Принцип подлости - Вера Чиркова 8 стр.


– И останусь навсегда! – молнией метнулся мимо нас старик в порванном камзоле и замахнулся кинжалом на вершину.

На одну секунду я опоздал подставить подножку. За мою ногу зацепился и рухнул под ноги Заидалу, мешая ему, влетевший с обрывком камзола в руке Грас. И только Талила, мгновенно поняв, что нет времени вытаскивать кинжал, успела со всей силы оттолкнуть слугу от короля. Он, падая, зацепился ногой за ножку кровати, инстинктивно выставил руку, пытаясь удержаться, но не сумел и рухнул всем телом на зажатый в кулаке кинжал. Острое лезвие, с противным треском разрывая ткань сюртука, выступило у него из спины.


– Отосплюсь в коляске, – отказываюсь я, пресыщено ковыряя ножом недоеденный кусок поросенка. – Не удерживай меня, я и вправду очень спешу!

– Жаль, – вздыхает Заид, отчаявшись уговорить меня погостить. – Ну, тогда давай рассчитаемся. Вот деньги, а вот кольцо. Это кольцо королевы. Я всегда знал, что она не любит нас с Арематом. Это кольцо она получила от жрецов, не знаю, правда, за что. Если нужно что-то еще, только скажи. И приезжай, когда захочешь, мы с Талилой тебе всегда рады.

– Заидал, есть у меня одна просьба – признаюсь, задумчиво поглядывая на спутников, пирующих поодаль, – Этот мой раб, Алик, он певец. Попроси его спеть, а потом я тебе скажу, чего хочу.

Я не был, признаться, готов к тому, что привелось услышать. В моем мире очень много людей с прекрасными голосами, да и на других планетах я слышал, как поют лучшие певцы. Но после пения Алика с минуту сидел, не в состоянии говорить. Да и весь огромный тронный зал, где лесовики праздновали одновременно свадьбу и коронацию новой вершины, замер, потрясенный необычайно чистым и глубоким тембром голоса горца.

– Спасибо тебе за такой подарок, я еще не слышал такого пенья, – растроганно говорит Заидал, – но что ты хотела?

– Знаешь, он пошел на скалу, потому что нечем кормить детей. Жена продала последние платья. Алексарио слишком горд, чтобы брать деньги за пение, зато кормит всех, кто приезжает в замок его послушать. Если хочешь помочь, посылай его жене денег на еду, а он за это будет приезжать к тебе петь на праздники.

– Но ведь ты сказала, что он твой раб? – испытующе глядит Заидал.

– Ненадолго. – Качаю головой. – Доведу до дома и отдам жене.

– Мне вроде говорили, что ты обещала его никому не продавать?

– Обещала! – твердо подтверждаю я. – Не продавать! Не дарить – не обещала!

– Тогда договорились! – весело ухмыляется мудрая вершина.


В Трайне мы пересаживаемся из коляски на ожидающих нас на постоялом дворе верблюдов. Хозяин трактира и прислуга буквально стелятся, чтоб угодить нам. Да уж, в лесном краю слухи распространяются с быстротой молнии. Впрочем, так же быстро действовал сегодня и Заид. Еще не успело взойти солнце, а королева с сыном уже отбыли в дальний поселок на постоянное место жительства. Старого короля перенесли в другие, более подобающие покои, выбросив попутно все его пузырьки. Я сам, ругая себя за доброту, написал ему рецепт лекарства, незаметно для окружающих продиагностировав больного с помощью мику. Потом спешно была проведена церемония передачи власти, и к завтраку лесной народ уже имел законный повод пить пиво и медовуху за новую вершину мудрого дерева.


Поздно вечером останавливаемся на отдых в небольшой деревушке. Выбрав таверну почище, решаю переночевать здесь. Пока Ориз устраивает на заднем дворе верблюдов, занимаем в холле место за столом. Почти за всеми столами расположились торговцы рабами, возвращающиеся со скалы. Рабы сидят на полу, жадно поедая простой хлеб. Лето было засушливое, неурожайное, и, чтобы расплатится с долгами, многие пустынники, степняки и даже поморы продаются в рабство. Глядя на них, Алик притих, его брови горестно сдвинуты, а губы поджаты.

– Марта, а где мой ошейник? – болтая ложкой в супе, внезапно интересуется он.

– Не знаю, – чуть не поперхнувшись, выдавливаю я, вспоминая, что бросил символ рабства в окно повозки, когда Грас вернул его мне, – а зачем он тебе понадобился?

– Но я же раб! – горько усмехается он. – И должен носить ошейник.

– Ничего в законе про это не сказано! – холодно обрываю его, – как хозяин захочет, так и делает!

– Но Ориз же носит! – не сдается Алик. – Чем я лучше его?

– Ничем не лучше! – серьезно подтверждаю я, и прошу у пустынника, протиснувшегося к столу, – Ориз, дай-ка мне твой ошейник!

– А зачем тебе? – строптиво глядит пустынник.

– Нужно!

– Только не теряй, он удобный, я там дырочку по себе проколол, – хозяйственно ворчит Ориз, снимая ошейник.

– Ладно, не потеряю, – бурчу, пряча ошейник в карман, не забыть бы где-нибудь по пути выкинуть.


– Грас, скажи, а что в той стороне? – продолжаю осторожно расспрашивать горца, разглядывая открывшуюся перед нами панораму.

Здесь, на самом высоком месте Камтанского хребта, все путники, преодолевшие крутой подъем, останавливаются на отдых. Расчистив небольшую площадку, какой-то предприимчивый горец построил тут каменную харчевню, пообедать в которой остановились и мы. Пока Ориз обихаживает верблюдов, а Алик договаривается насчет еды, я сижу на скамье у невысокого парапета, любуясь на освещенные солнцем сахарные вершины гор.

– Там Райхан, разве ты там не была?

– Не помню, чтоб я это говорила, – качаю головой, – а в этой что?

– Там только мелкие поселки горцев, да несколько рудников!

– А прямо, вот в этих высоких горах, тоже рудники? – безразлично произношу, стараясь не выдать волненье, ведь именно в этом направлении ушли разведчики.

– Нет там рудников, и не живет никто, – неожиданно сухо отрезает горец, – склоны очень крутые.

– Зато какие красивые, – с неподдельным разочарованием вздыхаю я, – а что за ними, сразу море?

– Там за горами сначала старые рудники, потом море. Но туда давно никто не ходит, плохое место.

А вот это первая зацепка. Нужно будет запросить базу. Мы договорились, что на первый сеанс связи я выйду, когда прибуду в Райхан. Город настолько забит в это время года различным людом, что в случае чего мне нетрудно будет скрыться.

– А где Лакута? – интересуюсь, чтоб увести разговор от опасной темы, и по сжавшимся кулакам горца понимаю, как он ждал этого вопроса.

– Там, между Райханом и теми горами. – Выдыхает Грас и, не дождавшись расспросов, осторожно интересуется, – А ты хочешь поехать в Лакуту?

– Ну, ты же и сам понимаешь, что мне придется туда ехать, – усмехаюсь я, отворачиваясь к столу, на котором рабы расставляют еду.

За обедом болтает один Ориз, он встретил знакомых и успел обменяться новостями. Выяснив, кого куда купили, пустынник, похоже, обнаружил, что ему повезло больше других. И очень загордился, считая это, по-видимому, своей заслугой. Алик презрительно морщится, слушая хвастливые излияния пустынника.

– А ты не рассказал своим знакомым, что я обещала сбросить тебя с этой горы, если ты еще хоть раз что-нибудь украдешь? – лениво интересуюсь у Ориза, на всякий случай сканируя окружающих.

– А ты разве обещала? – упавшим голосом спрашивает он, опасливо отодвигаясь подальше.

– Ну, может, забыла, – соглашаюсь я, – так вот, обещаю сейчас. Откуда у тебя в кармане флакон?

– Так ведь их выкинули, там во дворце, я подобрал, это же не воровство! – слабо протестует Ориз.

– Дай сюда! – требую я.

Действительно, это тот самый флакон из под яда, который я вырвал из рук королевы. Осторожно взяв в руки, небрежно рассматриваю строгий сосуд темного стекла, как вдруг, случайно взглянув сквозь него на светильник, вижу знакомые узоры. Те же самые, что и на кольце королевы. Хотел бы я знать, имеет флакон какое-нибудь отношение к жрецам, или это просто метка королевы. Во всяком случае, пока рано его выбрасывать, решаю я, засовывая флакон в карман под несчастные вздохи пустынника.


– А в Лакуту на верблюдах не проехать, – вскользь бросает Грас после обеда, словно случайно оказавшись рядом со мной.

Алик и Ориз заняты погрузкой нашего нехитрого багажа на верблюдов, вокруг суетятся чужие рабы и слуги, только Грас почему-то отлынивает от работы. Кстати, я замечаю это уже не первый раз.

– А на чем можно? – задаю вопрос, который он напряженно ждет.

– На яках.

– Вот, возьми деньги, здесь то, что я тебе должна, и еще несколько монет, купи в Райхане трех яков.

– Здесь слишком много, – протестует горец, заглянув в мешочек, – а верблюдов будешь продавать?

– Нет, верблюды останутся с Оризом. А кстати, Грас, ты почему не помогаешь седлать животных?

– Алик на меня сердится, – несчастно вздыхает горец, – думает, я про него рассказал, чтоб тебя разжалобить.

– Ладно, пусть посердится, недолго осталось, – загадочно ухмыляюсь я, и, хлопнув горца по плечу, влезаю на верблюда, подведенного мне Оризом.


В Райхан мы въезжаем вместе с последними косыми лучами заката. Поплутав по замусоренным улочкам в поисках свободной гостиницы, останавливаемся на ночлег в верхней, северной части города. Грас, отправляется на рынок узнать, у кого можно купить яков, Алик с Оризом занимаются животными и ужином. Сняв конуру на первом этаже, гордо именующуюся в этом заведении – номер, отправляюсь туда. Заперев за собой дверь, сканирую помещение и, не заметив ничего подозрительного, приступаю к делу. Достав из карманов жилета все необходимое, сначала составляю документы, которые выручат моих рабов, если я не смогу вернуться. Затем достаю микропередатчик и диктую подробный отчет, дополнив его записями событий, сделанными мику. Несколько минут сижу с закрытыми глазами, мысленно проверяя, не упустил ли чего важного. Пожалуй, все.

После ужина зову Граса с собой, приказав рабам подождать в холле. По привычке резко обернувшись в дверях, ловлю разочарованный взгляд Алика и завистливый Ориза. Тихонько хихикаю про себя, представив, как будет веселиться Тези, когда увидит это в отчете.

– Садись, – предлагаю совестливо рдеющему горцу, – и выброси из головы все эти глупости, я тебя позвала по делу. Вот тебе пакет, тут бумаги, но сегодня ты его не открывай! Мне нужно уйти по делу, если я до завтрашнего вечера не вернусь, можешь открыть. А теперь посиди немного один, потом зови парней отдыхать!

Прихватив с собой плащ, гашу светильник и перемахиваю через подоконник. Осмотревшись, убеждаюсь, что никого, кроме недоуменно глядящего мне вслед Граса, моя персона не волнует, и отправляюсь в путь.

Мне нужно уйти как можно дальше от гостиницы, чтоб в случае чего легче было запутать следы. Я, конечно, очень сомневаюсь, чтоб на этой планете, прочно застрявшей в средневековье, кто-либо мог отследить мою шифрограмму. Но исчезнувшие разведчики в своем последнем донесении почему-то именно от сеансов связи настоятельно рекомендовали воздержаться. И еще от полета над материком планетарных катеров.

Центр городка полон шума, снующих торговцев и рабов и дымного запаха пищи, готовящейся на каждом углу. Выбираю самую многолюдную дешевую харчевню и сажусь за один из столов, расставленных на низкой открытой террасе.

В ожидании заказанного напитка задумчиво перебираю свои амулеты, разглядывая пеструю толпу, живущую по странным законам, изложенным в изученной мной книге. В других мирах я видал много необычных, нелепых и просто диких законов, но впервые встречаю мир, где несколько сильно отличающихся друг от друга рас слепо подчиняются одной книге законов. И есть еще необъяснимая странность, ни у одной из местных народностей нет ни армии, ни полиции. Нет судей и тюрем. Только жрецы. Общие для всех.

Хотя, когда я впервые их увидал, изучая отчет разведчиков, то был просто ошеломлен. Ничто в их облике и поведении не соответствовало тому, что присуще жрецам других миров. Никаких украшений или амулетов, никакой роскоши или аскетизма. Практичность и функциональность, вот как я определил бы их униформу. И неторопливая уверенность действий.

Сбор налогов и долгов, выплата компенсаций, выдача документов, покупка и продажа рабов и имущества, все делалось в соответствии с книгой закона, размеренно и скрупулезно. И вот эти то размеренность и праведность, неправдоподобно слащавые в противовес окружающему жестокому миру, настораживали меня до дрожи в спине.

Выпив свой напиток, ухожу из таверны, обронив по дороге в ящик с мусором горошину микропередатчика. Пройдя мимо пары домов, неспешно перебираюсь на другую сторону улицы, и, постояв задумчиво у лотка с фруктами, медленно вхожу в двухэтажное увеселительное заведение. Здесь играет музыка и слышен смех нарядных парочек. Лениво рассматривая празднующих, неспешно поднимаюсь по широкой лестнице на плоскую крышу. Немного погуляв, устраиваюсь на скамье у самых перил так, чтобы видеть тот самый мусорный ящик. Несколько минут, которые остались до начала передачи, тянутся невыносимо долго. Наконец в ухе раздается короткое кодовое слово, мику сообщает, что мое донесение принято станцией.

Ну, все, теперь можно и уходить. Напоследок бросаю взгляд вниз и внезапно чувствую, как ладони покрываются холодным потом.

С разных сторон, размеренно и неторопливо к таверне пробираются несколько жрецов. Их ладные серые костюмы напоминают мне сейчас форму печально известных войск одной из самых страшных войн моего мира.

Весь подобравшись, наблюдаю, как они сходятся к ящику, словно притянутые магнитом. Немного постояв кучкой около мусора, жрецы так же неторопливо начинают расходиться. И тогда я отчетливо вижу, что ящик перевернут и мусор аккуратно разобран на кучки. Ничего они там, разумеется, не нашли, передатчик самоуничтожающийся, но мне теперь предельно ясно, что все же придется обходиться односторонней связью.

– Не повезло? – сочувственно качает головой сидящая у дверей матрона, когда я, стараясь сохранять благостный вид, выхожу из дома. – Приходите завтра, в праздник бывает больше клиентов.

– Ладно, – согласно киваю ей, пытаясь сообразить, куда же я снова чуть не вляпался.

Ухожу на южную окраину города темными переулками, старательно петляя. По пути даю команду сканерам загодя предупреждать меня о каждом жреце, появившемся в поле их чувствительности. И в итоге пару раз довольно удачно миную нежелательную встречу. К полуночи нахожу вполне приличную гостиницу, где имеется очень дорогой номер на втором этаже. Заспанная хозяйка, получив пять простых монет, недоверчиво покачивает головой, разглядывая мой залатанный плащ.

– Мне сегодня повезло, – доверчиво улыбаясь, сообщаю ей, богатый клиент попался!

Понимающе хмыкнув, тетка выдает мне ключи, видимо, вопросы исчерпаны. В номере тщательно занавешиваю окно и сканирую помещение. Нет, похоже, до жучков или замаскированных глазков эта цивилизация еще не доросла.

Значит, я смогу, наконец, нормально помыться, сбросив с себя надоевшее снаряжение. Искупавшись, споласкиваю одежду из многофункционального материала, развешиваю ее по мебели и ложусь отдохнуть.

Сигнал тревоги раздался часа за два до рассвета. Помотав головой, чтобы разогнать остатки сна, выясняю, что у входа в гостиницу стоят два жреца. Спешно натягиваю приевшийся до тошноты тяжелый трансформ, изображающий пышные женские формы, не переставая наблюдать за происходящим.

И понимаю, что нравится оно мне с каждой секундой все меньше. Хозяйка беспрекословно впускает жрецов в дом и они, разойдясь в разные стороны, начинают планомерный и неторопливый обход здания. Стучат в каждую дверь, не пропуская ни одной. И заспанные жильцы послушно распахивают двери и суют визитерам какие-то предметы. Не могу только понять, что именно? Я никогда еще с таким ритуалом не сталкивался. И никаких сведений об этой странной процедуре не было в отчетах разведчиков.

Стараясь не запаниковать, торопливо пытаюсь сообразить, что же я то должен показать? А сам тем временем спешно восстанавливаю имидж гадалки. Всего пара дверей остается жрецу до моей, а я еще не решил, что же ему вручить. Сканеры сообщают, что все дают мелкие личные вещицы или монеты. Немного подержав, жрец отдает вещь обратно, монеты кладет в карман. Лихорадочно роюсь в карманах, пытаясь сообразить, что я могу ему всучить. Может пугалку?! Или все-таки деньги?! Рука непроизвольно выхватывает из кармана какой-то предмет в тот самый момент, когда жрец стучит ко мне. Сделав сонное лицо, неспешно распахиваю дверь. Жрец молча протягивает руку, и я так же молча кладу туда предмет. И тут же весь внутренне сжимаюсь, узнав в нем пузырек из-под яда. Смуглое лицо жреца, слабо освещенное масляным светильником, неподражаемо бесстрастно. Секунду подержав флакон в пальцах, он молча возвращает его назад. Затем, развернувшись, так же молча уходит к следующей двери.

А я, заперев дверь, еще несколько минут пытаюсь унять бешеный стук сердца. Отточенная многолетней практикой интуиция кричит, что я был на краю провала. Приоткрыв на случай побега окно, слежу за жрецами на экране сканера.

Однако, проверив всех жителей гостиницы, они так же молча уходят в соседнее здание. Можно вздохнуть и расслабиться, но сон уже бесследно испарился. Непонятная процедура тревожит меня своей кажущейся бессмысленностью.

Особенно настораживает, что туземцы восприняли дурацкую проверку, как нечто совершенно естественное. А в том, что это была именно проверка, я уверен. И еще, почему то уверен, что правильно поступил, не начав никого об этом расспрашивать. Да и чем я смог бы объяснить свое незнанье общеизвестных правил?!

С рассветом покидаю гостиницу, и так же кружными путями пробираюсь к своим спутникам. Последний час, проведенный наедине, я потратил на подготовку нового подробного отчета. Записанный на микропередатчик он лежит у меня в кармане и должен сработать завтра, когда я буду далеко отсюда. Я собираюсь бросить его где-нибудь на базаре, подальше от гостиницы.

Ежась от прохладного утреннего тумана, вхожу вместе с толпой спешащих позавтракать путников в теплый полумрак холла и с удивлением обнаруживаю, что вся моя команда уже в сборе. С напряженным ожиданием поглядывая на дверь, сидят за столом перед полными мисками с едой. Интересно, куда это они собрались в полном составе так рано? Пробираюсь к ним, стараясь держаться за чужими спинами, и, оказавшись рядом, резко кладу руку на плечо Граса. Горец оборачивается рывком, как от удара, но, узнав меня, облегченно вздыхает. Или разочарованно?!

– Как отдохнули?! – спокойно спрашиваю парней, устраиваясь за столом и пододвигая себе миску.

– Хорошо, – бурчит Алик, внимательно разглядывая мое лицо. – А ты как погуляла?

Назад Дальше