– К какой практике? – спросила Юля, оглядываясь на друзей.
– Точно! – Молодой мужчина засмеялся и хлопнул себя по лбу рукой, затянутой в перчатку. – Я же не представился. Игорь, начальник Валдайского отделения. Добро пожаловать, господа практиканты!
Олег покосился на Алису. Она как завороженная смотрела на Игоря.
* * *– Красиво. – Алиса дотронулась до стены из кроваво-красного кирпича, и через перчатку ей показалось, что стена теплая, будто живая.
– Просто дворец, – съязвила Ника. – А я думала, наши хайтек предпочитают.
Здание на окраине Валдая было действительно впечатляющим. Не слишком большое, оно тем не менее умудрялось напоминать фортификационное сооружение, с узкими, забранными частой решеткой окнами и четырьмя башенками по краям. Если сравнивать его со зданием академии, где ребята учились в Москве, целиком сделанным из стекла и бетона, разница была, что называется, налицо.
– Проходите. – Игорь, никак не откомментировав насмешку, открыл дверь и посторонился, пропуская гостей.
Алисе понравилось, что он не стал оправдываться. И здание, если честно, ей тоже понравилось. Несмотря ни на что, оно не выглядело китчем, а смотрелось вполне органично. Может быть, это потому, что вокруг не толпились, налезая друг на друга, дома, а дальше и вовсе простиралось занесенное снегом озеро. Такое ощущение, будто перенесся на столетия назад или в какую-то другую, может быть, параллельную вселенную, и все именно так, как должно быть: мрачные черные деревья, белый снег, одинокая красная башня. И все это пронзительно резко, красиво, как бритвой по коже, как палец, уколотый непослушным веретеном. «Как в сказке», – нашла верное определение девушка.
Ее друзья уже вошли внутрь, а она все стояла на крыльце.
– Алиса, что-то не так? – спросил Игорь, шагнув к ней.
– Нет, все в порядке, – поспешно ответила девушка, с досадой чувствуя, что, как всегда, краснеет. Было досадно сразу же проявить себя сентиментальной.
Именно от смущения она и оглянулась, посмотрев на чугунную ограду, изящно, словно пенным кружевом, украшенную мягким снегом, и замерла. У ограды стояла женщина. Очень странная женщина, одетая в какой-то рваный то ли тулуп, то ли длинную телогрейку. На плечах, одна на другой, были повязаны несколько цветных шалей, совершенно не гармонирующих друг с другом. А поверх всего этого лежали длинные, ниже пояса, спутанные волосы. Сначала Алисе показалось, что перед ней старуха, но приглядевшись, девушка не заметила морщин, только в черных волосах блестели белые, словно заиндевевшие прядки.
Динь-динь-динь… звякнуло что-то.
Только теперь Алиса заметила в руках у незнакомки огромную связку старых ключей на огромном ржавом железном кольце.
Женщина быстро-быстро перебирала их, словно искала нужный.
Динь-динь-динь-динь…
– Сумасшедшая.
– Что? – Алиса вздрогнула и оглянулась на Игоря. Он стоял совсем рядом, почти вплотную.
– Местная сумасшедшая, – повторил он. – Бродит по окрестностям, бормочет что-то себе под нос и ключи свои перебирает. Уж не знаю, откуда взяла такую антикварную ценность… Но она тихая, безобидная.
– Она одна? О ней некому позаботиться? – спросила девушка с сочувствием.
Женщина у ограды покачала головой, словно не нашла нужный ключ, вздохнула и побрела дальше.
– Одна, – подтвердил Игорь, разминая в руках незажженную сигарету. – Я, когда сюда приехал, даже думал, не пристроить ли ее в больницу, но не стал. Там ее лекарствами напичкают, доведут до состояния овоща – и что? Пусть уж живет в своем мире, лучше ее не трогать. Мы над ней что-то вроде шефства взяли – еду приносим. Она иногда ее даже ест…
Алиса кивнула, чувствуя странную благодарность. Не многие поступили бы так, как Игорь. Большинство просто не обратило бы на сумасшедшую внимания, а если бы и захотели сделать доброе дело, действительно упекли бы в лечебницу, и стало бы только хуже.
– Ну что, пойдем, может? Твои друзья наверняка уже заинтригованы нашим продолжительным отсутствием, – сказал Игорь, сунув в пачку так и не раскуренную сигарету.
– Конечно. – Алиса с удивлением поняла, что в этом странном, почти сказочном месте забыла о друзьях, даже об Олеге.
Она шагнула в дверь и оказалась в холле, довольно темном и оставляющем ощущение пустоты и бесприютности.
В этот же миг большая люстра под потолком разгорелась теплым желтоватым светом, сразу стало уютнее.
Прихожая состояла из небольшой раздевалки, где на кованых изящных вешалках уже висела верхняя одежда друзей Алисы, рядом с гардеробом стояла деревянная подставка для зонтиков, помещение переходило в холл с настоящим камином.
Ребят не было видно, словно они исчезли, вступив в заколдованный замок.
– Наташа утащила всех чай пить, – улыбнувшись, сообщил Игорь.
Алиса не поняла, прочел ли он ее мысли или просто догадался о причине беспокойства, что, в общем, тоже было нетрудно.
– Наташа – это моя помощница. Отделение здесь, как вам наверняка говорили, совсем небольшое, – продолжал рассказывать Игорь, принимая у Алисы ее пуховик, – всего-то три человека. Я, Наташа и Сашка, он сейчас в отпуске. Нас немного, но тут больше и не надо. Ничего особенного не происходит, работы едва на нас хватает. А накопившуюся документацию вы нам живенько разгребете. На что еще нужны практиканты?
Он явно шутил – улыбка притаилась в уголках губ, обозначила на щеках едва заметные ямочки.
– Мы постараемся. – Алиса улыбнулась, чтобы показать, что понимает шутки.
– Вот и хорошо! Тогда за мной! Первое и очень важное задание: знакомиться с Наташей и пить чай с ее плюшками. Они у нее необыкновенные, не пожалеешь!
Игорь тоже снял куртку, и под ней оказался в неформальном черно-красном свитере с высокой горловиной и абстрактным орнаментом на груди.
Они прошли на кухню, где за большим деревянным столом уже сидели Олег, Юля, Влад и Ника. Перед каждым из них стояла основательная глиняная кружка, а посреди стола красовалась целая выставка сдобы: и пирожки, и булочки, благоухающие корицей, и печенье.
Полная рыжая девушка, к удивлению Алисы, абсолютно некрасивая, но какая-то милая, располагающая к себе, наливала гостям чай из большого смешного чайника – белого, в красный горох. Алисе, когда она только услышала о Наташе, почему-то представилась высокая худая красавица стерва, и никогда еще несоответствие ожиданиям не оказывалось столь приятным.
– Алиса, это Наташа, уверен, вы поладите, – объявил Игорь и оглядел собравшихся. – А вы что такие кислые? Считайте официальную часть знакомства закончившейся. Сейчас будем пить чай, есть плюшки и знакомиться. Если мы вам не понравимся, тоже ничего страшного: всего три недели практики – и вы свободны. Но лично я, если честно, думаю, интереснее и полезнее провести это время, не ведя друг против друга партизанскую войну.
Контраст с академией все усиливался. Даже интересно, неужели Игорь в свое время там отучился!
Да уж, Валдайское отделение действительно отличалось от Московского, и пока что нравилось Алисе гораздо больше, вот только Олег почему-то не смотрел на нее, склонившись над своей кружкой.
3 Опасное сближение
Я пересмотрел и перечитал все доступные материалы несколько раз. Увеличивал изображение на камере, анализировал каждую складочку лица, положение тела, выражение глаз. Либо передо мной гениальнейший актер, либо душа этого человека действительно витает в иных сферах. Если не вдаваться в подробности, вот что мне удалось о нем узнать.
Владимир, мой пациент, еще довольно-таки молод, в этом году ему исполнится тридцать семь лет. При этом он умудрился работать в органах и поучаствовать в нескольких нашумевших операциях, которые я, во избежание дальнейших проблем для себя, даже упоминать не стану. Всегда характеризовался как перспективный, думающий, надежный человек. Судя по старым фотографиям и записям, был очень симпатичным и обаятельным.
И вдруг во время очередной операции, имеющей, как понимаю, огромное значение, что-то неожиданно идет не по плану. В результате неких чрезвычайных обстоятельств именно Владимиру надлежит получить секретный пароль и переслать данные в вышестоящие инстанции. Никто не сомневается в сотруднике, но ни данные, ни деньги не приходят. Выясняется, что и сам Владимир пропал. Осмотр его квартиры не дает объяснений этой загадке: непохоже, что хозяин готовился к побегу или имел тайники, а его квартиру, можно не сомневаться, обыскали до пылинки.
Тут уже были задействованы все силы. Поиски велись на федеральном уровне и… не дали никаких результатов. В то же время проверяли и перепроверяли все детали, связанные с Владимиром, – опять совершенно бесплодно. Мистика! Только наша государственная машина мистики не любит и не признает, приказ был: хоть из-под земли, но достаньте.
И – новый невероятный поворот. Простой полицейский обращает внимание на бредущего по городу странного типа с отсутствующим взглядом. Он вытаскивает бедолагу едва ли не из-под колес, считая обдолбавшимся, пытается привести в себя, потом наводит справки…
Ну а дальше дело возвращается в руки конторы моего нового знакомого Стрельцова. Словно наяву вижу, как они приезжают на место в своих черных машинах, допрашивают несчастного полицейского, вытягивая из того все, что тот знает и что не знает, трясут своего бывшего сотрудника, таскают его по врачам и так далее. И, как уже водится в этом деле, абсолютно тщетно.
Я, конечно, просмотрел все врачебные отчеты и анализы. Никаких патологий. Здоровью Владимира можно только позавидовать, все показатели в норме, только пульс замедленный, со странной амплитудой, которая характерна скорее для глубокого сна. Но он не спит – тело может двигаться, способно выполнять простейшие биологические функции, если направить его в нужное русло. Например, если вложить ему в руки ложку, он будет наполнять ее супом, доносить до рта и жевать. Правда, когда суп в тарелке закончится, движения не остановятся. Как-то я наблюдал за ним с помощью камеры в течение полутора часов. Все это время Владимир монотонно зачерпывал воздух из пустой тарелки, подносил ложку ко рту, жевал и глотал.
Так и кажется, что перед тобой совершенный биоробот.
Внешне он тоже изменился. Сравниваю пациента с его старой фотографией и лишний раз убеждаюсь, как многое зависит от выражения глаз. Там они живые и внимательные, придают лицу мужественное и привлекательное выражение. Здесь – мертвые, пустые, словно черные дыры, и лицо тут же начинает напоминать вырезанную из бумаги маску, становится даже пугающим.
Глаза у него и вправду словно мертвые. Зрачки сокращаются, реагируя на свет, но контакт с мозгом, очевидно, отсутствует. Болевой порог сильно снижен. Только на очень высокий разряд тело дергается, булавку можно всадить в его руку едва ли не по самую головку.
Звуки не вызывают реакции, даже самые раздражающие, на особых частотах, неприятные человеческому уху.
Весь день Владимир сидит в том положении, в которое его поместит надзиратель, даже если это положение неудобно.
В общем, выглядит все совершенно не оптимистично. До этого мне не приходилось иметь дело ни с чем подобным. Энтузиазм в меня вселяет только Ирочка. Даже не представляю, что бы я без нее делал. За эти дни она, незаметная, как воздух, стала необходима мне, как тот же воздух. Она следит за тем, чтобы я вовремя поел, приносит кофе, оттаскивает от монитора и даже выводит на свежий воздух.
– Вы одного угробили, теперь еще второго угробить хотите?! – выговаривала она дежурному сержанту.
Я застал эту сцену абсолютно случайно и остановился, наблюдая за ними.
Ирочка казалась маленьким рассерженным и оттого взъерошенным воробушком. Она бесстрашно наскакивала на громадного по отношению к ней сержанта, кажется, целиком и не очень старательно выдолбленного из серой гранитной глыбы. И, что самое блестящее, сержант отступал, глядя на нее с явной опаской.
– Никого мы не гробили, Ирина Александровна… – бормотал он.
– Так угробите! Андрей же сутками работает! Это, по-вашему, нормально?
– Но он же это… сам.
– Ах сам! Да вы здесь все бездушные машины! – неистовствовала Ирочка и, вдруг заметив меня, ужасно смутилась.
Когда она смущается, она такая же милая, как и когда гневается. У нее очень выразительное лицо, к тому же породистое, узкое, с резко очерченными скулами. Можно наблюдать за ним практически бесконечно.
В тот день она буквально вытащила меня погулять.
Дальше ограды нас, конечно, не пустили, но за зданием располагался вполне симпатичный парк с соснами и аккуратными песчаными дорожками.
Ах да, увлекшись, я даже не описал, где мы оказались.
Уж не знаю, как именуется это заведение в официальных бумагах, но лично я назвал бы его тюрьмой. Находится оно в каком-то медвежьем углу, вдали от человеческого жилья, среди леса. Ближе к зданию – большая полоса отчуждения, тщательно вычищенная от всякой растительности, просматриваемая и, полагаю, простреливаемая со всех башенок по периметру. Два бетонных забора с проволокой и электрическим напряжением, между ними тоже полоса, где бегают собаки. Ворота словно взяты из книжки про средневековые укрепления – массивные, готовые выдержать штурм. Я далеко не специалист в военных вопросах, но впечатляет. Несколько будок охранников, казарма и само трехэтажное здание – того депрессивного серого цвета, что кого угодно вгонит в самую глубокую тоску. Окна маленькие, зарешеченные. Везде видеокамеры и еще охрана, обходящая территорию.
Правое крыло – для заключенных. Уж не знаю и знать не хочу, сколько их и кто именно там сидит. Но Владимир – точно.
Левое – административное, в нем так называемые гостевые комнаты, в которых поселили и нас с Ирочкой. Окна там, кстати, тоже зарешечены, от мебели веет казенщиной. Долго не мог отделаться от чувства, что меня самого посадили в тюрьму. Первую ночь здесь не спал. Так и казалось, что вот-вот – и за дверью послышатся тяжелые шаги, лязгнут железные затворы и меня потащат на допрос или на расстрел. Живые такие ощущения, очень достоверные, против них никакие методы психологической разгрузки не действуют. Не устаю повторять, что базовое человеческое чувство – это страх. Оно сидит в самой основе нашего существа, управляя нами. Оно заставляет нас создавать вокруг себя видимость комфорта, строить свой материальный мир, заводить семью, продолжать род. Все это зиждется на том самом животном первозданном страхе. Страх – это не только сигнал об опасности, «отрицательно окрашенный эмоциональный процесс», как сказали бы мои коллеги, – это часть нашего существа, нашей родовой и детской памяти. Не стоит думать, что нам, психиатрам, легко. Напротив, большинство обманок, легко работающих на наших пациентов, на нас не действуют. Можно осознавать истоки своего страха, но это не дает тебе щит против него… Можно побороть локальное проявление своего страха, но это гидра, у которой вырастают новые и новые головы.
Впрочем, я опять задумался и ушел куда-то не в ту степь.
В общем, с этим страхом я более-менее разобрался и последующие ночи спал почти нормально, однако само здание все равно вызывало постоянное чувство тревоги.
Единственный более-менее пригодный для пребывания там участок – это тот самый сосновый парк, о котором я уже упоминал. Конечно, он тоже весь просматривается, однако там легче абстрагироваться от обстановки и почувствовать себя хотя бы относительно свободным. Да и воздух там хороший. В здании пахнет ужасно неприятно – чем-то затхлым, тревожным. Здесь – запах солнца и хвои. Так и хочется вдыхать его быстро-быстро, будто можно набрать и оставить про запас.
Уже вечерело. Под ногами похрустывал крупный песок, поскрипывали ветви сосен… Ирочка шла совсем рядом, и я мог вдыхать запах ее духов – что-то легкое, как плывущие по небу облачка, приятное, почти неуместное в этом мрачном и словно забытом богом месте.
Мы молчали, пока не отошли далеко от мрачной серой громады. Сосны услужливо скрыли ее похожие на гроб очертания.
– Андрей, прости, – наконец заговорила Ирочка, умоляюще глядя на меня. – Я виновата, я не должна была себе позволять…
На ее щеках появился легкий румянец, и я подумал, какая она еще юная. Не нужно было тащить Ирочку сюда, такое место не для нее…
– Не нужно извиняться, – поспешно остановил ее я. – Тем более когда не чувствуешь себя виноватой.
– А ты догадался?.. – Она покраснела еще больше и прижала руки к груди. Кстати, рубашки на женщинах могут смотреться очень сексуально, если правильно их подбирать. По-моему, Ирочка мастер по подбору рубашек.
– Ну я же не зря ем свой хлеб, – усмехнулся я. – В тебе раскаяния – как вон в той птичке.
На ветке действительно бодро чирикала невидимая с земли птичка.
– Но я же права! – Ира повернулась ко мне и пошла в наступление. – Ты совершенно не думаешь о себе! Ты можешь ни разу не поесть за целый день! А вода в графине, а салфетки, а носовые платки, а ручки, как ты думаешь, откуда берутся у тебя в кабинете?! Даже не представляю, как ты вообще без меня жил!
– Я тоже этого не представляю.
– Что?.. – Она замерла и посмотрела на меня расширившимися вдруг глазами. В зрачке подрагивал блик света от падающего сквозь резные сосновые лапы солнца.
– Я не представляю, как я жил без тебя, и даже не хочу представлять это в дальнейшем, – ответил я четко.
Для меня в этом не было ничего нового. Конечно, давно приглядевшись к Ирине, я оценил ее и, проанализировав, понял, что меня по-настоящему к ней тянет. Не так, как к любой симпатичной молоденькой барышне, – нет, чувство к Ирочке было хотя и скороспелым, но серьезным. Мне не столько хотелось оказаться с ней в одной постели, сколько удержать около себя эту невероятную девушку, построить с ней отношения на прочном фундаменте.