— Потому что это не она, — ответил он.
Я нахмурился.
— Погоди, ты сказал, что я мёртв. Значит, это загробная жизнь.
— Ты мёртв, — сказал Джек. — Это промежуток.
Я нахмурился сильнее.
— Что, вроде... чистилища?
Джек пожал плечами.
— Если хочешь, можешь называть так. Но ты здесь не потому, что тебе необходимо очищение. Ты здесь, потому что имеются нелады с твоей смертью.
— Я поймал пулю. Или утонул. Не слишком большая редкость.
Джек поднял большую, квадратную ладонь и помахал ей взад-вперёд.
— Не физические. Духовные.
Я нахмурился снова.
— Духовные?
— Оппозиция, — сказал Джек. — Ты умер, потому что они сжульничали.
— Погоди, какая оппозиция?
— Ангел на страже у лифта — то, что мы, копы, называем подсказкой. Мне нарисовать тебе пару картинок?
— О. Чёрт, ты про... типа... Падших ангелов?
— Не совсем. Но если нравится, можешь так и считать. Вроде того. Всё, что тебе нужно знать — это плохие парни.
— Значит, поэтому я здесь, — сказал я. — Потому что они... нарушили какие-то, типа, космические правила?
— Ты стоял у них на пути. Они желали тебя убрать. Они нарушили закон, чтобы это случилось. Это делает тебя моей проблемой.
Я поморщился и осмотрел себя. Я только сейчас обратил внимание, что одет в джинсы, обычную чёрную футболку и мой чёрный кожаный плащ, — который был разорван в клочья и отправился в озеро часом или тремя ранее того, как меня застрелили. Я имею в виду, мой плащ накрылся.
Но сейчас он был на мне, и выглядел, как новенький.
Что действительно, действительно меня поразило.
Я был мёртв.
Я был мёртв.
Чикаго, Белый Совет, мои враги, мои друзья, моя дочь... всё это ушло. Устарело. И я не имел никакого понятия о том, что со мной будет дальше. Такое ощущение, что комната начала вращаться. Ноги задрожали. Я сел на стул, стоящий напротив Джека.
Я ощутил его спокойное внимание и через мгновение он тихо сказал:
— Сынок, это происходит со всеми нами. Это трудно принять, но ты должен расслабиться и сосредоточиться, иначе я ничем тебе не помогу.
Я сделал несколько глубоких вдохов с закрытыми глазами — и впервые заметил, как невероятно я себя чувствую физически. Я ощущал себя, как ребёнок — полным энергии и необходимости потратить её на что-нибудь приятное. Мои конечности были сильнее, быстрее, легче.
Я посмотрел на свою левую руку и увидел, что на ней больше нет шрамов от ожогов, полученных несколько лет назад. Она была целой, как будто я никогда их не имел.
Я применил логику и понял, что на самом деле не чувствую себя столь невероятно — просто исчез целый список травм и ранений. Давно затянувшийся, застарелый шрам на правом предплечье, полученный, когда я чистил рыбу, пойманную мной и дедушкой, тоже пропал.
Постоянная, медленно растущая ноющая боль пропала. Это имело смысл, ведь и тела больше не было.
Боль ушла.
Я провёл по лицу рукой и сказал:
— Извините. Слишком много за один раз.
Улыбка появилась снова.
— Ха. Просто подожди.
Я почувствовал раздражение от его интонаций. Это было нечто, что позволяло удержаться, так что я упёрся своими метафорическими пятками и заставил комнату перестать вертеться.
— Так кто же вы? — спросил я. — И как можете мне помочь?
— Если хочешь меня как-то называть, называй меня капитан. Или Джек.
— Или Воробей? — поинтересовался я.
Джек посмотрел на меня взглядом копа, выражающим расплывчатый намёк на неодобрение. Он потянулся через стол и придвинул папку с документами к учётной книге, лежащей перед ним. Потом открыл и просмотрел её содержимое.
— Послушай, парень, ты тут застрял. И никуда не уйдёшь, пока мы не разберёмся с этим несоответствием.
— Почему?
— Потому что то, что дальше — не для трусов или нытиков, скулящих о том, как всё несправедливо, — откровенно высказался Джек. — Так что мы должны разобраться, как ты в это вляпался. Только тогда ты сможешь двигаться дальше.
Я представил, как застряну в городе-пустышке снаружи и вздрогнул.
— Ладно. И как мы это исправим?
— Ты вернёшься, — сказал Джек, — и поймаешь ту сволочь, что уделала тебя.
— Назад? — сказал я. — Назад на ...
— На Землю, да, — сказал Джек. — В Чикаго.
Он закрыл папку и бросил в ящик исходящей документации.
— Ты должен выяснить, кто убил тебя.
Я выгнул бровь.
— Ты шутишь.
Он посмотрел на меня, весёлости в нём было, как в горной скале.
Я закатил глаза.
— Ты предлагаешь мне расследовать мою собственную смерть?
Он пожал плечами.
— Ну, если хочешь работёнку прямо здесь, это тоже можно устроить.
— Ох, — сказал я, снова вздрогнув. — Нет.
— Отлично, — сказал он. — Есть вопросы?
— М-м, — сказал я. — Что ты имел в виду, когда говорил, что отправишь меня назад? В смысле... назад в моё тело или? ...
— Не-а, — сказал он. — Не прокатит. Это так не работает. Ты вернёшься, как есть.
Я мрачно глянул на него, потом на себя.
— Как дух, — сказал я.
Он развёл руками, как будто я только что понял некую огромную и весомую истину.
— Не шляйся до рассвета. Берегись порогов. Ты знаешь правила.
— Ага, — с тревогой сказал я. — Но без моего тела...
— Никакой особой магии. Большинство людей тебя не видят и не слышат. Нельзя ничего коснуться.
Я уставился на него.
— Как я смогу хоть что-то найти таким образом? — спросил я.
Джек всплеснул руками.
— Парень, я не пишу законы. Я слежу, чтобы они соблюдались. — Он покосился на меня. — Кроме того, я думал, что ты детектив.
Я сжал челюсти и уставился на него. Мой взгляд неплох, но его он не впечатлил. Я медленно выдохнул и сказал:
— Расследовать моё собственное убийство.
Он кивнул.
Ярость поднялась из моей груди и проникла в голос.
— Полагаю, того, что я провёл всю свою взрослую жизнь, пытаясь помочь людям и защитить их, мало. Нужно сделать что-то ещё, чтобы отправиться на встречу со святым Петром.
Джек пожал плечами.
— Не будь так уверен в этом. Судя по твоим записям, сынок, ты легко мог оказаться на южном поезде.
— Чёрт, — сплюнул я. — Знаешь, что такое ад, капитан Воробей? Ад — это смотреть на свою дочь и знать, что ты никогда не сможешь коснуться её снова. Никогда не заговоришь с ней. Никогда не поможешь ей или не защитишь её. Подайте сюда огненное озеро. Невелика разница.
— На самом деле, — спокойно произнёс Джек, — я знаю, что такое ад. Ты не единственный мертвец с дочкой, Дрезден.
Я опустился обратно в кресло, хмуро глядя на него, а затем перевел взгляд на простенький пейзаж, висящий на стене.
— Если это имеет какое-либо значение, — сказал Джек, — то три человека, которых ты любишь, могут пострадать. Если, конечно, ты не найдёшь убийцу раньше.
— Что ты имеешь в виду под «пострадать»? — осведомился я.
— Покалечиться. Измениться. Сломаться.
— Кто эти трое? — спросил я.
— Я не могу сказать тебе этого, — ответил он.
— Ещё бы, — пробормотал я. — Готов поспорить, что не можешь.
Я подумал над его словами. Может быть, я и умер, но, в то же время, я был чертовски уверен, что не готов уйти вот так. Я должен был удостовериться, что с людьми, которые помогали мне атаковать Красного Короля, всё в порядке. Моя ученица, Молли, была тяжело ранена в бою, но это было не самой большой её проблемой. Теперь, когда я мёртв, ничто не стояло между ней и обезглавливанием после скоротечного трибунала Белого Совета Чародеев.
И моя дочь, маленькая Мэгги, всё ещё оставалась там. Я лишил её матери, а теперь кто-то лишил её и отца; я должен был удостовериться, что она в безопасности. К тому же мне нужно было сказать: «До свидания» своему дедушке... и Кэррин.
Боже мой. Что нашла Кэррин, вернувшаяся к лодке, чтобы забрать меня? Огромные пятна крови? Мой труп? Я был уверен в том, что со свойственной ей упёртостью она будет ошибочно обвинять себя во всём случившемся. Она изгрызет себя сожалениями. Я должен был связаться с ней любым способом, но вряд ли это было возможно в этом духовном эквиваленте Антарктиды.
Может ли она быть одной из тех, о ком говорил капитан? Или же это был кто-то ещё?..
Чёрт возьми.
Возможно, мой дух за неимением тела чувствовал себя хорошо, но мой ум определенно устал от всех этих событий. Неужели недостаточно того, что я уже сделал? Разве я не помогал людям, не спасал заключённых, не побеждал монстров? Я превратил в своих врагов одних из самых опасных и злых существ на планете, и продолжал бороться с ними снова и снова. Именно за это один из них меня и убил.
Покойся с миром, говорится на всех этих надгробиях. Я боролся против всё возрастающего потока зла до тех пор, пока он не убил меня. Так где же, чёрт возьми, мой покой? Где же мой мир?
Три человека, которых ты любишь, могут пострадать. Если, конечно, ты не найдёшь убийцу раньше.
Моё воображение вызвало сцены мучений людей, о которых я больше всего беспокоился, что в значительной степени облегчило выбор. Я не мог позволить случиться чему-нибудь подобному.
Кроме того, было ещё кое-что, что сделало моё возвращение решённым делом. На исходе дня... какой-то сукин сын посмел меня убить.
Это не одна из тех вещей, которые можно оставить просто так.
И если это позволит мне убраться отсюда и позволит перейти туда, куда я должен был попасть — это будет приятное дополнение.
— Идёт, — спокойно сказал я. — Как это работает?
Он толкнул мне через стол планшет с листком бумаги и ручкой.
— Ты отправишься по адресу в Чикаго, — сказал он. — Напиши его здесь. Водитель тебя высадит.
Я взял планшет и бумагу и нахмурился, пытаясь придумать, куда идти. В смысле, не могу же я просто где-нибудь появиться. Если я буду простым духом, то будет бесполезно пробовать связаться с кем-то из моих обычных союзников. Нужен серьёзный талант, чтобы увидеть дух, который не являет себя — способ, которым призрак может показаться обычному взгляду. Мои друзья даже не поймут, что я рядом.
— Просто из любопытства, — сказал я. — Что будет, если я не поймаю убийцу?
Выражение его лица стало трезвее, а голос — тише.
— Ты застрянешь там. Возможно, навсегда. Неспособный касаться. Неспособный говорить. Наблюдая то, что происходит в мире, и не имея возможности как-то повлиять.
— Ад, — тихо сказал я.
— Ад.
— Весело.
— Ты мёртв, сынок, — сказал Джек. — Веселье противопоказано.
Я кивнул.
Я уже посмотрел на один ад (трам-тарам-пам-бэнц, взрыв смеха) — к слову о риске. В смысле, застрять здесь, в Чикагилище, может, и невесело, но и на пытку не походит. Судя по разговорам Кармайкла и Джека, и по тому, чем они занимаются, они были в состоянии что-то делать — возможно, даже приносить пользу. Они не выглядели особенно взволнованными своей работой, но выполняли её с чувством профессионализма.
Призрак, попавший в смертный круг? Это намного хуже. Всегда быть рядом, всегда наблюдать, и всегда быть бессильным.
Я никогда по-настоящему не развивал свои навыки стояния в сторонке. Я бы сошёл с ума за год и превратился в ещё одного жалкого, безумного, пойманного в ловушку духа, мечущегося по городу, защите которого посвятил всю свою взрослую жизнь.
— Плевать, — сказал я и принялся писать на бумаге. — Если мои друзья нуждаются во мне, я должен попытаться.
Джек забрал планшет обратно с кивком, который можно было принять за одобрение. Затем он поднялся и натянул пиджак. В руке у него позвякивали ключи от машины. Он был всего лишь среднего роста, но двигался с уверенностью и скрытой энергией, которые снова мне что-то напомнили.
— Идём.
Несколько копов — потому что я был уверен, что они были копами, или как минимум делали нечто, подходящее этому понятию — кивнули Джеку, когда он проходил мимо.
— Эй, — позвал кто-то сзади. — Мёрфи.
Джек остановился и развернулся.
Парень в костюме, который выглядел бы как дома в историческом «Детективном Агентстве Пинкертона», подошёл к Джеку с планшеткой и протянул её вместе с ручкой. Джек просмотрел то, что там было написано, подписал и передал планшетку обратно.
Джек продолжил движение. Я сунул руки в карманы плаща и последовал рядом с ним.
— Капитан Коллин Джей Мёрфи? — спокойно поинтересовался я.
Он хмыкнул.
— Вы отец Кэррин. Вам скидывали досье Чёрных Кошек.
Он ничего не сказал. Мы спустились вниз на лифте, мимо ангела-хранителя, и вышли на улицу, где старый голубой бьюик-«жаворонок», один из этих кабриолетов с вертикальными стабилизаторами, ждал у бордюра. Он пошёл к водительскому месту, и мы оба устроились внутри. По крыше автомобиля барабанил дождь.
Секунду он сидел за рулём, смотря вдаль. Потом сказал:
— Да.
— Она говорила о вас.
Он кивнул.
— Я слышал, ты присматривал за моей Кэрри.
Кэрри? Я попытался представить себе человека, который назвал бы так Мёрфи в лицо. Роулинс разок так сделал, но только один раз, и он не только был её партнёром, но и работал с её отцом, когда она была девочкой. Роулинс — практически родственник.
Любой другой должен быть Терминатором. С Криптона.
— Иногда, — сказал я. — Она не особенно нуждается в защите.
— Каждый в ней нуждается.
Затем он завёл машину; двигатель ожил с сытым, хриплым мурлыканьем. Джек задумчиво провёл рукой по рулю и посмотрел на дождь.
— Ты можешь отступить, если захочешь, сынок. Пока ещё не вышел из этого автомобиля. Как только ты это сделаешь — ты выберешь свой путь и всё, что к нему прилагается.
— Ага, — сказал я и решительно кивнул. — Раньше начну — раньше закончу.
Уголок его рта насмешливо выгнулся, и он кивнул с одобрительным хмыканьем. Он посмотрел на планшет, прочёл написанный мной адрес и снова хмыкнул.
— Почему туда?
— Потому что там я найду единственного человека в Чикаго, который, я уверен, сможет мне помочь, — сказал я.
Капитан Мёрфи кивнул.
— Окей, — сказал он. — Поехали.
Глава третья
Старый «жаворонок» капитана Мёрфи остановился в жилом районе в Харвуд Хайтс, в месте, которое выглядело таким же пустым и безликим, как и прочая часть города. Это был странный дом для Чикаго — белый оштукатуренный экземпляр с красной черепичной крышей, выглядевший так, как будто его пересадили из Южной Калифорнии. Под проливным дождём и тоскливым серым светом уличных фонарей он стоял, холодный, одинокий и бесцельный среди окружавших его более традиционных домов.
«Дворники» бьюика ритмично постукивали по лобовому стеклу.
— Как только ты выйдешь, — сказал капитан Мёрфи, — назад дороги не будет. Тебе придется рассчитывать на себя.
— Плавали — знаем, — сказал я и протянул ему руку. — Спасибо, капитан.
Мы обменялись рукопожатиями. Я не пытался раздавить ему руку. Он не пытался раздавить мою. Люди, уверенные в себе, редко так делают.
Я пожалел, что капитан Мёрфи не прожил достаточно долго, чтобы мы встретились в реальной жизни. У меня было ощущение, что он мог бы стать чертовски хорошим союзником.
— Я мог бы передать что-нибудь Кэррин, — сказал я.
— Никаких сообщений. Я причинил ей достаточно вреда, — сказал он, едва я закончил говорить. Тон его голоса не допускал никаких сомнений. Он кивнул в сторону дома. — Но можешь сказать детине вон там, что это я тебя послал. Может пригодиться.
Я кивнул. Потом сделал глубокий вдох, открыл дверцу машины и вышел на...
На секунду, меня больше поразило, куда я не вышел. Потому что когда моя нога коснулась земли и дверца автомобиля захлопнулась за мной, я стоял не на дождливом, покинутом трупе Чикаго. Вместо этого я оказался на городской улице в холодный, ясный вечер. Дождя не было. Звёзды и луна ярко горели над головой, и окружающий городской свет в сочетании со свежим, тяжёлым снегопадом создавал практически дневное освещение.
Звуки обрушились на меня. Движение, далёкие сигналы, глухие ритмы музыки от большой стерео-системы. Пролетающий самолёт оставил позади себя утробный рёв — я стоял всего в нескольких милях от О'Хара.[3] Я обернулся назад, но автомобиль капитана Мёрфи пропал, видимо, вернувшись в Меж-Чикаго.
Я стоял в одиночестве.
Я вздохнул. Потом развернулся и пошёл к собственности Мортимера Линдквиста, эктоманта.
* * *Когда-то давно Морти покрыл свой газон украшениями, которые должны были запугивать и нервировать. Надгробия. Кованая ограда с большими металлическими воротами. Жутковатое освещение. Общее впечатление было пугающим, если вы были достаточно впечатлительным, а освещение — слабым, но по большей части это выглядело как дёшевые хэллоуинские декорации снаружи первоклассного дома.
Времена изменились
Морти избавился от всего дёшевого барахла, исключая забор. Он превратил свой двор в японский сад. Там было несколько изгородей и пруд с декоративными карпами, окружённый небольшим деревянным мостиком. Повсюду в приподнятых кадках находился бонсай, причём все деревья были родом из Северной Америки. Это немного нервировало — видеть нечто, выглядевшее как взрослый дуб, только пятнадцати дюймов в высоту в комплекте с миниатюрными листьями.
В Чикаго было немного людей, способных сделать такое за деньги, что подразумевало работу самого Морти. Если так, то он него потребовалось много усилий и терпения, чтобы создать это.
Я спокойно пошел вперёд, протянув руку, что бы толкнуть ворота.
Моя рука провалилась сквозь них.
Да, я знаю, что, по сути, был призраком, но у меня никогда не было особой возможности попрактиковаться с неосязаемостью. Я привык дотягиваться до объектов и прикасаться к ним. Теперь мою руку просто покалывало, как будто она оживала после того, как я спал, используя её вместо подушки. Я толкнул мою руку ещё немного вперёд, наклонившись в одну сторону, и увидел кончики своих пальцев, появившиеся из металла ворот. Я пошевелил пальцами, просто чтобы быть уверенным.