Контраст был впечатляющим. Один – человек пожилой, обрюзгший и ссутулившийся, стильный костюм не в состоянии скрыть выпирающего живота, а дорогие очки – усталого и потухшего взора. Другой – молодой, с густыми волосами, полный сил и энергии, со свежей кожей, стройным и ловким телом, счастливой полуулыбкой на полноватых губах. Даже сейчас, когда он стоял неподвижно, во всем его облике ощущалась сдерживаемая динамика, точно в ирландском сеттере, – ясно было, что, как только двери лифта откроются, он тотчас сорвется с места и помчится по своим делам, потому что никак иначе у такого человека и быть не может. Он тоже бросил быстрый взгляд в зеркало, чуть прищурился, точно от солнца, и поправил галстук.
«Красивый парень! – мысленно поделился Голубев со своим отражением. – И чертовски обаятельный. Кого-то он мне напоминает, не могу понять, кого… Кого-то, кого я не так давно видел…»
«Тебя же самого в молодости, – отвечал виртуальный собеседник. – У него похожая комплекция и форма носа, почти такой же цвет волос, как был у тебя…»
«Получается, я видел его в старинном зеркале, когда приезжал смотреть квартиру?»
«Ну нет, конечно, в зеркале ты тогда видел самого себя. Но некоторое сходство, безусловно, наблюдается».
«Он нас не слышит?»
«Нет, ведь ни ты, ни я этого не хотим. Поверхность зеркала очень чуткая, она знает, как себя вести».
«Ясно».
Лифт остановился, они вышли вместе. Молодой человек улыбнулся на прощание своему шефу, продемонстрировав безупречные, как у эстрадной звезды, зубы, и поспешил по коридору, успевая по дороге обменяться приветствиями и шутками почти с каждым встреченным, особенно с женщинами, которые были явно к нему неравнодушны. Голубев двигался следом, слушал довольно высокий и оттого звучавший как-то особенно задорно, по-мальчишески, голос, и на душе у него с каждой секундой становилось все сквернее и сквернее.
Весь день этот парень не шел у него из головы, а вечером, по дороге с работы, они вновь, как назло, оказались в одном лифте. Вместе с ними ехала Ира Шакурина, маркетолог, девушка, которая уже несколько лет подряд побеждала в конкурсах красоты, ежегодно устраивавшихся в холдинге. И Голубев услышал, как Ирочка с придыханием в голосе спросила Рощина:
– Кирилл, не хочешь сходить в театр? У меня есть лишний билет в «Ленком» на двадцать шестое…
А тот ответил, слегка прищурившись:
– Извини, солнце мое, но двадцать шестого я никак не могу – у меня вечером по воскресеньям дайвинг-клуб.
Дайвинг-клуб! Он опускается с аквалангом на дно моря – сколько Леонид мечтал об этом!
Домой Голубев приехал в прескверном расположении духа. Отражение не преминуло это заметить:
– Что-то ты сегодня невесел…
– Я устал и плохо себя чувствую. Видимо, еще не оправился после болезни, – отвечал Леонид, снимая пиджак.
– А я вижу, что ты чем-то расстроен…
– Можно подумать, ты не знаешь чем, – буркнул Голубев, стягивая с себя галстук от Armani и небрежно отбрасывая его куда-то в сторону.
– Конечно, знаю. Это я так, поддразниваю тебя. Скажи, а ты хотел бы быть таким, как этот парень? Молодым, сильным, энергичным, обаятельным, любимцем всех женщин?
– Зачем спрашивать, если ты сам отлично знаешь ответ? – Он сбросил туфли и принялся стаскивать брюки.
– Хочешь, я сделаю тебя таким?
Одна нога Леонида так и застряла в штанине.
– ЧТО-О-О?
– То, что ты слышал. Помнишь, я говорил тебе, что есть способ, сохранив собственный внутренний мир, приобрести другое – чужое – тело?
Полураздетый Леонид приблизился к зеркалу.
– Я не понимаю тебя! Можешь объяснить толком?
– Могу. Но это долгий разговор. Присядь пока… И оденься, не хватало еще нам с тобой заболеть повторно. Не май месяц на дворе, опять морозы вернулись…
– Не отвлекайся! – Леонид торопливо накинул халат и опустился в кресло. – Рассказывай!
– Ну хорошо, – зеркальный собеседник тоже присел, – видишь ли, как обстоит дело… Я уже говорил тебе, что облик человека определяет именно его отражение?
– Нет, кажется, не говорил…
– Ну, неважно, теперь сказал. Вот представь: есть два человека, скажем, ты и этот Рощин. У тебя одно отражение – это я, у него другое. Но если мы с его отражением поменяемся местами, то ты приобретешь облик Рощина, а он – твой. И не только облик. Фактически ты получишь его тело и будешь ощущать себя именно так, как ощущает человек его возраста, роста, комплекции. Понятно?
– Честно говоря, пока не очень… Если вы с его отражением поменяетесь в своем мире, у нас здесь произойдет что-то вроде переселения душ?
– Если хочешь, можешь назвать это трансформацией сознания из одного тела в другое. Физически и внешне Рощин превратится в тебя, а ты в него. Но при этом весь твой жизненный багаж – сознание, чувства, мысли, опыт, воспоминания – все останется при тебе.
– Это что-то из области фантастики… – Руки Леонида нервно теребили пояс халата.
– У тебя есть основания мне не верить? – Улыбка отражения была просто обескураживающей.
– Я тебе верю. Просто не понимаю, как такое возможно…
– Ну, объяснять тебе механизм обмена во всех подробностях я не буду – все равно ты этого не поймешь. Это произойдет в нашем мире, я все сделаю сам.
– Но что-то ведь потребуется и от меня?
– Безусловно.
– Что именно?
– Для того чтобы отражения людей поменялись местами, необходимо две вещи: во-первых, желание обоих людей, а во-вторых, согласие их отражений. Думаю, что правильнее даже было бы расставить приоритеты наоборот. Согласие отражений тут самое главное. Если бы решающее слово было за людьми, вы только бы и делали, что менялись обликом – из озорства, из любопытства, из корыстных побуждений… Скажем, некрасивые, но богатые женщины покупали бы внешность моделей, а…
Леонид поднял руку, призывая собеседника замолчать – в данный момент подобные рассуждения его мало интересовали.
– Но как, скажи на милость, можно получить согласие отражения Кирилла? Как я смогу побеседовать с ним?
– Ты – никак. Это я беру на себя.
– А ты можешь с ним об этом поговорить?
– Сейчас могу. После того как мы «познакомились». Знаешь, наш мир устроен своеобразно. Отражения тех людей, которые еще живы, обладают не всеми его возможностями. Мы можем общаться только с теми отражениями, с которыми хоть один раз, хоть на одну секунду встретились в одной и той же зеркальной поверхности. Теперь, когда ты прокатился с Кириллом в лифте, я знаком с его отражением и могу встретиться с ним в любую минуту. Это потом уже, когда ты умрешь, у меня появится возможность общаться с абсолютно любым отражением…
– Значит, мне останется убедить самого Рощина поменяться со мной телами? – перебил Голубев.
– Именно так.
– Тоже задачка не из простых, – проговорил Леонид. – Чтобы не сказать – из нерешаемых.
– Почему это?
– Ну сам посуди. Он что, идиот? Зачем ему это надо? Приобрести тело человека, который уже через несколько лет сделается старым и дряхлым, – тоже мне великая радость!
– Ты не забывай, что ему будет предложено не абы какое тело, а тело самого Леонида Голубева. Владельца огромного холдинга, личности известной, с завидным положением в обществе. А если еще вспомнить, что ты отнюдь не нищий… Какое там место по России занимает твое состояние? В первую сотню ты, конечно, не входишь, в списке журнала Forbes тебя нет, но…
– Ты думаешь, он захочет обменять свою молодость и энергию на статус и богатую старость?
– Да, такое представляется мне вполне возможным.
На некоторое время Леонид погрузился в глубокую задумчивость. Он поднялся с кресла и стал прохаживаться по комнате, напряженно размышляя. Отражение внимательно наблюдало за ним.
– Послушай, это что же получается? – поинтересовался после продолжительной паузы Голубев. – Значит, я могу поменяться телами не только с Рощиным, но и с любым другим человеком? Даже с женщиной или, скажем, ребенком?
– Ну да, теоретически это так, – не слишком охотно признал собеседник. – При условии, что они сами и их отражения будут на это согласны.
– Знаешь, я вот о чем думаю… А если мне поменяться не с Рощиным, а с Артемом? Моим тренером из спортклуба?
Отражение покачало головой.
– Это будет намного сложнее. И, скорее всего, вообще не получится.
– Вот как? А почему?
– Твой инструктор – личность сильная. Такую не сломят никакие обстоятельства.
– Не пойму… При чем здесь это?
– Видишь ли, я пока не успел сказать тебе самого главного… Как ты понимаешь, убедить отражение меняться тоже не так просто. Чтобы оно захотело это сделать, у него должна быть очень весомая причина.
– Какая же именно?
– Мы с тобой уже говорили об этом.
– Я не помню.
– Его хозяин должен быть в состоянии смертельной опасности. И при этом ему должна угрожать не какая-нибудь гибель извне, а самоубийство.
– Какая же именно?
– Мы с тобой уже говорили об этом.
– Я не помню.
– Его хозяин должен быть в состоянии смертельной опасности. И при этом ему должна угрожать не какая-нибудь гибель извне, а самоубийство.
Леонид на секунду замер, потом, не отрывая взгляда от зеркала, двинулся к нему. Споткнулся о ковер, чуть не упал, выругался себе под нос.
– Это что же получается? Чтобы заполучить чье-нибудь тело, мы должны будем…
– Не мы, а ты, – отвечал его собеседник. – Я, как ты понимаешь, не могу вмешиваться в жизнь вашего мира.
– Ничего себе! – Леонид вытер тыльной стороной ладони вмиг вспотевший лоб. – Получается, чтобы я сделался моложе, кто-то другой должен наложить на себя руки, так?
– Нет, до суицида его доводить нельзя. Иначе некуда будет переселяться – тело погибнет. Человек должен дойти до отчаяния, но при этом не переступить последней черты, – зеркало говорило спокойно и бесстрастно. – Потому Кирилл Рощин для тебя является куда более подходящей кандидатурой, чем Артем. Он человек эмоциональный, впечатлительный и, в отличие от твоего тренера, не так силен духом. Работать с таким материалом проще и удобнее.
– Перестань, мне неприятно тебя слушать! – воскликнул Голубев и в довершение своих слов даже ударил кулаком по широкой дубовой раме. – Я никогда в жизни не поступлю так с ни в чем не повинным человеком.
– Как знаешь, – отвечал его собеседник. – Тебе стареть…
На другой день Голубев приехал в офис еще до начала рабочего дня. А в десять пятнадцать перед ним на столе уже лежало несколько папок с личными делами сотрудников. Среди них его интересовало только одно – остальные были взяты исключительно для отвода глаз.
«Итак, Рощин, Кирилл Владиславович, родился 18 июня 1971 года. Семьдесят первого… Стало быть, ему тридцать четыре, летом будет тридцать пять. А выглядит моложе, по крайней мере, лет на пять… Холост. Проживает в Останкине, адрес, телефон… Родился в Воронеже, там же окончил университет, факультет журналистики. Работал в местной газете, сначала корреспондентом, потом менеджером по рекламе. В девяносто седьмом перебрался в столицу. Какая-то фирмочка-однодневка, потом еще, и еще… Везде начальник рекламного отдела. А вот тут уже солидное рекламное агентство. Ведущий специалист, замначальника, руководитель направления… Второе высшее образование. Специализация – реклама… С две тысячи третьего у нас. Сначала тоже зам, а теперь почти год как начальник рекламного подразделения, занимающегося сувениркой. Ну что же, неплохо, делать карьеру этот парень явно умеет… Однако этих сведений мне мало».
Изучив страницы анкет, резюме, рекомендаций, приказов и других документов, Леонид вновь и вновь возвращался к первому листу, на котором была фотография Кирилла. Маленький черно-белый снимок, конечно, никак не мог рассказать ни о росте, ни о телосложении, ни о пластике Кирилла, но основные черты характера все же угадывались. На Голубева смотрели открытые честолюбивые глаза, полные надежд и веры в себя, в то, что поставленные цели будут достигнуты им во что бы то ни стало. Овальное лицо обрамляли модно подстриженные волосы завидной густоты, не длинные, но и не слишком короткие. Высокий лоб говорил об уме, а полноватые губы – о том, что их обладатель отнюдь не противник чувственных удовольствий.
Голубев долго разглядывал фотографию, потом вздохнул и поднял глаза вверх. Над самым центром кабинета в потолке было восьмигранное углубление – своеобразный купол, который весь был отделан зеркалами. Это позволяло хозяину, не поднимаясь из-за стола, видеть, причем с разных сторон, всех людей в помещении, в какой бы части большого кабинета они ни находились. Но сейчас Леонид был здесь один – если не считать его собственного отражения.
– Ну и что ты надумал? – тут же прозвучал его голос.
– Ничего.
– Так уж и ничего? А дело его зачем взял?
– Просто посмотреть.
– А. Ну-ну. Просто смотри.
Следующим шагом было изучение корпоративного сайта. Там, на страницах для внутреннего пользования, обнаружилось немало фотографий Кирилла Рощина – за работой в офисе, на вечеринках, в загородных поездках. Судя по всему, парень принимал активное участие в неформальной стороне жизни холдинга. И практически постоянно был окружен юными коллегами женского пола.
Некоторое время Леонид еще колебался. Но что-то черное, внезапно зародившееся в нем и как бы вывалившееся из зеркала, взяло верх. Желание быть молодым и вдохнуть жизнь полной грудью стало единственным, заполнившим его сознание, и Голубев сдался. Он снял трубку и по внутренней связи позвонил Валерию, одному из лучших своих помощников и доверенных лиц:
– Валера, зайди ко мне. – И выдал без долгих ненужных предисловий: – Помнишь, когда у нас случилась та история в банке, мы обращались к частному детективу?
Тот кивнул головой.
– Помню, конечно. Агентство «Пинкертон». С нами работал такой забавный старикашка… На вид сморчок сморчком, а толковый.
Голубев слегка поморщился. Тот «старикашка» был старше его от силы лет на пять, а если еще учесть, что события происходили года полтора или два назад…
– Разыщи его координаты и сделай так, чтобы этот человек был у меня здесь как можно скорее, – быстро сказал он.
– Хорошо, – отвечал Валерий. И через несколько секунд его уже не было в кабинете.
– И зачем это, интересно, тебе понадобился частный детектив? – ехидничало отражение с потолка.
Но Леонид не удостоил его ответом.
Главу детективного агентства звали Михаилом Яковлевичем. Маленький, сухонький, с какой-то удивительно незапоминающейся и почти ничем не примечательной внешностью. Разве что тем, что с годами лицо заострилось и стало похожим на хитрую лисью мордочку.
Голубев поздоровался и протянул руку для приветствия:
– Рад вас видеть. Как поживаете?
– Спасибо, Леонид Николаевич, скрипим потихоньку, – отвечал визитер. – А вы, ходят слухи, насовсем в Москву перебрались? Ну что же, с новосельицем…
– Присаживайтесь. – Голубев указал гостю на одно из кресел вокруг журнального столика в углу кабинета, где он предпочитал вести неофициальные беседы, а сам устроился напротив, на широком кожаном диване.
Когда дверь за подавшей зеленый чай секретаршей закрылась, Леонид отодвинул свою чашку и проговорил:
– Если позволите, я прямо к делу.
Гость кивнул изрядно полысевшей головой.
– У меня есть один сотрудник, – продолжал владелец кабинета. – И я хотел бы знать об этом молодом человеке все. Все, понимаете? Как, с кем и в каких условиях он живет. Чем интересуется, чем увлекается, чем занимается в свободное время. Кто его друзья, кто враги. С какими женщинами или, может быть, мужчинами он встречается, есть ли у него постоянная пассия… Словом, мне нужны как можно более полные сведения. И чем больше в них будет частной информации, того, что обычно прячут от чужих глаз, тем лучше. Понимаете?
– Разумеется. – Острая мордочка детектива сделалась как будто еще острее. – К вам, любезный Леонид Николаевич, будет только три вопроса.
– Я слушаю.
– Первое: как скоро вам нужны результаты? Сами понимаете – чем больше я и мои сотрудники будем ограничены во времени, тем меньше мы сумеем нарыть.
– Можно не пороть горячку, время терпит. Но все-таки прошу вас поторопиться.
– Идет. Второй вопрос об оплате.
– С этим проблем не возникнет. Я еще помню ваши расценки, надеюсь, они не изменились? Пять тысяч аванса, остальное – после завершения работы. Разумеется, накладные расходы, или как там это у вас называется, будут оплачены отдельно.
– Отлично. Ну, тогда остается последнее – хоть какие-то данные о нашем подопечном. Хотя бы имя-отчество.
– Да, сейчас, минутку…
Голубев взял со стола папку с личным делом Кирилла и хотел уже вызвать кого-нибудь из секретарей, но отказался от этой затеи. «Чем меньше людей будет посвящено в курс дела, тем лучше», – решил он, вышел в канцелярию и лично сделал копии всех страниц анкеты Кирилла Рощина. Потом, вспомнив, добавил еще и несколько распечатанных на цветном принтере фотографий с сайта.
– Этого хватит?
– Вполне! – заверил детектив. – Могу ли я рассчитывать на содействие вашей кадровой службы?
– Разумеется, и кадров, и службы безопасности. И, думаю, нет нужды напоминать, что дело строго конфиденциальное?
– Обижаете! – произнес Михаил Яковлевич и откланялся.
– Его ты, конечно, тоже вызвал просто так. – Похоже, отражение едва дождалось ухода визитера.
– Прекрати! – отмахнулся Леонид. – Сам знаешь, что я ни о чем другом думать не могу…
Он вернулся за свой стол, сел, откинулся в кресле.
– Конечно, то, что ты мне предлагаешь, в высшей степени некрасиво, – продолжал Голубев, машинально поигрывая бронзовым пресс-папье. – Но, с другой стороны…
– …с другой стороны – ты ведь не сделаешь с ним ничего особо страшного, – вкрадчиво поддержало зеркало. – Так, слегка пощекочешь нервы…