Деда сбили с ног, чьи-то ноги безжалостно пробежали по старческой спине. Палка выскользнула из слабых пальцев. Он беспомощно шарил по земле, утоптанной так, что ногти скребли как по камню. Наткнулся на мокрое, липкое. Кровь была и с другой стороны, а чуть погодя ткнулся головой в еще теплый труп. В сторонке кто-то стонал, тихо и безнадежно.
– Что деется, – прошептал дед Тарас бессильно. – Старость не радость…
Мимо пробежали люди, радостно горланящие. Кто-то перепрыгнул через ползающего старика. Другой на бегу наступил на растопыренные пальцы, но даже не задержался, чтобы смахнуть ему голову с плеч.
– …а пришибить некому, – добавил старик безнадежно.
Чужие гнались за отступающими людьми. Топот ног оглушал, пыль покрыла деда Тараса. Он закашлялся, но пальцы, наконец, наткнулись на что-то похожее на палку. Это оказался обломок копья, дед Тарас кое-как поднялся.
Мимо все еще пробегали странного вида люди: огромные, мертвенно-бледные, в лохмотьях. Эти не кричали, не смеялись над отступающими, и деду Тарасу стало еще страшнее.
Над головой грохотало, черные, как уголь, тучи неслись, как табун взбесившихся коней. Деду Тарасу показалось, что, если у него хватило бы сил поднять копье, он бы зацепил тучу острием. В недрах тучи смутно блистали скрытые молнии, но в них было столько ярости и мощи, что старик сгорбился еще больше. Мир рушится, небесный свод разламывают неведомые силы.
– Род! – взмолился он едва слышно. – Род… родитель наш… Мы, твои дети, не оправдали твоих надежд?
Шум битвы начал отдаляться. Сзади нарастали другие крики, лязг оружия. Там дрались тоже, старик различил яростные голоса, хриплый клекот грифонов, а перекрывая все, звучал страшный голос:
– Эти пятеро! Убить их! Все – на них!
Старик прислушался, с трудом различил человеческий крик.
Если не почудилось, то там, окруженные врагами, все еще отбиваются, стоя спина к спине, трое невров. Неизвестно, сколько продержатся, но пока еще живы, а дерутся, как завещано Поконом Рода, до последней капли крови.
– Род! – выкрикнул он из последних сил. – Я не знаю, сколько мне осталось… Да, жить хорошо даже стариком. Но прошу – возьми оставшиеся дни или годы в обмен на один-единственный день… или час… моих молодых лет!
Тучи неслись все такие же лютые, смертоносные, черные с красным, но деду Тарасу показалось, что в самой глубине насмешливо прогрохотало.
…Когда против него пошли огненные гиганты, Громобой понял, что пришел смертный час. Он дрался уже в одиночку, справа и слева если и был кто, то давно полег или отступил. Да скорее всего, никого и не было. Он жил волком-одиночкой, так и умрет им. Но жил вроде достойно, не осрамиться бы в последние минуты. Стыдно будет не ему, ему что, мертвые сраму не имут, а его семени, разбросанному по белу свету.
Да и вообще всем, кто умеет совеститься. Совестно бывает не только за себя…
Они были сильны и свирепы, эти звери из огненного мира подземелья. Их было больше, к тому же двигались так же быстро. А палицы в их лапах были тяжелее, сыпали горящими искрами. Но он издавна сражался с теми, кто сильнее, сейчас же просто смертельно устал, а чутье говорило, что наконец-то жизнь отпустит его…
– Приветствую. – Он поднял левую руку, потому что в правой была дубина, а пальцы едва держали ее и без того, впрочем, левая ближе к сердцу. – Давно не встречались.
Передний из гигантов, массивный и красный, как раскаленная заготовка, прорычал люто:
– Тебя не знаем… Но сейчас узнаешь нас.
Громобой удивился:
– Да?.. А я бы сказал, что бивал вас и раньше. В хвост и гриву. Обознался неужто?
Гигант взревел, поднимая дубину:
– То были наши деды и отцы! Но ты сейчас узнаешь внуков!!!
Громобой оскалил зубы. Мельчает народ, мельчает. Деды горами трясли, как вениками, а внуки будут всемером одну соломину поднимать – так предрекают волхвы. Эти, что идут скопом, как стадо баранов, – правда, больших баранов, – не увидят его смерти.
Он поплевал на ладони:
– Начнем?
…Мрак выискивал холмик: забраться бы повыше, оглядеться. Где же Ящер? Или надо искать во главе войска, как ходят военные вожди в Гиперборее, или пойдет в самой середке, как воюют киммерийские каганы?
На них молча и страшно напал отряд мертвецов. Даже бесстрашный Таргитай побелел и сделал движение ухватиться за живот. Они еще носили следы жестоких боев, страшные раны рассекали лица, доспехи погнуты, а еще не остывшая кровь позволяла им двигаться так же быстро, как и невры. Похоже, на этот раз столкнулись с действительно опасными противниками.
В разгар боя двое из мертвецов, самые могучие с виду, закованные в железо, внезапно повернулись, одновременно выставили щиты. Три стрелы с сухим треском разбились с такой силой, что щепка оцарапала Олегу щеку.
Он отпрыгнул от неожиданности. Мертвецы явно защищали спину ничего не подозревающего Мрака. Он рубился, огромный и страшный, как разъяренный медведь, выдерживал натиск сразу пятерых, а эти двое, сомкнув щиты, остановили натиск сзади. Кривые мечи в их руках замелькали часто и умело.
– Ну, Мрак, – пробормотал Олег, судорожно смахивая пот, – ну, змей хитрый! Ну почему, почему мир так несправедлив?!
Когда Мрак опустил секиру в разгар битвы и отсапывался, раздувая ноздри, как Змей на взлете, кровники сомкнули щиты снова и выдерживали натиск до тех пор, пока лохматый варвар не взревел яростно и хрипло, а его секира в поднятой руке снова не заблестела надменно и вызывающе.
Олег посматривал завистливо.
– Что толку от моей мудрости? Ежели дикости живется проще… – Он оглянулся на Таргитая, тот молча и люто сражался сверкающим мечом. – Как и дурости… И мне, что ли, жрать печенку?
Таргитаю, как и Мраку, подумал он сквозь бой и грохот, тоже легче. Чем ему, волхву. Когда молчит, вообще, герой из сказки. Золотые волосы, синие глаза, которые в гневе становятся холодными и серыми, как штормовые волны северного моря, огненный меч в мускулистой руке, добрая улыбка на мужественном лице.
– Печенку? – переспросил Таргитай радостно. Глаза заблестели. – Давай! А то у меня только ломоть хлеба, да и то засох…
Он сунул меч в ножны, потащил из-за спины мешок. Олег плюнул: сказочному герою нельзя открывать рот, сразу видно, из какой сказки.
– Тарх! Ты готов есть и сейчас?
– Я всегда готов, – удивился Таргитай. – Я ж не волхв, мне надо есть часто… Я слабый! А где твоя печенка?
Олег простонал, отступил, сбил наземь какого-то полузверя с дубинами в обеих руках. В зеленых глазах блеснуло бешенство.
– Тарх, молчи! Молчи, а? Молчание – золото!
– Да я чо, – пробормотал Таргитай. – У меня и так от молчания зубы смерзлись.
Он нехотя потащил из ножен Меч. Олег видел, как от небольшого отряда полян отделилась женщина в мужской одежде, пробралась между сражающимися к Таргитаю. Тот отступил, пошушукались, она вытащила из мешка что-то белое, пышное, завернутое в широкие листья. Таргитай с готовностью забросил Меч за спину, одной рукой обнял женщину, будто раненый опирался о ее хрупкие плечи, а другой рукой уже совал пирог, или что там было, в огромный рот.
