Затем, так и не раскурив сигарету, а превратив ее в крошево, он жалко как-то дернул губами и заговорил:
– Мне, конечно же, хотелось бы ее вернуть, базара нету. И козлу тому по шеям надавать... Но, когда увидел тебя, поначалу я же не знал, что ты – это ты. Ты сама меня остановила, я подвез. Когда понял, кто ты, мысль заработала. Думал через тебя выйти на них...
– А ты настолько уверен, что она захочет вернуться?! – совершенно искренне удивилась девушка, отставив в сторону тарелку с холодной мясной закуской, в которую Лада без конца норовила сползти лицом. – Откуда такая уверенность?
– Да нет ее, уверенности этой! – воскликнул Лукашин и взглядом побитой собаки посмотрел на нее. – Я люблю ее, понимаешь!
– Что в ней такого, объясни? – вдруг попросила Эмма, испытывая непрекращающуюся ревность к неизвестной сопернице. – Что в ней такого, чего нет во мне, в твоей жене, например? Чем она столь неотразима? Ты вот готов ради нее все бросить, и, думаю, здесь дело не только в деньгах.
– Не только, – согласился Леонид, для убедительности кивнув головой.
– В чем?! В чем тогда?!
– Она такая... – Он не находил слов и из боязни сказать что-то не так обескураженно развел руками. – Я не знаю, как это выразить словами. Когда ты с ней рядом, больше ничего не хочется. Совсем ничего: ни вылезать из постели, ни идти куда бы то ни было. Хочется просто обнимать ее, любить и слушать.
– Настолько красноречива? – Эмма вдруг некстати вспомнила, что девушка, по словам досужей старушенции, работала в свое время учительницей. Значит, имела образование, плюс к тому же неплохо знала психологию, ну и...
– И она божественно красива!!! – как бы закончил он ее мысль, едва не задохнувшись. – Божественно!!!
На его последних словах Лада вдруг подняла со стола помятое лицо и, нашарив рукой бокал вина, жадно к нему припала. Опохмелившись, она тряхнула головой, провела рукой с идеальным маникюром по глазам и вдруг выдала:
– Эта сука действительно красива, но не настолько, чтобы променять тебя, красавица, на нее. Ты намного интереснее, поверь мне. Я редко говорю комплименты женщинам. Если быть абсолютно точной, то никогда не говорю. Но в красоте толк знаю. И повторю под присягой: ты – красивая леди, а та – красивая блядь, но опять же не настолько. И... – Лада бросила жадный взгляд на нетронутый бокал вина, который Эмма вертела в тонких пальцах. Та, уловив этот взгляд, молча пододвинула свой бокал к ней. – Спасибо...
Лада выпила его содержимое и несколько повеселела. Обвела наполненный гомонящими посетителями зал и довольно пробормотала:
– Ты хорошая девчонка! С твоим появлением исчезла та тварь и к нам, дай бог, вновь вернется удача. Кабы с твоим появлением еще этот испарился. – Она брезгливо скривила губы в сторону Лукашина. – Но я продолжу свою мысль о женской красоте... Не вздыхай ты о красавчике, улизнувшем от тебя. Он того не стоит. От таких женщин, как ты, не отказываются добровольно! Этому может быть несколько причин: либо он «синдромо-даунито», либо вообще не способен любить, либо он отчаянно боится тех, кто по-настоящему любит! Я склоняюсь ко второй причине, потому как жениться на шлюхе мог парень с точно такой же продажной и пропащей душой, как и у нее. Или как вот у этого смазливого мерзавца.
Лада протянула руку и потрепала Леонида, сидящего рядом с ними с самым разнесчастным видом, по подбородку.
– У тебя тоже душа проститутки, милый! Только с такой никчемной и пустой душонкой можно просмотреть женщину, в которой чувствуется порода. – Она указала перстом в сторону Эммы. – И обратить свой взор на голую жопу!
Говоря о породе, Лада, конечно же, имела в виду не только Эльмиру. Она говорила и о себе. Может быть, даже в большей степени она говорила о себе, поскольку, невзирая на легкую одутловатость лица, мутноватость взгляда и развязность манер, чувствовалось, что девушка имеет в своей родословной хорошие корни. И, как ни странно, четко работающий до сих пор недюжинный ум. Лада между тем, нашептавшись вдоволь с раздавленным горем супругом, вновь обратила свой взор на Эмму.
– Тебе нужно помочь! – изрекла она после того, как минуты три сверлила ее взглядом. – На тебе это огромными буквами написано. Скажи, что я могу сделать для тебя?
– Оставь человека в покое! – досадливо сморщился Лукашин и вдруг предложил: – Эмма, может быть, вам снять номер? Второй и третий этажи этого здания – гостиница. С номерами, правда, проблема, но один есть.
– Нет! – вдруг вызверилась Лада, раздув трепетные ноздри тонкого носа. Встала, пошатываясь, протянула руку к девушке и шевельнула призывно пальцами. – Идем со мной, есть разговор.
Удивительно, но Эльмира пошла за ней следом. Лукашин, воспротивившийся было ее уходу, был сражен наповал очередной фразой супруги, сказанной ему на ухо. Он прочно пришпилил задницу к стулу. Подозвал официанта и принялся скороговоркой диктовать заказ.
Лада шла, не оборачиваясь и пребывая в твердой уверенности, что Эльмира следует за ней. Та и в самом деле покорно шла следом, не совсем уверенная в правильности своих действий. Они прошли через весь зал, вышли в вестибюль и, обойдя стороной несколько дверей с чередующимися буквами «М» и «Ж», оказались в административном крыле.
Там царила благословенная тишина. Звуки шагов скрадывались пушистой ковровой дорожкой. Персонала нигде не было видно. Лада подошла к двери с табличкой «Директор». Толкнула ее и, пропустив вперед Эмму, вошла следом и дважды повернула ключ в замке.
– Садись! – повелительно указала она ей на диван, обитый дорогим гобеленом.
Эмма села и настороженно уставилась на хозяйку заведения. Дивные метаморфозы, происходившие с той за какие-то двадцать-тридцать минут, могли сбить с толку кого угодно. То она вдрызг пьяна. Пьяна настолько, что отключается прямо за столом, едва не окунув лицо в салатницу. То вдруг, очнувшись, высказывает вполне разумные вещи, ухитряясь производить впечатление весьма умной особы. То вновь пьет и, сильно шатаясь, бредет по коридору. А тут опять сделалась до остекленения трезвой и, хищно прищурившись, принялась сверлить Эльмиру взглядом.
– Кто ты? – разлепила Лада красивые губы.
– Я?! Я – человек, вообще-то...
– Заткнись и слушай! – приказала Лада и, выкатив из-за стола кресло на колесиках, уселась перед ней, плотно прильнув своими коленями к ее. – Тобой интересовались... это первое. Интересовались сразу несколько человек. Один так себе – голоперка. Второй – серьезный...
– Насколько? – Колени у Эммы завибрировали, что, конечно же, не укрылось от ока хозяйки.
– Боишься? – понимающе хмыкнула та и утвердительно кивнула. – Правильно делаешь. Его надо бояться. Потому как общение с этим типом тянет либо на смертную казнь, либо на пожизненное заточение, но что-то подсказывает мне, что суд в этом конкретном случае исключается...
– Как он выглядел?
– Ты знаешь... – Лада в задумчивости пожевала губами. – Я затруднюсь тебе ответить. Первого помню: смазанная такая, неприятная физиономия, вполне отчетливо намечающаяся плешь на голове. А второй... Тут понимаешь, какое дело... Тот момент, когда он ко мне подошел, совпал как раз с моментом очередной волны... Ну, ты понимаешь, наверное.
– ??? – Эмма вопросительно смотрела на Ладу, не понимая ее, поскольку в первоначальной версии незнакомец был назван серьезным.
