– Значит, из-под земли и появились, – сказал я, подходя и рассматривая два тела, принесенные бойцами группы. Раны были разные – и обычные, как от автоматной пули, и объемные, как от пули из крупнокалиберного пулемета. – Из чего в вас стреляли?
Бойцы группы не знали, стоит ли мне отвечать, поскольку докладывать они привыкли только своему подполковнику, находившемуся здесь же, в холле. Полтора Коляна попытался оправдаться.
– Понять было сложно. Темнело уже. По звуку обычные «калаши». Кажется, несколько раз «подствольник» ухнул…
– Кажется или ухнул? – Я спрашивал строго, как со своих солдат.
Лагун не возражал против такого допроса, и бойцы группы, не зная моего статуса, тоже не решились возразить.
– Мне показалось, один с дробовиком выскочил, – отозвался другой боец. – Я на него почему внимание обратил… У него на голове маскировка какая-то была, как куст заснеженный. Небольшой такой кустик… И дробовик, двустволка.
– Хорошее, наверное, ружье, – согласился я. – Картечь кучно кладет, почти без разброса. Одна рана – точно выстрел картечью. А у второго входное отверстие большое, а выходное – еще больше. На жакан похоже.
Я присел рядом с одним из убитых и своим носовым платком, не слишком чистым после долгого пребывания в камере, стер на ране кровь с маленького участка.
– Да. Картечью. Выстрел прицельный, в область сердца. Видимо, хороший охотник стрелял. Дистанция какая была?
– Метров сорок.
– Хороший стрелок… – Я протер рану и второму бойцу. – Здесь не картечь. Или жакан, или еще что-то такое же. Охотничье ружье – ствол убойный. Хотя для бандитов оружие странное…
– Там еще были люди с ружьями, – сказал кто-то. – Несколько человек…
– Даже так? Это уже на ополчение похоже, – сказал я и внимательно посмотрел в глаза подполковнику.
Я ситуацию не знаю, а он знает. Ему, наверное, все это больше понятно, чем мне.
– Василий Андреевич, пожалуй ко мне в кабинет. Поговорим… Полтора Коляна тоже. Убитых перенесите в подвал. В темноте мы их в морг не повезем. Темнота нам, оказывается, противопоказана…
Я уже привык к новому имени и среагировал сразу. Как только подполковник резко и недобро развернулся и двинулся по коридору, я последовал за ним. Полтора Коляна среагировал не сразу, хотя ему-то свое прозвище следовало давно запомнить, и спустя несколько секунд пошел следом за мной, сильно топая ногами. Неудивительно, что он не успел заметить, чем были вооружены бандиты в засаде, в которую попала возглавляемая им группа. У гиганта, кажется, действительно замедленная реакция, что для опытных бойцов вообще-то смертельно опасно.
Александр Игоревич сел, поставив локти на столешницу, и сжал голову обеими ладонями, словно запирал в ней какие-то неприятные мысли. А что мысли неприятные, я уже понял, хотя пока не вник в ситуацию, поскольку вообще не знал о задании, которое выполняла группа.
– Что скажешь, Василий Андреевич? – спросил подполковник с некоторым отчаянием в голосе.
У меня сложилось впечатление, что местной обстановкой он владел плохо, но при этом считал, что я ею владею достаточно, поэтому он ко мне и обращался.
– Я уже, Александр Игоревич, сказал все, что мог сказать. Для других выводов у меня просто нет никакой информации.
– Ах да, ты же не в курсе… Короче говоря, дело обстоит так. Группа вышла на задание. Выполняла свою собственную задачу. На обратном пути нарвалась на засаду, причем в том месте, где они сегодня уже проходили. По пути к точке, где мы должны были работать, этого места никак не избежать. По данным, полученным и от разведки, и от местных правоохранительных органов, в районе действует всего одна банда, но она базируется достаточно далеко и состоит всего из пяти человек. Здесь же банда была крупная.
– Если это была банда, – выразил я сомнение.
– В смысле? – с вызовом спросил Полтора Коляна. – Ты хочешь сказать, что мы перепились и перестреляли друг друга?
Когда он говорил, запах туалетной воды чувствовался более явственно. Пьет он ее без закуски, что ли? Такое тоже порой случается, хотя грешат этим чаще солдаты.
– Когда я что-то хочу сказать, я именно это и говорю. Запомни это на будущее, чтобы потом не обижаться понапрасну.
Я не знал, в каком звании этот гигант-мамонт, потому что в отряде Лагуна никто погоны не носил. Тем не менее, ответил ему не слишком любезно, хотя и без откровенной грубости. Мне предстояло и себя ставить в этом новом для меня сообществе, и ставить на место тех, кто мнит себя слишком умным и многоопытным.
– Поясни, – потребовал подполковник.
– Я еще ни разу не встречал на Северном Кавказе банду, у которой на вооружении находятся дробовики. Если кому-то необходимо, он всегда добудет себе автомат. Да, где-то в глубине России человеку достать «калаш» не так просто. Здесь же это не проблема. А если не приобрели, значит, не нужно. А взяли в руки дробовики по какой-то особой причине. Может быть, местные жители приняли группу за бандитов, от которых хотели отбиться? Я не знаю. С этим следует разобраться. Иначе, когда группа выйдет в следующий раз, она снова попадет в засаду и еще пару человек начинят картечью… Приятного в такой перспективе я вижу мало.
Лагун задумался, потом спросил вроде бы самого себя:
– Разобраться следует… А как?
– Пойти туда же, – сказал Полтора Коляна.
– Сходили уже. Не мало?
– Вооружиться как следует. Обнаружить, накрыть гранатометами. Можно даже огнеметом.
– Ты же смотрел на это место в бинокль. И никого не увидел. И сейчас не увидишь, пока тебя не подстрелят, – сердито отреагировал на предложение подполковник.
– Далеко отсюда? – спросил я.
– Около шести километров.
Я посмотрел на Лагуна. Он откровенно ждал моего совета.
– Бинокля с тепловизором в группе, как я понимаю, нет?
– У меня есть, – сказал подполковник. – Мой, личный. Трофейный. Взял без зарядного устройства, пришлось потом потратиться, специально его заказывать.
– Давайте. Полтора Коляна, карту! Покажи где!
Подполковник полез под кровать, куда засунул свою сумку, вытащил большой футляр с биноклем. Полтора Коляна развернул на столе планшет, вытащил карту и ткнул пальцем:
– Вот, сразу за спуском с холма. По подошве холма идут скалы. Они залегли метрах в тридцати перед скалами. Как из-под земли… Я сам до этого смотрел, никого там не было. Утром мы там проходили, все чисто было.
– Это что? – показал я на обозначенные на карте три длинных здания, стоявших вдалеке от села. – Были там?
– Склад навоза… – презрительно хмыкнул Полтора Коляна и зажал себе нос, как будто вспомнил тот запах. – Наверное, раньше ферма была. Еще при колхозе. Мы сунулись туда. Такая вонь… Только внешний осмотр провели.
– Все три здания? Сколько же навоза для них нужно?
– Мы только крайнее осмотрели, дальше не пошли. Людей там нет, коров колхозных по дворам разобрали, на что там смотреть…
– Ну, милый мой, тебе только в московских дворах работать, а не на Кавказе. Здесь каждую кочку осматривать необходимо, потому что за ней человек с автоматом может прятаться. Давно в Дагестане?
– Вторая неделя пошла.
– Пора бы привыкнуть. Александр Игоревич, у меня из оружия остался только пистолет старшего следователя. Я из него ни разу не стрелял, какая у него кучность, не знаю, и вообще в боевой обстановке доверять «макарову» рискованно…
– «ПП-2000» устроит? – спросил Лагун.
– С глушителем?
– С глушителем. Только магазины маленькие [7]. Но, если нужно, есть бронебойные патроны.
– Зачем тогда глушитель? [8] Обойдусь простым. Мне бы одежду камуфляжную… Обычную, армейскую. И с бушлатом, чтобы не мерзнуть на земле.
– Найдем, – пообещал Полтора Коляна. – Сколько человек с собой берешь?
– Никого. Один пробегусь. Здесь недалеко.
– Рискованно, – не согласился со мной подполковник Лагун, вытаскивая из сумки свой пистолет-пулемет. – Могут неприятности поджидать.
– Я ставлю себе задачу избежать неприятностей. Система подготовки спецназа ГРУ предполагает, что каждый боец является самостоятельной боевой единицей в любых условиях. Кроме того, мне сложно идти с людьми, функциональную готовность которых я не знаю. Я задам привычный для себя темп, они постесняются признаться, что к такому темпу не привыкли, и потом мне придется их на себе тащить. Я не тяжелоатлет, – и я посмотрел на Полтора Коляна, который мог бы, наверное, на своих широких плечах с комфортом устроить троих или четверых. – Постараюсь – если, конечно, там кто-то есть, – захватить пленника. Беда только в том, что я местных языков не знаю. Сейчас многие по-русски не разговаривают. Даже из принципа. И у меня получается разговор с китайцем на языке индейцев сиу…
– Переводчик у нас есть, – сказал подполковник, – но у него физическая подготовка совсем никакая. Что делать будем?
– Переводчик у нас есть, – сказал подполковник, – но у него физическая подготовка совсем никакая. Что делать будем?
Ответить сразу я не успел, потому что Лагуну позвонили на мобильник. Он носил свою трубку не в чехле, а в кармане. Вытащил, подслеповато щуря глаза, присмотрелся к определителю, хмыкнул и ответил:
– Слушаю тебя, ты где?
Абонента нам слышно почти не было; единственное, что я смог уловить, что звонила женщина.
– И как там? – спросил он. – Ты же язык не знаешь, как общаешься? А… Это тоже вариант. Резонно. Чем крупнее купюра, тем лучше стараются тебя понять. Да. Как только командировка закончится, я тебя вызову, не волнуйся. Про твой оружейный сейф ничего не слышно? И хорошо. Пусть на месте будет. Больше никому не звони. Все будет в порядке. Мне сейчас некогда. Все…
Он отключился и слегка рассеянно посмотрел в мою сторону. Но вспомнил, о чем мы говорили, и повторил свой вопрос:
– Так что, говоришь, делать будем?
– Гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе… Принесу пленника сюда. Одного в любом случае добуду и дотащу. Я пошел. Полтора Коляна, что с моей «родной» экипировкой?
– Пойдем…
Он направился к двери, не спросив, как полагается по уставу, разрешения у командира, я двинулся за ним. Впрочем, чему удивляться, если подполковник Лагун еще при первой встрече настраивал меня на то, чтобы забыть уставные отношения. Мне это было еще в диковинку, а другие, наверное, уже привыкли.
* * *Меня провожала вся группа во главе с подполковником Лагуном. Я даже слегка удивился, что Александр Игоревич по этому случаю не организовал духовой оркестр. Выглядело бы более эффектно. Подполковник сделал главное – он выделил мне бинокль и пистолет-пулемет. И потому, скомкав торжественную часть, я с ложной скромностью в душе просто вышел за ворота, дождался, когда они закроются, посмотрел по сторонам, определяя ориентиры, и побежал. Карту я с собой не взял. Мне достаточно было посмотреть на нее, чтобы свободно ориентироваться в округе. Возражений со стороны Полтора Коляна я не принял. Этот гигант стал объяснять мне, что в темноте ориентироваться трудно. Наверное, трудно, если находишься на городской, плохо освещенной улице. Здесь же – что при свете, что в темноте – опираться следовало только на заложенную в память карту. Умение работать с такими картами – это не моя личная заслуга, а обязательное профессиональное качество каждого офицера военной разведки. Нас так учили еще в училище, а потом доучивали в войсках на практике.
К биноклю я не прибегал, не рассматривал местность вокруг базы, потому что за меня это сделал дежурный офицер охраны, который даже сообщил мне о трех дополнительных замаскированных камерах, выставленных вне периметра и просматривающих наиболее вероятные подходы к базе. Я как профессиональный диверсант еще возразил дежурному, что наиболее вероятные подходы – это те, которые камерами не просматриваются, с чем дежурный безоговорочно согласился. Но все камеры имели инфракрасный режим и работали одинаково днем и ночью.
Перед выходом с территории базы я несколько раз слышал за спиной хорошо мне известные слова «спецназ ГРУ». Это была, ко всему прочему, оценка, для большинства бойцов группы, как я понял, недосягаемая. И поэтому мне необходимо было показать класс высшего, что называется, пилотажа, хотя я даже не предполагал, с чем мне предстоит столкнуться. Помимо всего прочего, у меня возникла уверенность, что все провожавшие меня до ворот бойцы сразу после того, как ворота закрылись, удалились в тесную комнатку дежурного, чтобы наблюдать за моими действиями через мониторы. Это мне, честно говоря, не понравилось. Я вообще к любому лицедейству отношусь неодобрительно, поэтому из поля зрения камер я постарался скрыться как можно быстрее. Рядом с базой проходили старая дорога и старые, многими годами утоптанные тропы. Чтобы не спотыкаться в темноте, я воспользовался сначала дорогой, потом, срезая путь от одного участка дороги до другого, пробежал по тропе, промелькнув перед последней дальней скрытой камерой. И уже потом, сориентировавшись на месте и вспомнив, что я видел на мониторах, вздохнул свободнее – теперь меня никто не видел.
Вернее, не совсем так.
Меня точно никто не видел с одной стороны. Но с другой стороны кто-нибудь имел возможность наблюдать за моими маневрами. Однако видеть меня он мог только в прибор ночного видения или в бинокль с тепловизором, если обладал такой аппаратурой. Я вот лично, в отличие от подполковника Лагуна, в собственности бинокля с тепловизором не имел, хотя и мечтал о нем давно. Но стоимость его равняется примерно стоимости среднего уровня иномарки [9]. Я такое себе позволить пока не мог. Спасибо подполковнику Лагуну…
Выбрав подходящую высокую точку, я взобрался на нее, убедился, что выбрал не самую лучшую, потому что скалы закрывали обзор, и перебрался на другую, легко и привычно ориентируясь в темноте. Отсюда обзор был как раз такой, какой нужен. Мне не было необходимости обследовать местность вкруговую; тем не менее, не забывая об осторожности, я и за свою спину посмотрел. Там, к счастью, было все спокойно. Как и впереди.
Определив место, куда мне следовало добраться для следующего осмотра, я заодно выбрал маршрут, благо ночь была светлая, ярко светили звезды. Я спустился вниз и снова побежал. Говоря честно, это были какие-то ностальгические моменты. Мне даже представлялось, что я задаю темп бегущему за мной взводу – такой, что солдаты едва выдерживают. Но выдержать темп – это еще половина дела. Главное для любого, даже подготовленного организма – справиться с рваным ритмом, не потерять дыхания. А ритм в местных условиях мог быть только рваным, поскольку крутой подъем на холм переходил в не менее крутой спуск. А холмы были все разные, большие и маленькие.
Вскоре я сделал очередную остановку – необходимо было провести новый осмотр лежащего впереди пространства. Причем, умея пользоваться тепловизором и зная ситуацию, когда засада вставала будто из-под земли, я искал не отдельные человеческие фигуры, а только идущее от земли свечение. Помнится, как-то на учениях мы с такой ситуацией уже сталкивались, когда противник вырыл окоп и замаскировал его. Но такой же бинокль с тепловизором помог определить идущее из-под земли свечение. Человеческие тела излучают тепло, а оно, как известно, всегда стремится наверх.
В этот раз, однако, свечение я нашел сначала не под землей, а в одном из зданий, названных Полтора Коляном заброшенной фермой. Наверное, бойцы группы осмотрели ближайшее к себе здание. Там тоже было сильное свечение, оно даже из разбитых окон рассеивалось в ночи. Но я хорошо знал, что навоз имеет способность «гореть», то есть постоянно выделять тепло, даже когда его завалят землей. Наверное, это он и давал такое мощное свечение. Во втором здании оно было более слабое, хотя тоже присутствовало. Там, наверное, навоза было намного меньше. Просто здание фермы давно не чистили. А вот в третьем, примерно при том же уровне общего свечения, что и во втором здании, одно место выделялось особо. Конечно, можно было предположить, что там под окном лежит куча навоза. Но свечение было по интенсивности слегка иным, и любой внимательный наблюдатель не мог этого не заметить.
Опыт подсказывал мне, что там находятся люди. При более длительном наблюдении я уже рассмотрел расплывчатую человеческую фигуру, вышедшую из-за угла здания и прошедшую вдоль длинной стены. Догадаться, что это ходит часовой, было нетрудно.
Можно было бы сразу двинуться в сторону фермы, но я предпочел более внимательно рассмотреть место, где была устроена засада. Мешали скалы. Я двинулся к ним – и, как оказалось, не зря…
Чем хорош тепловизор, так это тем, что улавливает еще и остаточное тепло. То есть тепло, которое когда-то было сильным, но сейчас лишь незначительно отличается от окружающей среды и определяется лишь с помощью прибора. На глаз, например, невозможно увидеть, где выходит тепло из дома. Мы в своем бригадном военном городке так просматривали собственные дома – и крыши, и стены – и определяли, где зимой тепло выходит из дома. Находили участки, где строители допустили огрехи, и там утепляли стены, углы и кровлю. Результат был весьма впечатляющим.
Я устроился на скалах, включил прибор на бинокле и принялся изучать пространство перед собой. Почти сразу же нашел светящуюся полосу, идущую от ферм вниз по склону. Ширина полосы была около метра, может быть, чуть побольше. Луна вышла из-за легких тучек; оторвав бинокль от глаз, я смотрел и не видел перед собой ничего похожего на фигуру человека. Однако свечение шло. Я догадался, в чем дело. От ферм, используя естественный наклон холма, прорыли канаву, видимо, глубокую, чтобы не чистить ее слишком часто. Обычная канализация, по большому счету, только выполненная без инженерных навыков, но с народной сообразительностью. Канаву чем-то прикрыли – скорее всего, бетонными плитами или же настилами, обладающими определенной прочностью. Все это присыпали землей, на которой уже выросла трава. Поэтому Полтора Коляна, проходя мимо, ничего не заметил. К сожалению, не заметил он и небольших открытых участков сточной канавы. Наверное, они были похожи на простые ямы, заросшие по краям травой, которую присыпало снегом. Здесь, среди холмов, снег уже местами лежал, особенно среди травы, и не таял на дневном кавказском солнце. Вот здесь, в канаве, и ждала группу Полтора Коляна засада. А потом появилась на самом деле как из-под земли.