После спальни Анна заглянула в кабинет и комнату, похожую на библиотеку, уставленную книгами от пола до потолка, но, не обнаружив хозяйку и там, не стала задерживаться. Последняя дверь по коридору вела в кухню, которая выходила на задний двор, точнее – в огород, разглядеть который целиком мешали заросли сирени, заслоняющие окна. Стеклянная дверь была распахнута, и Анна видела несколько ухоженных грядок с петрушкой и укропом. Они были политы и тщательно прополоты. Анна улыбнулась, представив элегантную директрису, занимающуюся прополкой грядок. Оглядевшись, она поняла, что хозяйка где-то рядом. Под белой крахмальной скатертью стол был накрыт к завтраку, к которому, судя по всему, еще не приступали. Горячий кофе еще дымился. На серебряном подносе стояли кувшинчик со сливками, джем и сахар. В плетеной корзиночке горкой высились свежеподжаренные тосты. В фарфоровой масленке лежал аккуратный кусочек масла – он еще не успел растаять, а, значит, его только что вынули из холодильника. «Поздновато завтракает хозяйка», – подумала Анна. Она и сама отличалась дурной привычкой приступать к еде не раньше полудня, хотя вставала в семь. Утром она была в состоянии впихнуть в себя только кофе, аппетит пробуждался гораздо позже.
Рассеянный взгляд девушки скользил по столу, пока не замер в одной точке, сосредоточившись на блестящем предмете. В глазах ее заметалась тревога, сердце застучало где-то в висках. Точно завороженная, она протянула руку, словно желая убедиться, что ей не привиделся этот изящный серебряный ножик с букетиком лилий на ручке. Она была так обескуражена находкой, что не заметила черную извивающуюся ленту, медленно вползающую в комнату через дверь, прямо за спиной Анны. Но девушка услышала слабое шипение, похожее на тихий свист, и обернулась, невольно отпрянув. Блестящая иссиня-черная змея с напоминающим рог выростом на верхней челюсти собрала пружинистое тело, готовясь к прыжку. Анна застыла, понимая, что убежать она уже не успеет. Надо было взять себя в руки, преодолеть ужас, искать путь к спасению. Но она не сводила взгляда со змеи, которая пока еще медлила перед смертельным броском, однако могла наброситься в любую минуту. Змея приподняла голову и снова зашипела. Девушке почему-то показалось, что тварь изучает ее неподвижными желтыми глазами, присматривается и наслаждается ее страхом. Анна заметила страшную припухлость на челюсти маленькой отвратительной головки – мешочек, до отказа наполненный смертельным ядом. И девушку заколотила дрожь от сознания неизбежной и нелепой гибели.
Когда гадюка молнией мелькнула в воздухе, ей навстречу метнулась черная тень. Тело змеи упругой дугой изогнулось в сторону, ее хвост скользнул по бедру Анны, но увернуться змея не успела – Каспер молниеносно откусил ей голову. Извивающееся тело упало на пол, судорожно двигаясь и свиваясь в тугие кольца предсмертной агонии. Анна с визгом отпрыгнула, когда холодная тварь, уже безвредная, случайно коснулась ее босой ноги. Каспер, мурлыча, потерся об ее ноги, энергичными движениями задних лап отпихивая змею подальше. Наклонившись, Анна подхватила кота на руки, а он посмотрел на нее ласковыми, немного сонными глазами, потом зажмурился и принялся с упоением мурлыкать.
– Как это ловко у тебя получилось! Ты понимаешь, что спас мне жизнь, мохнатый охотник? – прошептала Анна, раздумывая, как ей перешагнуть все еще извивающееся черное тело, чтобы добраться до выхода. У нее вдруг отпало всякое желание общаться с кем бы то ни было, по крайней мере, сейчас, и хотелось только одного – бежать отсюда.
Ее остановил визг и звон разбитого стекла. Поглощенная видом змеи, Анна выпустила из виду дверь, ведущую в сад. Сейчас на пороге стояла побледневшая от ужаса Дороти, а у ног ее валялась вдребезги разбитая стеклянная чаша. Острые осколки перемешались с красными ягодами клубники, превратив их в кашу. Каспер зашипел, спрыгнул на пол и юркнул в коридор.
– Господи, Анечка, что здесь произошло? – причитала Дороти, опасливо обходя скользкое змеиное тело. – Неужели эта гадина напала на вас? Какой ужас!
– Все обошлось. Мой кот неожиданно проявил чудеса героизма, – успокоила ее Анна. – Не понимаю, как здесь оказалась гадюка?
– Увы, это случается не так уж редко, – с сожалением сказала Дороти. – Издержки сельской местности. Лес совсем рядом, и эти твари время от времени норовят забраться в дом. Надеюсь, с вами все в порядке?
– Да. Каспер прикончил ее в последний момент, иначе, боюсь, у вас в кухне оказался бы не змеиный труп, а мой собственный, – попыталась отшутиться девушка.
– Какие глупости вы говорите, – замахала руками Дороти. – Мне так неловко, что это случилось в моем доме. Хотя, хорошо, что ваш кот оказался таким проворным. Мне бы стоило завести такого же.
– Да я и сама от него не ожидала такой прыти! Он совсем домашний и очень ленивый. Кстати, прошу меня простить за вторжение без спроса. Я звала вас…
– Не надо извиняться. Я рада вас видеть, хотите – позавтракаем вместе?
– С удовольствием. Только надо избавиться от этой гадости. Найдется у вас что-нибудь, чем ее можно подцепить? – улыбнулась Аня. Сейчас, когда она немного успокоилась, ее снова занимал серебряный нож, пропавший с банкета и оказавшийся на столе этой весьма уважаемой женщины, к которой Анна испытывала симпатию.
Сообща женщины запихнули дохлую змею в пакет вместе с осколками чаши и безнадежно испорченной клубникой, отправив весь этот винегрет на помойку. Единственное, что они не смогли отыскать, – это змеиную голову. Анна подумала, что ее утащил Каспер в качестве военного трофея, и сказала об этом Дороти. Покончив с неприятной процедурой уборки, Дороти набрала свежих ягод взамен пропавших и налила девушке чашку ароматного кофе, пригласив ее к столу.
Анна изъявила желание намазать уже остывший тост маслом и, взяв в руки нож, сделала вид, что восхищена изящным изделием.
– Какая прелесть! – воскликнула она, вертя ножик перед глазами и умудряясь одновременно следить за выражением лица Дороти. Она была разочарована, так как на лице женщины не отразилось ничего, кроме удовольствия от похвалы.
– Вам нравится? – польщенно спросила она.
– Конечно! Никогда не видела ничего подобного. Это, наверное, антикварная вещица? – забросила удочку Аня.
– У вас хороший глаз. Это и в самом деле девятнадцатый век. Не слишком солидный возраст, но вещь действительно уникальна. Она из набора, сделанного на заказ для одной весьма знатной особы.
«Что это? – подумала Анна обескураженно, изображая интерес и не забывая кивать головой в нужных местах. – Невероятная наглость или…»
– Я должна вам кое-что показать! – немного возбужденно проговорила Дороти, поспешно поднимаясь со своего места и быстро направляясь к подвесному шкафчику. Анна с опаской следила за ее действиями. Ее удивляло, что Дороти и не думала смущаться, напротив, хвасталась краденой вещью с непосредственностью ребенка. Конечно, она не могла знать, что Анне известно об этой краже, но все-таки ей не мешало бы вести себя поосторожнее.
Когда женщина повернулась, Анна ожидала увидеть в ее руках что угодно, но только не знакомую бархатную коробочку с затейливым вензелем на крышке.
– Каре? – удивленно пробормотала она.
– О, вам знаком этот набор? Поздравляю!
– Спасибо. Правда, я полагала, что он единственный.
– А вот и нет. Они парные. Та знатная особа заказала два набора, чтобы в случае утери можно было заменить предмет. Вы представить себе не можете, сколько сил и нервов я потратила, чтобы отыскать этот набор! Первый уплыл от меня в самую последнюю минуту. Его перекупил на аукционе ресторан. Пришлось ждать еще целых два года, чтобы найти второй экземпляр. Но я это сделала!
Дороти явно гордилась собой и своим приобретением, а вот Анна окончательно запуталась, и у нее осталась последняя надежда разобраться со своими подозрениями.
– Можно посмотреть? – попросила она, протягивая руку к коробке из темно-синего бархата.
– Конечно! – Дороти с готовностью открыла крышку. Анна впилась взглядом в ровные ряды лежащих бочком приборов. В самом конце ровного ряда зияло пустое место.
– Не могу удержаться, пользуюсь этими приборами, хотя не стоит этого делать, – пояснила Дороти, указывая глазами на нож, лежащий посреди стола, тот самый, которого недоставало в наборе…
Что ж, этот вопрос обрел объяснение, хотя ясности не прибавилось. Было по-прежнему непонятно: кто и почему украл один из четырех ножей, лежащих на столике профессора Хаскинса?
– Дороти, мне очень неловко, но я должна вас кое о чем спросить, – осторожно начала Анна.
– Разумеется. Ведь за этим вы и пришли, не правда ли?
– Да. Дело в том, что я услышала, будто вы были последней, кто разговаривал с профессором Хаскинсом перед его смертью…
– Вот как? Что ж, это не тайна, – пожала плечами Дороти. – Я была последней, но далеко не единственной. Хотя сидели мы действительно рядом и весь вечер очень мило беседовали. Меня, кстати, уже спрашивала об этом полиция.
Дороти явно гордилась собой и своим приобретением, а вот Анна окончательно запуталась, и у нее осталась последняя надежда разобраться со своими подозрениями.
– Можно посмотреть? – попросила она, протягивая руку к коробке из темно-синего бархата.
– Конечно! – Дороти с готовностью открыла крышку. Анна впилась взглядом в ровные ряды лежащих бочком приборов. В самом конце ровного ряда зияло пустое место.
– Не могу удержаться, пользуюсь этими приборами, хотя не стоит этого делать, – пояснила Дороти, указывая глазами на нож, лежащий посреди стола, тот самый, которого недоставало в наборе…
Что ж, этот вопрос обрел объяснение, хотя ясности не прибавилось. Было по-прежнему непонятно: кто и почему украл один из четырех ножей, лежащих на столике профессора Хаскинса?
– Дороти, мне очень неловко, но я должна вас кое о чем спросить, – осторожно начала Анна.
– Разумеется. Ведь за этим вы и пришли, не правда ли?
– Да. Дело в том, что я услышала, будто вы были последней, кто разговаривал с профессором Хаскинсом перед его смертью…
– Вот как? Что ж, это не тайна, – пожала плечами Дороти. – Я была последней, но далеко не единственной. Хотя сидели мы действительно рядом и весь вечер очень мило беседовали. Меня, кстати, уже спрашивала об этом полиция.
– Не сомневаюсь, – вздохнула Анна.
– А что вас смущает, Анечка? Спрашивайте, не стесняйтесь. Я же вижу, что вы как-то не в себе.
Анна решила, что если не расскажет правду, то ничего не добьется. А оставаться ни с чем в своих поисках ей порядком надоело. И она рассказала о своих подозрениях, касающихся смерти профессора.
– Так вы думаете, что его отравили? – переспросила Дороти, задумчиво вертя в руках серебряный ножичек. – Но зачем? Он был совершенно безобидным старым чудаком.
– И все же у него могли быть враги, – уклончиво ответила Аня.
– Вы намекаете на его молодую жену?
– Ее там не было, а вы были. Неужели в тот день не случилось ничего необычного?
– Конечно, случилось: профессор умер. Это ведь необычно, правда? – горько усмехнулась женщина. – А если говорить о том, что имеете в виду вы, то должна вас разочаровать – никто на моих глазах не подсыпал мышьяк ему в тарелку.
Анна чувствовала себя крайне глупо, но не хотела сдаваться.
– Неужели вы ни разу не выходили из зала? – спросила она.
– Ах вот вы о чем, – нахмурилась Дороти. – В самом деле. Я об этом как-то не подумала… Конечно, выходила, но… Это странно…
– Вы уже не так уверены, правда?
– Что толку от моей уверенности? При вскрытии не обнаружили никакого яда, значит, наш с вами разговор – всего лишь досужая болтовня двух сплетниц.
– Не совсем. Вскрытие проводилось только на следующее утро. Существуют яды, которые рассасываются без следа за несколько часов, разве вы не знали?
По лицу мисс Спарк пробежало легкое облачко. Она взглянула на Анну с интересом и задумчиво сказала:
– У вас очень острый ум, Анечка. Настолько острый, что вы сами можете порезаться. Я беспокоюсь за вас. Вы стремитесь докопаться до истины, хотя даже не уверены, что она там есть, а это опасно, поверьте мне.
Слова директрисы прозвучали искренне, но Ане почудилось в них скрытое предупреждение. Похоже, женщина знала о чем-то, о чем не желала говорить. Знала гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд. Тем не менее Анна отчетливо понимала, что вытянуть из нее правду не удастся – не в этот раз, по крайней мере. Она поспешно стала прощаться, извинившись и поблагодарив за завтрак еще раз. Оглянувшись во дворе, она увидела стройную фигуру в дверном проеме, провожающую ее задумчивым взглядом светло-карих глаз – даже дома Дороти носила цветные линзы. Спеша поскорее уйти, Анна не заметила, что Каспер на сей раз не последовал за ней.
Глава 33
Обстановка в доме Нурии напоминала небо перед самой грозой. Свинцовую тяжесть напряженного молчания в любую минуту могли расколоть молнии взаимных обвинений. Кого и в чем, Анна разобрала не сразу, так как действующих лиц на кухне было трое: две женщины и мужчина – нет-нет, не Макс. За столом, уткнувшись носом в какие-то бумаги, сидел Вангелис. Нурия делала вид, что занята приготовлением обеда, но даже масло на сковороде, казалось, шкварчало с раздражением. Лелька смирно сидела рядом с парнем, выражая неподдельную заинтересованность в том, чем он был занят.
– Что на этот раз? – спросила Анна, с порога оценив, что военные действия в полном разгаре. Она подумала, что Нурия сердится на присутствие Вангелиса, но ошиблась.
С тех пор как Анна приехала в Дэнверс, безупречная интуиция частенько подводила ее, и она постоянно делала ошибки. Все оказалось гораздо хуже. Нурия швырнула полотенце на стол и резко обернулась, сверля глазами дочь.
– Ну, что же ты молчишь? Рассказывай! – потребовала она.
– А что такого? – прикинулась невинной овечкой девочка.
– Что случилось? – спросила Анна, устало опускаясь на стул. – Говорите быстрее, мне нужно ехать в клинику.
– Можешь не торопиться. Макс уже уехал. Он забрал документы и обещал оформить все, что нужно для выписки. Кроме того, случилось такое, что без тебя нам не обойтись.
– Мама, хватит драматизировать, – возмутилась Леля. – Да, я рассказала все Вангелису. И что? Он почти член нашей семьи, а теперь, когда мы станем богатыми, я могу принять его предложение. Разве не так?
– Погоди, Леля. Какое предложение? Какой член семьи?
– Я не член семьи. Я – жених, – спокойно пояснил Вангелис.
– Вы оба – идиоты! – воскликнула, не сдержавшись, Нурия. Анна сделала несколько глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки. Вангелис, судя по рассказам Лели, закончил самую дорогую в мире школу-интернат, где на фоне цветущих Альп будущих джентльменов учили оставаться джентльменами в любой ситуации. Анна подобного образования не получила, а именно сейчас оно бы так пригодилось, потому что ей до смерти хотелось наброситься на доставшую ее девчонку с кулаками, стуча ногами, как базарная торговка. Единственное, что удерживало ее, это нежелание портить репутацию российским женщинам. Неожиданный приступ патриотизма уберег Лельку от серьезных увечий. Анна только выругалась сквозь зубы, надеясь, что Вангелис не настолько силен в русском языке, чтобы разобраться в трехэтажном построении. Нурия слабо охнула и рухнула на стул.
– Анька, ты же никогда…
– Прости, подруга, вырвалось, – улыбнулась Аня и повернулась к Лельке: – Так что ты, мать твою, ему рассказала?
Лелька никогда не видела Анну такой рассерженной и невольно опустила глаза.
– Ну, про подземелье, про клад… – Она замолчала, вжав голову в плечи. Злая, напуганная и в то же время упрямая, она глотала злые слезы. Нурия закрыла глаза, словно поступок девочки причинил ей боль.
– Это еще не все, – тихо проговорила она. Анна и сама уже поняла, в чем дело. Бумаги, лежащие на столе, которые Аня поначалу не разглядела из-за своей близорукости, оказались посланием пастора Барроуса. Рука Вангелиса по-хозяйски лежала на них, словно тяжелая печать. Последние реплики ускользнули от его понимания, так как были произнесены на русском, и теперь он растерянно посматривал на женщин, ожидая, что кто-нибудь объяснит ему, что происходит. Но им было не до него.
– Простите, но, мне кажется, я мог бы быть вам полезен, – негромко сказал парень, обращаясь к Анне. Она скривилась.
– В России, когда кажется, принято креститься, – пробормотала она.
– Простите?
– О какой пользе речь? – спросила Аня, переходя на английский.
– Леля показала мне документы. Они уникальны!
– Да, – кивнула Анна рассеянно.
– Нет, вы не понимаете! Вы сделали ошибку!
– Это точно! – усмехнулась Анна, поворачиваясь к Леле. – Надо было тебя просто связать, моя девочка, и запереть на ключ, – прибавила она на русском. Лелька, нервно улыбнувшись, дернула плечом и бросила с вызовом:
– Вы сами виноваты. Ты, мама, в первую очередь! Это ты твердила, что Вангелис использует меня словно игрушку, потому что он богач. Теперь я тоже стану богатой, и ты не сможешь запретить мне встречаться с ним. Вот поэтому ты и бесишься. И еще потому, что Вангелис оказался умнее вас обеих!
Слова, полные обиды и горечи, звучали невнятно, но больно ранили Нурию и вызвали возмущение Анны. Вангелис же понимал только то, что Лелька обижена и расстроена, поэтому он накрыл ее руку своей ладонью, как бы желая защитить. Этот жест, одновременно трогательный и смелый, неожиданно произвел на Анну впечатление. Она слегка вскинула брови, взглянув на юношу более внимательно. Он выдержал ее взгляд, что, по правде говоря, удавалось немногим, и она вдруг улыбнулась, на этот раз искренне. И больше не смотрела на Лельку, которая, всхлипывая и продолжая бормотать что-то неразборчивое, уткнулась Вангелису в плечо, ожидая сочувствия. Анну интересовал Вангелис: ее пронзительно-голубые глаза требовательно разглядывали красивое, открытое лицо юноши, и, судя по тому, что лед в них начал таять, ей было по душе то, что она видела.