Когда сантиметров восемьдесят было пройдено, видимо, от работы внаклонку, вдруг застучало в висках, а ноги сковало холодом. Он перестал работать руками, стараясь избавиться от искрящейся в глазах мишуры, отложил в сторону лопату и стал доставать из кармана брюк тюбик с нитроглицерином. Положив под язык крохотную таблетку, он перевернулся на спину и раскинул в сторону руки.
- Ну, что, Фордик, жить будем? - спросил Рощинский у пса и, поплевав на ладони, взялся за черенок лопаты. Однако, когда он снова наклонился над шурфом, лицо налилось багровой синевой и цветом напоминало перезревшую сливу.
Со стороны, его распластанное на земле туловище напоминало бесформенный обрубок дерева, отростки которого изредка приходили в движение. Пот заливал глаза и от напряжения, в затылке, стучали назойливые отбойные молотки. Но, слава Богу, из земли, наконец, показалась проволочная петля. И Рощинский, чтобы дотянуться до нее, нагнулся еще ниже. Его мясистая влажная ладонь подцепила проволочную петлю и потянула вверх. И когда казалось, что работа уже сделана, пакет вдруг на глазах стал расти, а Рощинский почувствовал себя на дне глубокого колодца, в который падает каменная глыба. И как ни старался он увернуться, камень приближался с неотвратимой неизбежностью...
Пришел он в себя так же внезапно, как и потерял сознание. Приподнял голову, осмотрелся и понял, что с ним произошло. Он попытался освободить руку, но собственное тело гранитной плитой придавило ее к земле.
Когда, наконец, он встал на ноги, нашел в себе силы, чтобы успокоить собаку, лающую на последнем издыхании: "Не все так просто, Фордик...Нас губит земное притяжение..."
Пакет, перетянутый проржавевшей проволокой, и завернутый в куртку, в которой недавно была спрятана лопатка, он положил в кладовку, запрятав в хаотическом нагромождении разноликой рухляди. Для надежности он отвязал Форда и впустил его в кладовку.
Уже было далеко за полночь, когда он приступил к долгожданному свиданию со своими сокровищами. Предвкушая сладостную минуту, он томил себя преднамеренным ожиданием. Несмотря на адское нетерпение, ему хотелось отдалить и растянуть час этой волнующей встречи. Только так, думал он, можно получить полноту наслаждения.
Когда ставни и шторы были плотно закрыты, когда двери с помощью замков-пауков наглухо отгородили его от внешнего мира, он вскрыл пакет и, не спеша, стал извлекать из него драгоценности.
Отдельные броши, золотые цепочки, кольца, различные колье и корпуса от золотых часов он бегло просматривал и без особого интереса отсылал в общую пирамидку, вырастающую в центре стола. Правда, один, весьма скромного вида кулончик, он держал в руках дольше других, пристально рассматривая его через увеличительное стекло. Затем он просмотрел камень на просвет и, не приобщая к золотой кучке, положил кулончик на металлическое основание настольной лампы.
Все богатство он разделил на три части. В первую попадали корпуса от часов, монеты, различный золотой лом, портсигары, колье, зубные коронки, словом, все то, что, по его мнению, не имело большой художественной и ювелирной ценности. Во вторую кучку от отбирал старинные украшения, в основном изящные миниатюрные вещицы, отделанные басмой и бирюзой. Третья часть - бриллианты, которые он высыпал на стол из коричневого замшевого мешочка. Вот это и было его главное достояние.
Рощинский высыпал камни на стол, несколько стекляшек положил на ладонь и стал осторожно раскатывать сверкающие, слегка подграненные градины. И каждой клеткой своего естества он ощущал непреходящую, вечную прохладу камней. Он был их повелителем, некоронованным королем, абсолютная власть которого умещалась в пределах его ладони.
За окном вдруг громко стукнуло. Как будто кто-то с разбега ударился о стену дома. Рощинский напрягся, еще плотнее прижал руку к бриллиантам, словно защищая их от возможной опасности. Выключил лампу. Прислушался, не лает ли Форд. Но нет, все вроде бы тихо. Однако до его слуха вновь донесся какой-то непонятный шорох и Рощинский поднялся со стула.
Сердце натружено заколотилось о ребра. Он подошел к окну, и наклонив к нему голову, внимательно прислушался. Рука механически потянулась к обрезу. Но по мере того как шорохи за стенами дома тускнели, его рука понемногу отстранялась от страшного "франкота".
Стараясь не скрипеть старыми половицами, он вернулся к столу и на ощупь нашел стул. Чтобы не смахнуть в темноте на пол бриллианты, он осторожным движением обеих рук стал искать лампу.
Однако в темноте он себя чувствовал в большей безопасности, а потому не спешил зажигать свет. Он долго сидел без движения, положив указательный палец на кнопку включателя, не решаясь расстаться с обволакивающей все его существо темнотой.
Когда вновь зажегся свет и он увидел разбросанные по столу сокровища, его охватила неожиданная апатия. Он увидел заурядные железки из желтого металла, молчаливые и холодные, как лед, стекляшки, которые еще несколько минут назад так завораживали его своей магнетической властью. Неизвестно по какой причине, по чьему велению его охватило полное разочарование, граничащее с презрением к тому, что находилось на столе. И одним махом он все свое добро смахнул в целлофановый пакет и который небрежно завернул в большой кусок холстины. Сначала он хотел пакет положить в шифоньер, но передумал и, подойдя к кровати, приподнял у изголовья тюфяк и под него спрятал свое сокровище. Но как будто чего-то устыдившись, он снова достал пакет из-под матраца и стал лихорадочно его разпеленовывать. И снова все посыпалось на стол, и он принялся в золотой груде отыскивать бриллиантины и по одной складывать их обратно в замшевый мешочек. И снова пакет с золотом лег под матрац, а бриллианты он отнес на кухню и утопил их в банке с черным перцем.
Утром, наведя в квартире нехитрый марафет, и попив зеленого чайку, он подошел к этажерке, где лежало несколько книг. Он взял ту, которую читал всю жизнь и которая никогда не казалась ему прочитанной до конца. Он лег на диван и зажег бра. Почти с упоением он прочитал заголовок "Воротилы финансового мира" и открыл книгу там, где она сама открылась. Ощущая в пальцах некоторую дрожь, он перевернул страницу и, поправив под головой валик, начал читать: "Один философ заметил, что красота могущественна, а богатство...всемогуще. В течение веков деньги выступали в качестве силы, подпирающей троны императоров, кредитора завоевателей и победоносных армий, спасителя художников, композиторов и титулованных вдов...Деньги, как война и философия, имеют свой собственный тип героев..."
Рощинский упустил момент, когда его сморил сон. Ему приснилось ночное небо, сплошь усеянное быстро перемещающимися по нему гигантскими самолетами. Они летели на огромной высоте и было в них что-то невыразимо зловещее, какой-то предвестник всеобщей гибели.
Проснувшись, он огляделся и его поразила отчужденность всего, что его окружало. Он вытащил из-под матраца пакет с золотом и отнес его в кладовку. Форд прыгнул ему на грудь и едва не сбил с ног...
Глава седьмая
Они собрались на квартире у Ройтса: сам хозяин дома, его сожительница Лелька Волкогонова и Пуглов. Лелька - вульгарно красива, но до тех пор пока, улыбаясь, не открывает рот. Вот тогда верхняя губа ее поднимается, обнажая розовую десну, что и делает Волкогонову по-детски беззащитной.
Ройтс с Пугловым принялись играть в двадцать одно. Альфонсу везло больше и он, чтобы не вспугнуть фортуну, по обыкновению суеверного игрока, убаюкивал бдительность партнера.
- У тебя, Таракаша, есть Лелька, квартира, машина, а у меня одна радость - мани, мани...
Пуглов беззлобно посмеивается над другом, а тот, возбужденный игрой, боялся смотреть в сторону Лельки, ибо не любил в ее глазах быть хоть в чем-то не на высоте.
- Ладно, - отсек улыбку Пуглов, - давайте перейдем к делу. Как тебе этот Симчик? - спросил он у Ройтса.
- Гусь с золотыми лапами, - ответил Ройтс, складывая в колоду карты. Магазин, правда, у него небольшой и забит всяким барахлом, однако, я не думаю, чтобы та брошка находилась в его магазине...
- А почему ты в этом уверен?
- Потому что я заходил в магазин и у продавщицы поинтересовался - нет ли у них какой-нибудь броши с самоцветом? Мне показали несколько "жуков" и "сиреневых лепестков", но ничего похожего на то, что обрисовал Рощинский...А самое главное, ты знаешь под чьей крышей находится Симчик?
- Тоже мне секрет Полишинеля, - Пуглов взял фужер с коньяком. - Если это не Суслопаров, значит, и ты не Ройтс. Так, что будем делать с Симчиком?
- Расконторим, - спокойно изрек Таракан. - Надо попасть к нему на хату, обычно самое ценное они держат у себя дома.
- А ты узнал, где он живет?
- На Водораздельной, недалеко от бывшего КГБ. Жена и двое пацанов, кстати, близняшек. По утрам все разъезжаются - взрослые на службу, а пацаны с девяти до одиннадцати купаются в бассейне.
- Расконторим, - спокойно изрек Таракан. - Надо попасть к нему на хату, обычно самое ценное они держат у себя дома.
- А ты узнал, где он живет?
- На Водораздельной, недалеко от бывшего КГБ. Жена и двое пацанов, кстати, близняшек. По утрам все разъезжаются - взрослые на службу, а пацаны с девяти до одиннадцати купаются в бассейне.
- Соседей много?
- На лестничной площадке три квартиры, включая Симчика. Но квартира на пульте, сам Симчик с работы ходит пешком.
Пуглов взглянул на Лельку.
- Придется подключить ее, - Пуглов взглядом указал на Волкогонову.
Она поняла.
- А если этот, ваш ювелир, меня трахнет? А может, я сама ему дам... в виде гуманитарной помощи. Как ты, Игорек, на это смотришь?
- Тоже мне фронтовая давалка, - Ройтс кисло поморщился.
Пуглов засмеялся.
- Да ты его, Леля, не слушай! У него только одно на уме.
- А у тебя как будто не так, - вяло огрызнулся Ройтс.
Альфонс расстелил на столе карту города.
- Леля, подсаживайся ко мне ближе, я тебе покажу точку, где ты нашего клиента встретишь.
- Ты лучше скажи, на какой улице вы эту клоунаду думаете разыграть?
- Вот здесь, - Пуглов авторучкой указал на скрещение двух улиц. - На углу Мирной и Монтажной.
- Я этот район знаю вдоль и поперек. Когда-то работала в гостинице "Виктория", так что говори, я пойму и без твоей карты.
- Как скажешь...Симчика надо перенять возле парикмахерской. Но сделать надо так, чтобы он к тебе подошел сам. Пойдешь медленным, прогулочным шагом и, встретившись с ним глазами, улыбнешься...
- Вот так? - Волкогонова изобразила нечто похожее на улыбку.
- Заткнись! - одернул Лельку Ройтс. - Ты должна посмотреть на него так же, как когда-то пялилась в кабаке на меня. Помнишь, как ты выдрючивалась в своем панбархате?
- Это было давно и не правда, - Лелька глубоко затянулась сигаретой.
Пуглов плеснул себе сухого вина.
- Вы как дебильные дети... Нашли время выяснять отношения. Ты, Леля, делай, что хочешь, но Симчик на тебя должен клюнуть. И на первый же его шаг в твою сторону, ты должна сказать...
- Ты, Алик, объясняешь мне такую элементарщину, будто не я, а ты женщина. Как его заклеить, меня учить не надо, лучше скажи, куда потом с ним топать.
- У тебя будет два варианта. Первый - он приглашает тебя в кафе, второй - после того, как обнюхаетесь, договоритесь о встрече. Скажем, на следующий день, в первой половине дня...
- Допустим, но чтобы я творчески подошла к работе, говорите, для чего он вам нужен?
- Не он нам нужен, а его ключи от квартиры, - не дал Пуглову открыть рот Ройтс.
- Могли бы и без ключа...через балкон.
- Балкон выходит во двор, и на него глядят окна четырнадцати квартир, уточнил Ройтс.
- Это меняет дело. Не хотелось бы вляпаться с вами в дерьмо, - скривив губы, проговорила Волкогонова.
- Ничего особенного не произойдет, - возразил Пуглов. - Просто ты познакомишься с Симчиком и мы сходим к нему в гости.
- Алик, кончай базар! Нам надо уже быть на месте, через сорок минут Симчик заканчивает работу, - Ройтс поднялся и, подцепив со стола пачку сигарет с зажигалкой, отправился на кухню.
Там он открыл шкафчик и нашел упаковку "севредола". Одну таблетку расколол на две части и вместе с еще одной отправил препарат в рот. Запил стаканом воды...
* * *
... Когда Симчик подходил к своей улице, в машине находился только Пуглов и Ройтс. Лелька, как и договаривались, уже фланировала возле парикмахерской. Игорь, словно завороженный, смотрел то на приближающегося Симчика, то на отдаляющуюся свою подругу.
Лелька была на высоких каблуках, в джинсовом сарафане, соблазнительно облегающем ее красивую фигуру.
Симчик вдруг остановился перед парикмахерской, и Пуглов с Ройтсом увидели, как по ее ступенькам спускается какая-то фигура с замысловатым сооружением на голове. Симчик, при виде это фигуры, на мгновение замешкался, молча взирая на фифу и в этот момент Пуглов дал знать Лельке. Он просигналил и роты ринулись в бой...
После мгновенной растерянности и неловкости, которую Симчику доставил презрительный взгляд выходящей из парикмахерской незнакомки, ему нужна была какая-то компенсация. И таковой стала появившаяся из-за газетного киоска Волкогонова. Увидев ее, ювелир набычил шею и, подобрав на выдохе живот, игриво поинтересовался: где, мол, тут собор парижской Богоматери?
- Так нам же по пути, - мгновенно отреагировала Лелька.
Из "опеля" хорошо были видны немые кадры, героями которых были Симчик и Лелька. Они повернули к кафе "Омега" и вошли в стеклянную дверь.
- Все, с концами, - сквозь зубы процедил Ройтс и сплюнул через форточку. - Давай перекинемся в буру, - предложил он, не отрывая взгляда от кафе.
- В буру еще успеем, а сейчас тихо сидим и культурно отдыхаем.
Через полтора часа Лелька с Симчиком вышли из кафе. На лице у Волкогоновой Ройтс легко прочитал, что проведенное в кафе время не было для нее каторгой.
Симчик держал ее за руку и время от времени подносил руку к своим губам.
Когда он, наконец, после поцелуя в щеку, оставил ее одну, а сам побрел по тенистой аллее в сторону дома, Лелька подошла к машине. Она была заметно навеселе. Ройтс рывком отмахнул дверцу и, схватив ее за руку, стал втаскивать в машину.
- Ну, что, сучка, накокетничалась?
- Всего лишь набралась коньяка. А хотел гусь отделаться вишневым ликером, - усаживаясь ловчее, сказала Лелька. Закурила.
- Ладно, все подробности по дороге, - Пуглов с усмешкой наблюдал за Ройтсом. - Сейчас, Леля, успокойся, соберись с мыслями и скажи главное состоится ли у вас свидание или у тебя - пролет?