Олег простонал сквозь зубы. Показалось, что чавканье и плямканье доносится на этот конец поля. Таргитай жрал, женщина вытаскивала из мешка еще и еще, Олег даже уловил запах жареной птицы, аромат лесных ягод, в которых вымачивалась птица.
– Черт бы побрал! – сказал он яростно. – Черт бы…
А позже видел, как из разных отрядов, если только там оказывались женщины, несли Таргитаю баклажки с квасом, брагой, хмельным медом. Желудок Олега сперва взвыл, потом начал грызть ребра.
В руки пришла слабость. Он попятился, чувствуя себя никчемным и несчастным. Мрак завел себе друзей даже в подземном мире. Таргитая кормят и холят все девки. Мрак даже рассказывал, что однажды на берег моря вышла русалка с ребеночком на руках и спрашивала испуганных рыбаков, как отыскать золотоволосого воина с синими как небо глазами. Правда, потом уже три русалки, а с каждым разом по одной прибавлялось, но как ни нелепо, но Олег уже начал рыться в памяти, вспоминая их бегство с острова Буяна на морской черепахе… Вроде бы Таргитай не отлучался. С другой стороны, это ему полгода уговаривать, а у Тарха все иначе…
Хорошо, что Мрак не знает его мыслей, сказал бы что-нибудь ехидное вроде: «Во многих знаниях – много горя, диким да дурным сами боги помогают».
Олег пожелтел, иссох, но упорно воздвигал магические щиты. Ветер, ударяясь о его заслоны, терял ударную мощь, вместо камней с неба сыпался мелкий песок, острый и колючий, а с мертвецов и зверолюдей срывал броню неуязвимости.
Встретили еще отряд зверолюдей, проломились, как сквозь осоку. Мрак поскальзывался в крови и теплых внутренностях, громко жалел, что топчут еще не Ящера.
Олег вскрикнул:
– Не идет! Моя магия, похоже, иссякла!
– С чего бы? – удивился Мрак.
Олег вскрикнул:
– Не идет! Моя магия, похоже, иссякла!
– С чего бы? – удивился Мрак.
– Вот та туча, полная камней, все равно идет прямо на нас!
Таргитай завертел головой, искал, куда скакнуть от тучи с камнями. Мрак прорычал:
– Какая туча? Какие камни? Как вы с такими глазами еще лбы не поразбивали…
– А что это?
– Старый знакомый. Не встречали?
Земная кора проламывалась под Пурушей, как лед. Он тяжело погружался до колен в бездны, невры со страхом представляли, как топчет медное царство, как в ужасе мечутся тамошние люди, если Ящер вывел не всех, не понимают, почему рушится каменный свод…
Однажды проломилось глубже, Пуруша оказался среди земных разломов по грудь, так и шел, медленно и натужно, расталкивая пласты земли. Вокруг поднимался дым, воздух был жаркий, трещал, как раздираемое полотно. Вокруг Пуруши часто плясали языки подземного огня.
– Это он уже по серебряному, – прошептал Олег потрясенно. – Еще бы на поверх… К Ящеру!
Пуруша, словно услышал, тяжело уперся огромными ладонями в качающиеся плиты. Языки огня взметнулись выше, плиты медленно стали опускаться, но Пуруша вытащил ноги из среднего подземного мира, попробовал вскарабкаться еще, но земля проламывалась, и он пошел так, продавливая целые горы, раздвигая края ущелья. Глаза Первочеловека отыскали на вершине холма пятерых крохотных людей. Странный рот, похожий на ущелье, раздвинулся в жутком оскале еще шире. Глаза вспыхнули жутким огнем, словно подземное пламя вырвалось на волю.
– Ну, эту гору не своротить даже богам, – крикнул Мрак.
Он поднял секиру, пошатнулся, но лишь расставил пошире ноги. Земля тряслась и стонала, треск заглушал слова.
– По крайней мере, – выговорил Олег с трудом, – мы остались… Все бежали…
– Отступили, – поправил Таргитай. Он опирался на Меч, ноги дрожали от слабости, а дыхание все еще грозило разорвать грудь.
