— Еще нет. Но скоро буду знать наверняка.
— Молодец! Я уж его обрадую.
— Мы сейчас какое-то время не встречаемся. Она уехала за границу.
И вновь Лопухин посмотрел на него как-то странно. И спросил:
— А не водит ли она тебя за нос?
— Не думаю. По-моему, она влюблена.
— Мне бы не хотелось, парень, чтобы ты ошибся.
Монти уже собирался сказать ему, что никаких денег не возьмет, но помешала Нечаева.
— О чем это ты шепчешься с моим приятелем? -спросила она.
— Так. Беру юридическую консультацию.
— Думаешь, я тебя обманываю? — рассмеялась Наина Львовна. Взгляд ее был нежным. — Мы же с тобой теперь партнеры. Можешь воспользоваться услугами моего юриста. — Она нагнулась и шепнула ему на ухо: — А Славку не нанимай. Не внушает доверия.
Лопухин смотрел на них с усмешкой.
…Скандал случился в двадцатых числах августа. Началось все с того, что позвонила Ася и сказала, что срочно надо встретиться. Монти приехал к ней, накупив фруктов и соков, но девушка на них даже не взглянула. Выглядела она неважно. Монти слегка испугался:
— Ты в порядке?
— Нет, — Ася прошла на кухню и жадно потянулась к бутылке с минеральной водой. Пожаловалась: — Изжога замучила.
— Неужели… — Монти вздрогнул. Он все еще надеялся, что это ошибка.
— Да, — кивнула она. — И вновь: ничего. Я имею в виду месячные. Тошнота, боли в груди. Но самое ужасное не это…
— Что? — испуганно спросил Монти. Неужели проблемы со здоровьем? Выглядит она неважно.
— Мама что-то заподозрила. Мне пришлось ей рассказать.
— Ты сказала ей, что беременна?!
— Я упала в обморок. Там, на Мальте. Пришлось все объяснить. Она сказала отцу, что я чем-то отравилась. Он чуть не убил повара. В отеле был такой скандал! Ты себе не представляешь! Я с трудом умолила маму не рассказывать пока ничего отцу. Она хочет сначала познакомиться с тобой. Моя мама — прекрасный человек, — торопливо заговорила Ася, увидев, как изменилось выражение его лица. — Вот увидишь: она нам поможет. Конечно, она хотела, чтобы я вышла замуж за Стаса, которого она…
— Так в чем же дело? — усмехнулся Монти. -Может, Стас согласиться признать, что это его ребенок? Раз он тебя так любит?
Ася отшатнулась. Потом пробормотала:
— Мне плохо.
И, зажав ладонью рот, кинулась в ванную комнату. Когда она вернулась, Монти уже взял себя в руки.
— Если ты хочешь, я встречусь с твоей матерью, — сказал он.
— Я хотела пригласить тебя к нам, в загородный дом, но мама сказала, что пока не время. Сначала она поговорит с тобой, а потом аккуратно подготовит отца.
— Он что, министр, твой отец? — пробурчал Монти. — Что с ним надо обращаться, как с хрустальной вазой? Не дай бог, не поставит резолюцию, и нам всем перекроют кислород. Ладно. Где встретимся? Здесь?
— Мама не любит эту квартиру, — вздохнула Ася. — Она много лет работала в библиотеке,~ко-торая находится в соседнем дворе. Говорит, ей тяжело сюда приезжать, потому что здесь прошли лучшие годы ее жизни. Едва она переступает порог, как начинает плакать.
Монти представил себе слезливую библиотекаршу, глупую, толстую, назойливую, и невольно поморщился. Отказаться от встречи? Бросить ее сейчас? Асю? В конце концов, это его ребенок. Он вдруг вспомнил, как почти двадцать пять лет назад одна жестокая женщина отдала его на руки старшей сестре роддома и забыла об этом напрочь. И вот что Из всего этого вышло. Он должен быть уверен, что с его ребенком так не поступят. Эта история должна закончиться на нем.
— Хорошо, — кивнул Монти. — Где мы встретимся? В кафе?
…Асина мама предпочитала всем кухням русскую. Встречу назначили в известном ресторане. Едва Монти вошел, его проводили в отдельный кабинет. Там уже сидела Ася и женщина, чье лицо показалось ему знакомым. «Дежа вю», — подумал он. — «Последнее время меня преследует навязчивая идея, что все это уже было». Монти пригладил волосы и с улыбкой сказал:
— Здравствуйте.
Женщина бросила на него испуганный взгляд. Или ему так показалось? Она быстро взяла себя в руки и попыталась улыбнуться. Монти сел.
— Это Матвей, — сказала Ася. — Мама, я тебе рассказывала.
— Какое редкое имя, — заметила ее мать. И представилась: — Людмила Федоровна.
Какое-то время Монти гадал: украшения, надетые на ней, это что? Бижутерия? Скорее всего. Слишком уж крупные камни в кулоне и перстнях. В таком случае, это вульгарно. А отдельный кабинет, это как? Он посмотрел на рыбок, плавающих в аквариуме. Все это было нереально. У Монти возникло смутное чувство, что он что-то напутал.
Он взял в руки меню.
— Как ты сегодня, Ася? — мягко спросила Людмила Федоровна.
— Я бы чего-нибудь съела.
— А вы, Матвей, что будете?
— Я всеядный. На ваш вкус.
Монти отложил меню, так и не прочитав ни строчки. Людмила Федоровна сделала заказ. Принесли закуски. Официант разлил по бокалам белое вино. Монти, который был частым посетителем ресторанов, понимал только, что все дорого. Мало того: по высшему разряду. И… Он ничего не понимал! Это какая-то ошибка!
Людмила Федоровна едва пригубила вино, он сделал жадный глоток. В горле пересохло. Людмила Федоровна внимательно за ним следила. Он почувствовал странную скованность. Невольно вздрогнул, услышав:
— Чем вы занимаетесь, Матвей?
— Я… — он кашлянул. И почему-то пощадил ее чувства: — Я работаю в модельном бизнесе.
— Ах, вот почему»мне так знакомо ваше лицо! Ну, конечно! — оживилась Людмила Федоровна. -Я вспомнила, где вас видела! На обложке журнала!
— Вы читаете журнал «Тело»? — откровенно удивился Монти.
— Приходится. Его хозяйка — моя лучшая подруга. Мы знакомы лет двадцать… Постойте-ка! Нет, больше! Двадцать пять!
Людмила Федоровна заметно обрадовалась: у них оказались общие знакомые. Все, что она говорила, до Монти доходило с трудом.
— Наина Львовна Нечаева — ваша лучшая подруга? — хрипло переспросил он.
— Мы познакомились на приемных экзаменах в институт, — охотно пояснила Людмила Федоровна. — Я, Ада, Ная…
«Нет, это не дежа вю», — подумал Монти. — «Я вспомнил, где ее видел. Фотография в альбоме Новинской. Она-та самая толстушка, что стоит с краю. Ошибки быть не может. Третья подружка. Та, что была на даче вместе с Новинской и Нечаевой. Ну, вот все и сошлось!». Он бросил взгляд на волосы Людмилы Федоровны. Рыжие! Лицо в веснушках. Ася на нее похожа. Очень. Он машинально пригладил свои волосы. Интересно, а какие волосы у отца?
Отца? У него внутри все похолодело. Почему он исключил эту возможность? Решил, что его мать — Ада Новинская. Или же Нечаева, А если… Нет, не может быть! Невозможно! Теоретически Ася может быть его сестрой. Как ей об этом сказать? А ее ребенок? Какие дети рождаются от браков ближайших родственников? А если это какой-нибудь урод? Он почувствовал ужас и судорожно схватил со стола бокал с вином.
— Это не такая уж плохая профессия, — сказала Людмила Федоровна. — Мы за богатством не гонимся, был бы человек хороший. Конечно, мой муж не такого жениха хотел для Аси. — Она вздохнула. — Но раз уж так вышло…
— Мама, я люблю его! — горячо сказала Ася.
— А вы, Матвей? — посмотрела на него Людмила Федоровна. Глаза у нее были добрые. — Вы ведь любите мою дочь?
Он вновь почувствовал ужас.
— Нет!
— Что?!
— Никакой свадьбы не будет, — он встал и швырнул на стол скомканную салфетку. — И вообще. Ася, сделай аборт.
Он вышел из кабинета под ее рыдания. Людмила Федоровна недоумевала. «Не хватало еще, чтобы я женился на собственной сестре!» — думал Монти, садясь в машину. И со злостью хлопнул дверцей. — «А я еще думал: что будет с ма, если я приведу в дом женщину, в два раза старше?! А как вам этот вариант? Жениться на собственной сестре! Ну, Матвей Нестерович! Ну, молодец! Это могло случиться только с тобой! А все Лопухин, сволочь! Во что он меня втянул, спрашивается? Или же это злой рок?»
Лопухин накинулся на него прямо на улице. Словно из-под земли вырос, схватил за рукав и зашипел:
— Ты что, решил надо мной поиздеваться?! Да ты знаешь, с кем связался?! Щенок! Я тебя уничтожу! По стенке размажу!
— Полегче, — Монти попытался отцепиться от юрисконсульта.
— Значит, решил сам попользоваться?! Да никогда ты на ней не женишься! Я все расскажу ее отцу! О том, как деньги тебе пообещал, а ты согласился! Не видать тебе Рябовских миллионов, щенок! Ишь, на что замахнулся!
— Это вы о чем? — холодно посмотрел на него Монти.
— Да брось! А я, дурак, тебе поверил! Прихожу к своему сынку и говорю: «Ты свою девку в Турцию катаешь, а она от другого беременна». Знаешь, что мне ответил Стас?
— Ну? — с интересом посмотрел на него Монти.
Лопухин указал на еле заметную припухлость над верхней губой. Густо наложенный тональный крем скрывал синяк.
— Мне пришлось обратиться к своему стоматологу, — прошипел Лопухин. — Кому прикажешь выставить счет? Тебе?
— Ну? — с интересом посмотрел на него Монти.
Лопухин указал на еле заметную припухлость над верхней губой. Густо наложенный тональный крем скрывал синяк.
— Мне пришлось обратиться к своему стоматологу, — прошипел Лопухин. — Кому прикажешь выставить счет? Тебе?
— Мужчинам свойственно идеализировать своих возлюбленных, — пожал плечами Монти. — Разумеется, Стас не поверил.
— Да, но она принесла ему справку от гинеколога!
— Беременность оказалась ложной? — удивился Монти.
— Да она вообще — девственница!
— Кто, Ася? — Он чуть не расхохотался.
— Да при чем здесь Ася! — с раздражением сказал Лопухин. — Ася — дочка Рябова. Я говорю о Наде. О той девке, которую ты должен был в себя влюбить! А ты рассудил по-своему. Зачем, мол, каких-то пять штук, когда можно наложить лапу на миллионные счета в банках! Умно! Только запомни: ты ничего не получишь.
Лопухин продолжал сыпать угрозами, Монти же пытался сообразить: что происходит? В чем, собственно, дело? Произошла какая-то чудовищная ошибка. Нелепость. Ах да! Портрет! Монти уставился на Лопухина, Вот до чего довела его осторожность! Неизвестно, по какой причине, Стас снял со стен своей мастерской все портреты Нади и повесил портрет Аси. Монти напрягся и попытался вспомнить. Надя что-то говорила о парне, которого бросила… Неужели он перепутал? Монти наморщил лоб. Вспомнил тот день, когда он ждал невесту Стаса у пединститута. Подошел-то он к ним правильно. А вот девушка, с которой у него теперь роман, и которая от него беременна… Господи! Это же была не та девушка!
27 АВГУСТА, ЗА ПОЛНОЧЬ
После этого я и решил с ними со всеми объясниться, — закончил свой рассказ Монти. -До моего двадцатипятилетия оставались считанные дни. я разослал им всем приглашения. Арендовал на ночь этот клуб. Почему-то я был уверен, что все они придут. и Марию Казимировну пригласил. Как свидетеля.
— А Рябову и Сажину почему послал приглашения? — поинтересовался Алексей. — и почему вдруг «Дорогой папа…»?
— Я нанес еще один визит к Марии Казимировне и узнал подробности. Сказал, что побывал в той деревне, где меня рожали, поговорил с соседкой. Какой смысл ей был что-нибудь скрывать? я имею в виду, Марию Новинскую. Она повторила, что до сих пор не знает всей правды. Не знает, кто моя мать. Знает только, что тот молодой человек, с которым у Ады случился роман в восемнадцать лет, погиб в автокатастрофе. И что он родной брат Люси. То есть, Людмилы Федоровны Рябовой. Если даже я сын Новинской, мы с Асей все равно родственники. Я боюсь за ребенка. Мария Казимировна и рассказала мне о Сажине и Рябове. О том, что у Нечаевой всю жизнь длится роман с одним-единственным мужчиной, а что касается Людмилы Федоровны… Я думаю, тут и так все понятно. Отсюда «дорогой папа».
— А Лопухина вы звали на день рождения?
— Нет. Он сам пришел. Надрался и пришел. Я думаю, хотел воспользоваться моментом. Чтобы чрезвычайно осложнить мне жизнь. К тому времени я уже знал, кто отец Аси. И не сомневался, что он меня по стенке размажет. У меня только одна надежда на спасение. — Монти усмехнулся. — Если я его сын, быть может, он будет ко мне снисходителен?
— Вы, Лаптев, вообще, соображаете, что наделали? — возмущенно спросил следователь.
— Я наделал?! А та женщина, которая от меня отказалась?! Она разве ни при чем?!
— Ладно, — прервал их Алексей. — Я думаю, настало время. Пойдемте в зал.
Их уже ждали понятые. Сидящие в зале гости Монти слегка недоумевали и переглядывались: что сейчас будет? Перед тем, как начать процедуру, Алексей отозвал в сторонку Стаса Лопухина.
— На два слова.
— Что, собственно, вам надо? — надменно спросил молодой человек.
— Скажите, почему вы сюда пришли?
— У меня были причины, — уклончиво сказал Лопухин-младший.
— А именно?
— Мы с этим типом не поделили девушку. С Монти. — Он скрипнул зубами.
— Кого вы имеете в виду? Асю или Надю?
— Разумеется, Надю! Я до сих пор ревную.
— Меж тем, этот тип может оказаться вашим братом.
— Мне-то что? — скривился Лопухин.
— Похоже, вы не рады, что у вас появился родственник?
— Да что вы ко мне пристали! Рад, не рад. Я его ненавижу, если хотите! Все висело на волоске! А чем он лучше? Да ничем! Я рад, что Надя поняла, кто он такой.
— Я хотел кое-что выяснить. Где-то в середине мая Надя сказала вам, что хочет расстаться, так?
— Ну. Сказала, что встретила… Впрочем, неважно. Я ее уже простил.
— И вы сгоряча сняли со стен своей мастерской все ее портреты? Так?
— Да. Сначала я хотел их сжечь. Два даже порвал. Потом опомнился, остальные холсты просто развернул изображением к стене.
— И позвонили Асе, так?
— Откуда вы знаете? — уставился на Алексея Лопухин.
— Вы повесили на стену ее портрет.
— Ну, повесил. Чтобы привыкнуть. Отец всегда хотел, чтобы я на ней женился. Его это устраивало. Меня нет.
— Почему?
— Я хочу стать художником. Настоящим художником. Вот Надя — та в меня верит. А Ася… У нее чуть что: «Папа нам поможет. Ты можешь работать у него на фирме. Спроси у папы». Петр Николаевич у них в семье царь и бог. Да знаю я Рябова! — с раздражением сказал Стас. — Он считает, что я занимаюсь ерундой. А для меня это смысл жизни, поймите!
— Но ты уже был близок к тому, чтобы сделать ' предложение Асе?
— Я просто ей поплакался. Позвонил, и… Она пришла. Она добрая. А кому? Мы дружим с детства. Она хорошая девушка, только… — Лопухин не договорил, махнул рукой. — Ни рыба, ни мясо. А что касается портрета… Ведь и правда, хорош?
А? — с надеждой спросил Стас.
— А как у вас сейчас?
— С Надей? Нормально. То есть, хорошо. Она очень энергичная. Живая. А, главное, пробивная. Говорит, что сделает из меня человека. Она английский знает. Собирается меня продвигать, устраивать мои выставки. Продавать картины. Говорит, что ее внешность, общительность плюс мой талант — это сила. Я скоро окончу училище, получу диплом. Я ведь, уходил в академичку, и, если бы не Надя, вряд ли восстановился бы. У меня силы воли не хватает. Когда все против меня, я не выдерживаю. А Надя… Ведь ей только двадцать! А она такая целеустремленная! Она говорит, что у нас непременно получится! — с воодушевлением сказал Стас.
— Дай бог, — вздохнул Алексей. — Но портрет сыграл свою роковую роль.
— Что вы имеете в виду? — невольно вздрогнул Лопухин.
— Так. Дело идет к развязке. Прошу в зрительный зал.
Алексей кинул внимательный взгляд на понятых. Мужчина средних лет в белоснежном халате, судя по виду, повар, и посудомойка. Кроме гостей Монти в клубе присутствовали и рабочие по кухне, бармен и охрана. Словом, обслуживающий персонал. Но Леонидов уже был уверен: здесь дело семейное. Лопухина убил кто-то из своих. Взять, к примеру, Стаса. Его последнее объяснение с отцом привело к тому, что Вячеслав Валентинович вынужден был обратиться к стоматологу. Если верить рассказу Монти. Допустим, Лопухин-старший вновь попытался очернить Надю, и на этот раз обидчивый сын ударил его уже не кулаком, а бронзовой статуэткой, подвернувшейся под руку. Могло такое случиться? Могло!
— Ну, преступим, — прервал его размышления следователь.
— Да, — Алексей встряхнулся и обратился к гостям: — Прошу всех — внимание. Наина Львовна, будьте любезны, дайте мне вашу сумочку.
— Сумочку? — Нечаева вздрогнула. — Господи, зачем?
— Будьте любезны.
— Я не… Я отказываюсь, — решительно заявила Нечаева. И прижала сумочку к груди, чтобы показать: ни за что не расстанусь.
— Ну что нам, силу применить? — спросил следователь. И посмотрел на стоящих в дверях сотрудников милиции.
— Ная, в чем дело? — спросил Сажин. — Почему ты не хочешь отдать им сумочку? Не бойся, они тебе ничего не сделают.
— Наина Львовна? — Алексей строго посмотрел на Нечаеву, и та сдалась.
— Пожалуйста.
Леонидов взял сумочку, которую протянула ему Наина Львовна. Элегантную сумочку из натуральной кожи, цвета «пьяная вишня».
— Понятые, прошу смотреть внимательно, -Алексей щелкнул замочком. Мужчина в белом халате и женщина средних лет подались вперед.
— Копаться в чужих вещах неприлично, -сквозь зубы сказала Нечаева. — Но я вижу, что вам не привыкать.
— А я и не собираюсь копать глубоко. То, что я ищу, лежит на поверхности.
Алексей аккуратно, двумя пальчиками вынул из сумочки белоснежный носовой платок с меткой «Н. Н». Понятые вытянули шеи. Ася перестала плакать и вцепилась в мать. Ада Станиславовна и ее тетка взялись за руки, словно ища друг у друга поддержки. Сажин оторопел, а Петр Николаевич Рябов невольно вздрогнул. Следователь тоже уставился на платок и присвистнул. На белой ткани виднелись бурые пятна.
— Наина Львовна, это ваш платок? — спросил Алексей. Та замялась. Потом посмотрела на метку и кивнула: