Но то, что для Сони было очевидным, таковым для работников правоохранительных органов не являлось. У них была своя правда.
Следствие выяснило, что перед смертью Игорь боролся, и в сжатом кулаке у него нашли большую металлическую пуговицу. От куртки Исы. А на куртке Исы одна из пуговиц – отсутствовала… Иса утверждал, что пуговицу он потерял накануне, но как он мог подтвердить свои слова?
Всех работников фермы опросили, но никто ничего не видел, как назло…
Соня тоже говорила со следователем – еще молодой, полной женщиной в очках, по фамилии Агеева. Очень решительной, деловитой, острой на язычок и абсолютно невозмутимой. Вероятно, нелегкая профессия наложила на Агееву свой отпечаток.
– …вы понимаете, Иса не мог убить Игоря… Игорь – его друг! – в который раз повторила Соня, сидя в кабинете у Агеевой.
– Ну и что, – листая бумаги, пожала полными плечами следователь. – Друг! Я, Софья Александровна, всякого навидалась… И друзей на моей памяти убивали, и отца с матерью, и деток родных…
– Вы не понимаете… Иса из тех людей, которые и мухи не обидят! Он… добрый!
– И добрый убить может. Скольких людей на моей памяти не со зла убили…
– Вы не понимаете… – Соня едва не плакала от отчаяния.
– Все я понимаю, милая девушка. Конечно, мы учитываем личность подозреваемого и все такое… Но против Исы Руденко, вашего жениха, слишком много улик. И мотив очевидный…
– Но он же сам и вызвал милицию, Иса… – Соня уже была в курсе некоторых подробностей.
– И что? Убил, испугался и вызвал. Такое тоже бывает. И это умней, чем бежать с места преступления… Куда он побежит-то, весь в крови, оставив кучу следов, отпечатков?.. – парировала следователь.
– А вы с Леной говорили? У Исы на ферме работала Лена Звягина, она… То есть я не могу заявлять ничего голословно, и вообще… Но были некие странные события…
– Какие события? – невозмутимо спросила Агеева.
Соня в подробностях рассказала о сложных отношениях с Леной, о безответной любви Лены к Исе, о ее ревности, об истории со щукой, подброшенной Соне в постель, о том, как кто-то потом насыпал в пруды отравы, и вся рыба погибла – в результате чего Иса и оказался на грани банкротства. Напрямую Соня Лену не обвиняла, но и молчать не могла!
– Елена Звягина не могла убить Игоря Сидорчука. Весь день она безвылазно находилась в доме Прошиной Галины Петровны. Это подтверждает и сама Галина Петровна, и родные Галины Петровны. Звягина как раз жаловалась Прошиной на свою несчастную судьбу и на вас… На то, что вы буквально выгнали ее с фермы жениха.
– А что мне было делать? Жить в этом треугольнике… Я ревновала Ису к Лене!
– Вот именно. И теперь пытаетесь свалить все на Звягину. И вообще… – Следователь передернула плечами и в первый раз проявила эмоции: – Ненавижу рыбу! Чего вы там про щуку мне рассказывали? Вам ее в постель подбросили? Потрошеную?
– С распоротым брюхом!
– Ужас какой. Ненавижу рыбу. Я мясо люблю. Мясо и колбасу.
– Рыба полезней… – пролепетала Соня.
– Знаю. А колбаса вкуснее! И костей в ней нет… О чем я? Нет, я, конечно, проверю эти факты, но… Выпейте воды, не плачьте. Так вот, я все, рассказанное вами, проверю, но учтите – хорошего мало. Иса Руденко, ваш жених, до пятнадцати ноль-ноль был в банке, в Москве. Это документально подтверждено. Два часа ехать до поселка… Но вот с семнадцати ноль-ноль до восемнадцати ноль-ноль вашего жениха никто не видел… В шесть он вызвал милицию. Что было в этот промежуток, с пяти до шести?
– А что Иса говорит?
– Что он может говорить? С пяти до шести гулял по лесу. Естественно, без свидетелей. Говорит, гулял и думал о вас. Потом отправился к Сидорчуку. Вошел (дверь была открыта), увидел труп Сидорчука, попытался оказать тому первую помощь, потом понял, что это бесполезно, позвонил в милицию… Вот что он говорит.
– О господи… – подавленно прошептала Соня. – Что же делать?
– Ищите хорошего адвоката. Не экономьте. Суд, конечно, предоставит вашему жениху бесплатного адвоката, но… сами понимаете, в какой стране живем! – развела руками следователь. – Бесплатным бывает только сыр в мышеловке.
– А я могу увидеть Ису? – с надеждой спросила Соня.
– Сейчас – нет. Сейчас ведутся следственные мероприятия… Позже.
Соня вышла от Агеевой подавленная и растерянная. В общем, Агеева была не самой плохой теткой и рассуждала правильно… Но только Соня знала, что Иса не мог убить Игоря. Не мог, и все тут.
Где взять денег на хорошего адвоката? Иса был практически разорен, все деньги ушли на восстановление прудового хозяйства. На имущество наложен арест. У Сони денег не было. То есть были: недавно она получила очередной гонорар от кондитерской фабрики «Б. Чиркунов». Гонорара хватило бы на новое платье, туфельки, бесполезную консультацию у очередного медицинского светила, оплату квартиры в Москве, но… на оплату хорошего адвоката – нет. Это были не теденьги.
«Занять? У кого? У Исы был единственный богатый друг – Игорь… Не у Галины же Петровны просить, не у Гоши… Они и так от зарплаты до зарплаты жили, а теперь, без Исы, совсем пропадут… Если прудовое хозяйство пойдет с молотка…»
Соня ненавидела себя за слабость, беспомощность.
«Нет, я все-таки вытащу Ису… Я докажу, что это не он убивал! Где же найти денег?!»
Родные? У Исы не было родных. Странный старик в Вышнегорской больнице? Отец, не отец Исы… Одно ясно – нищий старик. Бомж. Сами мы не местные… Ладно, это сейчас не важно, навестить старичка можно будет потом.
Другой вариант – Сонины родные. Снежана и Элеонора. У них денег точно не было, все, что зарабатывали, тратили на шмотки и силикон с ботоксом. Им даже не хватало, они в последнее время сами были в долгах, поскольку растеряли своих спонсоров…
И в этот момент Соня вспомнила о Фреде. Загадочный бизнесмен, гражданин мира! «Я, конечно, нехорошо с ним поступила… Сбежала тогда… Ох и подленькая я бываю иногда!.. Могла бы вежливо поговорить, объяснить – а не сбегать. Но… нет, не могла!» Соня вспомнила тот вечер, когда Фред на палубе теплохода делал ей предложение. По всем правилам, красиво делал. Как в кино!
Только вот страшно было почему-то… Фред поцеловал ее – как будто заклеймить хотел, вот как поцеловал. Словно сказать хотел, что она навеки ему будет принадлежать, после обручения… Не знал Фред, что Соня никогда не хотела быть чьей-то. Что лишь для Исы сделала исключение. От Исы она не смогла отказаться. От Исы, который «ликом черен и прекрасен»…
…Соня вошла в свою московскую квартиру, бросила сумочку на диван. Вечернее солнце светило в окна…
Еще один дивный вечер, который нельзя было разделить с Исой! Надо позвонить мачехе, узнать, как найти Фреда.
В этот момент в дверь позвонили. Так часто бывало – Снежана с Элеонорой, услышав, как хлопает дверь на лестничной площадке, сами спешили к ней…
Соня распахнула дверь – на пороге стоял Фред. «Словно услышал мои мысли!» – мелькнуло у Сони в голове.
– Пустишь? – вежливо спросил тот.
– Да… Да, заходи!
Фред вошел в комнату, сел на диван. Сегодня «гражданин мира» был одет в летний костюм из хлопка, на голове – странная панама, чем-то напоминающая колониальный шлем… Он скинул ее – обнажилась костистая, лысая голова.
Соня встала у окна, сложив руки на груди. Она волновалась, пытаясь продумать свою речь.
– Фред… Фред, прости меня, что тогда так все получилось. Я не хотела тебя обижать…
– Да-да. Понимаю. Ты никого не хочешь обижать, но почему-то обижаешь всех. Нет, не обижаешь, а смертельно ранишь. Настоящая… э-э, девушка Достоевского.
– Чья девушка?
– Девушка из романов писателя Достоевского, – пояснил Фред с усмешкой. – Милая и трогательная Сонечка.
– Я тебя смертельно ранила? – испугалась Соня.
– Почти. Почти… Но я еще жив, как видишь! – опять усмехнулся Фред. Соня не понимала, шутит тот или говорит серьезно.
– Ты еще найдешь свою любовь…
– Я не хочу любви, – поморщился Фред. – Фи, как это… как это по-русски?.. банально!
– А чего же ты хочешь?
– Хочу только Сонечку. Милую Сонечку. Моего жестокого ангела.
«Вот и поговори с таким… Странный какой-то!»
– Фред, мне нужны деньги, – вздохнула Соня, опять прибегнув к своему любимому приему. Лучшая дипломатия – это никакой дипломатии.
– Много?
– Много.
– Я могу спросить – зачем?
– Лучше не надо.
Фред задумался.
– А как будешь возвращать долг? – подумав, спросил он.
– Пока не знаю.
– Вандерфул! – звонко щелкнул пальцами Фред.
– Пока не знаю.
– Вандерфул! – звонко щелкнул пальцами Фред.
– Ты согласен?
– На определенных условиях. Ты должна принять мое предложение руки и сердца. И уехать со мной.
В первый момент Соня страшно обрадовалась. Фред даст денег! Но в следующий момент она поскучнела… И словно в себя пришла. Образумилась. «Боже, что я делаю?! Совсем дурочка!» Новая мысль пришла ей в голову. И как она только раньше об этом не подумала?..
– Нет, – быстро произнесла Соня. – И… и давай забудем. Я передумала. Не надо мне твоих денег.
– Соня, Соня, Соня… Ты непостоянна, как ваша московская погода… – укоризненно произнес Фред. – Ты сама-то знаешь, чего хочешь?
«Знаю. Я хочу быть с Исой. Всегда. Всю жизнь. И больше мне ничего не надо…»
– Почему ты молчишь? О чем ты думаешь?
– Так… пустяки.
– Может быть, ты угостишь меня чаем? Где оно, ваше русское гостеприимство?
– Что? Чаю? Да, сейчас…
Соня ушла на кухню. Вернулась с подносом минут через десять.
– Вот, пожалуйста…
– Это что? Боже, кипяток! Пар идет… Прости, я неправильно выразился! – засмеялся Фред. – Я бы хотел холодного чаю… Я привык пить холодный чай.
Соня принесла из холодильника лед.
– Шукри-я.
– Что?
– Я говорю – спасибо, – ответил Фред, бросая лед в чай.
– На каком языке? Впрочем, не важно…
Фред отпил чай. Потом отставил чашку и взял Соню за руку:
– Ты даже не представляешь, дунья, сколько женщин у меня было…
– Пожалуйста, не надо, – покачала головой Соня.
– …нет, надо. Я сам с собой сейчас говорю, знаешь? О, сколько женщин у меня было… Я перестал различать их лица. Я думал, что мое сердце умерло. Но увидел тебя, Сонечка, и… – он безнадежно махнул рукой. В этот момент Соне его стало жалко.
– И что? – спросила она.
– А ничего. Не слушай.
– Со мной тоже нечто подобное произошло, – вдруг вырвалось у Сони. – У меня не так много было мужчин, но… и я думала, что мое сердце умерло. – Соня помолчала, потом добавила с удивлением: – А оно не умерло! Прости, что не сказала тебе раньше… Так вот, есть один человек. Его зовут Иса… Впрочем, не важно, как его зовут. Я его люблю. Нет, не так… Не то… Я не просто его люблю, я… я за ним в ад пойду. Господи, какие слова дурацкие! Ад! Нет, я на рай надеюсь, но, если придется, я под землю готова спуститься…
Несколько мгновений Фред молчал, замерев, а потом вдруг выплеснул чай Соне в лицо:
– Сука.
– Что ты делаешь? – в ужасе закричала Соня, отскочив в угол комнаты. – Ненормальный…
– Соня! – Фред, кажется, сам испугался своего поступка. – Соня, я не хотел…
– Уходи!
* * *– …Но он же не кипятком тебе в лицо плеснул! А, слава богу, чаем со льдом… – воскликнула Снежана (через несколько минут после ухода Фреда к Соне заявились любимые родственницы). – И чего ты хотела? Как он должен был отреагировать на твои слова о том, что ты любишь другого? И это после всего того, что Фред для тебя сделал?
– Для себя он делал, не для меня… – пробормотала Соня.
– Но почему он так разозлился?
Тогда Соня, собравшись с духом, рассказала мачехе и сводной сестре об аресте Исы. О том, что Фред разозлился потому, что узнал – у него есть соперник…
Снежана с Элеонорой выслушали известие об аресте Исы молча. Потом долго не могли собраться с мыслями.
– Боже… – наконец простонала едва слышно Элеонора, заломив руки. – Почему так? Почему на нас столько бед свалилось, а?.. Что за злой рок преследует нашу семью?
– Мама, не надо…
– Молчи, Снежаночка. Нет, это бесчеловечно… Соня, я обещала твоему папе смотреть за тобой! Беречь! А ты?..
– Иса не убивал Игоря, – прошептала Соня.
– Да откуда ты знаешь, убивал или нет? – всхлипнула Снежана. – Сонька, дурочка… Ты такая наивная! Сама говоришь, что все улики против твоего Исы!
– Он не убивал.
– Надо же, моя приемная дочь связалась с уголовником… Дай воды.
Соня принесла воды.
– Такой человек… Бизнесмен… Интересный, умный… Влюблен, как мальчишка… Подарки дарит… Предложение руки и сердца сделал! А она вцепилась в какого-то уголовника… Недаром говорят, что любовь зла…
– Фред в моей сумке рылся, – неожиданно произнесла Соня.
– Что?
– Я выходила из комнаты – чай сделать, а он в моей сумке рылся… – повторила Соня. – Ушел, а я потом смотрю – там внутри все не так, перевернуто…
– Соня, ты о чем? – простонала Элеонора. – Фред рылся в твоей сумочке? Зачем ему это? Не смеши…
– Может, Соню решил проверить? – подала голос Снежана. – У меня Борька тоже вечно в сумочке копался, телефон сотовый проверял, эсэмэски читал.
– Ой, Снежаночка, твоему Борьке до Фреда – как до неба! – отмахнулась Элеонора. – И вообще, у Сони всегда бардак – что в голове, что в сумочке… Никто у тебя в сумочке не рылся, Соня!
– Даже если рылся, ничего страшного… Значит, любит, ревнует… Соня, ты должна помириться с Фредом! – выпалила Снежана. – Мама, у тебя тушь потекла.
– Да-а? – поразилась Элеонора. – Ой, правда, щиплет… А я тебе говорила, Снежаночка, ничего хорошего в этих новых брендах нет. Надо было проверенную тушь покупать, люксовую… А ты – давай сэкономим, давай сэкономим… – держась рукой за стенку, Элеонора побрела в ванную.
– Видишь, до чего ты маму довела? – сурово произнесла Снежана.
Соня промолчала. «Если б они знали, что я задумала! Нет, не скажу…»
– …а у мамы, между прочим, неприятности!
– Да? – еще больше расстроилась Соня.
– Да. Ты вот пропадаешь в своем колхозе целыми днями, а у нас…
– Что?
– Только тихо… – Снежана покосилась на дверь, ведущую в коридор, и придвинулась ближе к Соне. – Короче, помнишь Витольда Романовича?
– Конечно, помню! – тоже шепотом отозвалась Соня. – Но Элечка с ним после этого Нового года рассталась!
– Да. Рассталась. И так неудачно, что жена Витольда Романовича обо всем узнала. Ну о том, что у ее мужа целых десять лет была любов… возлюбленная была. Как получилось: мама решила вернуть Витольду Романовичу его подарки – кольца, подвески, хрустального лебедя, которого он ей на годовщину преподнес, соковыжималку бошевскую, вазу китайскую напольную, тренажер, сервиз…
– Как же она все это дотащила? – поразилась Соня.
– Никак не дотащила! Вызвала посыльного с «газелью», тот все и перевез. И записку написала – дескать, эти десять лет для нее ничего не значат. А жена Витольда Романовича в этот момент дома была – ну когда посыльный все эти подарки привез. Причем это сразу после Нового года было… Так вот. Жена Витольда Романовича прочитала записку и закатила страшную истерику – она даже не догадывалась, что у ее мужа есть любов… возлюбленная.
Соня, сжав руки, слушала сводную сестру.
– Ну, конечно, неприятно… скандал, и все такое… И она заболела. Очень серьезно причем.
– Элечка?
– Типун тебе на язык… Жена Витольда Романовича заболела! Рак. Причем стремительный. На нервной почве, наверное, от переживаний. Ей, конечно, операцию сделали, химиотерапию вот сейчас проводят…
– Бедная женщина, – мрачно прошептала Соня. – Это ужасно. Узнать, что муж десять лет жил двойной жизнью… такой удар!
– И этот дурак, Витольд Романович, теперь обвиняет во всем маму. Дескать, теперь из-за мамы умирает его жена! Десять лет он, значит, гулял от нее налево, а как только узнал, что она умирает, – буквально обезумел! На коленях ползал, в церкви молился, из больницы не выходит практически… Теперь звонит и проклинает маму!
– Он ведь тоже виноват.
– Ой, разве он понимает… Конечно, он виноват в первую очередь! Но Витольд Романович думает, что чем сильнее он теперь оскорбит маму, то тем меньше он будет виноват… «Я, говорит, хочу, чтобы ты умерла вместо Кати (его жену Катей зовут), ты ее мизинца не стоишь, ты ничтожество, а она ангел, ты такая-сякая плохая, а она такая-разэтакая хорошая…» Вот что он маме говорит!
– Ужас! – прижав ладони к щекам, прошептала Соня.
– Не то слово! – шмыгнула Снежана. – А теперь еще ты… И думать забудь о своем уголовнике! Мама! – громко крикнула она. – Мамочка, тебе помочь? Не слышит, вода шумит… Вот правда, тушь такую поганую купили! Это моя вина… Пойду к ней.
Соня так и осталась сидеть, прижав руки к щекам. История, рассказанная сводной сестрой, странно подействовала на Соню. В который раз Соня думала о том, как важно выполнить свой долг до конца. Пусть тяжело, пусть скучно. Но был бы старый дурак Витольд Романович честнее, не изменял бы жене… Может, и не заболела бы она. Ведь с самого начала было ясно – Витольд Романович от жены не уйдет! И Элечка хороша – связалась с женатым. Уж лучше одной. Даже если на стену лезешь от тоски…