Капитан недовольно хмыкнул и отвернулся от голограммы. Он настолько привык к Машкиным шуточкам, что едва замечал, кого она там изображает. А вот тянуть с такой важной информацией уже непорядок!
– Между двумя ноль пятью и семью шестнадцатью все члены экипажа находились в своих каютах, – немедленно доложил Дэн.
– Мистика какая-то! – вырвалось у Станислава. – Котька, кстати, тоже всю ночь у меня на кровати спала, руку мне отлежала, поганка.
– Может, ночью клавиатура просто сломалась? – предположил Вениамин. – А пропала уже позже.
– И что это меняет? Если бы дело было на станции, я бы еще мог в порядке бреда предположить, что нас – несмотря на двух боевых киборгов! – обокрали. Но мы же в открытом космосе! Так что либо кто-то из вас считает, что это смешная шутка, либо на корабле есть кто-то помимо экипажа!
– Несмотря на двух боевых киборгов, – скромно напомнил Дэн.
– А почему сразу из нас? – обиделся доктор. – Может, ты сам ее куда-то засунул и забыл!
Станислав растерянно моргнул и потянулся к подбородку. Внезапных провалов памяти он за собой вроде не замечал… точнее, никто ему о них не говорил… точнее, ничего подобного он не помнил… Тьфу!
– Ну уж нет, до старческого маразма я еще не докатился! – отрезал он. – Ищите лучше, клавиатура не иголка, с корабля ей деваться некуда!
Пока команда прочесывала корабль, Михалыч принес Станиславу новую клавиатуру – точнее, старую и пыльную, без центаврианских бионаворотов, зато надежную. Правда, капитан давно забыл, что хотел посмотреть в базе, но признать это новым симптомом маразма категорически отказывался.
Диагноз действительно пришлось снять: пропажа нашлась в санузле, у дверцы душевой кабины.
Точнее, то, что от нее осталось.
Клавиатура выглядела так, словно кто-то сожрал ее, переварил органическую часть и отрыгнул искореженный каркас, похожий на крупноячеистую губку. Слизь на ней успела засохнуть, а значит, осматривать санузел с бластером наголо было уже поздно, но все равно жутковато.
– Если что-то смогло проглотить эту штуку целиком, то какого же оно размера?! С фрисса?! – охнул Тед.
– Не факт. – Страх в голосе Полины мешался с энтузиазмом. – Те же змеи гораздо меньше своей добычи и могут натощак всосаться в малюсенькую щелочку, на которую даже киборг не обратит внимания.
– И они холоднокровные, – с досадой добавил Дэн: искать нелегального пассажира в инфракрасном спектре было бы гораздо удобнее.
– Во время пищеварения их температура заметно повышается.
– Так ведь переварило уже и «косточки» выплюнуло, – напомнил пилот.
– Значит, придется ждать, когда оно снова кого-нибудь съест.
Ланс, до сих пор относившийся к поискам как к важной, но безобидной игре, забеспокоился, огляделся в поисках Котьки и подхватил ее на руки. Так надежнее.
– Нет, это значит, что придется искать активнее! – с нажимом возразил капитан. – И планомернее. Начинаем заново, от шлюза, и не пропуская ни единого уголка, даже если там, на ваш взгляд, и крысе не спрятаться! Перетряхнуть все вещи в шкафах, все грузы!
– А если оно вдобавок умеет мимикрировать… – с надеждой начала Полина.
– Типун тебе на язык!!!
К сожалению, вариант девушки выглядел до того правдоподобно (иначе как, действительно, два киборга умудрились прохлопать чужака?!), что все вещи пришлось не только пересматривать, но и перещупывать, и осмотр затянулся надолго. Основные подозрения, разумеется, вызывал грузовой отсек, куда хищник мог попасть, незаметно прилепившись к днищу контейнера или прошмыгнув под ногами у космолетчиков, а количество щелей между ящиками, где могла спрятаться змея типа питона, не говоря уж о чем-то амебоидном, удручало. Хоть ты заново все грузы перекладывай!
К счастью, это не потребовалось.
Сбежавшись на призывно-торжествующий вопль, команда увидела Полину со шваброй наперевес, стоящую у открытой кладовки. Девушка опасливо смотрела внутрь и вверх, не переступая порога.
– Нашла?!
– Хищника – нет, но тут еще одна улика!
Неведомое существо не просто съело клавиатуру, а содрало с нее пленку-шкуру и распялило на потолке огромной полупрозрачной кляксой. «Клавиши» разъехались, некоторые из них растянулись до размеров ладони, надписи на них искорежились и побледнели; другие, напротив, съежились до точек.
Дэн забрал у Полины швабру и осторожно потыкал в потолок концом ручки. По «шкуре» пробежала дрожь возмущения, клякса слегка ужалась.
– Она еще живая! – охнула девушка.
Киборг перевернул швабру и пошуровал уже активнее, пытаясь сковырнуть излишне бодрые останки, но тогда «шкура», напротив, принялась размазываться, расползаться и обрастать бахромой липнущих к потолку щупалец.
– Из огнемета ее! – предложил Тед, отважно хрустя яблоком за спиной киборга. – А то щас как прыгнет на голову, облепит и начнет душить!
Дэн обернулся и выразительно посмотрел на друга. Пилот на всякий случай попятился, но киборг всего лишь отобрал у него огрызок и кинул вверх.
Огрызок прилип и начал впитываться, а «шкура» – снова ужиматься, округляться.
– Что-то мне это напоминает… – задумчиво сказал Вениамин.
Напоминало не ему одному.
– Машка, найди-ка в базе инструкцию к биоклавиатуре и скинь мне на комм! – Тед быстро прокрутил текст в маленьком окошке. – Ага! «ВНИМАНИЕ: биоклавиатура не нуждается в дополнительном питании, максимальная пищеварительная нагрузка – 137 ккал в день. При регулярном превышении нормы в течение недели и дольше начинается стремительный рост органической части устройства с последующим отслоением от основы и полной потерей работоспособности. На перекормленную клавиатуру гарантийные обязательства не распространяются».
Команда принялась облегченно выдыхать и хихикать. Вот что бывает, если вовремя не читать инструкции!
– Ну и кто устроил эту диверсию?! – Станислав посмотрел на главную подозреваемую.
Полина вспыхнула и принялась возмущенно оправдываться, причем основным аргументом было не «мне бы такое даже в голову не пришло!», а «ради эксперимента я бы свою клавиатуру раскормила, а не вашу!».
Ланс слушал ее и тоскливо осознавал, что ему конец. Эти люди друг другу верят, поэтому признаться в любом случае придется – как только девушка замолчит, ведь вмешиваться в человеческий разговор без жизненной необходимости нельзя. Наказание за порчу хозяйского имущества неизбежно, а следом всплывет еще и невыполнение Полининого приказа…
«Молчи», – неожиданно пришло от Дэна, и киборг спокойно перебил Полину:
– Извините, Станислав Федотович, это моя вина. Я не знал, что биоклавиатуру нельзя кормить.
Ланс едва заметно встрепенулся.
«Ты тоже это делал?»
«Нет. Но я тебя не остановил, а значит, действительно виноват».
Дэн пару раз видел, как Ланс скармливает капитанской клавиатуре Полинины конфетки, однако не придал этому значения. Если бы «котик» у кого-то их воровал, то другое дело, но это его порция, и он вправе сам ею распоряжаться. Хотя Дэн, пожалуй, взял бы вину на себя в любом случае. Для него это мелочь, а Ланс слишком переживает из-за своих ошибок, не в силах адекватно их оценить. Лучше потом спокойно ему все объяснить.
– Никто не знал, – согласился Станислав, радуясь, что у «дела о клавиатуре» оказалась такая банальная, хоть и идиотская разгадка. – Но зачем вообще было это делать?!
– Вы за ней почти не работали, и я думал, что небольшая подкормка ей не повредит. Отдать вам взамен свою?
– Не надо. – Капитан и раньше не шибко доверял биоклавиатурам, а теперь и вовсе брезговал к ним прикасаться. – Только смотри и эту не перекорми!
Дэн посмотрел. На Ланса.
«Понятно?»
«Информация сохранена».
– Да, Станислав Федотович.
* * *Отдирать бывшую клавиатуру пришлось в шесть рук и три стамески. Грубая сила тут не работала, «шкура» рвалась, брызгая слизью, поэтому каждый сантиметр приходилось аккуратно отковыривать, а потом держать край внатяжку, не давая ему прилепиться на место.
– Проще было бы медведя освежевать, чем этот чертов потолок! – пропыхтел Тед, у которого уже ломило шею из-за надолго задранной головы.
Наконец скомканное полотнище плюхнулось в ведро, заняв в нем на удивление мало места и продолжая скукоживаться.
– Лучше бы оставили как есть, – заключил Дэн, осмотрев выпачканный слизью и исцарапанный стамесками потолок. Отмыть его было нереально, только перекрасить.
– И куда ее теперь? – Тед брезгливо накрыл ведро крышкой.
– В утилизатор? – предложил рыжий.
– Еще чего! – возмутилась Полина, хватая ведро за ручку. – Заберу к себе, поизучаю. А тебе стыдно должно быть – сперва довел ее до такого состояния, а теперь вообще убить предлагаешь!
Дэн не стал ни оправдываться, ни настаивать.
– А ты, пожалуйста, больше не заставляй Ланса есть конфеты.
– Я не заставляю, – удивилась девушка и просьбе, и странному перескоку темы, – я угощаю! Вдруг наконец найдется вкус, который ему понравится?
– Тогда не удивляйся, если до этого у нас все биоклавиатуры разбегутся.
– Погоди, так это вовсе не… – Лицо Полины вытянулось. – Вот мелкий вредитель! Ну отказался бы или в утилизатор выбросил, клавиатуру-то зачем кормить?!
– Потому что кошка не ела.
– Ха-ха, – неуверенно сказала девушка, но Дэн не шутил: Ланс проверил это в первую очередь.
– Отказать тебе он не решается, а выбрасывать качественную пищу нельзя – программа утверждает, что ее необходимо употребить или положить на место. Ланс еще плохо разбирается, какие действия принципиальны, а какие нет, и старается не противоречить программе, а искать в ней лазейки.
– И, кстати, ему очень нравится та мультяшная футболка, – добавил пилот. – Поэтому остальные так быстро и пачкаются.
– С чего ты взял?!
– С того, что на последней станции в нашей видеотеке появились три сезона этого мультсериала.
– Как ты это заметил? – изумилась девушка. – Мы же там уйму фильмов и передач закачали, каждый по своему вкусу выбирал.
– Каталог-то общий. Я вчера его просматривал и подумал – порнуха, – честно признался Тед. – Название такое интригующее. Ну и глянул, что за оно. Совсем детские мультяшки, никому, кроме Ланса, они понадобиться не могли.
Полина брякнула ведро на пол и глубоко запустила пальцы в и без того взлохмаченные волосы.
– Бедный Ланс! Он, наверное, считает меня жуткой мегерой, которая постоянно отравляет ему жизнь!
– Извини, но я крепко сомневаюсь, что тебе удалось стать самым страшным кошмаром боевого киборга! – рассмеялся пилот.
– Я бы даже сказал, ты его эволюционный фактор, – поддержал друга Дэн. – Под действием тебя он учится выкручиваться.
Полину это совершенно не успокоило, да напарники и не пытались ее утешить, бессовестно ухохатываясь над обескураженной подругой.
* * *Ланс задумчиво вытащил из кармана так и не распечатанную вафельку. Он знал, что эта пища считается вкусной и люди едят ее для удовольствия, поэтому воспринимал Полинины дары как неизбежность, а не издевательство. Сама девушка всегда радовалась, когда ее угощали конфетами, и, наверное, скармливать их биоклавиатуре неправильно даже безотносительно ее страсти к бегству на полный желудок.
У предыдущего хозяина Ланс отложил бы лишнюю пищу про запас, запихнул куда-нибудь под хлам, которого там хватало. Это ведь тоже употребление, просто отсроченное. Ланс знал, что такое голод: неприятное чувство в животе, которое через пару дней проходит, но начинает падать работоспособность. На этой стадии от еды почему-то становится неприятнее, чем от голода, поэтому пополнять уровень энергии лучше все-таки регулярно, на пятидесяти – шестидесяти процентах нормы. Но на «Космическом мозгоеде» необходимости в заначках не было, кормили аж три раза в день плюс внеплановые чаепития и неограниченный доступ к кладовке и холодильнику. Да и с хламом тут негусто, разве что в вентиляции тайник устроить. Но если и там что-нибудь забьется-сломается…
С клавиатурой все вроде обошлось, однако Ланс до сих пор чувствовал себя как-то странно. За ошибки киборга отвечает его хозяин. Но отвечает обычно: «Я не виноват, что этот дебил неправильно понял мой приказ!» – и в качестве извинения принимается активно его «учить». Дэн же вообще не упомянул про Ланса, взял все на себя. Обычно Ланс радовался, когда за его оплошность по ошибке влетало другому киборгу (а лучше человеку!), но в этот раз он ощутил не столько облегчение, сколько страх, как тогда, за Котьку. А сейчас Ланс вообще не понимал, что чувствует, – опять какая-то неправильность, но связанная уже не с программой. Надо было все-таки признаться, тем более что наказания, как выяснилось, за это не полагается. Или это только Дэну не полагается? Он же как-то умудряется быть с людьми на равных, и человеческая пища ему нравится. Особенно высокоуглеводная. Лучше бы Полина дала конфету Дэну, им обоим было бы приятно.
Хм…
* * *Закончив с клавиатурой, напарники вернулись в пультогостиную. Тед с размаху плюхнулся в пилотское кресло, а Дэн с легким удивлением вытащил из навигаторского… слегка помятую серебристую вафельку.
Теодор сдавленно зафыркал.
– Это что – плата за молчание или он надеется, что ты тоже расслоишься?
Рыжий надорвал обертку, понюхал лакомство и, одобрительно приподняв бровь, заметил:
– В любом случае этот способ утилизации Полининых конфет нравится мне гораздо больше!
* * *Ночью клавиатура вылезла из «намертво» закрытого ведра, переползла на потолок и вольготно там раскинулась, заняв даже больше места, чем в кладовке. Проснувшаяся Полина несколько минут уныло медитировала на уникальные биообои, прикидывая, как будет объясняться с капитаном, а потом махнула рукой и решила вообще ничего не говорить. В Полинину каюту Станислав не заходил, мог только случайно заглянуть с порога и ободранный потолок заметил бы скорее, чем оклавиатуренный. Пусть висит, не мешает же.
Избавившись от каркаса, клавиатура стала куда более подвижной, наглой и даже, пожалуй, хищной. С потолка она не слезала, зато повадилась выпускать щупальца не только в стороны, но и вниз, и они свисали бахромой, как воздушные корни, ловя пыль и недостаточно проворные хаваарские «травинки». Девушка каждый день выпускала траву полетать, чтобы не завяла: ставила открытую банку посреди каюты, быстро из нее выскакивала и запирала дверь. Главное – не забыть выключить свет перед возвращением.
Несмотря на старания клавиатуры, в банке не убывало: количество травинок уменьшилось, но сами они подросли. Да и поймать их было не так-то просто, летающие гранулы отталкивались от любых предметов и друг от друга, как наэлектризованные.
– У приличных девушек фиалки растут в горшках, а не сидят в банках! – подшучивали друзья, посвященные в грязные биологические тайны Полины. – А хомячки, напротив, сидят в банках, а не на потолке!
Полина смущенно улыбалась, однако предпочитала оставаться неприличной.
* * *Звукоизоляция на транспортнике была неплохая – с точки зрения людей. Но Котька очень старалась, чтобы киборг услышал ее даже сквозь шлюз между жилой частью корабля и грузовым отсеком. Кошка вечно просачивалась туда под ногами космолетчиков, а потом случайно и не очень (в воспитательных целях) оказывалась запертой.
Ланс открыл шлюз, однако возмущенная пленница навстречу ему не выскочила. Она орала не на дверь, а на потолок, где, нахально распальцевав лапки, сидела мохнатая центаврианская моль и так же алчно пырилась на кошку двумя соцветиями мелких черных глазок.
Ланс внутренне вздрогнул, хотя хозяина, который при виде подобного создания начинал хвататься за голову, топать ногами и вопить громче Котьки, рядом не было.
«Молью» эту тварь окрестили условно, за вредительские наклонности. При близком рассмотрении она больше смахивала на паука, скрещенного с бульдогом: круглое тельце размером со шмеля, хилые полупрозрачные крылышки и массивные зубастые челюсти, в которых помещался и успешно раскалывался лесной орех. Поговаривали, что центавриане вывели моль под заказ для вечно воюющих между собой фреан как оружие массового поражения вражеских складов, но обе расы возмущенно это отрицали, уверяя, что «случайно» подцепили ее на какой-то безжизненной (понятно почему) планете.
Всеядная, гермафродитная и самооплодотворяющаяся, центаврианская моль стала бичом космолетчиков. Не раз бывало, что попавший в завис экипаж открывал вроде бы герметичный ящик с НЗ-пайками – а оттуда выпархивало серое зловонное облако. Всю мало-мальски пригодную органику моль сжирала, а чтобы до нее добраться, прогрызала любую упаковку за вычетом разве что титановой.
Центаврианскую моль брали только самые ядреные дезинсектанты, от которых экипаж раньше ее окочурится, поэтому избавляться от нее старались вручную, а в самых запущенных случаях надевали скафандры и открывали шлюзы нараспашку, протравливая корабль космическим холодом и вакуумом. Увы, даже это не гарантировало полного избавления от вредителей, лишь значительно снижало их численность, а дальше опять приходилось браться за сачки.
Явление центаврианской моли на корабль приравнивалось к пожару или утечке воздуха. Достаточно одной особи, чтобы содержимое грузового отсека за неделю превратилось в труху и полчища новых завоевателей, и эта особь сейчас осматривала свои будущие владения с самоуверенностью Наполеона на гребне холма.