— В чем заключался смысл опыта?
— Ядерное преобразование должно было высвобождать гигантскую энергию, во много раз превосходящую объемы, производимые современными АЭС, работая при этом на морепродуктах. К несчастью, в семьдесят втором году городок закрыли, и русские, судя по всему, потеряли интерес к этой технологии. Европейцы подхватили эстафету, но никто пока не добился сколь бы то ни было серьезных результатов.
Диана попыталась сглотнуть, но от пыли у нее пересохло в горле. Она спросила:
— А… это было опасно? Я имею в виду радиоактивность.
— В машинном зале — да. Из-за нейтронной бомбардировки материалы, из которых были изготовлены детали, в том числе кобальт, много лет оставались радиоактивными. Но вне зала опасности не было: стены из свинца и кадмия поглощали нейтроны.
Ни врач-иглоукалыватель Рольф фон Кейн, ни психолог-перебежчик Филипп Тома, по мнению Дианы, никак не вписывались в подобную обстановку.
— Я дам вам два имени… Сможете проверить, участвовали они в проекте или нет?
— Легко.
Диана произнесла по буквам имена и назвала специальности фон Кейна и Тома. Камиль начал листать бумаги — осторожно, так, словно это были драгоценные пергаментные грамоты.
— В списках их нет, — наконец объявил он.
— Списки полные?
— Да. Если они пахали в самом токамаке, их фамилии должны быть обязательно!
— О чем вы?
— Объект ТК-17 занимал огромную территорию. Там работали тысячи людей. Существовали вспомогательные отделы.
У Дианы забрезжила догадка:
— Какие именно отделы? Где могли быть использованы знания фон Кейна и Тома?
Камиль побарабанил по своим папкам, и его узкие глаза блеснули:
— Иглоукалыватель и психолог: они могли быть задействованы в самом секретном подразделении ТК-17. Парапсихологическом.
— Каком-каком?
— На объекте существовала лаборатория экспериментальной психологии. Там занимались необъяснимыми феноменами — телепатией, ясновидением, психокинезом… В те годы в СССР было полно подобных центров.
Перед Дианой как будто распахнулась дверь, она увидела все в ослепительно ярком свете и спросила:
— В чем заключалась суть проводившихся там экспериментов?
— Точно не знаю. Это не моя область. Думаю, психологи и физики пытались вызывать измененные состояния сознания, в том числе используя гипноз, чтобы добиться телепатического общения и исцеления наложением рук. Сотрудники лаборатории изучали физиологические, магнетические и электрические аспекты пси-феноменов.
— Почему подобная лаборатория существовала при токамаке?
Камиль расхохотался:
— Из-за Талиха! Он страстно увлекался этими областями науки… Или псевдонауки? Он был ядерным физиком, но параллельно занимался «биоастрономией», как он ее называл. Изучал влияние звезд на человеческое тело и разные темпераменты.
— Тем же занимается астрология…
— Талих подходил к делу как настоящий ученый. Его, например, интересовало предполагаемое воздействие солнечного магнетизма на мозг человека. По статистике связь между количеством дорожных аварий, самоубийств, сердечных приступов и солнечной активностью действительно существует… Мне говорили, что у самого Талиха были настоящие способности. Он мог, например, предвидеть затмения. Впрочем, тут мы касаемся мистической стороны его личности. Лично я не верю в подобные истории. Они мне просто смешны.
Диане совсем не хотелось смеяться. Она узнала то, о чем даже не подозревала: светило ядерной физики Евгений Талих был цевеном, сыном тайги, которого взрастила загадочная шаманическая культура. Став ученым, он наверняка решил, что будет изучать необъяснимое с позиций холодного разума, и вызвал себе в помощь лучших специалистов — виртуоза иглоукалывания Рольфа фон Кейна и наделенного даром психокинеза французского перебежчика Филиппа Тома.
Диана была уверена, что ухватила саму суть. Нужно копать в эту сторону, выяснить, как вообще стал возможен подобный проект.
— Есть кое-что, чего я не понимаю. Марксистская эпоха была веком материализма и полного прагматизма. Закрывались церкви, история опиралась на сугубый реализм. Как советские власти могли всерьез воспринимать все эти паранормальные штучки?
Камиль недоверчиво нахмурился:
— Вас что, и впрямь волнует парапсихология?
— Мне интересно все, что имеет отношение к советской науке, — ответила Диана.
— Об отношениях России и парапсихологии можно написать целый роман! — улыбнулся физик.
— Расскажите короткую версию.
Он прислонился к старым коробкам и расслабился. Лампы отбрасывали на его угловатое лицо фиолетовые блики.
— Вы правы в своих выводах. С одной стороны, коммунистическая эпоха была архипрагматичным, сверхрациональным временем. Но русские остаются русскими. Духовность в них доминирует при любой, так сказать, погоде. Я говорю не только о религии, но и о языческих верованиях, предрассудках и темных страхах. Они всегда верили, что победили под Сталинградом благодаря духам древних шаманов, обитавших на берегах Волги. И точно так же считали, что покорять космос им помогают небесные силы.
Молодой человек скрестил руки в знак покорности судьбе.
— Принято считать, что в этом проявляется азиатская сторона натуры нашего народа. В конечном счете большая часть территории страны покрыта лесами, а лес — это царство духов…
— Между народными верованиями и исследовательскими лабораториями все-таки есть определенный зазор, вам так не кажется? — перебила его Диана.
— Конечно. Но в нашей стране сильна и научная традиция в парапсихологии. Не стоит забывать, что великий ученый Иван Петрович Павлов, исследовавший условные рефлексы, получил Нобелевскую премию как создатель современной психологии. Так вот, Павлов признавал существование некоторых особых состояний сознания. В двадцатых годах в его институте существовал отдел, занимавшийся ясновидением.
Диана услышала в голосе Камиля смесь иронии и жгучего, завороженного интереса.
— В сороковых годах, — продолжил он, — сталинские чистки и война поставили крест на исследованиях. Но после смерти тирана парапсихология благополучно вернулась, как будто всегда жила в подсознании русских людей. Расскажу вам анекдот, лучше всего отражающий менталитет той эпохи. Вы знакомы с историей нашей страны?
— Не слишком хорошо.
На лице физика отразилось скептическое недоверие:
— Вы никогда не слышали о состоявшемся в шестьдесят первом году двадцать втором съезде компартии?
— Нет.
— А между тем этот съезд был историческим по своему значению. Никита Хрущев впервые публично заявил, что Сталин был не великим вождем, а тираном, совершившим много ошибок и преступлений[4]. «Хозяин» был сброшен с пьедестала. Чуть позже его забальзамированное тело вынесли из мавзолея, где он покоился рядом с Лениным.
— Какое отношение все это имеет к паранормальному?
— На том же съезде выступала депутатка Дарья Лазуркина. Она на полном серьезе заявила, что ночью видела во сне Ленина и он признался, что страдает от соседства со Сталиным. Могу вас уверить, что в решении выкинуть Усатого из мавзолея ее слова сыграли не меньшую роль, чем доклад Хрущева. Таковы русские. Мысль о том, что давно умерший человек явился старушке во сне и говорил с ней, таким образом поучаствовав в работе съезда, никого не удивила.
Диана видела в документальной хронике эти партийные обедни: огромный зал, заполненный тысячами депутатов-коммунистов, в президиуме — руководители одной из самых великих наций… Она была поражена, что высшие партийные функционеры могли всерьез озаботиться сном простой тетки. Итак, в глубине сознания всегда сияет темный свет. Страх перед космосом, перед неизвестным, перед духами сибирской тайги всегда превалировал даже над страхом перед властью сильных мира сего.
— Рассказывайте дальше, — прошептала она.
— Психология, а в ее фарватере и парапсихология были реабилитированы, повсюду на территории страны открывались исследовательские лаборатории. Самые фундаментальные работы велись в Ленинградском институте нейрохирургии — там занимались сном, и в Харьковском институте психиатрии и неврологии, где искали пресловутые пси-частицы, существование которых могло бы объяснить телепатические и психокинетические феномены. В Новосибирске, в Восьмом управлении Сибирского отделения Академии наук СССР, проводились телепатические опыты с офицерами-подводниками. Честно говоря, все это было несерьезно.
Диана вернула разговор к интересующей ее теме;
— Что вам известно об этом направлении работ на ТК-17?
— Я никогда ничего об этом не слышал и не читал. Ни слова, ни строчки о спецлаборатории.
— Что вам известно об этом направлении работ на ТК-17?
— Я никогда ничего об этом не слышал и не читал. Ни слова, ни строчки о спецлаборатории.
— Чем вы объясняете подобное молчание?
Камиль пожал плечами:
— Честно говоря, это может означать все, что угодно. Скажем, исследователи ничего не нашли — совсем ничего, так что и отчет не о чем было составлять. Либо произошло прямо противоположное: они совершили прорыв. Открытия, которые стоило засекретить.
Диана поняла, что получила ответ на свой вопрос. В этой лаборатории действительно открыли нечто важное, и это «нечто» позволяло не только понять природу парапсихологических способностей, но и развивать их.
Она не забыла случившихся за последние недели чудес. Иглоукалыватель спас жизнь ребенку, от которого отступилась традиционная медицина. Психолог на расстоянии, одним только усилием воли, расстегнул металлическую пряжку ремня безопасности. Евгений Талих был наделен даром ясновидения и прозревал события и феномены в космической сфере. Как тут не предположить, что за три года, с 1969-го по 1972-й, они действительно разработали в своих лабораториях технику, позволившую выделить и подчинить себе оккультные способности человека? Как не поверить, что они уже тридцать лет сопричастны общей тайне?
Диана вспомнила пальцы Люсьена с проявившейся на них датой: 20 октября 1999 года. Теперь она была уверена — в токамаке назначена встреча, и встреча эта напрямую связана с новой тайной — необъяснимым обретением паранормальных способностей.
Диана взглянула на число в окошке на циферблате своих часов: 15 октября. Понять смысл назначенной встречи можно было единственным способом. Она спросила:
— Вас не затруднит отвезти меня в аэропорт?
47
Столица Монгольской Народной Республики Улан-Батор находилась в восьми тысячах километров на восток от Москвы. Рейс был ночной, с посадкой в Томске. Внизу, насколько хватало взгляда, тянулись леса. Заиндевевшие осины, вязы, березы, сосны и лиственницы составляли то ажурные рощи, то непроходимые дебри. Диана помнила монохромную карту Клода Андреаса. Тайга была пустынью размером с континент. На подступах к монгольской границе тайга переходила в бескрайние степи.
Камиль никогда не был в Монголии и ничего не смог рассказать Диане о путешествии по внутренним землям. Его знания о ТК-17 носили чисто теоретический характер, но он восхищался решимостью Дианы и предложил помочь с билетами.
Диана занялась покупкой теплых вещей в аэропорту, вспоминая, что еще ей может понадобиться. Примеряя перед зеркалом меховую шапку, она вдруг заметила, что синяки и кровоподтеки начали рассасываться. Она чувствовала себя сильной, бодрой и энергичной, то, что ей предстояло осуществить, возбуждало почище адреналина. Ничего хорошего в таком состоянии не было: оно мешало Диане правильно оценить потенциальные опасности.
— Супер!
Диана поймала в зеркале восхищенный взгляд Камиля: ему определенно понравились задорные пряди, торчавшие из-под пушистого козырька, а царапин, шрамов и пластыря он как будто и не заметил. Камиль помахал перед носом Дианы пачкой билетов бледно-голубого цвета и предупредил:
— Поторопитесь. Последний рейс на Томск через сорок минут.
Камиль проводил Диану в зал вылетов. Лица сидевших там пассажиров не слишком ее воодушевили: люди выглядели вялыми и какими-то перепуганными. Застыв в неподвижности, они мертвой хваткой держались за ручки своих чемоданов и то и дело косились на выруливавший на полосу самолет.
— Почему у них такой вид? — спросила Диана.
— Для них Монголия — это почти край света.
— Почему?
Камиль нахмурился, вздернув брови домиком:
— Поймите, Диана, Монголия находится за Сибирью, и русские больше не имеют там ни власти, ни влияния. В Улан-Баторе людей ждут одиночество, холод, нужда и… ненависть. Страна оставалась советской колонией чуть ли не сто лет. Сегодня монголы обрели независимость и свирепо нас ненавидят.
Диана следила взглядом за проходившими в зал пассажирами: на их лицах была написана вековая, как у беженцев, усталость. Ей бросилась в глаза одна странность.
— Почему среди вылетающих нет ни одного монгола?
— У них своя национальная компания, так что они скорее руку себе отрежут, чем полетят рейсом «Аэрофлота». Ненависть… знаете, что это такое?
Она устало улыбнулась в ответ:
— Впереди у меня, судя по всему, много интересного.
— Прощайте, Диана. Желаю вам удачи.
Она не могла поверить, что через секунду этот похожий на молодого веселого кота парень исчезнет, оставив ее в одиночестве. В полном, тотальном одиночестве. Камиль обернулся и бросил ей на прощание из-под капюшона:
— Помните: боги не жалуют тех, кто им подражает.
Старенький «Туполев» трясло, как поезд. Диана пребывала в странном оцепенении: так часто случается, когда летишь ночным рейсом. Она не замечала ни неудобного кресла, ни света, зажигавшегося и гаснущего по собственному усмотрению, ни царившего в дребезжащем салоне холода.
В Томске пассажиров высадили на темное поле и отвели в ангар, похожий на лазарет, где пациентов содержат в карантине. Все молча расселись на лавках. Тускло светила свисавшая с потолка лампочка. Диана разглядывала развешанные на стенах чернобелые фотографии. Шахтеры с кирками. Рудничные разрезы, напоминающие каньоны. Электростанции, олицетворяющие производственную мощь и плановое хозяйство. Крупнозернистые снимки были столь реалистичны, что казались испачканными машинной смазкой и угольной пылью.
Диана взглянула на часы: в Москве десять вечера, значит, в Улан-Баторе три утра. Но как ей узнать томское время? Она повернулась к соседям и задала вопрос по-английски. Никто не откликнулся. Диана повторила попытку с другими пассажирами, но те отмалчивались, пряча лица в воротники. Наконец какой-то старик откликнулся на ломаном английском:
— Кто спрашивать время в Томск?
— Я, мне очень нужно.
Мужчина опустил глаза, не пожелав продолжать разговор. Диана заметила свою вытянутую тень на фотографиях шахтеров. Она села на место и внезапно почувствовала острую боль в груди, как будто кто-то со всего размаха кинул в нее острый камень.
В памяти всплыло лицо Патрика Ланглуа. Блестящие черные глаза. Седая челка. Запах идеально чистой одежды. Диану охватила печаль. Она чувствовала себя одинокой и затерянной на этой безграничной земле и в глубине самой себя…
Ей хотелось плакать. Слезы подступали к глазам, как рвота к горлу. От мысли, что этот человек готов был вот-вот полюбить ее, его смерть казалась абсурдной вдвойне. Останься Патрик жив, он бы очень скоро понял, что у них ничего не выйдет. Диана просто не могла ответить ни на его ухаживания, ни на его желание, потому что сама не способна была кого-нибудь захотеть. Огонь, сжигавший ее изнутри, никогда не вырывался наружу.
Диана снова посмотрела на бегущие в сердце затерянного мира стрелки. «Только не вздумайте играть в детектива», — сказал ей на прощание лейтенант. Диана улыбнулась сквозь слезы. Она больше не детектив.
Она просто молодая женщина, потерявшаяся в лесу часовых поясов.
И путь ее лежит на загадочный и опасный континент.
48
Ее разбудил свет.
Она подняла спинку кресла и выглянула в иллюминатор, прикрыв глаза ладонью от солнца. «Сколько же я спала?» Она помнила, что отключилась, как только поднялась на борт, и вот наступил новый день. Диана надела очки, и в ослепительном свете занимающейся зари ее взгляду открылось поражающее воображение зрелище. Самолет вынырнул из облаков и теперь летел над монгольской степью.
Если бы зеленый цвет мог пламенеть, от него исходил бы именно такой свет. Дрожащий, обжигающий огнем, вырвавшийся из поросшей пыреем земли. Пожар, стелющийся до самого горизонта, выплескивающийся из всех щелей и трещин.
Никакое солнце не могло победить свежее дыхание земли.
Диана надела темные очки. У нее возникло странное чувство — все казалось ей знакомым: океан буйных трав, зачарованная чехарда одиноких холмов, опьяненные радостью бытия долины, летящие на свидание с горизонтом.
Диана прижалась лбом к стеклу. Ни расстояние, ни рев двигателей не мешали ей устремиться мыслями к земле, услышать, как шелестит трава на пастбищах и жужжат насекомые, как дышит природа, когда стихает ветер. В эту землю нужно было вслушиваться — долго, терпеливо, как в морскую раковину, чтобы понять все, что происходит на поверхности, различить, как где-то далеко скачут галопом короткогривые лошадки, а потом вдруг уловить в глубине глухое биение сердца мира…
Улан-баторский аэропорт представлял собой пустой зал с грубыми цементными стенами, багаж таможенники помечали мелом, на простой деревянной стойке регистрации красовался компьютер. Диана взглянула в окно и заметила среди редких машин всадников. Все они были одеты в яркую национальную одежду, подпоясанную шелковым кушаком.