- Еще бы! - Лелька через плечо Игоря пыталась рассмотреть себя в зеркале, чтобы поправить прическу. - Еще бы, Алик! Завтра в десять тридцать на том же месте. Ювелир сказал, что жена и мальчишки будут на даче.
Волкогонова весь путь до дому рассказывала, какой приятный человек этот Симчик.
- Это не вы, мужланы, нальете глаза и - в карты резаться. - И вдруг, отбросив наигранный тон, Лелька сказала: - Судя по всему, завтра он поведет меня к себе на хату. Это, господа, вас устраивает?
- Вполне! - Альфонс повернулся к ней и подмигнул.
- Так что, Игорек, смотри в оба, - Лелька ткнула Ройтса в спину. Опоздаешь хоть на минуту, за себя не ручаюсь...
- Завтра я тебе дам таблетки, растворишь в минералке, - сказал Пуглов.
- А если он не пьет минералку или не вырубится...
- Ну это уж на твое усмотрение - минералка, квас, тоник или моча Тарзана...
... На следующий день "операция Симчик" началась с заминки. Главное действующее лицо явилось с большим опозданием. Лелька от нервности все время зевала и курила. Ройтс тоже психовал и втихоря кинул в рот розовую таблетку "севредола".
Пуглов, сидевший рядом с Ройтсом, нетерпеливо поглядывал на часы. Ему хотелось набить морду недисциплинированному ювелиру, а самому отвалить в казино.
Однако Симчик оказался молодцом: хоть явился с опозданием, но зато с большим букетом роз. Впрочем, Лелька этого заслуживала...
- Ну, начинается, - простонал Ройтс. - Таких орлов надо выводить дустом.
- Ты, Игорь, напоминаешь мне собаку на сене, - бесхитростно заявила Лелька и принялась подкрашивать губы.
Но Игорь тоже в долгу не остался.
- А ты мне напоминаешь сучку, у которой течет по лыткам.
- Заткнитесь, придурки! - Пуглов открыл с Лелькиной стороны дверцу. Иди, Леля, и зацепи этого фраера за ширинку.
Лелька, выйдя из машины, поправила на бедрах сарафан и, аппетитно виляя задницей, пошла на свидание.
Вскоре Симчик с Волкогоновой скрылись в дверях "Омеги". Больше часа Ройтс изнывал от нетерпения. Около двенадцати пара, наконец, вышла на улицу и, оживленно переговариваясь и жестикулируя, направилась в сторону дома Симчика. У парадного подъезда они остановились. Ни Пуглов, ни Ройтс не слышали, о чем ювелир говорил со своей новой знакомой. Они видели, как Роман Борисович первым вошел в парадное и лишь через пару минут за ним последовала Лелька.
Позже от нее они узнают, что Симчик взял в залог ее сумочку - на случай, если она захочет крутануть динамо.
Пуглов с Ройтсом зашли в соседний магазинчик, через витрину которого хорошо был виден этаж Симчика. Заранее было условлено: как только ювелир отключится, Лелька откроет окно - путь свободен.
Через несколько минут они вышли на улицу и встали под развесистой липой. Игорь не на шутку разволновался и Пуглов, видя жалкое состояние своего друга, предложил тому сыграть на деньги. Он выгреб из кармана крупную купюру и, зажав ее в руке. Спросил: "Чет-нечет"?
Шли томительные минуты, а окно, на стеклах которого лежала летняя тень от липы, оставалось неподвижным.
- Может, они там действительно трахаются? - вслух подумал Ройтс.
- Не психуй, не смылится, - Альфонс неотрывно смотрел на окна второго этажа.
Но прошло еще несколько минут, прежде чем они услышали легкий скрип открывшейся наверху рамы. Они дружно подняли глаза: наметившаяся в окне щелочка понемногу расширялась. Ройтс рванулся в подъезд первым, однако, его остановил Пуглов: "Пойдем по одному, - сказал он, - и без шума".