– Но мы не отступили.
– Нам вообще цена выше.
На грохочущем коне подскакал огромный всадник. Лик его был страшен, но круглые, как у совы, хищные глаза смеялись. В могучей руке вздымал длинный, залитый по рукоять кровью меч, за спиной виднелся круглый щит. Золотые волосы трепало ветром. Глаза были темно-синие, как небо перед закатом.
– Если с нами Правда, – гаркнул он сильным мужественным голосом, – так кто же против нас?
Конь мчался все быстрее, под копытами проскакивали искры, потом слились в полыхающее пламя. Земля горела, он скакал по колено в пламени, за ним оставался огненный след.
Таргитай вскрикнул:
– Олег, кто это?
– Спроси что-нибудь полегче.
– А еще волхв…
Конь на полном скаку перепрыгивал трещины, расщелины, ущелья. Под ним подрагивали, даже пробовали погружаться в горящую лаву плиты земли, похожие на грязные льдины, но конь и всадник неслись столь стремительно, что едва касались их копытами.
Всадник заставил коня сделать небольшой круг вокруг Пуруши, остановился в сотне шагов. В руке всадника грозно блистал длинный меч.
– Эй! – донесся до невров могучий клич. – Порушить легко, но пробовал ли ты строить?
Пуруша шагнул еще дважды, сократив расстояние до всадника наполовину. Глаза вспыхнули, как озера горящей темной крови земли. Руки медленно потянулись к отважному всаднику.
Сердца невров сжались: всадник был слишком мал в сравнении с Первочеловеком. Таргитай не выдержал:
– Отступи!
Всадник захохотал страшно. Меч блеснул, Пуруша вскрикнул так, что земля закачалась, а невры попадали и закрыли руками уши. Великан ревел и тряс окровавленной ладонью. На землю перед всадником рухнуло залитое кровью бревно, Мрак потрясенно рассматривал отрубленный палец.
– Уходи! – закричал Таргитай снова. – Уходи!
Пуруша замахнулся, с ревом ударил ладонью по земле. Всадник, умело орудуя поводьями, заставил коня попятиться. Раздался страшный грохот, под ногами закачалась земная твердь. Неврам показалось, что они снова на плоту среди моря.
– Что он делает? – вскрикнул Олег.
Всадник словно ждал или в самом деле ждал. Конь с места скакнул на тыльную сторону ладони, понесся по руке вверх. Пуруша взревел, оторвал ладонь от земли. Она пошла вверх, но всадник только ускорил бешеную скачку. Уже не вверх – с каждым мгновением скакать было легче. Еще миг – и он несся стремительно уже по горизонтали.
Невры, затаив дыхание, следили, как отважный безумец на полном скаку повернул коня, едва не сорвавшись на изгибе локтя, понесся по руке.
– Ой! – с болью вскрикнул Таргитай. – На что он надеется?
Окровавленная ладонь Пуруши приблизилась к скачущему всаднику, нависла… Всадник пригнулся, избегая гибели. Так показалось неврам, однако огромная, как гора, ладонь догнала, ухватила, сжала в кулаке. Между стиснутыми пальцами брызнула кровь. Невры слышали, как хрустели кости. Таргитай поспешно отвернулся, Мрак покачал головой и отвел взгляд.
– Слава тебе, отважный, – сказал Таргитай горько. – Кто бы ты ни был.
– Он погиб на полном скаку, – сказал Мрак. – Как хотел бы погибнуть и я.
– Он не только отважный, – сказал Олег.
Что-то в его голосе заставило снова взглянуть на великана. По его плечу бежал с оголенным мечом тот же смельчак! Таргитай хлопал глазами, не сразу сообразил, что всадник не просто пригнулся, а вовремя соскользнул с коня.
Пуруша отшвырнул остатки бедного животного. Две ладони пошли вдогонку за бегущим человеком.
Отважный герой, видя нависающие над ним огромные, как скалы, смертоносные ладони, прыгнул и взмахнул мечом. Невров потряс страшный рык-рев, вскрикнула сама земля, воздух задрожал. Затем рев перешел в странные звуки, словно горный хребет поперхнулся горной рекой.
Ладони с размаху сомкнулись – до земли донесся хруст костей. Пальцы разжались, обезображенное тело медленно, как осенний лист с дерева, полетело вниз. Пуруша обеими руками схватился за горло, откуда била огненно-красная струя толщиной со ствол столетнего дуба. Пуруша кричал страшно. Его раскачивало, кровь хлестала водопадом, красные ручьи бежали по плечам, груди.
Незнакомый герой ударился оземь у подножия. Оборотень бежал, не обращая внимания на предостерегающий крик Олега. Огромный великан нависал, раскачивался в смертельной муке. Кровь била из горла толстой струей. Он слабел на глазах, плечи опустились, все четыре руки хватались за горло.
– Не успеешь! – донесся отчаянный крик сзади. – Он уже падает!!!
– Черт с ним! – гаркнул Мрак. – Я должен закрыть глаза человеку, спасшему нас… И не только нас.
Он добежал до распростертого тела. Земля подпрыгнула, застонала тяжко. Из трещин взметнулись языки огня. Воздух наполнился сизым дымом.
Пуруша, к счастью, завалился навзничь. От удара о землю разбежались глубокие трещины. Темные потоки крови тяжело хлынули через край. Снизу взметнулись чадные языки огня. Запахло горящей кровью.
Сквозь дым и гарь они видели, как тело дернулось конвульсивно, огонь в подземельях начал стихать. Взамен повалил удушливый дым, глубоко что-то заворчало, словно сама земля приняла кровавую жертву.
Когда Таргитай и Олег добежали до Мрака, оборотень стоял на коленях перед мертвым. Герой, сразивший самого Пурушу, все еще сжимал обломок меча. Лицо оборотня было черным от страдания.
– Кто это? – выкрикнул Таргитай на бегу.
Мрак не ответил. На пурпурном плаще, на котором не так видна кровь, лежал дед Тарас. Мутные старческие глаза смотрели немигающе. Изо рта все еще стекала струйка крови. Грудь и ноги были сплющены в кулаке чудовищного Первочеловека.
– Не понимаю, – прошептал Олег.
Мрак молча закрыл старику глаза. Всегда каменное лицо оборотня подрагивало, морщилось. Он поспешно встал с колен, отвернулся.
– Такое понимают не умом, Олег.
Воин бросался в самую гущу боя. Он орал, смеялся, вызывал на поединки сильнейших, быстро и умело расправлялся, вызывал новых, а если никто не решался, видя яростное лицо и окровавленный меч, сам лез в гущу боя, крушил и сек, врубался в глубины вражеских рядов, не заботясь о том, что творится за спиной.
Олег первым заподозрил неладное.
– Эй! Ты, никак, сам смерть ищешь?
Воин врубался, повергал, крушил, сносил головы, не слышал или не хотел слышать, тогда Мрак, оскорбившись за волхва, заорал:
– Ты чо на рожон прешь? Прибьют, как хоря в курятнике.
– Не прибьют! – донесся прерывающийся крик.
Мрак, орудуя секирой, как Таргитай ложкой, пробился ближе, вместе сразили троих, остальные поспешно отступили. В узкую щель между железными шапками и верхним краем щитов на страшных воинов смотрели испуганные глаза степняков. Воин и Мрак остались как два медведя в середке круга.
– Ты мне голову не морочь, – сказал Мрак подозрительно. – Что с тобой? Мне можешь признаться. Я вот-вот должен сгинуть, так на роду написано. Уже никому не успею…
Воин сделал движение броситься вперед – там поспешно отступили. Кто-то запнулся, упал, нелепо задрав лапти кверху. Воин разочарованно сплюнул: