Участок, к которому они подкатили, окружала ограда высотой примерно в два с половиной метра. Антон, не выходя из джипа, воспользовался дистанционным пультом – створки ворот мягко разошлись в стороны. Джип въехал на участок; припарковались на выложенной коричневатой плиткой площадке между внушительных размеров двухэтажным коттеджем из красного кирпича и хозпостройкой, которая по своим размерам лишь немногим уступала особняку.
– Я не понял, Юрьич?! – выбираясь вслед за генералом из машины, сказал Мокрушин. – Какой такой «новый дом»?! Это вообще чей объект?
– Наш объект, – сказал Шувалов, поднимаясь по ступенькам крыльца, оборудованного полукруглым навесом. – А с сегодняшнего дня он и ваш тоже. Считайте, что ведомство вам его подарило.
– Что?! – пробормотал Мокрушин. – Еще один подарок?! На фиг, на фиг! Мне уже презентовали «хату», возле которой меня чуть в клочья не разнесло!
– Об этом мы поговорим чуть позже. – Шувалов протянул ему какую-то вещицу, прикрепленную к брелку с ключами. – Держите, это ваш комплект! Ну же?! Открывайте дверь! Или так и будем здесь торчать всю ночь?!
– А это чего такое? – Рейндж тупо перебирал ключи, поглядывая на освещенную «дежурной» лампой массивную металлическую дверь. – Куда и чего вставлять… Не врубаюсь?! Кстати, в доме кто-то есть! Свет в окнах!
Генерал недовольно хмыкнул.
– И это называется – «опытный кадр»! Отечественный Джеймс Бонд! Что вы смотрите на меня, как папуас на Миклухо-Маклая?! Про существование смарт-карт и инд-карт доводилось слышать?
– А-а… Ну так бы сразу и сказали.
Рейндж вставил в прорезь считывающего устройства, справа от дверного косяка, выданную ему Шуваловым в комплекте с какими-то ключами инд-карту. И… ничего не прозошло…
– Дополнительная идентификация по отпечатку.
– Понял… Не дурак.
Мокрушин сдвинул вверх предохранительную планку, закрывающую, как веко глаз, крохотное окошко сканирующего устройства. Приложил большой палец правой руки. Раздался легкий щелчок. Он потянул на себя ручку; дверь, несмотря на массивный вид, отрылась неожиданно легко.
Избавившись от верхней одежды в коридоре, они прошли в помещение кухни, освещенное приглушенным светом дежурного светильника. Рейндж остановился на пороге, огляделся. Кухня оказалась просторной, квадратов пятнадцать, с типовым для подобных «новорусских» коттеджей оборудованием. В центре небольшой стол овальной формы с вишневого цвета столешницей. Три стула с высокими спинками (он вскользь подумал, что для симметрии не хватает четвертого). В центре стола подставка, на ней – ваза с фруктами. Пищевых запахов он не уловил. Но зато его ноздри ощутили некий сторонний и, кстати, приятный аромат; пахло дорогой косметикой и восточными благовониями…
– Не нравится мне все это, – сказал Рейндж угрюмо. – А более всего, Сергей Юрьевич, мне не нравится то, что меня держат за… за голимого лоха! Или за дурачка! А я, между прочим, хотя и имел некоторые проблемы, о которых вы знаете, не заслужил того, чтобы со мной обращались, как с папуасом!
– Не вредничайте! Нет времени на пикировку. Присаживайтесь! Разговор нам предстоит непростой. Думаю, вы и сами это понимаете!
Рейндж выложил на стол пачку «Мальборо» и «Ронсон», отодвинул стул, уселся, облокотившись о столешницу и положив подбородок на сцепленные руки. Он устал от творящегося вокруг хаоса и хотел лишь одного – определенности.
– Серьезный разговор без рюмки, все равно что суп без соли, – Шувалов впервые с момента появления позволил себе легкую усмешку. – Антон сейчас в соседнем флигеле, обслужим себя сами. Так-с, что у нас здесь припасено?
Генерал достал из холодильника блюдо с бутербродами с ветчиной и красной рыбой. Моложавый, рослый, он, несмотря на свои сорок пять, до сих пор находился в отличной физической форме. Они служат вместе вот уже десять лет. Собственно, именно Шувалов высмотрел их двоих – Рейнджа и Кондора – еще в конце девяностых, когда им всем вместе довелось поучаствовать в одном крайне волнительном приключении.[39] И если бы не Юрьич, добившийся их перевода в Москву и включения в штат возглавляемого им в ту пору спецотдела, кто знает, как бы сложилась их судьба, где и кому они служили бы все эти «нулевые» годы.
Шувалов сам постелил салфетки, достал и выложил столовые приборы. Извлек из барной секции бутылку «Хеннеси» и рюмки. Откупорил коньяк и разлил по рюмкам.
– Мне вроде как нельзя, товарищ генерал. Я от спиртного могу сделаться буйным. Вам, должно быть, докладывают, что у меня проблемы… Ну… что мне вам-то объяснять?
– Очень хорошо… Просто-таки прекрасно!
– Н-не понял? – Мокрушин уставился на начальника. – Я, кстати, того… в последнее время стал тупарем. В смысле – туплю. Торможу постоянно! Поэтому, уж извините, с первого раза эту вашу мысль не догнал!
– Хорошо, что не перестал быть «буйным», – генерал поднял рюмку. – Предваряя беседу, скажу: надо быть… гм, отчаянным, чтобы согласиться на то предложение, которое сейчас прозвучит. Поэтому, Алексеич, давай-ка выпьем за настоящих «буйных»!
Когда выпили по первой, Шувалов вновь разлил коньяк по рюмкам. Обстановка, как это часто случалось в ходе их общения, стала менее официозной – генерал первым перешел на «ты».
– Ты уже просмотрел те записи, что я просил передать тебе Кондору?
– Файлы с материалами видеонаблюдения? Хм… Ощущаю себя, признаться, идиотом. Причем самым настоящим. Дауном. Потому что только кретин мог не заметить слежку… А я не заметил.
– Не казнись, Рейндж! «Прикрепленные», что Антон, что Павел, тоже не засекли «топтунов»! Я консультировался со знающими людьми, спецами по «наружке». Те говорят, что работали по тебе серьезные люди, имеющие хорошую школу.
Они выпили по второй. Шувалов, прикурив от зажигалки Рейнджа, сказал:
– Шахидки, как ты понимаешь, это не совсем наш профиль… Но у нас, во-первых, имеется уже кое-какой опыт по этой части. Помнишь ту историю с «курчалоевским» амиром и Белой Фатимой?[40]
– До глубокой старости не забуду, – процедил Мокрушин. – Если только доживу.
– Во-вторых, – продолжил Шувалов, – нынешняя история, имеется в виду не только эпизод с попыткой самоподрыва в «Силэнде», завязана на наших людей, на соторудников ГРУ и на тебя конкретно. А потому мы договорились с коллегами из Управления «А» и самым высоким лубянским начальством, что будем раскручивать этот клубок совместно. Причем мы будем вести «соло», а они в меру сил и возможностей нас поддержат.
– И все же странно, Юрьич! Зачем им понадобилось подводить ко мне эту вот… шахидку?! Могли бы, если имелись такие зловещие планы, придумать план ликвидации попроще!
– Это не единственная «странность», – задумчиво сказал Шувалов. – Крайне настораживает сам факт возрождения этого вот опаснейшего явления! Я перед приездом сюда как раз беседовал с коллегой из «Альфы». Он меня немного просветил по части статистики… Ну и высказал некоторые свои соображения по поводу последних событий во Владикавказе и в «Силэнде»… Кстати, касательно последнего случая мы стараемся держать подробности в секрете! Не колемся, что там пыталась взорваться смертница!
– Андрей мне об этом тоже говорил.
– Так вот, Алексеич. Вплоть до недавних событий были известны двадцать восемь террористок-смертниц. Еще раз подчеркну, все – женщины. Только две из них остались живы. Про Зарему Мужахоеву, которая пыталась подорвать себя на Тверской-Ямской, думаю, ты слышал?
– Это та, которая вроде как сама сдалась? А потом ей неслабый срок впаяли?
– Верно… Хотя там тоже было все не столь однозначно. Вторая женщина не так известна. Это некая Раиса Ганиева, она не захотела подрываться, сдалась и выдала своих кураторов, включая родного брата. Но это крайне редкий случай! Технологии по подготовке шахидок и их дальнейшему использованию хотя и отработаны, но сама эта затея трудна и стоит больших материальных и людских затрат. О психилогии, о том, почему именно женщин используют в такого рода акциях, мы сейчас говорить не станем, всему свое время. Скажу главное. Все они, все эти двадцать восемь женщин-смертниц, были из одного «гнезда»! Они имели одну школу и, хотя для инфильтрации, контроля и наведения использовались разные люди, хозяин, если говорить о России, у них по существу был один. Это небезызвестный…
– Шамиль Басаев?
– Именно. А говоришь, – Шувалов усмехнулся, – что стал медленно соображать.
– Так, так… – Рейндж задумчиво провел рукой по короткому «ежику». – Но «одноногого»-то… того! Сделали еще и безголовым!
– Вот именно! Ты мыслишь в правильном направлении. После того как Басаева и его «ближний круг» ликвидировали, у нас не было ни одного теракта с использованием шахидок!
– Тогда кто мог перенять у него эстафету? Кто стал его наследником по этой части? Может, Юрьич, у нас где-нибудь на югах открыли еще один «институт для неблагородных девиц»?
– Тогда кто мог перенять у него эстафету? Кто стал его наследником по этой части? Может, Юрьич, у нас где-нибудь на югах открыли еще один «институт для неблагородных девиц»?
– А вот это вряд ли. Коллеги заверили, что пока ничего похожего именно в наших кавказских республиках не создано. Ну, как разовый, как единичный случай, что-то подобное может случиться. Это понятно. Но такой структуры, которая отбирала бы и готовила для акций террористок-шахидок, на территории нашей страны сейчас не существует.
– Хм… Тогда как прикажете понимать эти вот два последних по времени случая? «Школы» не существует, а шахидки есть?! Как минимум, в количестве двух персон! Откуда ветер дует, Юрьич? Есть уже какие-нибудь сведения? Или хотя бы версии?
– Вот мы и подошли к архиважному, как говаривал Ильич, повороту нашей беседы!
Шувалов налил в рюмки.
– Третья, – сказал он негромко. – Помянем ребят… всех. Пусть земля будет пухом.
Выпили не чокаясь. Помолчав немного, Шувалов спросил:
– Ты стамбульскую аудиозапись прослушал?
– Просто мороз по коже, Юрьич. Но там, как я понимаю, версия с шахидкой даже не рассматривалась?
– Верно. Турецкие коллеги выдвинули в качестве основной версию о причастности к взрыву Курдской рабочей партии.
– ПэКаКа?
– Да, именно на них пытаются перевести в данном случае «стрелки». У контрагента, с которым встречался в фатихском кафе Супрун, а также у его родственников имелись, конечно, недоброжелатели и среди курдских сепаратистов. Они, Ata и его родственники, некоторые из которых и сейчас служат в MIT, настоящие патриоты своей страны… Но в данном конкретном случае курды совершенно не при делах.
– А кто тогда? Что за организация за этим стоит? Как они вышли на Супруна и его контрагента? За ними что, следили? Может, и эту последнюю их встречу, в кафе, тоже контролировали? К примеру, техническими электронными средствами? Почему разговор оборвался в самом «интересном» месте? Кто писал их разговор? То есть как эта видеозапись попала к нам? И кто тот «предатель», о котором пытался предупредить Ata?
– Хм. Много вопросов… Но я тебя прекрасно понимаю – у меня их не меньше. Что знаю, расскажу, скрывать от тебя ничего не собираюсь! Относительно личности «крота»… Контрразведчики на сегодняшний день сузили круг подозреваемых до пяти человек. Один – из центрального аппарата нашего ведомства. Двое из «генштабовских». Еще двое работают в аппарате минобороны и по роду службы имеют доступ к «совсекретному» документообороту. Проверяли, насколько я в курсе, и соответствующее управление Администрации президента. Но там настолько все и круглосуточно «просвечивается», что наличие агентуры, да еще и турецкой, а не американской или британской, исключается напрочь.
– Так его, этого «крота», если я правильно понял, передали штатовцам?
– Если верить тому, что сказал Ata, то «крота» переуступили или перепродали какой-то структуре, связанной с нашими заклятыми друзьями из-за океана. Поэтому землю «контрики» роют, как никогда! Сейчас все подозреваемые под колпаком! Дополнительно к этому идет усиленная проверка некоторых персон из числа деловых людей. В том числе тех, кто имет связи с грузинскими и кавказскими группировками! Но мы немного отклонились в сторону. Я не зря упомянул про стамбульский эпизод. Есть очень веские основания считать, что те, кто стерли с лица земли кафе вместе с Супруном и его… нашим контрагентом, знали, кем на деле является Алексей Валентинович! И знали (а если и нет, то навели уже справки) в какой именно конторе он трудится!
– Речь о фирме «Астрея-М»? – В голове у Рейнджа уже начала вызревать догадка. – И о том, что у «Астреи» наша крыша? Я правильно понял, Юрьич?
– Именно! И если ты еще не забыл, то ты, Алексеич, тоже числишься в штате этой фирмы!
– Хм…
– Особняк, в котором мы сейчас находимся, является собственностью этой же фирмы! Он полностью достроен и оборудован! Кое-что покажу тебе я; ну а потом Антон расскажет остальное, что касается этого объекта.
– Зашибись, – пробормотал под нос Мокрушин. – В свете последних событий, это… это все равно что сидеть голой ж…й на пороховой бочке!
– Я вижу, ты уже начинаешь понимать, куда я клоню.
– Решили использовать меня в качестве «живца»?
– Определенно, на тормоза ты не похож. Четко соображаешь… Рад видеть тебя в прежней форме! Но то, о чем ты думаешь, только часть нашего плана!
– Уж в этом-то я не сомневаюсь. – Мокрушин криво улыбнулся. – А что с Аланом? И про Колобнева Андрей как-то вскользь сказал, вроде с ним что-то тоже не так?
– Рейндж, похоже, началась охота на наших людей! Но об этом мы еще поговорим… чуть позже.
Шувалов взглянул на часы.
– Я тут кое-кого попросил перестроить режим… Просил дождаться нас, не ложиться спать до нашего приезда.
– А тут что, еще кто-то есть? – Мокрушин вслед за генералом встал и направился на выход из кухни. – И кому это позволяется спать, если на объект приехал «целый генерал»?!
Шувалов, а вслед за ним и слегка заинтригованный Мокрушин вошли в гостиную, которая оказалась вовсе не такой большой, просторной, как он ожидал, оценивая примерный метраж этого довольно немаленького, если смотреть с улицы, особняка. Здесь тоже горит неяркий источник света – настенное бра. Почти вся целиком противоположная от входа стена оказалась как бы поделена на секции из отдельных элементов со вставками из матового и цветного стекла. Во всяком случае, так ему представлялось.
Это непрозрачное стекло было подсвечено – с другой стороны.
Генерал подошел к стене вплотную и… раздвинул в стороны сдвижные секции.
То, что увидел в следующую секунду Рейндж, привело его в состояние ступора. Чего уж там?.. У него попросту отвисла челюсть.
Перво-наперво выяснилось, что эта складывающаяся «стена» перегораживает гостиную ровно посередине. Но это еще мелочь, ибо второе открытие оказалось более удивительным.
Он теперь мог лицезреть двух особ противоположного пола, сидящих на диване. Они забрались на этот кремовый диван с ногами, удобно там устроившись, – плед на ногах, подушечки для удобства подложены с боков и со спины… Женщины, по идее, должны были обратить внимание на пожаловавших сюда мужиков. Но нет, ничего подобного: их взгляды прикованы к включенному экрану, к «плазме»…
И еще одна любопытная детать: эти двое сидели, обнявшись. Как две наилучшие по жизни подруги. Или как мать и дочь…
Эта мизансцена длилась несколько секунд. Затем та, что сидела слева, та, что постарше, щекнула пультом. Экран «плазмы» тут же погас.
Она легким, гибким движением поднялась с дивана. И только сейчас соизволила посмотреть в сторону стоящих посреди залы мужчин.
– Ну, Викторию Сергеевну, думаю, вам представлять не надо, – Шувалов легонько толкнул подчиненного локтем, почувствовав, по-видимому, что на Рейнджа напал столбняк. – Да. Вот так вот. Ну-с, а эту юную даму… Виктория Сергеевна, будет лучше, если скажете вы.
– Здравствуйте, Владимир Алексеевич. – Мокрушин ощутил где-то глубоко внутри холодноватый, но в то же время приятный озноб. – Хочу вам представить… Иди к нам, не бойся! – Она помогла «подруге», одетой в длинное, почти до пят платье, встать с дивана. – Эту красавицу, эту добрейшую душу, зовут Малика. – ВС теперь смотрела прямо в глаза Мокрушину. – Кажется, вы узнали ее? Да, это та самая девушка, которой поручено вас убить.
Глава 13
Лазарев, как ему и было велено, сразу же по окончании дежурства, никуда не заезжая по дороге, отправился в Люблино.
Как он пережил эти сутки, как не сорвался и не натворил глупостей – непоправимых! – он теперь, пожалуй, и сам бы не смог сказать, не сумел бы этого толком объяснить.
Как всегда в понедельник, в первой половине дня, место для парковки во дворе новой многоэтажки близ станции метро «Люблино» отыскалось без труда – Лазарев поставил «девятку» почти напротив подъезда. Прежде чем войти в парадное, он проделал нехитрый трюк: как бы обронил связку ключей. Неспешно поднял, заодно и «проверился» – нет ли кого рядом, не собирается ли кто-нибудь войти в подъезд вслед за ним…
Все эти сутки, бесконечные двадцать четыре часа, которые он провел большей частью в своем крохотном кабинетике в административной части СК «Олимпийский», устроенном рядом с пультом ИСБиВН,[41] его не оставляло ощущение, что за ним наблюдают, что его реально пасут. Поверить в то, что «чужие» способны мониторить – дистанционно! – каждый его шаг, отслеживать любой жест, реплику, слышать каждое произнесенное им слово, читать с экрана постоянно включенного в его кабинете ПК и слышать все переговоры по многоканальной УКВ-станции и во внутренней телефонной сети, конечно, способен лишь глупец. С другой стороны, недооценивать их тоже не следует. Прежде чем Лазарев отправился утром в воскресенье на суточное дежурство, Роза, провожавшая его на правах «и.о. хозяйки», вручила ему одну довольно недешевую штуковину – сотовый телефон Vertu Signature. Носить его он отныне обязан постоянно. На работе – скрытно, не афишируя, в чехле на поясе. Доставать его, показывать сторонним лицам, пытаться производить какие-либо манипуляции с этим навороченным гаджетом, либо звонить по нему – «категорически воспрещено»… Несложно догадаться, что эта штуковина, включенная в одном из имеющихся режимов, – к примеру, «круглосуточный консьерж», – позволяет прослушивать носителя этого девайса так же надежно, как если бы на нем был закреплен высокочувствительный микрофон.