Он протестировал здесь множество людей, у которых предполагались способности к телекинезу, и вроде бы обнаружил некую основу, нечто вроде мнемонического устройства, функционирующего на вербальном уровне. У одного из испытуемых эта основа проявилась в виде серии музыкальных нот, у нескольких — как набор бессвязных слов и звуков, а у кого-то даже в виде элементарных арифметических действий. Полученные данные Калвергаст ввел в компьютер и попытался очистить их от информационного шума и персональной идиосинкразии испытуемых. В итоге он получил нечто эффективное. Далее он предполагал выразить это «нечто» словами, причем такими, которые изменят ментальные потоки человека, позволят ему подключиться к телекинетической энергии и манипулировать ею по собственному желанию. Можете назвать их магическими словами. Заклинаниями. Очевидно, Калвергаст продвинулся в своих исследованиях дальше, чем я подозревал. Возможно, он получил несколько таких слов, произнес их и провел простенький опыт по телекинезу — например, попытался приподнять над столом пепельницу. И опыт удался, но энергии он получил куда больше, чем для манипулирования пепельницей. Он распахнул врата, и через них хлынула какая-то мощная энергия. Это, разумеется, было чистым совпадением, но как иначе объяснить то, что вы видели?
Гилсон выслушал его молча, потом сказал:
— Я не стану называть вас сумасшедшим, потому что видел дом и то, что происходит с кубиками льда. Как именно они исчезают — не моя проблема. Меня волнует совсем другое — что рекомендовать секретарю в Вашингтоне, как поступить в сложившейся ситуации. Но в одном я уверен, Кранц: больше вы не будете играться в одиночку.
— Но так нельзя поступать! — завопил Ривз, словно его ударили. — Тут все наше с профессором. Взгляните на этот дом. Неужели вы хотите, чтобы вокруг него копошилась толпа чертовых инженеров?
Гилсон понимал чувства Ривза. Сейчас дом заливали красноватые лучи закатного солнца: казалось, он светится изнутри сочным розовым сиянием. Но ему пришло в голову, что для создания такого эффекта закат и не требуется; сентиментальность и подсознательная тоска по более простым и чистым временам сами по себе способны окрасить все вокруг в розовый цвет. Он ясно сознавал, что испытываемые им чувства были ностальгией о том, чего он никогда в действительности не испытывал. Тот образ жизни, который олицетворял для него дом, существует фактически лишь в его воображении и скроен из лоскутков Увиденного в фильмах и прочитанного в книгах. И тем не менее его не отпускала тоска по той жизни и по тем временам. То были безопасные и уютные времена, подумал он, когда все ходили неторопливо, а воздух был чист; времена изящных манер и стиля, когда молодые люди в полосатых блейзерах и шляпах-цилиндрах изящно ухаживали за юными леди в длинных белых платьях и любезно беседовали с ними на тенистых верандах, помогая скрасить часы послеполуденной жары. Были там и веселые велосипедные прогулки по дорогам, вьющимся среди холмов и выводящим в прохладные долины, где журчат быстрые ручьи; долгие неторопливые поездки под луной в коляске, запряженной терпеливыми лошадьми, когда влюбленные страстно перешептываются под пение ночных птиц. И катание по широкой чистой реке, когда лодка, медленно влекомая течением, приближается к пристани, где играет духовой оркестр.
«Да, — подумал Гилсон, — наверняка там отыщется и какой-нибудь почтенный старикан, шамкающий о том, насколько лучше была жизнь сто лет назад. Короче, если я сейчас не возьму себя в руки, то наверняка помогу Кранцу и Ривзу сохранить произошедшее в тайне. Молодой Ривз — что странно для человека его возраста — кажется, безнадежно завяз в фальшивой ностальгии. А как он описывал живущее в доме семейство… Да, сомнений нет — настало время вызывать хладнокровных специалистов. Давно пора».
— Они могут выйти из дома в любую минуту, — услышал он голос Ривза. — Подождите, пока не увидите Марту.
— Какую Марту? — не понял Гилсон.
— Девочку. Она просто куколка.
Гилсон взглянул на Ривза. Тот покраснел.
— Ну, я тут дал им всем имена, — признался Ривз. — Детей назвал Марта и Пит. Собаку — Элфи. Они даже выглядят так, словно эти имена им подходят, понимаете? — Гилсон не ответил, и Ривз еще больше покраснел. — Словом, смотрите. Они идут.
Прелестная семейка, как и говорил Ривз. Понаблюдав за ними полчаса, Гилсон готов был признать, что они и в самом деле весьма привлекательны и столь же по-своему безупречны, как и их жилище. Именно их здесь не хватало для завершения впечатления и придания достоверности этому жанровому полотну викторианской эпохи. Папа и мама прекрасно выглядели и, несомненно, любили друг друга, дети были здоровыми, веселыми и в ладах со своим миром. По крайней мере, так ему казалось, когда он наблюдал за ними, представляя безмятежные разговоры сидящих возле крыльца родителей и почти слыша крики детей, гоняющихся на лужайке за лающей собакой. Вечерние сумерки вокруг дома сменились полутьмой; в окнах замерцал мягкий свет масляных ламп, в траве на лужайке замигали светлячки. Гилсон увидел, как светящаяся точка прочертила в воздухе дугу — это отец семейства выбросил окурок сигары и встал. Далее последовала краткая пpeлестная пантомима — отец звал детей в дом, те протестовали, тогда отец разрешил им поиграть еще минуту-другую и решительно велел идти домой. Дети неохотно подошли к крыльцу, их за руку провели через порог, а собака, задержавшись задрать ногу у куста, последовала за ними. Потом в дом вошли родители, дверь закрылась, и остался виден лишь мягкий свет из окон.
Стоявший рядом с ним Ривз вздохнул.
— Ведь это нечто особое, правда? — спросил он. — Вот как надо жить. Эх, если бы можно было послать к черту современную жизнь, вернуться в прошлое и жить, как они… И Марта, вы видели Марту? Просто ангел, верно? Я что угодно отдал бы…
— Когда кубики в следующий раз смогут преодолеть границу? — оборвал его Гилсон.
— Смогут?.. Да, понял. Сейчас прикину. Последний раз это было в три пятнадцать, как раз перед вашим приездом. Следующая возможность появится в шесть тридцать пять утра — если интервал не изменится, а до сих пор он не менялся.
— Я хочу увидеть это сам. А пока мне нужно позвонить.
* * *Ночью Гилсон не спал. Кранц и Ривз, по всей видимости, тоже. Когда в пять утра Гилсон пришел на поляну, они все еще были там — небритые, с покрасневшими глазами — и пили кофе из термоса. День вновь ожидался пасмурный, и на поляне было совсем темно, лишь из-за невидимой границы сочился слабый свет — там начинался солнечный день.
— Есть новости? — поинтересовался Гилсон.
— Полагаю, этот вопрос следовало задать мне, — заменил Кранц. — Что нас ждет?
— Боюсь, примерно то, что вы предполагали. К вечеру здесь наверняка будет столпотворение. А завтра вечером вы назовете себя счастливчиками, если сумеете отыскать местечко и поспать. Я позвонил секретарю Бэннону около полуночи, и он, наверное, до сих пор обзванивает ученых. А ученые прихватят с собой технарей. Те приедут с оборудованием. К тому же военные всерьез возьмутся за обеспечение секретности. Кофе еще остался?
— Налейте себе сами. Вы сообщили нам скверные новости, Гилсон.
— Извините, но иначе было нельзя.
— Проклятие! — воскликнул Ривз. — Проклятие. — Казалось, он сейчас расплачется. — Для меня это равносильно концу, понимаете? Меня сюда даже близко не подпустят. Какой-то студент, да еще психолог, а не жестянщик! Нечего ему тут под ногами путаться. Мне и подойти не разрешат. О, черт бы вас всех побрал!
Он бросил на Гилсона взгляд, исполненный ярости и отчаяния.
Поднялось солнце, залив тусклым серым светом поляну и яркими лучами — дом по ту сторону границы. Тишину нарушало лишь регулярное постукивание машины, метавшей ледяные кубики. Все трое молча смотрели на дом, Гилсон потягивал кофе.
— Смотрите, там Марта, — произнес Ривз, показывая на окно второго этажа, где между раздвинутыми занавесками показалось голубоглазое детское личико. — Она так делает каждый день. Сидит у окна и наблюдает за птичками и белками, пока ее не позовут завтракать.
Мужчины не сводили глаз с девочки, которая смотрела на что-то, расположенное за пределами их окна в ее мир. Если бы оба мира составляли единое целое, то это «что-то» находилось бы у них за спиной. Гилсон поймал себя на желании обернуться и посмотреть туда же, куда смотрела девочка. Ривз тоже наверняка испытывал подобное желание.
— Как вы думаете, на что она смотрит? — спросил он Гилсона. — Совсем не обязательно, что в ее мире на этом месте тоже находится лес. По-моему, здесь он вырос уже позднее. Быть может, на луг с коровами или лошадьми? Черт, я что угодно бы отдал, лишь бы оказаться там и увидеть то же, что и она.
— Пора идти к машине, — сказал Кранц, взглянув на часы. — Остались считанные минуты.
— Пора идти к машине, — сказал Кранц, взглянув на часы. — Остались считанные минуты.
Они подошли к машине, монотонно швыряющей кубики льда. Рядом с ней сидел солдат с секундомером, перед ним находился столик с солидным на вид хронометром и стопкой линованной бумаги.
— Две минуты, доктор Кранц, — сказал он.
Кранц повернулся к Гилсону:
— Следите за кубиками. Тогда вы не пропустите момент, когда граница откроется.
Гилсон смотрел на машину, развлекаясь причудливой комбинацией звуков, которые она издавала. Плюх — кубик падает на стол; шарк — пробегает по столешнице лопатка; дзинь — кубик улетает вперед, описывает пологую дугу, касается границы — и там оранжевый снарядик мгновенно исчезает. Через секунду — второй, затем третий…
— Пять секунд, — предупредил солдат. — Четыре, три, две, одна. Есть!
Он ошибся на секунду — очередной кубик исчез, как и его предшественники, зато следующий упал на лужайку. «Выходит, это действительно факт, — подумал Гилсон. — Кубики льда путешествуют во времени».
Внезапно за его спиной что-то неразборчиво закричал Кранц, потом Ривз.
— Ривз, нет! — громко, ясно и с тревогой крикнул Кранц.
Гилсон услышал топот бегущих ног и уловил краем глаза какое-то быстрое движение. Обернувшись, он успел заметить, как мимо него пронеслась нескладная фигура Ривза. Студент прыгнул через границу и упал на лужайку.
— Идиот! — рявкнул Кранц.
Рядом с Ривзом упал кубик льда. Машина звякнула вновь; очередной кубик исчез. Пять секунд проницаемости кончились.
Ривз поднял голову и уставился на траву перед носом, потом перевел взгляд на дом. Он медленно встал, все еще ошеломленный. Его губы постепенно растянулись в улыбке, и наблюдавшие за ним по эту сторону границы люди с легкостью догадались, о чем он сейчас думает: «Получилось, черт возьми! Я и в самом деле здесь».
— Мы все еще здесь, Гилсон, — забормотал Кранц, — мы существуем, и ничто вокруг, кажется, не изменилось. Или он мало что изменил в прошлом, или же будущее фиксировано, и он вовсе ничего не изменил. Я все время боялся, что Ривз выкинет что-либо подобное. С тех пор, как вы здесь появились…
Гилсон не слушал его. Потрясенный, не веря своим глазам, он, не отрываясь, смотрел на девочку в окне, пытаясь понять увиденное. Девочка вела себя неправильно, абсолютно неестественно. У нее на глазах на лужайке ранним утром неизвестно как, чуть ли не из воздуха, появился человек, но она не высказала ни удивления, ни страха. Вместо этого она улыбнулась — сразу, не задумываясь, — и ее улыбка становилась все шире и шире, пока растянувшиеся губы словно разрезали нижнюю часть лица пополам и обнажили зубы… слишком много зубов. Улыбка была застывшей, нелепой и жуткой. Гилсон ощутил тяжесть в желудке и внезапно понял, что смертельно испугался.
Девочка резко отпрянула от окна; через несколько секунд входная дверь распахнулась, девочка выбежала и поразительно быстро помчалась к Ривзу, двигаясь как-то странно, вприпрыжку. Не добежав до Ривза нескольких футов, она взвилась в воздух с проворством и ошеломляющей быстротой прыгающей блохи. В глазах Ривза едва начало появляться удивление, когда мощные маленькие зубы разорвали ему горло.
Девочка спрыгнула и отскочила в сторону. Из рваной дыры на горле Ривза брызнул фонтан алой крови. Долгую секунду он ошеломленно смотрел на него, потом попытался закрыть рану руками; кровь вскипела между его пальцами и залила руки до локтей. Ривз плавно опустился на колени, изумленно глядя на девочку, покачнулся, содрогнулся всем телом и рухнул лицом вниз.
Девочка смотрела на него холодными глазами рептилии, все еще улыбаясь жуткой улыбкой. Она была обнажена, и Гилсону показалось, что ее торс, равно как и рот, какие-то неправильные, не человеческие. Девочка повернулась к дому и что-то крикнула.
Через мгновение на лужайку высыпали остальные — отец, мать, мальчик и бабуля, — все голые, все с такой же жуткой улыбкой на лицах. Не остановившись и не сбавив скорости, они подбежали к телу, присели и с лихорадочной торопливостью сорвали с него одежду. А затем, плюхнувшись на траву, милое семейство принялось жрать.
— О, святая Мария, помолись за нас… — пробормотал Кранц. Солдата с секундомером выворачивало. Кто-то выпустил из автомата по лужайке за границей полный магазин, и полковник смачно выругался. Когда Гилсон больше не смог смотреть на отвратительный пир, он отвел взгляд и увидел собаку. Она с радостным видом сидела на крыльце, помахивая хвостом.
— Господи, да такого быть не может! — выпалил Кранц. — Если бы в прошлом жила такая семейка людоедов, это попало бы в книги или газеты. Уж такое не могли попросту взять и забыть!
— Кончайте нести чушь! — оборвал его Гилсон. — Это не прошлое. Не знаю что, но только не прошлое. Не может этого быть. Это… не знаю, что-то другое. Иное… измерение? Иная вселенная? Выбирайте любую теорию. Альтернативные миры, вероятностные миры — называйте как хотите. И эта гадость на лужайке живет в настоящем, одновременно с нами. Проклятое заклинание Калвергаста пробило дыру в одной из этих параллелей. Так получается. Но, Боже мой, каким же адом была эволюция в том мире, чтобы породить такое? Они не люди, Кранц. В них нет даже частички людской, как бы они ни выглядели. «Веселые велосипедные прогулки…» Есть ли предел нашим заблуждениям?
Наконец семейка наелась, и все улеглись на траве с раздувшимися животами, перемазанные кровью и слизью и прикрыв отяжелевшие веки. Дети сразу заснули, а папаша, судя по его виду, погрузился в размышления. Через некоторое время он встал, собрал одежду Ривза и внимательно ее осмотрел. Потом разбудил дочь и долго ее о чём-то расспрашивал. Жестикулируя, она изобразила, как Ривз появился на лужайке, и показала пальцем, где это произошло. Взрослый задумчиво уставился в ту сторону, и на мгновение Гилсону показалось, что его безжалостные глаза смотрят прямо на него. Постояв, взрослый медленно направился к дому и скрылся внутри.
Наступила тишина, нарушаемая только постукиванием машины. Кранц начал всхлипывать, полковник монотонно ругался. Подошедшие солдаты ошеломленно молчали. «А ведь мы все перепуганы, — подумал Гилсон. — Насмерть перепуганы».
На лужайке тем временем началась гротескная пародия на картинку сборов после пикника. Малыши принесли корзину и под пристальным наблюдением двух женщин стали собирать кости и объедки. Один из них бросил кость собаке, и солдата с секундомером снова вырвало. Когда на лужайке стало чисто, корзину унесли, а взрослые вернулись в дом. Вскоре оттуда вышел папаша — уже в белом льняном костюме и с книгой в руках.
— Библия, — изумился Кранц. — Это же Библия.
— Нет, — возразил Гилсон. — У этих… тварей нет Библии. И быть не может. Это что-то другое.
Книга и в самом деле походила на Библию: переплет у нее был из черной кожи, а когда существо стало перелистывать страницы, явно отыскивая нужное место, они увидели, что страницы в ней из тонкой прочной бумаги, на какой печатают Библии. Отыскав то, что искало, существо стало громко читать вслух, четко выговаривая слова, — Гилсон понял это, даже не слыша ни звука.
— Что за чертовщиной он там занимается? — удивился вслух Гилсон. Не успел он договорить, как окно между мирами исчезло.
Не стало ни лужайки, ни дома, ни облаченного в белое чтеца. Гилсон успел заметить деревья на противоположном краю образовавшейся перед ним ямы, и тут мощный порыв ветра сбил его с ног. В воздух взметнулась пыль и мелкий мусор, потом ветер стих столь же быстро, как и возник, и мусор с шорохом и постукиванием посыпался на землю.
Облако пыли медленно оседало на землю. На месте лужайки с домом Гилсон увидел большую, строго квадратную яму со стороной около ста футов и примерно десяти футов глубиной. Дно ее было плоским, как стол. Прежде чем воздух заполнил образовавшийся вакуум, Гилсон разглядел, что стенки ямы были гладкими и прямыми, словно прорезаны в сыре острым ножом; теперь же по всему периметру начались небольшие оползни земли и гравия, и края ямы стали рваными и неровными.
Гилсон и Кранц медленно поднялись на ноги.
— Вот, кажется, и все, — сказал Гилсон. — Было и пропало. Но где же ваш домик? Где Калвергаст?
— Понятия не имею, — отозвался Кранц. — Наверное, сгинул навсегда. Хорошо хоть, что не угодил к тем тварям.
— Как вы думаете, кто они такие?
— Вы сами сказали — определенно не люди. В них меньше людского, чем у паука или устрицы. Но послушайте, Гилсон, почему они так выглядят и одеваются, почему у них такой дом?
— Если существует бесконечное количество возможных миров, то среди них отыщется любой мыслимый мир.
— Да, возможно, — с сомнением произнес Кранц. — Мы ведь ничего об этом не знаем, верно? — Он помолчал. — Это очень страшные существа, Гилсон. Малявка среагировала на появление Ривза мгновенно, даже не задумавшись. Она сразу поняла, что он чужой, и тут же уничтожила его. А ведь она еще ребенок. Пожалуй, теперь, когда окно исчезло, мы сможем считать себя в большей безопасности.