– Извини, – ввязалась я в спор. – Анна работала вместе с мужем в детском саду. Да, сейчас она на пенсии, но не сидит сложа руки, на ее плечах огромное хозяйство! И Наташа трудится вместе с ней. Они убирают, стирают, служат горничными. Михаил Матвеевич не нанимает посторонних, семейный бизнес базируется на трудолюбии и честности его женщин, супруги и дочери. Вы давно женаты?
– Не помню, – буркнул Антон.
Меня ответ не удивил, многие парни с ходу не назовут, сколько лет они состоят в браке. И дату, когда в паспорте появился штамп, мужчины забывают.
– Дела тут вертятся исключительно благодаря Михаилу Матвеевичу, – кинулся защищать любимого тестя зять. – Наташа и Анна только руки! Ну кто главнее? Директор завода или дворник, подметающий территорию? Груздев пример всем! Я надеюсь стать немного на него похожим.
Мне стало искренне жаль Наташу. Вот уж не повезло бедняжке. Родилась в семье жмота, а затем получила в мужья клон отца.
– И тебе не тоскливо тут жить? – вырвалось у меня. – Я бы схватила жену в охапку и удрала!
– Куда? – удивился Антон. – Нам жить негде, образование мое небольшое, так, по мелочи работаю. Электрику знаю, сантехнику, паркет перестелю, плитку положу.
– Хорошо иметь ремесло в руках, – ободрила я его. – Никогда с голода не умрешь. Строители нынче нарасхват, тем более москвичи. Можно сколотить бригаду, делать ремонт, у тебя появятся собственные средства, снимешь квартиру!
У Антона опустились уголки рта.
– И отдавать свои деньги чужому дяде? Платить доллары за комнату в бараке? Ну уж нет! Мне здесь отлично. После смерти Михаила Матвеевича дом нам с Наташей достанется. Я стану во главе дела! Буду хозяином! Как Груздев! Всех за пояс заткну! Всем покажу! Тесть меня ценит. И кому еще имущество отписать? Дочери и зятю!
– В личных покоях батюшки три комнаты? – сменила я направление беседы.
Антон растопырил пальцы на правой руке.
– Да! Спальня, гостиная и кабинет.
– Надеюсь, в ближайшее время отыщется возможность заглянуть в гости к хозяину, – вздохнула я.
– А когда ты позвонишь банкиру? – алчно поинтересовался Антон.
– Сразу после того, как побываю на территории Михаила Матвеевича, – пообещала я.
– Ну ладно, – без особой радости согласился зять Груздева, – завтра тесть с тещей поедут за туалетной бумагой.
– Вот и хорошо, – улыбнулась я, – полагаю, они будут долго выбирать рулоны и измерять длину пипифакса при помощи линейки.
Утром меня разбудил звонок Макса:
– Как делишки? – спросил он.
– Надеюсь, Капа больше не станет устраивать конкурс красоты, – пробормотала я, трясясь от холода, – или в следующий раз затеет его летом, на Лазурном Берегу. Хозяин базы опять выключал на ночь отопление.
– Катя нашлась? – понизил голос Макс.
– Нет, – ответила я, – но есть большой шанс, что девушка сейчас мирно дрыхнет в царских условиях.
Макс выслушал мой рассказ про личные апартаменты скряги и засмеялся.
– Думаешь, Катерина очаровала старика, и тот предоставил ей приют?
– Нет, – не согласилась я, – в сердце Груздева есть место лишь для одной страсти, имя ей – деньги. Полагаю, Катя поняла: ей временно отведена роль фаворитки, вот и решила отомстить. Она пообещала старику заплатить за постой.
– Натурой? – фыркнул Макс.
– Случается такое, – вздохнула я, – но Михаилу милее рубли, Катерина здесь, камера наблюдения не запечатлела ее выходящей из особняка. Подвала в доме нет, ей негде укрыться, кроме как у хозяина. Скорей всего я сегодня попаду в секретные апартаменты и увижу проходимку.
– Лену не задушили, – сказал Макс.
– Погоди, а странгуляционная борозда? – напомнила я.
– Она есть, – мрачно подтвердил Макс, – но умерла Елена от отравления.
– Ей дали яд? – удивилась я.
– В теле обнаружено небольшое количество разных лекарств, – продолжил Макс, – ничего особенного, пенталгин и успокаивающий сбор, валериана, пустырник, ромашка, василек.
– Хороша отрава, – усмехнулась я, – ты перечислил компоненты так называемого ночного чая, его многие перед сном употребляют. Поройся у нас на кухне, и обнаружишь в шкафчике упаковки с надписью «nighttee».
– Верно говоришь, – остановил меня Макс, – но мать Лены сказала, что у дочери сильнейшая аллергия на пустырник.
– Бывает такое? – удивилась я.
– Аллергия бывает на любую еду-питье, – ответил Макс. – Одна моя знакомая покрывалась пятнами при виде мужа! Как только ее слепоглухонемой капитан приплывал из дальнего рейса, бедняжка начинала чесаться, задыхаться, обсыпалась прыщами. Еле-еле два дня держалась, пока мужик дома кантовался. Сейчас он в космосе, уже девятисотые сутки на орбите. Представляешь, когда жена в центре управления полетами супруга на экране видит, у нее астма открывается. Вот она, сила любви!
Глава 18
Я поняла, что Макс, как обычно, шутит, и переспросила:
– На пустырник бывает аллергия?
И услышала в ответ:
– Да. Лена никогда не стала бы пить ничего, содержащего эту траву. Она отлично знала об особенностях своего организма.
Я накинула на плечи тонкое одеяло и, клацая зубами от холода, стала размышлять вслух:
– Лена сама поднялась на чердак. Втащить тело под крышу по веревочной лестнице под силу разве что Гераклу. Участницы конкурса хрупкие девушки, организаторы тоже в основном женщины, а Зяма похож на стручок молодого горошка, он с трудом поднимает стул. Наташа и ее мать отпадают, Михаил Матвеевич тоже, Антон рыхлый, у него не мускулы, а жир. Следовательно, Елена сама вскарабкалась по веревочной лестнице. Откуда она узнала про чердак?
– Понятия не имею, – ответил Макс.
– Зачем ей понадобилось лезть под крышу? – недоумевала я. – Там только какие-то сундуки стоят! Коробки! Она напилась чаю, отправилась на чердак, легла на раскладушку и умерла. А потом ее задушили! Глупость!
– Герасим предположил, что напитком жертва побаловалась уже на месте смерти, – возразил Макс. – Лене сразу стало плохо, она прилегла на кровать, и все!
– Но зачем душить уже мертвую девушку? – возмутилась я.
– Вероятно, преступник думал, что она жива, – протянул Макс, – просто спит.
– На чердаке? Среди хлама? Решила отдохнуть? – перебила я мужа. – Нет, они поднялись вместе. Там киллер угостил Лену чаем, а затем, для верности, задушил ее и ушел, никем не замеченный.
– В комнате модели открывается дверь, появляется некая личность, – замогильным голосом произнес Макс, – говорит: «Елена, пошли на чердак! У меня есть чаек! Насладимся им!» И Лена с готовностью скачет к веревочной лестнице!
– Идиотизм, – пробормотала я, – похоже на сериал с названием «Смерть на конкурсе красоты»!
– Точно! – воскликнул Макс. – Ну как я сам не догадался! Погоди, я тебе перезвоню! Ты молодец!
В ухо полетели частые гудки. Я нашарила тапочки, клацая зубами от холода, влезла в свитер и пошла в туалет.
Он оказался пустым. Я еще раз подивилась архитектуре дома. Кем надо быть, чтобы запланировать один сортир на три этажа? Да еще устроить его в мансарде? Хотя в свете полученной информации об апартаментах Михаила Матвеевича все начинает выглядеть по-иному. Может, архитектор не был идиотом? Вероятно, Груздеву нравится третировать членов семьи, он издевается над женой, дочерью и зятем? Интересно, уйма комнат-клетушек на втором этаже существует со дня постройки дома или хозяин возвел перегородки и сделал из нескольких просторных комнат массу нор, когда решил сдавать коттедж под свадьбы и юбилеи?
Я опустила крышку унитаза, села и набрала номер Макса. Муж не спешил откликнуться. Так и не поговорив с супругом, я залезла на унитаз, осторожно убрала с потолка пару деревяшек, увернулась от выпавшей веревочной лестницы, вскарабкалась наверх и очутилась на чердаке.
После того, как мертвую Лену под видом больной увезли на «Скорой помощи», на чердаке остались ассистенты Герасима, которые самым тщательным образом изучили место преступления. Наивно полагать, что мне удастся найти некие улики, не замеченные профессионалами. С другой стороны, случается всякое. Мне хотелось понять, что могло заманить сюда Лену? Вдруг я увижу некий предмет и пойму: «Вот зачем несчастная поднялась наверх!»
– Хватит дрыхнуть! – заорал вдалеке голос Риты. – Подъем.
Я быстро втянула веревочную лестницу на чердак, потом свесилась, схватила длинные доски и уложила их на законное место. Сейчас финалистки конкурса и организаторы начнут бегать в туалет. Не надо, чтобы кто-нибудь меня здесь застал. Ко мне в спальню Рита не полезет. Директора конкурса не осмелятся стаскивать с кровати, как простую участницу. Репетиция начнется в десять, но мне присутствовать в зале не надо. Если опять придется изображать на сцене Катю, Зяма быстренько введет меня в курс дела.
Есть еще одна причина, по которой мне не следует сейчас маячить в зале и внимательно заучивать указания постановщика. «Катя» должна проиграть, ее победа никому не нужна. Кстати, всем девушкам объявили, что у Катерины грипп, поэтому ее временно увезли в клинику. Но в финале Катя выступит во что бы то ни стало. Даже с температурой. Иначе пропадет весь смысл действа. У нас остались Алиса, Оля и Сандра. Зрителям будет неинтересно следить за борьбой, понятно, что троица получит призовые места, интрига лишь в том, кто наденет корону на голову! Поэтому присутствие Катерины жизненно необходимо. Я очень надеюсь, что противная девчонка, заставившая перенервничать всех организаторов, отыщется в секретных апартаментах. Мне не хочется вновь скакать по сцене в шароварах и чадре. Хотя во второй раз один и тот же прием использовать нельзя. Зяме придется выдумать новую феньку, надеюсь, на меня не натянут костюмчик Микки-Мауса или «женщины-кошки».
Есть еще одна причина, по которой мне не следует сейчас маячить в зале и внимательно заучивать указания постановщика. «Катя» должна проиграть, ее победа никому не нужна. Кстати, всем девушкам объявили, что у Катерины грипп, поэтому ее временно увезли в клинику. Но в финале Катя выступит во что бы то ни стало. Даже с температурой. Иначе пропадет весь смысл действа. У нас остались Алиса, Оля и Сандра. Зрителям будет неинтересно следить за борьбой, понятно, что троица получит призовые места, интрига лишь в том, кто наденет корону на голову! Поэтому присутствие Катерины жизненно необходимо. Я очень надеюсь, что противная девчонка, заставившая перенервничать всех организаторов, отыщется в секретных апартаментах. Мне не хочется вновь скакать по сцене в шароварах и чадре. Хотя во второй раз один и тот же прием использовать нельзя. Зяме придется выдумать новую феньку, надеюсь, на меня не натянут костюмчик Микки-Мауса или «женщины-кошки».
Я внимательно осмотрела помещение. Сундуки, коробки, чемоданы. На первый взгляд ничего интересного. Я подошла к одному коробу и подергала крышку, та легко поддалась. Внутри оказались шапки, самые разные, из ткани, фетра, холста, кожи, украшенные бантами, помпонами, бисером. Они были старыми, но вполне пригодными к носке. В другом сундуке находились платья, которые носили модницы шестидесятых годов прошлого века, в основном из крепдешина и шелка. Я начала открывать чемоданы и поняла: на чердаке хранится исключительно одежда. Кто-то заботливо сложил ее, переслоил старыми газетами и засыпал высушенными апельсиновыми корками. Кое-где в оранжевых шкурках виднелись темно-коричневые палочки. Память услужливо развернула картину.
Вот моя мамочка очень аккуратно очищает апельсин, а семилетняя дочь, зачарованно наблюдающая за этим процессом, восклицает:
– Мама, зачем ты сначала надрезаешь шкурку, а потом снимаешь ее ломтиками? Лучше пальцами отковырять, быстрее получится.
Мамочка откладывает в сторону продолговатые шкурки, достает из шкафа над разделочным столиком железную баночку с надписью «гвоздика» и, вытряхивая из нее ароматные сушеные палочки, произносит:
– Женщина обязана все делать красиво, даже чистить фрукты. А теперь смотри, втыкаем в каждую корочку по гвоздичке, высушим ее в темном месте, не на батарее, и положим в одежный шкаф, а его полки непременно застелим газетой.
– Зачем, мамуля? – удивляюсь я.
– Иначе противная моль съест и твою шубку, и шерстяное платье, и шарфик, – терпеливо объясняет она, – запомни, нет лучшего средства от этой напасти, чем корки от цитрусов с гвоздикой и газета.
Я тряхнула головой, видение исчезло. В распоряжении современных хозяев много других способов борьбы с молью. На чердаке либо поработала пожилая женщина, либо вещи складывали очень давно.
Я медленно пробиралась дальше и в конце концов наткнулась на множество плетеных сундучков с детскими штанишками, сарафанчиками и прочим гардеробом, здесь хранились наряды детсадовцев, младших школьников и подростков. Количество вещей меня удивило. У Груздева всего один ребенок, Наташа, а Михаил Матвеевич не тот человек, чтобы покупать малышке тонны нарядов, и в корзинах много брючек для мальчика.
В тишине чердака послышался скрип, кряхтение, тяжелое дыхание: кто-то влез под крышу. Я осторожно присела на корточки, выглянула из-за скопища чемоданов и увидела Антона, склонившегося над одним баулом.
Он порылся в куче тряпья, вытащил наружу темно-синее платье с широкой кружевной оборкой и удовлетворенно крякнул.
– Нравится? – спросила я.
Антон подпрыгнул, стукнулся башкой о скат крыши, сел на пол и, прижимая к груди наряд, простонал:
– Напугала! Я чуть не умер! Что ты здесь делаешь?
– Вопрос переадресован тебе, – ухмыльнулась я, – только не говори, что решил озаботиться поисками прикида для новогодней вечеринки. До праздника еще далеко, и женское платье плохо сядет на твою фигуру.
Антон смутился.
– Ну… в общем… э… э…
– Наши отношения стали настолько доверительными, что ты можешь честно рассказать о своих планах, – подбодрила я его.
Антон понизил голос:
– Ваш стилист… Тамара… – он замялся.
– Сделай одолжение, продолжай, – попросила я.
Начинающий скряга принялся комкать платье.
– У Тамары страсть, она коллекционирует винтажную одежду.
Я кивнула.
– Отлично. Она собирает старье. А при чем тут ты?
Антон глянул на сундуки.
– Я сказал ей, что на чердаке тьма хороших вещей, состояние отличное, она может кое-что приобрести! Недорого!
– Молодец! – восхитилась я. – Твоей оборотистости позавидует сам Михаил Матвеевич. Его зять вычислил человека, который хорошо заплатит за никому не нужные лохмотья.
– Неправда! – возмутился зять Груздева. – Здесь ценные экземпляры! Тамара нашла одно, хорошо заплатила, торговаться не стала. Я удивился, как она быстро с деньгами рассталась!
Ну еще бы! Сам Антон просто так и разорванной бумажной салфетки не отдаст!
– Я пожалел даже, что продешевил, – бубнил он. – Следовало подороже просить.
– Зачем ты сейчас сюда залез? – прервала я поток горьких сожалений скупца.
Антон потряс синим платьем.
– Вот это она тогда забраковала, посчитала скучным. А рано утром мы в коридоре столкнулись, и Тамара попросила: «Помнишь то темно-синее платье, с юбкой солнце-клеш? Хочу его тоже взять! Принеси!»
Антон обрадовался новой возможности подзаработать и пообещал:
– Приволоку около полуночи.
Тамара не согласилась:
– Нет, прямо сейчас! Срочно. Сию минуту.
Антон стал отнекиваться:
– Михаил Матвеевич утром по дому шастает, лучше провернуть дельце, когда он заснет!
Но Тамара стояла на своем:
– Волоки немедленно, до завтрака.
– К чему такая спешка? – надулся Антоша. – Опасаешься, что наряд попадет в руки другого человека? Зря. Я порядочный! Если пообещал отдать платье тебе, то оно твое! Ну заполучишь ты его не в первую половину дня, а ближе к ночи! Не вижу проблем!
Тамара протяжно вздохнула:
– Юбку перешить надо. Дело это непростое, по подолу длину не убрать, придется распарывать и по талии отрезать, складки заглаживать. И рукав потребуется повыше посадить. Времени остается мало, а работать мне придется урывками. Давай беги, я заплачу за риск!
Фраза про дополнительную оплату подействовала на начинающего скрягу вдохновляюще. Антон понадеялся, что его поход на чердак останется незамеченным, взобрался по лестнице, не забыл закрыть за собой люк и наткнулся на меня.
– Сама ты что здесь ищешь? – запоздало удивился он.
– Проверяю кое-что, – задумчиво ответила я и выхватила у Антона платье. – Ты ведь уже получил сумму за эту вещь? Я уверена, что Тамара расплатилась с тобой сполна!
– Да, – подтвердил Антон, – а как ты догадалась?
Люблю такие вопросы. Даже ежу ясно, Антон не тот человек, что будет действовать, не получив предварительно хрустящие банкноты.
– Элементарно, Ватсон, – буркнула я, – у тебя на лбу надпись горит: «Рублишки в кармане».
Антон пощупал лицо, посмотрел на руки и с облегчением произнес:
– Шутишь?
– Твоему уму и сообразительности можно позавидовать, – не удержалась я, – спускайся в туалет. Я сама отнесу платьишко Тамаре.
– Не нравится мне твое предложение, – загудел Антон, – это наше с ней дело.
– Думай о сумме, которую тебе вручила Тамара, и о евро, что может отстегнуть мой приятель-банкир, – сказала я.
Антон ткнул пальцем в самый большой сундук.
– Надо закрыть его аккуратно, – укоризненно произнес он, – опустить плотно крышку. Ты же женщина, значит, должна тщательно вести хозяйство.
Я почему-то начала оправдываться:
– Крышка нормально опущена.
Антон приблизился к рундуку:
– Тут пазики, надо в них всунуть штырьки, иначе останется щель, через нее внутрь налетит пыль.
Продолжая наставлять меня на путь истинный, Антон чуть наклонился над коробом и не смог скрыть негодования:
– Наружу торчит часть содержимого! Безобразие!
– Сейчас поправлю, – пообещала я и тоже переместилась к сундуку, но Антон быстро поднял крышку и разозлился:
– Разве можно переворошить все и бросить? Запомни, аккуратность – залог долговечности вещей.
Он нахмурился и вытащил из сундука серый плащ, встряхнул его и продолжил:
– Материал портится от стирки, но еще больше он стареет от глажки. Возьмем два платья, совершенно одинаковых: одно будем утюжить каждый день, другое раз в месяц. И через год…
Антон тщательно сложил плащ и вытащил шерстяной пиджак.
– И через год, – повторил он, – первый наряд превратится в ничто, зато второй покажется ненадеванным!
– Никому не понравится разгуливать в мятой одежде, – возразила я, – она будет как новая, но изжеванная!
– Кто сказал? – удивился Антон.
– Ты, – улыбнулась я, – произнес: «платье будем гладить раз в месяц».