешь? Мы с тобой совершенно забыли о его существовании.
– Ты хочешь порезвиться в чатах? – удивилась Ольга.
– Почта! Я хочу проверить свою почту, понимаешь? Вдруг Сима даст о себе знать.
– Глупости. Уверена, что теперь, когда мы здесь, она даст о себе знать более реальным способом. К примеру, позвонит в дверь этого дома, а?
– Не знаю... – вздохнула Валентина.
– Значит, так. Я иду мыть посуду, все-таки пора и честь знать... А ты иди поброди по Сети, может, что и всплывет... Хотя, повторяю, я в этом сильно сомневаюсь.
Валентина понимала, что Ольге не терпелось побыть одной в красиво обставленной кухне, привести ее в порядок после завтрака, помечтать, быть может. Она и сама бы не отказалась хотя бы на время почувствовать себя там хозяйкой, поиграть сама с собой в такую сомнительную игру, но компьютер привлекал ее сейчас почему-то гораздо больше.
Она вернулась в мансарду, включила компьютер и с замиранием сердца открыла почту. Несколько писем! И первое – от Симы! У Валентины волосы на голове зашевелились. Она захотела закричать, позвать Ольгу, но у нее пропал голос. Она дрожащей рукой открыла письмо. Текст отсутствовал, она открыла ролик. Маленький цветной клип: Сима, красивая, роскошная Сима в каком-то кафе, стены которого украшены восточными ковриками, а на столике с мраморной столешницей – красивый бирюзовый с золотом кальян, и Сима покуривает, смотрит в камеру (или объектив телефона со встроенной видеокамерой) и улыбается... Вот это да! Так, значит, она жива? И где ее черти носят?!
– Оля!!! Оля, сюда, быстрее!!! Сообщение от Симы и фильм!
Она чуть не сорвала голос, когда крикнула что было силы. Но Ольга не услышала ее. Возможно, из-за того, что дом был большим и звуки поглощались толстыми стенами.
Валентина бросилась вниз, снова позвала подругу. На этот раз ее услышали, и Ольга появилась перед ней с полотенцем в одной руке и тарелкой в другой.
– Что случилось?
– Сообщение от Симы. Поднимайся, сама увидишь! Она – жива!!!
– Кто бы сомневался, – лукаво улыбнулась Ольга, и Валентина подумала, что в эту минуту она напомнила ей красивую изящную белочку. Какая же она все-таки хорошая, Оля...
– Вот это да! – сказала Ольга, не отводя взгляд от экрана. – Она курит кальян... Но как же она хорошо выглядит! Настоящая красотка! И одета как, какой-то невообразимый цветной свитер... Волосы уложены, а лицо! Она потрясающе молодо выглядит. Неужели жизнь ее наконец-то наладилась? Я ужасно рада за твою тетку, честное слово! Говорила же я тебе, что она жива и здорова. Просто у нее обстоятельства...
– Здесь еще одно письмо. И опять нет самого текста... Снова ролик...
Но на этот раз это был репортаж по телевидению, на немецком языке, и Ольга так и примагнитилась к экрану. Лицо ее побелело. На экране показали большой мост, затем камера опустилась чуть ли не к самой воде... Следующий кадр: на вытоптанном снегу рядом с берегом – машины полиции и «Скорой помощи», желтая лента опоясывает место, где лежит тело, прикрытое простыней. Еще кадр: рука, высовывающаяся из-под простыни. Следующий кадр – кто-то застегивает «молнию» черного пластикового мешка, в котором явно лежит труп...
Валентина почувствовала прилив тошноты.
– Оля, ну? Что там? – она едва разлепила губы.
– Репортаж о том, что в Дунае выловлен труп женщины... И называется имя этой женщины... Она русская. Приехала в Штраубинг как туристка. Так получается из репортажа: она вроде бы напилась и случайно упала с моста...
– Но труп-то не показали? Не показали? – нервно проговорила Валя, все еще цепляясь за надежду, что в Дунае выловили вовсе не Симу.
– Не показали. Но назвали имя и фамилию твоей тети. Серафима Орманова.
– А как же ты думала? Если она придумала какую-то авантюру, то ее смерть должна была выглядеть естественной. И документы в карманах одежды той женщины, которую приняли за Симу, должны были быть именно Симиными. Иначе нам не прислали бы официальное уведомление о ее смерти из германского посольства... Это же и так ясно. И мы с тобой все это отлично знали. Просто все равно как-то неожиданно, так?
– Так, – Ольга продолжала смотреть на повторяющийся ролик репортажа. – Жуть какая-то... Такое хорошее утро, и вдруг это дурацкое сообщение.
– Оля, здесь еще письмо...
– Открывай, не тяни!
На этот раз был и текст. Короткая записка:
«Где вы? Не могу вас найти. Сообщите адрес в Штраубинге. Целую, Сима».
– Оля, ты что-нибудь понимаешь?
– Нет. Хотя получается, что сначала она нам присылает эти ролики, а потом как ни в чем не бывало спрашивает, где мы!
– Мне кажется, я понимаю... Ведь Люлита должна была нас поселить в пансионе, что она, собственно говоря, и сделала. Так?
– Ну?
– Судя по всему, Люлита действует по просьбе Симы, значит, Сима уверена, что мы до сих пор в пансионе. Но никто же не мог предположить, что там произойдет несчастный случай и нам придется в спешном порядке покидать пансион... Возможно, Сима каким-то образом узнала, что нас там нет.
– Каким, интересно, образом? Приехала и позвонила в дверь? – покачала головой Ольга.
– Не знаю... Но, если нас там нет, она должна была бы связаться с Люлитой и спросить ее, где мы.
– Значит, Люлита действует самостоятельно? Или же просто по какой-то технической причине они не смогли связаться...
– Ладно. Давай отвечать. Ты знаешь адрес этого дома, где мы сейчас находимся?
– Откуда? Нет, конечно.
– Значит, надо выйти и посмотреть.
Ольга вышла и вернулась очень быстро: