— И ты хочешь сказать, что научился использовать эту информацию?
— Ну а как иначе я бы собрал эту девайсину?
— Вероятно никак, — она не могла решить — верить ему или нет. С одной стороны слишком уж невероятная история, а с другой — зачем ему так врать нагло…
Глава 17
На самом деле она понимала, конечно, что люди могут врать, чтобы произвести впечатление на собеседника, кстати этот вариант казался ей наиболее вероятным. А ещё, чего доброго, он задумал заинтересовать её, а потом пригласить показать. Работать разумеется именно в этот день ничего не будет, но домой он её таким образом затащит…
И, признаться, она бы пошла, любопытно ведь, вдруг правдой окажется. Тем более, в этом случае это будет не первый её к нему визит.
А для чего ещё люди могут врать? Рассмотрим пока вариант, при котором у человека нет никаких значимых мотивов, чтобы говорить неправду. У некоторых это практически патология, они могут врать, практически это не осознавая без видимых причин. Но всё–таки, чаще это можно привязать всё к тому же стремлению быть не хуже других или лучше окружающих.
Допустим, у тебя в жизни ничего особенного не происходит, а вокруг все рассказывают какие–то истории интересные. Например, все говорят о том, где они отдыхали летом, а ты весь отпуск провел дома, проходя какую–нибудь игру на компьютере. Причем ты знаешь, что информация о том, как ты успел прокачаться или сколько успел пройти уровней мало кого заинтересует. По сути, видимых мотивов врать нет, не думаю, что узная правду, кто–то хуже к тебе относиться будет, а прослушав твою историю — будут относиться сильно лучше. Скорее всего собравшимся вообще не слишком важно кто как отдыхал, просто интересно поговорить, обменяться какой–то информацией, похвалиться друг перед другом.
Вероятно, как раз ради похвалиться, человек в этой ситуации и способен пойти на враньё. Свой вклад может также внести зависть. Как, у кого–то есть чем хвалиться, есть какие–то достижения, а у меня нет. И чтобы исправить эту несправедливость — можно либо реально добиться желаемого, либо, осознав, что тебе это вообще говоря не нужно и стоит потратить время на что–то более полезное. А есть ещё другой способ, придумать что–то подобное и выдать за реальность. В таком случае несправедливость частично исправится, по крайней мене собеседник не догадается о её существовании.
Так или иначе, такое безобидное враньё никому обычно особых неприятностей не доставляет. Его, безусловно, можно и нужно осудить с нравственной стороны, но большого вреда оно не наносит. Конечно, человек в этом случае может перестать реально осознавать свои возможности, погрузиться в мир иллюзий, что не вполне соответствует честному и открытому восприятию мира. Я сам иногда предпочитаю закрыть на что–то глаза, специально не заметить неприятный для себя факт, всё бывает, что тут сказать, каюсь. Тем не менее я придерживаюсь мнения, что чем адекватнее твои представления о себе и окружающем мире, тем лучше. Всего знать, разумеется, невозможно, особенно в виду постоянно увеличивающегося объёма информации. Человек физически не может успевать воспринимать даже новую информацию, появляющуюся каждую секунду, а ещё есть огромные массивы информации, накопленные человечеством за свою историю.
Однако, одно дело не знать что–то, а другое дело — намеренно искажать. Это искажение снежному кому подобно. Стоит только неправильно воспринять одну вещь и она начнет преломлять через свою призму также новую поступающую информацию, с ней связанную.
О вранье ради выгоды долго распространяться не буду, это и так все понимают. Ещё один способ получения максимума результата, прилагая к нему минимум усилий. В этом случае, как правило, иллюзий не возникает, кроме, может быть иллюзии, что всё в этом мире можно и ничего тебе за это не будет.
Отдельно ещё можно рассмотреть враньё по малодушию. Например, ребенок может соврать, чтобы его не наказывали. Но это можно свести к первому случаю. Только тут вместо того, чтобы стремиться поднять себя в глазах собеседника — он стремится не опустить.
Глава 18
— Ну и что ты собираешься делать с этим твоим устройством? — Она решила пока предположить для себя, что это может быть правдой и продолжить разговор так, будто она ему верит. Составить окончательное мнение на этот счёт можно и потом.
— Не знаю даже, довольно бесполезная оказалась вещица…
— Ну как же, ей много применений можно найти. Например, в суде, любая улика может сама дать показания, причем гораздо более объективно, чем любой другой участник процесса. Для историков это незаменимый инструмент. С ним можно открыть множество белых пятен.
— Я там пока ничего полезного не видел. Боюсь, что вреда от такой штуки куда больше чем пользы.
— Не знаю, тебе решать, по–моему — гениальное изобретение, очень полезное, если конечно оно и вправду работает.
— Ну и что хорошего могут узнать люди с помощью этого гениального изобретения? Да они никогда не смогут чувствовать себя в безопасности, это хуже, чем камеры и микрофоны на каждом углу. Даже тайну исповеди уже никто не сможет гарантировать.
— Люди привыкнут. В конце концов они рано или поздно должны свыкнуться с мыслью, что за всё надо отвечать и всё тайное рано или поздно становится явным.
— Может ты и права. Но мой опыт использования этой штуки не показался мне таким уж безоблачным.
— И что же такого ты там увидел?
— Ладно, пример, незадолго до этого, друг мне подарил подарок небольшой, приехал откуда–то, сувенир в общем. Ну я как собрал свой агрегат, думаю на чём проверить, ну и увидел эту штуку.
— И что, твой друг оказался мутантом?
— Да нет, просто пока смотрел как он этот сувенир выбирал — такого про себя наслушался… Повторять не буду, но ничего приятного, поверь мне.
— Да ладно, не удачный опыт, первый блин всегда комом. Просто, видимо не стоит смотреть, что записано на вещах, связанных с близкими тебе людьми, — задумалась на несколько секунд, — да, и никогда не смей смотреть, что там записано на моих вещах. Я теперь буду внимательно следить, чтобы у тебя даже платка носового моего не было.
— Ну вот видишь, тоже неприятный аспект. А теперь представь, что такая штука может оказаться у каждого довольно легко.
— Да, это аргумент, но я думаю первое время, конечно будут неприятные моменты и неразбериха, а потом все привыкнут. Что ты ещё там видел, что тебя так отталкивает эта штука.
— Ну хорошо, лежала у меня на столе еда какая–то, не помню что уже, так вот я увидел где она хранилась, как её делали. Неделю почти потом есть не мог.
— Да, это, пожалуй, было глупо, очень глупо…
— Да тут куда не посмотри — всё глупо.
— А ещё что–то делал?
— Ну мелочевку какую–то посмотрел, на столе у меня давно лежала.
— И, что, что–то неприятное вспомнилось из серии вечером хорошо, а утром всё забыл?
— Да нет, если бы, о жёнушке своей узнал много чего интересного…
— Так ты ещё и женат? Что же ты не сказал–то об этом?
— Был женат, а что об этом говорить? Это имеет какое–то значение?
— Нет не имеет, — ответила она, хотя судя по ощущениям это её слегка задело, но признаваться в этом было в высшей степени политически не выверено, — хотя об этом обычно говорят несколько раньше.
— Мне казалось нам и так есть о чём поговорить помимо моей личной жизни.
— Ну я же должна знать того, с кем разговариваю?
— Наверное, но я ведь тоже о тебе почти ничего не знаю.
— И не узнаешь, вот ещё… По крайней мере я не замужем и не была замужем.
— Ладно, я же знаю, потом сама расскажешь, а я не тороплюсь никуда.
— Вы самоуверенны до неприличия, сударь, — сказала она шутливым тоном и добавила, чтобы сменить тему, — а что с женой, из–за этой штуки разошлись?
— Да, из–за неё, ну и из–за того, как она себя повела после этого. Если бы хоть извинилась нормально, может как–то подругому сложилось бы.
— Тебе и правда есть за что не любить своё создание. Даже не уверена теперь, хотела бы я его увидеть или нет.
— Смотреть на него не опасно, главное не включать.
— Ой, слушай, — она посмотрела на часы, — заболтались мы с тобой, уже времени много, того и гляди домой не попадем.
— Давай провожу, а то правда поздно.
Минут через двадцать они подошли к её дому.
— Ладно, спасибо за кино, за рассказ, было интересно, — сказала она, улыбаясь кончиками губ.
— Тебе спасибо за пиво, за то, что послушала, было приятно.
— А если я захочу — покажешь мне эту твою штуковину?
— Если захочешь — покажу.
— Давай, пока, а то опоздаешь.
— Пока.
Глава 19
Если посмотреть на судьбу многих человеческих изобретений, становится не понятно, чего от них больше, вреда или пользы. Самый, вероятно, яркий пример, иллюстрирующий этот вопрос — создание атомной энергетики. Как только человек научился расщеплять атом, он стал жить в постоянной опасности с этим связанной. В любой момент может случиться авария на одной из сотен атомных станций в мире. Каждая такая потенциальная авария может лишить жизни тысячи людей, а миллионам людей нанести существенный вред здоровью.
Не стоит также забывать про атомное оружие, которое вообще способно легко и быстро уничтожить всё человечество, да и всю планету в придачу. Возможно, если всё пойдет в том же духе и современная цивилизация не рухнет ещё долго, будет изобретено оружие, способное уничтожить разом всю вселенную, не мелочась. Хорошо, если хватит ума не испытывать…
Что касается пользы атомной энергетики — она, безусловно, есть в рамках сложившегося устройства жизни людей, очень сильно привязанных к благам цивилизации. Прежде всего это дешёвая электроэнергия, являющаяся, по заверению ряда специалистов, экологически чистой.
Разумеется, все понимают, что это не совсем так, подавляющее число отходов атомных станций не перерабатываются, а помещаются в контейнеры и закапываются в землю, при этом, вероятно, на какой–то секретной карте ставится очередной крестик. Но тут, надо признать, уже проблема организации технологического процесса, а не в технологии.
Попытаемся привести более необычный пример, который не так у всех на слуху. Тот же пластик, при всей его дешевизне, бывает токсичен и не перерабатывается в земле, что является вмешательством в биосферу и может привести к самым неожиданным последствиям. Однако, сейчас уже трудно представить мир без пластика, полиэтилена и других подобных вещей. При таком количестве людей и товаров для них производимых, уже невозможно ограничиваться металлическими, например, корпусами как раньше. Дерево так же не слишком подходит. Оно сложно в обработке, ему практически невозможно придать произвольную форму. Кроме того, дерево проще испортить при падении и прочих неприятностях.
Если долго–долго рассуждать в том же духе, можно придти к вопросу, а нужен–ли нам вообще технический прогресс? Именно технический. Понятно, что только благодаря ему на нашей планете может жить такое количество людей, как сейчас. В первую очередь, разумеется, благодаря достижениям в сельском хозяйстве. Нужно–ли такое колечество людей нашей планете или нет я тут рассматривать не буду. Это вопрос не столько философский, математический или статистический, сколько, как не странно, нравственный.
Тем не менее, технический прогресс не только помог увеличить популяцию людей, но и сделал с планетой ряд обратимых и ряд необратимых изменений. Какие последствия будут у этих изменений — время покажет, но ряд из них наблюдается уже сейчас. Прежде всего это связано с изменениями климата. Учёные пока не доказали прямую связь между ним и деятельностью человека, но большинство сходятся на том, что человеческий вклад в этот процесс значителен. Может статься, что на земле будет такая температура, что она станет непригодна для жизни человека. При увеличении или уменьшении среднегодовой температуры даже на доли градусов в год — сами можете посчитать, когда станет сложно, когда невыносимо, а когда просто невозможно жить.
Другая проблема — экологическая обстановка в контексте загрязнений, она, конечно, пока имеет не такой глобальный характер, как изменение климата, но тоже серьезная. Несмотря на то, что районы не слишком активно участвующие в технологическом прогрессе, относительно благополучны, даже на них оказывается серьёзное влияние.
Есть ещё ряд проблем, связанных с культурой, духовностью, качеством питания, отношением между людьми, но они более спорные, тут же я планировал рассказать только о том, что лежит на поверхности.
Глава 20
Так уж случилось, но, несмотря на новую работу, у неё неожиданно появилось очень много свободного времени. Так как работа над статьями шла в основном дома, писала она довольно быстро, а заказов было, разумеется, весьма ограниченное количество.
Время от времени появлялись мысли найти что–то ещё, чтобы так сказать не терять времени зря, но, поразмыслив, она решила, что денег ей хватать будет, так зачем напрягаться.
Нельзя сказать, что она не имела на это морального права. Только недавно нашла неплохую работу, имеет право отдохнуть в своё законное свободное время, не думая тратить прорву времени на какую–нибудь ерунду.
Со знакомыми встречаться получалось не часто, не у всех же столько свободного времени, так что сидела в основном дома. Телевизор быстро стал надоедать, он хорош больше тогда, когда параллельно занимаешься ещё чем–то. Но был ещё и компьютер.
Первое время она пыталась читать статьи, сидеть на профессиональных форумах, чтобы повышать свой профессиональный навык. Но с работой и так вроде всё было не плохо и ей это довольно быстро надоело.
Начала расширять круг своих интересов, заново открыла для себя службы мгновенных сообщений. Нельзя сказать, что она раньше никогда ими не пользовалась, но всё использование обычно сводилось к деловым вопросам. Теперь же они всё больше использовались для того, чтобы поболтать с друзьями, узнать какие–то их новости, просто пообмениваться анекдотами в конце концов. Там у неё впервые добавился в контакты ряд людей, которых она вообще никогда не видела в реальной жизни.
Так постепенно, незаметно, область её интересов стала всё больше смещаться в сторону сети. И нельзя сказать, что ей это не нравилось, так было гораздо проще. Можно даже сказать, что она с упоением окунулась во что–то новое, хотя это будет преувеличением.
Через какое–то время девушка вспомнила, что ей многократно доводилось слышать о неких социальных сетях. Никогда она их не пробовала, всё как–то руки не доходили, да и интереса особо не было. Как–то в разговоре с подругой обмолвилась, что решила зарегистрироваться в чем–то таком, та ей посоветовала пару вариантов.
Нельзя сказать, что там сразу всё было ясно и понятно. Помимо довольно запутанного интерфейса и большого количества функционала, назначение которого ей было непонятно, там был целый ряд условностей, неких неписанных правил, непонятно откуда появившийся среди участников.
Однако было интересно, там она нашла ряд своих старых знакомых, с которыми давно не общались, хотя по началу, конечно чаще находили её. Можно было следить за новостями своих друзей, смотреть их новые фотографии и прочие приятности.
С некоторых пор у неё это стало занимать большую часть свободного времени. Даже с друзьями хотелось видеться не так часто. Просто было лень видеться. В сети и так можно было прекрасно поговорить, но для этого не надо было никуда идти, ничего придумывать, готовить в конце концов, если гостей к себе звать.
Дни потекли быстро.
Через какое–то время она увидела, что к ней на страничку заходил какой–то знакомый молодой человек. Она долго вспоминала кто он и всё–таки ей это удалось. Это был тот самый её недавний знакомый изобретатель. Она тоже зашла на его страницу, посмотрела есть–ли там что интересное. Ничего интересного для себя не нашла. Решила поинтересоваться, как он её нашёл, не изобрел–ли он какой–нибудь специальный прибор для этого.
Ответ она получила не сразу, через несколько дней, к чему она не привыкла, в сети всё было обычно куда быстрее. Там как будто сама жизнь протекала в другом темпе.
— Нет, ничего такого я не изобретал, нашел случайно, просто увидел лицо знакомое, зашёл. У тебя нормально всё, как работа, не разонравилась ещё?
— Да нет, всё нормально, я вот решила расслабиться какое–то время, просто посидеть в интернете, никуда не ходить, ни о чем не думать.
— Какое–то время — это сколько? Всю жизнь?
— Да нет, конечно, я долго этой ерундой маяться не буду. У меня и поважнее дела найдутся.
— Не кипятись, но так многие говорят, а на деле всё меньше и меньше дел находится помимо этого.
— Слушай, если ты думаешь, что мне некому нотации почитать — ты глубоко ошибаешься. Я как–то сама привыкла разбираться, что мне делать, а что нет.
— Ладно, не важно, мне бежать надо, до связи.
— Пока.
Она, конечно, не считала его обвинения обоснованными, но осадок остался, появились мысли. Девушка почувствовала себя организмом, очнувшимся ото сна. Правда не надолго, через несколько минут ей кто–то написал какую–то ерунду и она всё забыла.
Вспомнила об этом лишь на следующий день, когда он сам написал ей. Они какое–то время поговорили о ерунде, у неё даже промелькнула мысль: «Сам–то такой же, а меня ещё обвиняет в чем–то, хам». Мысленно вернулась к его рассказу о прочтении того, что «видел» и «слышал» предмет. Стало интересно — правда–ли это.