Случалось, что солнце палило как в пустыне, и им приходилось защищать лица капюшонами. Ветер жестоко, плотоядно обжигал кожу, высушивал, как чешую, и уносил прочь. Потом ослепительный диск в мгновение ока исчезал в облаках, горы снова обретали зловещее величие, а холод, добираясь до костей, заключал людей в ледяные кандалы.
Во второй половине дня они поднялись на три тысячи метров и вышли к перевалу. Пейзаж изменился. Под затянутым тучами небом все вокруг казалось черным, бесплодным, нереальным. Мох и лишайники пришли на смену траве. Сухие деревья встречались все реже, а потом и вовсе уступили место серо-зеленым скалам, каменистым ущельям и мрачным гранитным сводам. Местами путь пролегал через унылые болотца с кривыми елями и чахлыми сосенками. Кое-где лиловато-пунцовые цветы вереска ковром устилали землю, и Диане казалось, что земля сочится кровью. Тундра, земля с промерзшим нутром, неприступная и забытая, накрывала их, как посланное вслед проклятье.
Диана заметила перелетных птиц: они летели в обратную сторону — к теплу. Она смотрела им вслед и ощущала смутную гордость. Губы у нее побелели, дужки очков прилипли к вискам, но она была полна решимости идти до конца. Диана знала, что снесет любые страдания, и эта уверенность даже доставляла ей наслаждение. Она должна сойтись лицом к лицу с этой страной, покорить каменистые склоны, выдержать холод и пекло, пересечь гранитную пустыню.
Потому что это земля, на которой родился Люсьен.
Диане казалось, что она возвращается к истокам жизни ребенка. Окружавшие ее стены гор, встающие на пути препятствия, кусающий лицо холод позволяли ей как наяву пережить рождение ребенка. С каждой минутой, проведенной в гранитном коридоре, связь с приемным сыном становилась все теснее. Смертельно опасное путешествие стало ее, Дианы, родами. Если она выживет, таинство, совершающееся во льдах и огне, сделает их с Люсьеном неразлучными.
Неожиданно она осознала, что пейзаж снова меняется, становится мягче. Пошел снег, и все вокруг — тундра и купы деревьев — укрылось белыми хлопьями, углы и очертания предметов скруглились. Диана улыбнулась. Они добрались до вершины, где безраздельно властвовал снег. Отряд оказался на границе земли, воды и воздуха, всадников заливали потоки хрустального света.
Олени шли медленно, и люди расслабились, раскачиваясь в седлах в такт их шагам. Старый монгол закричал. Выбившиеся из сил животные ответили, темп изменился, путешественники пересекли белую границу и оказались на противоположном склоне горы. Сначала тропа стала более плоской, потом снова начался крутой подъем между сугробами. Землю устилал ковер из мха, появились трава и деревья. У подножия последнего склона глазам всадников открылась последняя долина.
Вершины лиственниц пламенели в тумане. С берез струились старое золото и пурпур, сухие листочки скручивались в серые завитки. Ели клубились туманом и зеленью. Простиравшиеся под ногами пастбища дышали свежестью, вызывая чувство обновления и детского восхищения. В глубине огромной колыбели лежало озеро.
Цаган-Нур.
Белое озеро.
Над чистыми водами, отражаясь в зеркальной глади, высились сине-белые отроги Хоридол Саридага.
Казалось, что перевернутые отражения простираются ниц перед горами, превосходя их чистотой и величественностью. Воплощение мира и любви, заключенное в трогательное, хрупкое и мистическое объятие гор и вод.
Люди замерли, потрясенные красотой зрелища, только позвякивали стремена и шумно дышали олени. Диана едва не соскользнула с седла. Она просунула палец под очки, чтобы смахнуть капельки влаги с запотевших стекол.
Но у нее ничего не вышло.
Потому что это была не вода, а слезы, вытекавшие из-под обледеневших век.
59
Вечером они разбили лагерь на берегу озера. Поставили палатки под елями и поужинали на воздухе, несмотря на холод. Помолившись духам, монголы приготовили традиционную еду: вареную баранину и чай с салом. Диана никогда бы не подумала, что будет есть подобное, но, как и накануне, молча проглотила свою порцию, сидя у огня. Небо над их головами было абсолютно чистым. Диана часто любовалась ночным небосводом, смотрела на звезды в африканской пустыне, но никогда еще небеса не оказывались так близко. Ей казалось, что она очутилась в эпицентре Большого взрыва. Мириады звезд Млечного Пути мерцали на черном бархате. Яркие скопления рассыпались огнями, угасающие галактики светились перламутровым блеском. Концы круга переливались, готовясь слиться с безграничным космосом.
Диана опустила глаза и увидела, что к их проводникам кто-то подсел. Лицо незнакомца оставалось в тени. «Наверняка какой-то оленевод, — подумала Диана. — Устал от одиночества, заметил огонь и пришел разделить трапезу». Она навострила уши. Молодая женщина впервые внимательно вслушивалась в звучание монгольского языка: хриплые слоги, оттененные горловыми, как в испанском, звуками и удлиненными гласными. Гость тянул руку к небу.
— Джованни…
Кутавшийся в куртку итальянец поднял с лица отворот шапочки.
— Вы знаете, кто это такой? — спросила Диана.
Он сунул руки в карманы.
— Думаю, один из местных. У него невозможный акцент.
— Вы понимаете, что он говорит?
— Рассказывает старые легенды. Цевенские истории.
— Думаете, он цевен? — встрепенулась Диана.
— Вы ужасно упрямы. Еще раз повторяю: такого народа больше нет!
— Но если он говорит, что…
— Это часть местного фольклора. Пройдя перевал, мы попали на территорию обитания тюркских народов. Здесь в каждом есть капля цевенской крови. Во всяком случае, все знают старые истории. Это ничего не значит.
— Но вы можете спросить?
Итальянец вздохнул. Для начала он представился. Пришедшего в лагерь человека звали Гамбокху. Его старое, иссеченное морщинами лицо под светом звезд выглядело загадочно и чуточку устрашающе. Этнолог переводил Диане ответы.
— Он монгол. Рыбак с Белого озера.
— Он жил здесь, когда построили токамак?
Джованни перевел рыбаку вопрос.
— Он здесь родился. И прекрасно помнит кольцо.
Диану охватил жар: Гамбокху был первым, кто видел токамак в действии. Она продолжила допрос:
— Что ему известно о работе объекта?
— Диана, он всего лишь простой рыбак и не может…
— Спросите у него!
Джованни подчинился. Ледяной ветер раскачивал ветви елей, распространяя вокруг такой сильный и густой запах смолы, что в горле першило, как от дыма. Диана чувствовала себя частью тайги. Старый монгол покачал головой.
— Он не хочет об этом говорить, — объяснил итальянец. — Считает это место проклятым.
— Почему? — Диана повысила голос. — Постарайтесь это выяснить, Джованни, я должна знать!
Этнолог озабоченно взглянул на свою спутницу. Она сбавила тон:
— Прошу вас, Джованни.
Итальянец продолжил диалог с рыбаком. Тот достал трубочку, похожую на изогнутый металлический ключ, неторопливо набил ее табаком, раскурил от уголька и только после этого начал рассказывать.
— Чаще всего он поминает парапсихологическую лабораторию. Вспоминает составы, прибывавшие по железной дороге от сибирской границы. В вагонах были шаманы, их запирали в одном из зданий на территории объекта. Все тогда говорили об этих поездах с живыми людьми. В глазах рабочих это было самым страшным святотатством. Арестовать шаманов означало бросить вызов духам.
— Спросите, знает ли он, что именно происходило в лаборатории.
Джованни задал вопрос, но монгол не проронил больше ни слова. Его трубка мерцала, как огонь далекого маяка.
— Он не хочет отвечать, — подвел итог итальянец. — Только повторяет, что место проклято.
— Почему? Из-за экспериментов, которые там проводили?
Диана почти кричала. Старик пыхнул трубкой и неожиданно заговорил.
— Там пролилась кровь, — перевел этнолог. — Ученые были сумасшедшими, проводили ужасные опыты. Больше ему ничего не известно. Твердит про кровь и утверждает, что это месть духов.
— И как же они отомстили?
Гамбокху решил выложить все до конца и говорил, не дожидаясь перевода. Джованни сформулировал все в одной фразе:
— Вызвали аварию.
— Какую аварию?
Лицо Джованни окаменело.
— Весной семьдесят второго, — тихим голосом произнес он, — каменное кольцо взорвалось. В него попала молния.
В это мгновение Диане показалось, что это ее прошил насквозь электрический разряд. Она была уверена, что главная трагедия случилась в парапсихологической лаборатории, где изучались пограничные состояния, а оказалось, что последний акт был связан с адской машиной. Она спросила:
— Кто-нибудь погиб?
Выслушав ответ монгола, Джованни посерел:
— Он утверждает, что погибло не меньше ста пятидесяти человек. Все рабочие, находившиеся внутри во время взрыва. Я не очень разобрался в терминах. Кажется, плазма выплеснулась из трубы и сожгла их заживо.
— Он утверждает, что погибло не меньше ста пятидесяти человек. Все рабочие, находившиеся внутри во время взрыва. Я не очень разобрался в терминах. Кажется, плазма выплеснулась из трубы и сожгла их заживо.
Гамбокху все повторял и повторял одно слово — и Диана его узнала.
— Почему он поминает цевенов?
— Все рабочие были цевенами. Последними цевенами, жившими в этих краях.
Итак, оба они оказались правы. Сначала цевенов подавлял режим, но некоторые выжили. Стали оседлыми, работали в колхозах или на ядерных объектах, где их обрекали на смерть. Этнолог продолжил:
— Он говорит, что некоторые из тех, кто выжил, придерживали руками свои кишки, а жены отказывались ухаживать за мужьями, потому что не узнавали их. Умирающие кричали, их челюсти рассыпались как стеклянные. На телах было столько мух, что никто не понимал, где ожоги, а где мерзкие жужжащие твари…
Диана вспомнила о других выживших — тех, кто думал, что избежал опасности. Она не представляла, какие последствия вызывает тритиевое облучение, но точно знала, что происходит с теми, кто был облучен ураном. Уцелевшие жители Хиросимы очень скоро поняли, что само понятие выживания несовместимо с миром атома. У людей стали выпадать волосы, потом начались поносы, рвота, внутренние кровотечения. На следующей стадии появились неизлечимые болезни: рак, лейкемия, опухоли… Рабочих-цевенов наверняка постигла та же судьба. Пострадали от взрыва и женщины: носившие детей рожали монстров-мутантов, другие утратили способность к деторождению.
Диана взглянула на небо. Она не имела права на сострадание, не могла ни рассыпаться на части, ни начать жалеть себя. Нужно было употребить все свои дедуктивные способности и попытаться извлечь пользу из вновь открывшихся фактов. Диана вспомнила о Евгении Талихе: проводя ядерные испытания, он навлек несчастье и смерть на собственный народ. Гениальный ученый, великий цевенский герой стал виновником исчезновения с лица земли своих соплеменников…
Неожиданно ход ее мыслей изменился. Что, если Евгений Талих не участвовал в том роковом испытании и не был виновником аварии? В этом случае он наверняка захотел бы отомстить. У Дианы появилась другая гипотеза. Что, если по какой-то неизвестной ей причине аварию устроили исследователи, работавшие в парапсихологической лаборатории? Возможно, мирный перебежчик Талих превратился в безжалостного мстителя, узнав, что эти люди собираются вернуться на место преступления?
60
Диана проснулась на рассвете. Она оделась, натянула водонепроницаемые брюки и куртку, влезла в непромокаемую накидку и принялась складывать в рюкзак оборудование: галогеновый фонарь, моток веревки, карабин и запасные батареи. Оружия у нее не было — даже ножа. На короткое мгновение ей пришла мысль украсть ружье у монголов, но риск был слишком велик. Диана застегнула рюкзак и вышла навстречу заре.
Ночью все вокруг заиндевело от мороза. Трава стала белой, капли росы сверкали алмазной пылью, на ветках висели хрупкие сталактиты. Все переливалось и блестело, туман легкой тенью окутывал предметы.
Вдалеке угадывалось присутствие оленей. Копыта стучали по льду, шумное дыхание разогревало воздух в мире абсолютного холода. Диана представляла себе невидимых в тумане, невозмутимых серо-белых красавцев, слизывающих соль с валунов, поедающих мох и кору деревьев. Мерно плескалось озеро. Диана вдохнула холодный воздух и оглядела становище: все и вся было окутано сном.
Она нырнула в заросли, стараясь не поломать хрустальные кустики. Метров через сто ей пришлось остановиться. Освобождаясь от сбруи, она ругала себя последними словами за то, что не облегчилась в более комфортных условиях.
Она присела за деревьями, и олени, мгновенно почуявшие соль, шумно потянулись к ней через заиндевевшие ветки. Диана натянула брюки и поспешила прочь, а отойдя на приличное расстояние, покатилась со смеху. Нервный, судорожный смех принес облегчение. Она подтянула лямки рюкзака и отправилась в путь. Добравшись до озера, молодая женщина бросила взгляд вправо: по словам монгольских проводников, там, за склоном холма, находился токамак. Пройти оставалось около двух километров. Диана нырнула под лиственницы и начала восхождение.
Очень скоро ей стало трудно дышать, пот заливал тело. Туман жемчужинками оседал на одежде. Вырывавшийся при дыхании пар падал на землю хрустальным дождем. Диана заметила в траве темные прогалины и подошла взглянуть: земля все еще хранила тепло тел оленух. Диана сняла перчатку и погладила пальцами примятую траву, перевела взгляд на коричневые корни деревьев у себя под ногами и с наслаждением прикоснулась к шершавой поверхности.
Она продолжила подъем и вдруг вспомнила слова Гамбокху. Его описание аварии и агонии жертв. Сделанные накануне выводы получили подтверждение. По какой-то неизвестной ей причине парапсихологи несли ответственность за аварию на токамаке. Тем или иным образом они были в этом замешаны. Неожиданно в голове потянулась цепочка воспоминаний. Испещренная коричневыми пятнами кожа Гуго Йохума. Розоватый эпидермис Филиппа Тома, «линявшего» из-за экземы. Странная атрофия желудка у Рольфа фон Кейна, вынуждавшая его поедать красные ягоды…
Как же она не подумала об этом вчера вечером?
Парапсихологи тоже облучились.
На каждом из них была метка, но пережили они ядерный укус, находясь на большом расстоянии от токамака, потому и последствия оказались не столь серьезными. Последствия облучения могут проявиться десятилетия спустя в виде уродств или болезней. У этих людей были странные осложнения, но это объяснялось очень просто: никто никогда не подвергался облучению тритием.
Диана пошла в размышлениях дальше: что, если ядерный взрыв, нарушивший метаболизм исследователей, одновременно изменил и их сознание? Способен ли атом расширить его границы, развив паранормальные способности?
В таком деле трудно поверить в случайное совпадение. Ученые могли сознательно подвергнуться облучению, заметив, что у рабочих-цевенов оно вызвало мутацию некоторых участков мозга. Парапсихологи провели экстремальный опыт, что-то пошло не так, и люди — целый народ! — погибли, но ученики колдунов добились желаемого результата. Их способности усилились под влиянием атома. Они были магами. Магами ядерной эпохи.
Диана решительно шагала по лесу, постепенно постигая истину. Теперь все сходилось. Авария произошла из-за саботажа кучки ученых, потому-то Талих и преследовал их, а настигая, убивал, как животных.
Они возвращались в каменный круг, чтобы повторить опыт и восстановить силы…
Диана остановилась на вершине холма: внизу выступала из тумана новая долина.
А в центре лежало огромное кольцо токамака.
61
«Похоже на город», — подумала Диана. Вокруг каменного кольца тянулся лабиринт зданий и проржавевших конструкций с терявшимися в тумане верхушками. Справа, рядом с горой, высились турбины питавшей термоядерный контур электростанции. Диана продолжила спуск. Между скалами была проложена железнодорожная ветка, по которой перевозили рабочих, материалы и оборудование для строительства объекта. Диана представила, сколько человеческих жизней и средств поглотил этот проект, закончившийся смертоносным огнем, и ее замутило от отвращения.
Она обогнула кольцо с запада. Трава под ногами уступила место бетонным плитам. Диана миновала осыпи, кучи ржавого железа и вошла в первое здание. Внутреннее пространство разделяли ажурные перегородки: когда-то они были застеклены, но теперь на полу валялись кучи осколков.
В конце коридора Диана попала в цементный, насквозь промерзший дворик, засыпанный строительным мусором и сосновыми иголками. При ее приближении в воздух поднялись красноклювые крачки. Шум их крыльев эхом отразился от бетонных стен, клювы чиркнули кармином по зелени перегородок. Она не чувствовала страха. Это пространство было таким гигантским и таким заброшенным, что казалось иллюзией, наваждением. Диана пошла налево и попала в корпус, куда через окна проникал свет зари. В трещинах стен росли ягодные кустики и вереск.
Она миновала несколько залов, где на полуразрушенных основаниях стояли странные агрегаты и непонятная аппаратура. Потом Диана заметила лестницу, которая вела на нижний этаж, и зажгла лампу. Внизу она остановилась перед рядом стальных прутьев, толкнула решетку, и та открылась. Подавив страх, Диана нырнула в темный проход. Здесь было так тихо, что она слышала собственное дыхание.
Когда-то здесь точно была тюрьма. Луч фонарика высветил ряды разделенных проходом камер: узкие пеналы с тонкими стенками, с вделанными в пол кандалами. Диана думала о шаманах, вывезенных сюда из тюрем и сибирских лагерей, о советских психушках, где «лечились» тысячи диссидентов. Что же произошло на этом секретном объекте? Ей показалось, что стены все еще звенят от криков и стонов дрожащих от холода, перепуганных шаманов, ожидающих в полной темноте разрешения своей участи.