– Я не помню его лица, – угадала ее мысли Лада. – Но спинным мозгом почувствовала, что этот человек – рысь!
– Рысь?
– Ну, это я так всегда говорю, – отмахнулась от ее непонимания Лада. – Просто у меня от таких типажей на затылке волосы всегда дыбом встают. А тут сижу у стойки, и вдруг фотография передо мной легла. И голос... Голос такой, отвратительно отдающий могильным чем-то. Прошелестел эдак еле слышно: не встречалась ли, мол, эта девушка. Родители с ног сбились, ищут. А она с ухажером сбежала. Недолго говорил, но этого оказалось достаточно: я протрезвела, будто и не пила.
– Ты что же, даже и не оглянулась на него?
– Почему, оглянулась, а толку-то!.. – Лада вдруг обхватила ее подскакивающие колени длинными пальцами и, слегка сжав их, заговорщически шепнула: – Я помогу тебе.
– В чем? – не без горечи поинтересовалась Эмма, сама толком не понимая, чего же и кого ей теперь следует опасаться.
– Я помогу тебе удрать отсюда и вообще удрать, если за тобой по пятам крадутся типы, подобные этому. Я спрячу тебя так, что никто не найдет. Документы, визы... Вся эта дребедень будет представлена молниеносно, если ты поможешь мне.
– Я???
– Ты, ты. – Лада хищно осклабилась и пуще прежнего вцепилась в ее колени. – Я же не дура и понимаю, что за красивые глаза вряд ли кто-то кого-то кинется разыскивать. Твоя красота несомненна, но это далеко не повод для того, чтобы бежать за тобой на край света.
– А почему нет? Почему бы тебе не поверить в историю моего бегства с любовником и в горе родителей, что всеми правдами и неправдами хотят вернуть свое чадо?
– Да потому, – понимающе хмыкнула Лада, – что я уже лет десять как не верю ни во что, а в подобную дребедень – тем более. К тому же, логически поразмыслив, я пришла к выводу, что любовник твой сбежал отнюдь не из-за того, что прельстился этой грязной шлюшкой. А потому, что чего-то жутко испугался. И сбежать он изволил как раз после визита к Аньке на квартиру того лысоватого типа, что также совал мне под нос фотографию с твоей симпатичной мордашкой. Вот и думай: могу я поверить после всего этого, что ты – ангел? Нет, конечно же. Но, повторюсь, я помогу тебе. Ну? По рукам?
Лада наконец-то выпустила из пальцев ее колени и, вытянув вперед правую руку, нервно подергала кистью.
– Ну?! Чего молчишь?! Тебе нужна помощь?
– Вообще-то нужна.
Эльмира лихорадочно соображала. Воспользоваться предложением этой странной женщины она не могла, как не могла и не использовать предоставившуюся ей возможность. Правда, пока что она не знала ее условий. Чего именно Лада ждет от нее? Что она должна будет сделать? И сумеет ли?.. Хотя абсолютную уверенность в ее способностях хозяйка кабинета не скрывала с первых минут этого необычного рандеву.
Итак, если она выполнит то, о чем Лада ее попросит, сама собой отпадет необходимость искать союзника (а им, по убеждению Эльмиры, должен был стать Данила). Она сумеет скрыться за границей и обретет относительную свободу. Страх перед неизбежным со временем пойдет на убыль. Никаких обязательств ни перед кем у нее не будет, что было бы нереальным в том случае, если бы она воспользовалась помощью соседа. Заманчиво, но остается вопрос: чего от нее хотят...
Когда Эльмира обратилась к ней с этим вопросом, Лада потрепала ее по щеке. Затем встала и нетвердой походкой прошлась по кабинету. Постояла в сильной задумчивости у окна, задернутого тяжелыми гобеленовыми портьерами. Потом повернулась к ней вполоборота и тихо так молвила, будто речь шла о чем-то обыденном и несущественном:
– Ты должна будешь убить моего мужа...
Глава 26
Гончаров Виталий Эдуардович второй час мучился от самого отвратительного из всех когда-либо посещавших его ощущений. Оно редко накатывало на него, это мерзкое чувство собственной несостоятельности. Ежели быть точным, то всего несколько раз за его долгую жизнь. Но уж если оно поселялось в его душе, то пиши пропало. Значит, что-то где-то он да не углядел. Что-то ускользнуло от его внимания, оставив ощущение чего-то упущенного, причем это не являлось чем-то второстепенным – нет. Это было как раз то, что могло подтолкнуть его к разгадке. Расставить все по своим местам, систематизировать, так сказать. И вот теперь, как следствие, эта идиотская досада на самого себя!
Он сидел в стриптиз-баре и с самым равнодушным видом посматривал по сторонам. По его плотно сомкнутым губам, которых время от времени касался край бокала с нетронутым пивом, невозможно было понять, какой черной желчью полна сейчас его душа.
Гончаров был особистом. Долго и верно служа «на благо и во имя», он приобрел репутацию чекиста высочайшей квалификации. Он был горд тем, что с его мнением считаются, что многие его уважают, а некоторые и откровенно побаиваются. И вот теперь, на закате своей профессиональной деятельности, когда, казалось бы, опыт не должен был допустить ничего подобного – такой прокол.
Он снова и снова прокручивал по минутам время своего пребывания в этом небольшом курортном городке, будучи уверен в том, что этот промах случился как раз в этот временной промежуток. Он, должно быть, в сотый раз вспоминал все слова, сказанные лично им и ему: таксистами, официантками, барменшами, билетершами. Была даже одна хозяйка ресторана, но не могла вымолвить ни слова: находилась в пьяном угаре. Все их общение свелось к его вопросам и ее отрицательным покачиваниям взлохмаченной головой. Затем швейцар, но он тоже исключается. Гостиничный дежурный по этажу – тоже мимо.
Что же тогда?! Что могло его зацепить и заставить заволноваться?!
Это не была новость о бегстве Вениамина. Гончаров отчего-то был уверен на все сто, что парень при первых признаках опасности сорвется с места, как олень. Это даже не было сообщением о том, что девушка исчезла из домика на окраине и пока что туда не возвращалась.
Нет, все это не то! Какой-то незначительный эпизод... Что-то такое, на чем внимание рядового обывателя никогда не остановится. Но он-то профессионал! Он-то должен был среагировать! Н-да... видимо, его взгляд все же с годами замылился, раз пропустил и не сумел зафиксировать нечто важное.
Его столик, стоящий особняком за колонной и оттого не пользующийся спросом, поскольку с этого места эстрада практически не просматривалась, вдруг сдвинулся с места, и почти тут же в поле зрения возникла физиономия молодого мужчины, находящегося в изрядном подпитии.
– Привет, – обнажил тот в приветливой улыбке два ряда великолепных зубов.
– Привет, – кивнул ему Виталий Эдуардович, настраиваясь на то, чтобы попытаться разговорить мужика поосновательнее.
– Свободно? – Парень кивнул на три свободных стула. – Присяду?
– Конечно, без проблем. – Гончаров даже привстал и протянул тому руку для приветствия. – Виталий.
– Леонид, – принял молодой человек его рукопожатие. – Чего скрываемся от масс? Шоу не нравится?
Гончаров равнодушно дернул плечами и слегка скривил лицо, дескать, не по мне сия забава. Леня понимающе хмыкнул.
– Дрянь девки! Аннет исчезла, и все – труба дело! А еще говорят, что незаменимых людей нет! Еще как есть.
– Согласен. К тому же это подтверждает старая пословица: не место красит человека, а человек – место.
– О! Точно! А ты молоток, мужик! Уважаю... – Леонид пьяно растопырил пятерню и вновь полез к нему с рукопожатием. – Анька место красила, это без сомнений. Но теперь ее нет, а вместо нее осталась эта сука!
Гончаров выглянул из-за колонны и выхватил взглядом извивающуюся девушку в узеньких сиреневых трусиках.
– Эта, что ли?
Леонид, проследив за его взглядом, отрицательно мотнул головой:
– Нет, я о супруге. Дал бы бог, была бы она покойной...
– Что, так приперло? – посочувствовал Гончаров, силясь припомнить, где сегодня он мог пересечься с этим парнем.
Но тот, не дав ему вспомнить, сам пояснил:
– А то!!! Ты же ее, Виталя, сам видел! Ужралась свинья свиньей и по стойке расплылась, будто желе. Ты ей еще что-то говорил, что-то показывал...
«Ага!! – Внутри у Гончарова завибрировало. Выходит, Леня не кто иной, как маящийся супруг хозяйки ресторана. И видел его он в непосредственной близости от нее минут за пять до того момента, как принялся тормошить расспросами. – Интересно, интересно! Что же, Леня, ты мне хочешь рассказать? Не просто же так ты меня разыскал...»
– Ты кого-то ищешь? – порадовал его Леонид. – Спроси у меня, может, помогу...
Гончаров влез во внутренний карман пиджака и вытащил четыре фотографии. На каждой из них была изображена девушка. Три физиономии принадлежали дамам, чьи данные давно находились в их картотеке, на четвертой фотографии была Эльмира.
– Она! – Леня принялся тыкать пальцем в последнюю фотографию и, едва не захлебываясь слюной, принялся в мельчайших подробностях информировать его обо всем, начиная с момента их с Эльмирой встречи и заканчивая рассказом о том, что его супруга увела девушку в свои апартаменты. – Это она!
– Где она сейчас?
– Час назад Ладка утащила ее к себе. Больше я ее не видел.
– Зачем утащила?
– Откуда же я знаю?! Может, лесбийской любовью решила с ней заняться. Эта алкашка уже все пропила, что можно: и ум, и красоту, и совесть, и... состояние.
– А сейчас они где? – вкрадчиво начал Гончаров, наслаждаясь удачливостью вечера.
– Не знаю. Зашел в кабинет – пусто. В гостиницу девицу тоже не селили. Черт его знает, где они... – принялся юлить Леонид, старательно пряча взгляд.
– Но ведь ты догадываешься, где они могут быть... – Гончаров полез за бумажником и, открыв его, демонстративно пошуршал внушительной стопкой долларов.
Но, к его удивлению, деньги оставили Леонида равнодушным. Он лишь скосил взгляд на бумажник. Повздыхал тяжело и, горестно опустив уголки губ, отрицательно покачал головой:
– Деньги мне не нужны.
– Гм, – Гончаров поднял на собеседника тяжелый взгляд. – Твои условия...
Собрался с духом Леонид не скоро. Несколько раз слова готовы были вот-вот сорваться с его нервно подрагивающих губ, но тут же вязли в горле. Он то ерошил волосы, то пощипывал себя за ухо, косясь виновато на Гончарова, но продолжал молчать. Тот не торопил его, так как был уверен, что условия тот выдвинет нешуточные.
Леонид не обманул его ожиданий. Спустя минут двадцать он пододвинул свой стул поближе к Гончарову и, приблизившись к его уху, еле слышно прошептал:
– Если ты хочешь, чтобы я помог тебе, ты должен убить мою жену.
Вот так вот: ни много ни мало – убить жену. Виталий Эдуардович слегка опешил. Об этом его, если честно, никто и никогда не просил. Он – да, его – никогда. Неужели облик его настолько осволочился, что предложить ему совершить подобное злодейство уже в порядке вещей? Почему совершенно незнакомый мужчина, увидевший его впервые в жизни, вдруг воспылал к нему доверием и выдвинул ему такое условие? Он, что же, заранее уверен в успехе? Заранее уверен, что Гончаров не сможет отказать?..