– Если ты хочешь, чтобы я помог тебе, ты должен убить мою жену.
Вот так вот: ни много ни мало – убить жену. Виталий Эдуардович слегка опешил. Об этом его, если честно, никто и никогда не просил. Он – да, его – никогда. Неужели облик его настолько осволочился, что предложить ему совершить подобное злодейство уже в порядке вещей? Почему совершенно незнакомый мужчина, увидевший его впервые в жизни, вдруг воспылал к нему доверием и выдвинул ему такое условие? Он, что же, заранее уверен в успехе? Заранее уверен, что Гончаров не сможет отказать?..
– А если я сейчас милицию позову и внесу в протокол твои преступные намерения? – недобро блеснул глазами Гончаров в сторону попритихшего Леонида.
Тот и не подумал испугаться. Даже более того, оскалив зубы в нагловатой ухмылке, он сделал кукиш и поднес ему его под нос.
– Вот это видел, делец?! Милицию он позовет, хрен какой с горы! Кто ты такой вообще?! Явился непонятно откуда. Вынюхиваешь тут все. Выспрашиваешь. Девчонку вон ищешь. Я же не дурак и понимаю, что просто так не ищут. Что-то тебе от нее нужно.
– Допустим...
– А раз нужно, значит, у самого рыло в пуху по самую жопу. И бояться мне тебя нечего. Это ты меня бойся! И вообще... кто ты такой?!
– А может быть, я из милиции, – выдвинул свой контраргумент Гончаров, загадочно улыбнувшись. – И ищу ее, как сбежавшую мошенницу.
– Да ну?! Чтобы мент за простой мошенницей кинулся вдогонку?! Расскажи кому-нибудь!
– И все же!
Что-то, видимо, в манере Гончарова навело Леонида на размышления, потому как он, нервно покусывая губы, вдруг стушевался. Поерзал немного на стуле и, почти выхватив из рук собеседника нетронутый бокал с пивом, залпом его осушил.
– А хоть и мент! Мне-то что?! – отер он губы рукавом пиджака. – Плевать мне на это! Ты на моей территории, а не я на твоей. Свистну пару раз, тебя самого начнут искать.
– Угрожаешь?
– Предупреждаю...
Виталий Эдуардович, с трудом подавляя чувство брезгливости, все же попытался улыбнуться Леониду, который теперь настороженно поглядывал в его сторону.
– Пусть будет так, – согласно кивнул Гончаров после минутной паузы. – Но почему я?! Если тебе есть кому свистнуть, то почему бы тебе не воспользоваться их услугами? Почему не попросить их отправить твою разлюбезную супругу в мир вечного забвения? А? Чего молчишь, Леня? Думаешь, чужак все же лучше? Как приехал, так и уедет. И тайну твою увезет вместе с собой. А свои, они останутся и на крючке будут держать, чего доброго, весь остаток жизни. Все правильно?
– Почти... – Леонид обреченно вздохнул и отчаянно заморгал глазами. Гончарову даже показалось, что парень близок к слезам. Но тот быстро справился с собой и вновь заговорил: – С той лишь разницей, что свои ее тронуть не посмеют. В авторитете у них, видишь ли, эта скотина! Многим помогала в критической ситуации, ну и так далее... Папаша ее покойный авторитет свой ей по наследству оставил. Но даже не в этом дело, а в том, что ты чужак. Отвалишь вовремя, и все! Никому и в голову не придет связать ее смерть с твоим появлением в городе. Понимаешь, в чем тут дело... Если я не сделаю этого первым, то она сделает это – уберет меня! Я могу опоздать! Она может опередить меня, и мне страшно! Ты просто не знаешь эту суку! Она очень страшный человек. Помоги, брат! Прошу тебя! А я помогу тебе. К тому же щедро оплачу услугу. Не по столичному тарифу, конечно, таких бабок у меня нет. Но доволен будешь, это точно.
– Хорошо, – неожиданно для самого себя согласно кивнул головой Гончаров. – Давай детали твоего дела. Потом поговорим о моем...
Глава 27
Пробираясь темными городскими улицами, Эльмира буквально сотрясалась от страха. Мелкая дрожь зарождалась где-то на уровне колен, затем волнообразно перебегала в область сердца. Впрыскивала туда львиную долю адреналина и снова возвращалась в ноги.
Так вляпаться, господи правый! Зачем она только пошла следом за этой чокнутой в ее кабинет?! Зачем позволила ей перевезти себя в ее особняк, возвышающийся мавзолейной глыбиной посредине их элитарного поселка?! Ее вели, словно тряпичную куклу, и она повиновалась, не ведая того, что покорно шла к месту собственной гибели.
Эльмира остановилась на мгновение и прислушалась. Тишина. Даже собаки не лают. Хотя в такую пору и собакам тоже требуется отдохнуть.
Она принялась настороженно оглядываться, пытаясь разгадать в обступавших ее темных силуэтах знакомые очертания собственной избушки. Но нет, до нее еще метров пятьсот, если не больше. Ночная темень скрадывала расстояние. Определить что-либо с точностью было трудно. Может быть, за ней от самого дома Лады кто-нибудь крадется... А может, и нет...
Девушка напрягла слух, но ничего не услышала. Вокруг царило полное безмолвие. Жутковатое такое, сильно отдающее кладбищенским. Словно все звуки разом умерли в преддверии еще большего ужаса, чем тот, что ей только что довелось пережить.
Она медленно двинулась дальше. Один поворот асфальтированной дорожки. Второй. Так, кажется, вот и ее дом. Эмма с облегчением вздохнула, поднимаясь по трем ступенькам крыльца, и полезла в кармашек сумки за ключом. Ключ нашелся почти сразу, но оказался ненужным, потому как стоило ей пошарить ладонью по двери в поисках замка, как она почти бесшумно приглашающе распахнулась.
– Эй! – Эмме казалось, что она говорит достаточно громко, но это ей только лишь казалось, горло не исторгло ничего, кроме сдавленного сипа. – Эй, кто здесь?!
Тишина...
Уйти или остаться?! Уйти или остаться?!
Пока сознание маялось перед выбором, ноги сами собой переступили порог, и непонятно какая сила поволокла ее во чрево дома, который моментально стал ей чужим и угрожающе неприветливым.
Дверь в комнату поддалась ей с трудом. И, лишь захлопнув ее за своей спиной, девушка до конца осознала, что только что отрезала себе все пути к бегству, похоронив надежду на благополучный исход дела.
На кровати, в ореоле мерцающего света церковной свечки, прикрепленной оплавленным воском к поверхности табуретки, восседал тот самый человек, встречи с которым она так страшилась и одновременно так жаждала. Этим, наверное, и объяснялось то, что она не повернула и не убежала прочь, обнаружив дверь незапертой. Ей нужно было знать, кто он. Нужно было посмотреть в его глаза, попытаться понять наконец и, быть может, получить кое-какие ответы на вопросы, что не давали ей покоя весь последний год...
– Так это вы?! – Эмма обессиленно прислонилась к притолоке и почти тут же сползла на пол, настолько велико было ее потрясение. – Серый кардинал! Никогда бы не подумала, никогда...
– Могу ответить тем же, – вернули ей ее потрясенный возглас. – Такая совершенная, почти ангельская внешность и такая черная бездна души... Согласись, это противоестественно. Это – нонсенс!
– Может быть, – соглашаясь, кивнула она головой. – Но я не объявляла вам войны. Все, что я хотела, – узнать: кто и за что? Только это мне было нужно.
Ее ответ не понравился. Это было заметно по раздраженному всплеску руки, по крепко сжатым губам, по стальному блеску глаз, который еще более усугублялся этим идиотским прыгающим огнем.
– Почему вы не включите свет? – поинтересовалась Эмма, потерев глаза.
– Ты знаешь, не рискнул. – Ее собеседник слегка хохотнул и встал с кровати, возмущенно взвизгнувшей в ответ. – От такой гостеприимной девушки можно ждать чего угодно: от банального замыкания в электрической проводке до мощнейшего взрыва. Н-да...
Гончаров, а это был, конечно же, он, подошел к потрясенной девушке и, присев перед ней на корточки, с сатанинским блеском в глазах поинтересовался:
– Боишься?
– Чего?
– Смерти, конечно же!
– Гм-м, – хмыкнула она удрученно. – Смерти бояться неумно. Страшнее ее ожидание. Вы знаете, в этом мне, наверное, придется позавидовать своим родителям. Умерли они мгновенно, совершенно не подозревая о том, что умрут...
– А ты, я гляжу, циник! – Виталий Эдуардович протянул руку и больно ухватил ее за подбородок. – Не жалко было родителей-то?
– Как не жалко, еще как жалко. – Эмма сморщилась от болезненного прикосновения костлявых пальцев. – Они же родные мне люди были! А смерть близких людей всегда потрясение. Вы и сами теряли близких, мне ли вам объяснять...
– Сука! – прошипел Гончаров и больно ударил ее по щеке. – Более прожженной и мерзкой суки я не встречал!.. Коли жалко было папу с мамой, что же ты их на тот свет раньше времени спровадила?! Не терпелось заполучить папочкино богатство?! Так ты одна же у него была, одна! Все и так твое было бы!
Если и раньше ноги не держали ее, то после его гневных слов они отказали ей напрочь. Широко раскрыв глаза, которые постепенно наполнялись слезами, она смотрела на Гончарова и лишь молча шевелила губами.
– Ты слезу-то из себя повремени давить, – поостерег ее Гончаров, вышагивая по комнате с брезгливой миной на лице. – Не пройдут со мной эти твои уловки. Прибереги чары свои для дураков, вроде того мерзавца, что сбежал от тебя...
– Заткнитесь!!! Заткнитесь!!! Заткнитесь!!! – принялась визжать она непонятно откуда прорезавшимся фальцетом. – Я не желаю слушать весь этот бред!!! Пошли вон отсюда!!! Идиот! Идиот! Уходите...
Эльмира упала на пол и забилась в рыданиях. Плечи ее отчаянно вздрагивали. Голова каталась по грязным половицам. Губы исторгали стоны, способные пронять статую. Но не Гончарова. Тот продолжал взирать на ее беснования с непроходящей гадливостью, считая их не более чем уловкой.
– Ты закончила? – поинтересовался он, когда Эмма понемногу затихла. – Можно я продолжу?
– Нет! Не можно! – Она с трудом приподнялась и, добравшись на четвереньках до кровати, принялась вытирать мокрое и пыльное лицо о край одеяла. – Весь ваш бред... Все ваше представление, имеющее целью своей выманить у меня несуществующие алмазы, закончиться ничем не может. У меня нет ваших камней. Нет и не могло быть. А то, что я оставила в сейфе, было... шуткой.
– Шуткой?! – лицо Гончарова исказила болезненная гримаса. – Ты знаешь, дрянь, что в результате твоей так называемой шутки погиб мой друг?! Он единственный после смерти моих родственников был по-настоящему предан мне! И он погиб из-за того, что ты оставила в своем сейфе! Шутка!!!
– Как погиб? – Эмма оторвалась от своего занятия и непонимающе уставилась на Виталия Эдуардовича, с самым хищным видом застывшего над ее головой. – Его что же, алчность сгубила?!
– Прекрати ерничать!!! – страшно закричал Гончаров и дважды наотмашь ударил ее по щекам. – Сатанинское отродье!!! Дьяволица хвостатая!!!
Тяжело дыша, он вдруг сомкнул пальцы на ее шее и принялся сжимать их изо всех сил. Смотреть на него в этот момент было страшно. Это было даже страшнее, чем нехватка кислорода, разрывающая ее легкие на части. Гончаров, уличающий ее в родстве с дьяволом, сам в настоящий момент был мало похож на человека.
Вены на висках вздулись. Космы седых волос торчали в разные стороны, образуя вокруг головы совсем не ангельский венец. Слюна брызгала изо рта вместе со словами проклятия, которые он без устали сыпал в ее адрес. И вдруг все прекратилось.
Эмма упала на пол и зашлась в протяжном кашле. Горло надсадно болело. Ей казалось, что шея ее раздулась до неимоверных размеров и уже не вмещается в воротник куртки. Перед глазами продолжали мелькать радужные жернова смерти, которую кому-то вдруг захотелось отсрочить...
Прошло несколько минут, прежде чем ей удалось понемногу прийти в себя. Девушка, хватаясь за свисающее с кровати одеяло, подтянулась и села. Она привалилась спиной к койке. Смела с лица растрепавшиеся волосы и, с трудом сфокусировав взгляд, вдруг с заметным облегчением всхлипнула:
– Ты?! О господи, ну почему ты так долго?!
Слова с трудом продирались сквозь опухшее горло и были трудноразличимы, но тот, к кому они были обращены, все понял.
Он оставил в покое распростертого на полу Гончарова и, подхватив Эмму под мышки, уложил на кровать.
– Лежи тихо и ничего не говори, а то окончательно сорвешь горло, поняла?
– Данила... – одними губами прошептала она. – Ну почему ты так долго?!
Она снова заплакала, прикрывая глаза ладонью. На нее снизошло то, что называется вновь обретенным и долго ожидаемым ощущением спокойствия и относительной безопасности. И если бы не Гончаров, принявшийся сейчас протяжно стонать и ощупывать голову, Эльмира наверняка забылась бы в полудреме, настолько опустошенной и обессиленной она сейчас себя чувствовала.
– Ты куда? – трусливо ухватилась она за рукав куртки Данилы, когда он хотел было отойти от нее. – Не уходи!
– Ой! Надо же! – полунасмешливо воскликнул он, мягким движением высвобождая рукав. – Нашей принцессе нужно было пройти через семь кругов ада, чтобы она вспомнила вдруг, что невзрачный лягушонок, живущий по соседству, не кто иной, как заколдованный принц...
Вот оно! Вот именно этого она и опасалась! Именно этого она и страшилась, стоя перед выбором: просить его о помощи или нет. Вряд ли это финальные слова его триумфальной тирады. Наверняка в его арсенале еще очень много хлестких упреков, не признать правоты которых будет при теперешних обстоятельствах затруднительно...
Эльмира сердито засопела, отвернув лицо к стене, и прикрыла глаза. Но как впоследствии оказалось, сделала она это преждевременно. Потому как следующая фраза Гончарова едва не лишила ее последних сил, еще остававшихся в ее истерзанной душе.
– Данила, – проскрипел Гончаров и чем-то сильно загромыхал, – ты припозднился. Я ждал тебя к обеду.
Та-ак... Это что еще за новости?!
Данила что-то изрек скороговоркой, и они оба почти весело рассмеялись. Это могло добить кого угодно, а что уж говорить о ней. Медленно повернув голову в их сторону, Эмма увидела милую картинку: Данила усаживает на табурет старшего наставника (если тот таковым являлся), заботливо отряхивает перепачканный пылью костюм, приглаживает волосы (!) и под занавес бросает на нее взгляд, исполненный чувства, сильно напоминающего ненависть.
– Что происходит, черт возьми?! – свистящим шепотом поинтересовалась она и привстала. – Данила!!! Ты его знаешь?!
Мужчины заговорщически переглянулись, но ответить не удосужились. Гончаров, понемногу придя в себя, вновь поглядывал на нее с самым победоносным видом. А Данила, скрестив руки на груди, отошел в дальний угол и подпер крепким плечом стену.
Итак, испытание продолжалось. Только теперь у серого кардинала (провалиться бы ему в преисподнюю) появился помощник, ошибочно принятый ею за своего союзника. Интересно, почему он не позволил Гончарову совершить правосудие? Он что же, хотел насладиться этим сам? Самолично линчевать ее под зорким оком хозяина, или на то совсем другие причины имеются?..
– Что вам от меня нужно? – потребовала она прояснить ситуацию. – Мне надоело это шоу одного актера. Пардон, теперь двух. Вы примчались сюда за мной, почему? Что толкнуло вас на столь неразумные действия, уважаемый... если честно, то не помню, как вас зовут? Только прежде чем вы начнете мучить меня расспросами, сразу хочу прояснить ситуацию: если вас интересуют так называемые камни (это же наверняка ваши люди звонили мне), то у меня их нет. Где они могут быть, я не имею ни малейшего представления...
– Заткнись! – подал голос из угла Данила, что, конечно же, не могло добавить ей хорошего настроения. – Дай вставить хотя бы слово...
– Молчу, – покорно пробормотала она и, подсунув себе под спину пару подушек, смиренно сложила руки на животе. – Я готова выслушать приговор...
Молчание длилось недолго. Гончаров встал, прошелся по избе, прокашлялся, прочищая горло, и начал говорить.
Господи! Уж лучше бы он придушил ее десятью минутами раньше! Лучше бы ей погибнуть год назад при взрыве, чтобы не выслушивать обвинений в запланированном злодействе! Лучше бы ей вообще никогда не родиться, потому что всего вменявшегося ей сейчас в вину хватило бы на добрую дюжину матерых преступников. Она же себя преступницей не считала.
– Вы сошли с ума, – спокойно пробормотала она, когда Гончаров закончил говорить и вновь опустился на табуретку в центре комнаты.
– Почему?
– Умному человеку это никогда бы не пришло в голову! Вы вешаете на меня убийство сразу шестерых человек, двое из которых мои родители! По-вашему, это разумно?!
– А почему нет? Все вполне разумно. И даже объяснимо! – Гончаров кинул взгляд через плечо на Данилу, как бы ища поддержки, но верный оруженосец на сей раз смолчал. – Твой отец, гореть бы ему вечным пламенем, был страшным человеком. Он подмял под себя почти весь город.
– Вот именно!!! – Эльмира нервно рассмеялась. – Думаете, мало кто желал ему смерти?! Я целый год собирала сведения о его подвигах. Не скрою, от многих приходила в ужас, многим не верила, но ненавистью к нему пылал каждый рассказчик! Буквально все плевались при одном упоминании его имени. Хотя я до сих пор не верю в эти бредни, но это так. – Эмма тяжело задышала, обхватив болезненно ноющее горло ладонью, и продолжила: – И вот совсем недавно мне шепнули, что некто, скрывающийся под личиной государственного служаки, имеет в своем распоряжении некий карательный отряд, выполняющий поручения весьма пикантного характера. И что на счету этих «Ангелов смерти» уже не одна загубленная жизнь. Если честно, то подозревала я дядю Гену. До последней минуты думала, что это он. А тут еще эти звонки об алмазах... Я все это свела воедино, и у меня получилось все очень складно: отец долго подбирался к нему, а когда это случилось, они, как два скорпиона в одной банке, не смогли ужиться. Результатом явилась смерть одного из них. Но зачем было убивать мою мать?! Боже, вы... Вы – изверг, а не я!!! Если отец так насолил вам, то ее-то зачем было убивать?! Она же ничего не делала, она даже не подозревала ни о чем, так же, как и я!!! А теперь вы сидите и пытаетесь обвинить меня в смерти моих родителей! Слышал ли кто подобный бред?! Мое личное мнение – это сделали вы. Не сами, разумеется, руками своих молодчиков. Один из которых, если мне не изменяет интуиция, сейчас находится за вашей спиной...