Пуглов легким бегом устремился вверх по лестнице. В четвертой квартире дверь была открыта. В нос шибанул сигаретный дым, смешанный с запахами долго непроветриваемого помещения.
Это была трехкомнатная квартира: прямо и слева комнаты, справа большая кухня. В глаза бросилась газовая плита и над ней, на вытяжке, - ряд разноцветных банок для специй.
Лелька стояла в гостиной - слева от прихожей и, прижав палец к губам, взглядом указывала на спящего в кресле Симчика. Рот его был широко открыт, и при каждом вздохе щеки глубоко западали, обрисовывая плавную линию скул. Рядом с ним, на журнальном столике, стояла пустая бутылка "Рислинга" и полбутылки армянского коньяка.
Шумно в квартиру ввалился Ройтс. Прикрыв за собой дверь, негромко сказал: "Чуть, бля, не нарвался на какую-то старую кошелку..."
Лелька уселась за стол и взяла в руки недопитый фужер с коньяком.
Пуглов, стоя в центре гостиной, давал ценные указания:
- Здесь три комнаты - каждому по одной. Надо осмотреть все ящики и шкатулки.
Дверцы серванта с шумом растворились и на пол посыпались какие-то вещи - это Ройтс приступил к досмотру.
- Я ничего делать не буду, - заявила Лелька, не выпуская из рук фужера.
- Сиди, если тебе так нравится, - Пуглов направился в заднюю комнату, где стояли стеллажи, битком набитые старыми книгами. Но они его не интересовали. Он подошел к трехстворчатому платяному шкафу и распахнул дверцы. Пахнуло духами и нафталином. Он выгреб с полки постельное белье, и оно смятым парашютом легло у его ног. Затем он открыл нижние ящики и стал по очереди их трясти.
Альфонс вернулся в гостиную и подошел к секции. Его окликнул Ройтс. У него в руках была хрустальная конфетница, доверху заполненная ювелирными изделиями.
- Здесь полно всякого дерьма. Но того, что мы ищем, здесь нет, - сказал Ройтс и, подцепив несколько колец и цепочек, положил их себе в карман.
- Ты, Таракаша, случайно, ничего не перепутал? - с усмешкой спросил Пуглов. - По-моему, мы с тобой не в магазине самообслуживания...Ты лучше открой антресоли и пошуруй там...
Вдруг зазвонил телефон. Лелька съехала с лица. Ройтс и тот замер и прикусил ус.
- Не дергайтесь, - сказал Пуглов, - Он сидел на корточках и разглядывал иконы, которые нашел в нижних ящиках секции. Одеяния святых ликов были украшены красными и синими самоцветами.
В какое-то мгновение Симчик чмокнул губами, дернул под столом ногой. Посуда и бутылки с фужерами издали тихий, настороженный звук. Никто из присутствующих не заметил, как глаза Симчика приоткрылись и бессмысленно заметались по лицам людей. Однако, не в силах перебороть дурман, он снова их смежил.
- Ни черта тут нет, - громко сказал Ройтс. - Я думал, что антикварщики живут, как короли.
- Хватит вам! - у Лельки от коньяка речь сбилась на скороговорку. - Мне надоело тут торчать и смотреть на эту спящую рожу.
И вдруг она заметила как Симчик приоткрыл глаза и сквозь туманную пелену увидел чужих людей. Лелька вскочила с кресла и нечаянно задела ногу Симчика. И того, словно подхлестнули каленым железом. Он как-то кособоко вскочил с кресла и, подбежав к Ройтсу, сильно толкнул его в спину. Игорь упал между секцией и радиатором отопления. Больно ударился головой о стену.
Впавший в бешенство хозяин дома подбежал к буфету и, обхватив пальцами узкое горлышко старинной восточной вазы, крикнул:
- Сволота! Грязная дешевка...- он замахнулся на Волкогонову вазой. Наводчица, блядь...
Пуглов попытался перехватить его руку, но Симчик каким-то чудом увернулся и сам перешел в атаку. Удар вазой пришелся Пуглову по голове. От резкой боли тот зашатался и уже с залитыми кровью глазами, на ощупь, стал искать Симчика. Это походило на игру в жмурки.
Поднявшийся с пола Ройтс ужаснулся разъяренному виду хозяина. Он отчетливо осознал всю безнадежность ситуации.
А Симчик уже прочно взял инициативу в свои руки. Размахивая вазой, как булавой, он двинулся на Ройтса и дважды достал его - первый, скользящий удар, пришелся по голове, второй - в ключицу.
Волкогонова, видя, какой оборот принимают события, взвизгнула:
- Игорь, берегись!
И ее крик как бы привел Ройтса в чувства. Увернувшись от еще одной атаки, он сам размахнулся и сильно ударил кулаком в лицо Романа Борисовича. Тот выронил вазу и на мгновение потерял ориентиры. А Ройтс, полностью придя в себя, подхватил со стола пустую бутылку стал бить ею по голове Симчика. Того повело вбок и он медленно начал оседать, пока окончательно не распластался на полу, между столом и передними ножками тяжелого кресла-дивана. Но, несмотря на поверженность жертвы, Ройтс с лютой гримасой на лице, подошел к лежащему и стал с нещадящей силой лупить того бутылкой.
Таракан входил в раж. Он видел как судорожно дергалась голова Симчика, как на лбу трескалась кожа и все лицо превращалось в сплошное кровавое месиво... В какой-то момент бутылка разбилась и ее осколки со звоном разлетелись по комнате.
Лелька, чтобы заглушить собственный крик, ладонями закрыла рот.
Первым опомнился Ройтс. Он подошел к Пуглову и взял его за локоть.
- Пойдем, Алик, в ванну, тебе нужно умыться....Леля, помоги Алику привести себя в порядок.
- Я не могу! - Волкогонова рыдала, по-прежнему прижав ладони к лицу.
- Игорь, оставь ее в покое, отведи сам меня в ванну.
Квартира, где несколько минут назад царили чистота и устроенность, теперь напоминала поле сражение.
Они сбивчиво, в лихорадочном темпе приводили себя в порядок. Ройтс, сдернув с окна шелковую занавеску, стал складывать в нее все, что цепляло его взгляд. Он выгребал что-то из секции, какие-то женские украшения, женский полушубок, легкий и мягкий как сам соболь, содержимое хрустальной конфетницы тоже бросил в чужое добро, и, схватив вазу, положил ее в общую кучу. Из шифоньера он принес женскую сумочку и ее содержимое высыпал на пол. К его удивлению, в воздухе запорхали долларовые купюры. Их было немало и Ройтс, глядя на этот долларовый дождь, ощущал ни с чем не сравнимое возвращение былой уверенности.
Лелька, плача, сырой тряпкой протирала пол, по которому шрих-пунктирным следом прошли капли крови, край стола и дверцы секции, на которых также лежали пятна крови. Игорь самолично проверил ванную - не осталось ли следов, и, взяв с полки губку тщательно протер все ручки, краны и пол возле самой ванны.
В комнатах, кроме бедлама, висела гнетущая атмосфера страха. Лелька совсем раскисла, и от страха ее пальцы не в силах были справиться с половой тряпкой. Ее тошнило, и сердце готово было выскочить через горло.
Ей стал помогать Ройтс, из головы которого не выходила одна мысль: брать с собой иконы или оставить как было? Когда Волкогонова пошла с тазиком в туалет, чтобы налить воды, Игорь спросил у Пуглова:
- Это добро, - он указал на иконы, - по-моему, надо забирать с собой.
- Перестань, это же улика! Мы должны уйти чистыми и моли Бога, чтобы нам никто не встретился на лестнице.
- Алик, я не согласен! - решительно возразил Ройтс. Все это барахло нужно брать с собой...почти на каждой вещи отпечатки наших пальцев.
Ройтс подошел к секции и вытащил из нее обе иконы и, не глядя на Пуглова, положил их к остальным, уложенным на занавеске, вещам.
- Из-за твоей жадности мы погорим, - сдавая позиции, проговорил Пуглов. От боли у него разламывалась голова. - Черт с тобой, бери, но помни, что ты подписываешь себе приговор - преднамеренное убийство с целью ограбления, а это минимум -- восемь, максимум - секир башка...- И Пуглов пальцем провел по горлу.
- Это чистая самооборона, - Ройтс подошел к трюмо и взял с него баллончик дезодоранта. Когда Лелька и Пуглов с узлом уже были в прихожей, он тщательно опылил все углы и квартиры. Это были, по его мнению, профилактические меры против милицейских собак-ищеек. Закончил он в гостиной.
Уходя, Ройтс обернулся. Из-под стола белела рука Симчика. На среднем пальце поблескивал толстый с печаткой перстень. Колебался недолго. Он возвратился к трупу и начал сдергивать кольцо с негнущегося пальца. Однако оно не поддавалось и тогда Таракан, схватив со стола кухонный нож, принялся отпиливать палец. Его тихо окликнул Пуглов. Ройтс еще раз дернул кольцо и почувствовал, как тело Симчика вдруг шевельнулось.
Ройтса охватил безумный страх и он, бросив под стол нож, побежал на выход. Но тот же страх заставил его вернуться - осознал, какую отменную улику он оставляет на месте преступления. Он стал шарить под столом, но нож, словно сквозь землю провалился. Его пальцы коснулись Симчика и он ощутил гладкое, но уже набирающее неживую упругость тело. Когда, наконец, он нащупал рукоятку ножа, пальцы соприкоснулись с чем-то липким. Он вытер нож о рубашку Симчика и положил его себе в карман. На почти негнущихся ногах он покидал это дьяволом меченое место...
Ко всем похищенным вещам из квартиры Симчика присоединилась соломенная шляпа. Пуглов снял ее с вешалки и нацепил на раненую голову.
Ко всем похищенным вещам из квартиры Симчика присоединилась соломенная шляпа. Пуглов снял ее с вешалки и нацепил на раненую голову.
Когда они выходили из квартиры, где-то на верхнем этаже открылась дверь и чей-то женский голос крикнул: "Валера, если не будет кефира, возьми ряженки..."
Всю дорогу Лелька плакала.
- Кретины, - стонала она, - втравили в такую грязную авантюру...Это же убийство...
- Заткнись! - резко осек ее Ройтс. - Ты ведь знаешь, что никто не собирался его убивать. Это несчастный случай и такое может произойти с любым из нас.
- Да? Но ведь можно было вызвать "скорую", он еще был живой, - не унималась Волкогонова. - Если нас застукают, я не перенесу тюрьмы.
- Что ты, Лелик, глупости говоришь! - Пуглов слегка повысил голос. - В тюрьме тоже люди и не надо заноситься...И, между прочим, попадешь туда, если не будешь держать себя в руках.
Вдруг Ройтс резко затормозил.
- Олух царя небесного! - воскликнул Ройтс. - Я же на серванте оставил зажигалку...мои отпечатки, - он начал уже разворачиваться, когда Пуглов наконец отреагировал:
- Не смей, старик, этого делать! Успокойся, я знаю, ты взвинчен, но глупости делать не позволю.
- Алик, это не глупости. Из-за этой е....й зажигалки и нам будет хана. Ты же понимаешь, что у всех, кто попадает СИЗО, снимаются отпечатки пальцев... А мы там с тобой уже были...Я сейчас отвезу вас на автовокзал, а сам смотаюсь к Симчику.
Развернув на крутом вираже "опель", Ройтс на скоростях устремился в сторону автовокзала.
Лелька притихла. Когда первая волна страха и возбуждения прошла и когда она в кармане сарафана нащупала тюбик с таблетками, ей открылась безмерная глупость содеянного. Она не выполнила инструкцию Пуглова и вместо двух таблеток положила в стакан Симчика одну...
Незаметно, вместе с недокуренной сигаретой она выбросила в форточку тюбик с оставшейся таблеткой. Он разбился и его содержимое вместе с осколками стекла катилось вслед за машиной.
Когда до автовокзала оставался один квартал, Ройтс вдруг даванул на тормоз. Переложив баранку круто вбок, и сделав лихой разворот, он снова устремился в сторону дома.
Лелька безучастно смотрела в окно - ей виделся мир в абсолютно серых тонах. Она не обратила никакого внимания на нелогичное поведение Игоря. Пуглов нагнулся и заглянул в лицо приятеля - он не мог постичь выкрутасов Ройтса.
- Алик, дай сигарету, - обратился к нему Ройтс. Прикурив, сказал: Смотри, Алик, зажигалку-сучку, я, оказывается, засунул в спешке во внутренний карман. Вот она! Нервы, черт бы их побрал.
Пуглов снял с головы шляпу и, отклонившись вбок, посмотрел в зеркало. Глубокая, наполненная спекшейся кровью, рана по форме напоминала запятую.
- Неплохую память о себе оставил ювелир, - Ройтс слизнул с губы капельки пота.
- Мы сваляли большого дурака, - сказал Пуглов, - Нам не надо было его там оставлять. Ему теперь все равно никто не поможет, а нам он может напакостить.
- Конечно, его надо было бы отправить к Ване-Ножичку, но что сделано, то сделано. Не надо только об этом думать, - Ройтс сказал это с прицелом на Лельку. - Когда думаешь, становится жутко от мысли, что не все следы за собой убрали.
- Не все следы, - чуть не плача, передразнила его Лелька. - Два таких шкафа не могли утихомирь одного пьяного пожилого мужика. Сами в повидло вляпались и меня под статью подвели. Завтра же в газетах появится мой фоторобот. Теперь сиди и жди, когда придут арестовывать. Если сейчас я чего-нибудь не выпью, окончательно сойду с рельсов...
- Домой приедем, там и ужремся, - сказал Ройтс. - Кстати, у нас дома совершенно пустой холодильник, а я есть хочу...Давайте заедем в магазин и наберем много водяры и шашлыков. Как думаешь, Алик?
- Лично я сейчас выпил бы квасу, но от шашлыка тоже не откажусь.
- А меня тошнит от одного упоминания о жрачке, - Лелька взяла из пачки сигарету и закурила. Из глаз у нее снова полились слезы и она их не смахивала. Две полоски туши, словно траурные ленточки, не портили ее красивое лицо, а лишь подчеркивали его бледность...
* * *
На свидание к Рощинскому Пуглов с Ройтсом шли после сильнейшей попойки. Накануне они снимали стресс и, не считая Лельки, выпили четыре бутылки водки и две дюжины банок пива.
Рощинский при виде гостей почувствовал их бедственное положение и сразу же выставил на стол семисотграммовую бутылку джина.
Особенно было тяжело Ройтсу: после возвращения от Симчика он весь вечер скрещивал водку с наркотиками и потому пробор на голове не был столь безукоризнен и сердце напоминало о себе сильными аритмичными толчками.
Когда Пуглов рассказа о происшествии в квартире Симчика, наступила навязчивая тишина. Могучие щеки Рощинского обвисли еще больше и он едва сдерживал себя, чтобы не взять в руки обрез не разнести вдребезги "эти бараньи головы".
- Я чувствовал, что с вами нельзя связываться, - сказал Толстяк, продолжая безучастно смотреть за окно. Ваше дело - игра в наперсток и спекуляция презервативами на блошином рынке.
- Да при чем тут гондоны? - всполошился Ройтс. Ему стало совсем муторно. - Если бы ювелир, сволота, не бросился на меня первым, ничего бы этого не было.
- А это вы тоже должны были предвидеть. А сейчас я не знаю, что с вами делать...Что ж, будем сидеть и ждать, когда за нами приедет ОМОН и отвезет всех в подвалы. Поэтому давайте договоримся так: не вы меня, не я вас знать не знаем и видеть не видели. И пока дорожку ко мне забудьте.
- Когда надо тащить в лес Ножичка, вы зовете нас, - Ройтсу с трудом давались столь сильные экспромты. - У вас свой труп, у нас свой и оба нечаянные. И вы защищались и мы делали это исключительно с целью самообороны.
- С той лишь разницей, что ко мне пришли, а в вашем случае все наоборот...
Ройтс проглотил упрек и, не говоря ни слова, пошел на выход. Пуглов поднялся и тоже направился к двери.
Оставшись один, Рощинский со свойственной ему дотошностью стал перетряхивать случившееся. И ничто в нем не затронуло настороженной струны. За свою физическую оболочку он давно перестал беспокоиться - устал от своего непомерно громоздкого живота, мясистых плеч, медлительно свинцовых ног.
Волновало его другое: у него не было наличных денег, чтобы рассчитаться с "баранами", как он про себя называл Пуглова с Ройтсом, и заплатить Авдеевой за уборку квартиры. А он уже скучал по банному дню, по тем светлым минутам, когда они с Авдеевой оставались наедине...
Глава восьмая
После убийства Симчика Волкогонова совсем потеряла равновесие. Она плакала и пила, пила и плакала. И только работа в магазине, за кассой, спасала ее от полной депрессии. Все, кто ее знал, заметили разительные перемены во всем ее облике. Особенно сдали глаза - под ними угнездились синие болезненные разводы. Вместо обычных серых искорок они излучали безнадежную маяту.
Пуглов заезжал в магазин и подолгу ее успокаивал. Говорил убедительно и на время ей становилось легче, но когда возвращалась домой, хандра снова брала за горло. Телевизор она вообще не могла на дух переносить: что ни передача, то о каком-то убийстве или разбое. Об убийстве Симчика сообщила местная информационная телепрограмма, после которой Лелька побежала в туалет, где ее до чертиков вытошнило.
В один из дней к ней на работу заявился Ройтс и сказал, что они с Пугловым собираются на авторулетку. Глядя на его бездумное, чисто выбритое лицо и крахмальной белизны сорочку, она поражалась - как это он так может? Неужели он настолько бесчувственный, что не понимает всей тяжести свершившегося?
А Ройтс действительно не мучился угрызениями совести. Все, что произошло в квартире у Симчика, отодвинулось в его сознании далеким миражом и каждая новая порция наркоты, принятая им, еще дальше отдаляла его от того дня.
С Пугловым они встретились возле казино.
- Снял небольшой банчок, - сказал Альфонс, устраивая свои длинные ноги в узком пространстве "опеля".
- Значит, деньги к деньгам, - и Игорь вырулив на главную улицу, поддал газу.
- Как они приходят, так и уходят, - философски заметил Пуглов. Сегодня мы с тобой можем попытаться сорвать приз в пятьдесят кусков...
- У меня проблема с Лелькой, - отстраненно проговорил Ройтс.
- Я знаю, Игорек, но ты сам в этом виноват.
- Не пломбируй мне мозги. Что я - Бог? Я ей одно, она мне - другое, страшное...Не надо было ее привлекать.
- Давай об этом пока не будем. Ты в рулетку собираешься играть?
- Мне сегодня все можно, - Ройтс стукнул ладонью о баранку. - Любой подвиг мне по плечу, - сигарета вылетела в форточку, и, прокатившись за машиной, юркнула в кювет.
- Интересно, кто сегодня будет заправлять заездами?
- В прошлый раз был Роберт. Официант из "Рубинчика". А что это меняет?
- Если будет Роберт, он может нам подсказать, какую тачку лучше взять.
- А разве это для нас не все равно?
- А разве нет? От машины ведь зависит, будем мы участвовать в розыгрыше приза или останемся в качестве зевак.