– И это говорит международный эксперт по вопросам преступности? – уточнил комиссар. – Получается, что убийца просто растворился в воздухе, исчез?
– Нет. Но пока у нас нет данных против кого-то из конкретных пассажиров. Однако уже сейчас мы можем твердо сказать, что убийца имеет молодого сообщника, который вчера пытался меня убить.
– И опять мы не знаем точных причин этого непонятного покушения, – добавил комиссар, – может, это кто-то из ваших старых знакомых. Или просто нанятый киллер, который сводил с вами счеты за ваши прежние расследования. Такое совпадение возможно?
– Нет, – убежденно ответил Дронго, – невозможно. Вчерашнее покушение абсолютно точно связано с убийством турецкого дипломата. Кто-то решил, что я могу определить убийцу и вывести вас на настоящего преступника. Именно поэтому решили меня убрать и стреляли в меня именно с этим расчетом.
– Слишком сложно, – возразил комиссар. – А как ваш принцип Оккама? Вам не кажется, что проще было бы предположить, что это ваш личный недоброжелатель, который сводит с вами счеты.
– Вы сами верите в подобное совпадение? – спросил Дронго. – Именно здесь, в вашем красивом и спокойном Брюгге, меня нашел мой давний недоброжелатель? И еще стрелял так неаккуратно, что попал в официантку вместо меня. Простите, господин комиссар, но я всегда имел дело с очень серьезными людьми. Они обычно нанимали профессионалов, которые не делали ненужных выстрелов.
– Мы все проверим, – мрачно сказал ван Лерберг.
– Вы были вместе с госпожой Броучек, – напомнил следователь, – а ведь вы говорили, что знакомы с ней не так давно.
– Она знает меня очень давно, – пояснил Дронго, – но лично мы познакомились только вчера, это правда. Однако я думаю, вы не станете подозревать женщину только на том основании, что она согласилась выпить вместе со мной бокал вина.
– В Интернете уже появилось сообщение, что она была всего лишь свидетелем происшествия, – вспомнил следователь, – хотя мы считаем, что она была непосредственным участником этого инцидента.
– Всего лишь свидетелем, – возразил Дронго, повторяя слова Кубергера. – Морзоне иногда выдает правду, чтобы не платить по искам, которые ему могут предъявить.
Комиссар усмехнулся. Он тоже не любил чересчур пронырливых журналистов.
– Что вы предлагаете нам делать? – поинтересовался ван Лерберг.
– Искать убийцу, – ответил Дронго, – не прекращать ваших интенсивных поисков. Допросить оставшихся пассажиров. И конечно, попытаться найти молодого негодяя, который вчера в меня стрелял. На вид ему было лет тридцать, не больше. И я убежден, что он не профессиональный киллер, а человек, который раньше не занимался подобной практикой, но имел дело с оружием.
– Вы можете себе представить, сколько таких людей в нашей стране, – отмахнулся следователь, – все, кто служил в нашей армии. Их тысячи. И учтите, что совсем необязательно, чтобы этот киллер был бельгийцем. Он мог быть французом, немцем, голландцем, датчанином, даже англичанином. Это значит, что мы никогда его не найдем. До скончания веков.
– Найдете, – возразил Дронго, – он молодой, амбициозный. Не любит отступать. Обратите внимание, что он сделал три выстрела, а не один. Стрелял, чтобы попасть. А с другой стороны, не думал о последствиях для случайных прохожих. Человек эмоциональный, нерасчетливый, настойчивый, ведь он сделал три выстрела подряд, жестокий, не останавливающийся ни перед чем. Именно этой чертой характера мы должны воспользоваться. Хотя это может оказаться и очень опасным делом.
– Расскажите свой план, – предложил комиссар.
– Конференция будет продолжаться до завтрашнего вечера, – начал Дронго, – но попасть в зал без специального разрешения и минуя охранников с металлоискателями практически невозможно. Особенно сейчас, когда там столько высокопоставленных гостей. Но этот тип не любит отступать. Значит, он обязательно попытается исправить свою ошибку. Люди в его возрасте амбициозны и напористы.
– Что конкретно вы предлагаете? – спросил ван Лерберг.
– Устроить засаду на убийцу, – пояснил Дронго, – и подготовить для него приманку, чтобы он наверняка попал в нашу засаду.
– Кто будет приманкой? – поинтересовался следователь.
– Я, – ответил Дронго.
– Каким образом?
– Нужно объявить всем, что я уезжаю на поезде завтра вечером. Затем ждать, пока убийца не обратит на себя внимание. Я почти убежден, что завтра вечером он будет на вокзале. И вам лишь останется его задержать.
Комиссар и следователь снова переглянулись…
– Вы представляете, что с нами будет, если окажется, что мы упустили настоящего убийцу? – спросил комиссар.
– Вас выгонят с работы. А меня могут убить, – напомнил Дронго, – поэтому было бы совсем неплохо, если бы вы смогли обезвредить убийцу уже на стадии подготовки. А мне выдайте одежду из кевлара, пуленепробиваемый жилет и пистолет, который я мог бы иметь при себе. Тогда мне будет гораздо легче отбиваться от возможного киллера. Если, конечно, вы сможете оказать мне такую любезность.
– Выдавать оружие иностранцу, – подвел неутешительный итог следователь, – нам никто не позволит. Не забывайте, комиссар, что вам осталось только полтора года до пенсии и вы можете испортить все одним безумным поступком.
– Но в его словах есть рациональное зерно, – возразил комиссар, – и не забывай, что именно он будет рисковать больше остальных. Я думаю, что одежду из кевлара и пуленепробиваемый жилет мы вам найдем. А насчет оружия… Если даже нам не разрешат его выдавать официально, то господин Дронго не пойдет безоружным. Я дам ему свой пистолет.
– Так нельзя, – возразил следователь, – это может плохо кончиться. В том числе и из-за вашего оружия. – Он сказал это на фламандском языке, чтобы их не понял Дронго.
– Это мы решим завтра, – сказал комиссар, – позвоните в отель и подтвердите, что мы хотим приехать, чтобы побеседовать с господином Гиттенсом. И еще там наверняка будет и другой пассажир, который был в одном вагоне вместе с ними. Господин Схюрман, гражданин Голландии из Амстердама. Полагаю, что будет правильно, если мы сумеем допросить и его. Но сначала мы переговорим с младшей Ангелушевой.
Через минуту в комнате появилась Марьям Ангелушева. Она подтвердила рассказ своей матери, не добавив ничего нового. Только упрямо не смотрела в сторону Дронго, словно он ее чем-то обидел. Все трое мужчин, находившихся в комнате, обратили на это внимание. Она вообще ни разу не повернулась в сторону Дронго и даже демонстративно проигнорировала один из его вопросов. Дронго не стал переспрашивать. Когда молодая женщина вышла, следователь спросил у него:
– В чем дело? Почему она не захотела отвечать на ваш вопрос. И вообще даже не смотрела в вашу сторону.
– Они живут с матерью на четвертом этаже, – пояснил Дронго, – и вчера вечером они видела, что ко мне в комнату входит другая молодая особа. В таких случаях естественное чувство неприязни из-за женского соперничества возникает почти на генетическом уровне. Боюсь, что еще сильнее она будет ненавидеть молодую женщину примерно ее возраста, которая была вчера моей гостьей.
– Обязательно, – согласился следователь, усмехнувшись, – а я не думал, что вы Казанова.
Они уже собирались выходить, когда Дронго получил сообщение на свой айфон о том, что в Интернете появилась новая статья о нем. Он поискал эту статью, не сомневаясь, что ее создателем является Морзоне или его напарник. И почти сразу нашел ее в Интернете. Статья называлась «Почему молчит Дронго?» На этот раз Морзоне превзошел сам себя. В статье явно чувствовался подтекст. Полная нападок и измышлений, она начиналась с того, что сам журналист попытался выяснить, почему столь известный эксперт, который был в стольких переделках и не боялся даже собственных ранений, оказался таким трусом и не высказал в лицо иракскому диктатору все, что ему следовало сказать. Затем шли обвинения в плагиате и некомпетентности. Журналист высмеивал якобы всемирную славу эксперта, указывая, что никто не знает даже настоящего имени этого человека. Дронго передал параметры статьи комиссару ван Лербергу и следователю Кубергеру, чтобы и они могли прочитать этот пасквиль. Почти сразу за статьей начались ядовитые комментарии Рамаса, который утверждал, что все предыдущие расследования Дронго на самом деле выдумки журналистов и недобросовестных авторов, а заслуги эксперта просто ничтожны. Дочитав до конца статью и комментарии, Дронго усмехнулся. Он принципиально никогда не отвечал на подобные выпады, просто не обращая на них внимания. Конечно, Морзоне ждет, что он начнет дискуссию, в которой журналист и его друзья смогу закидать грязью эксперта. Но этого не будет. Статья останется всего лишь гласом вопиющего в пустыне.
– Поедем в отель, – предложил Дронго.
Комиссар согласно кивнул. Уже через полчаса они выехала на машине к отелю, хотя пройти отсюда было совсем недалеко. Дронго обратил внимание, что к отелю стянуты дополнительные силы сотрудников полиции и службы безопасности. Сюда прибыли сразу два министра из Брюсселя, которые прилетели на вертолете.
В самом отеле царили оживление и некоторая сутолока, которая обычно бывает во время крупных международных конференций в любой большой гостинице. В малом конференц-зале собрались ювелиры, которые обсуждали свои профессиональные тайны. Среди гостей были госпожа Броучек и господин Богданов. Его супруга терпеливо ожидала мужа в их номере.
И если здесь была благопристойная тишина, когда слышался только шелест листов и мелодичный звон включенных ноутбуков, то на большой конференции было достаточно шумно и оживленно. Здесь собралось до двухсот человек и почти каждое выступление встречалось эмоциональным гулом либо одобрения, либо негодования. Особенно отличился сидевший в первом ряду Яан Схюрман, который топал ногами, свистел, кричал, размахивал руками, когда выступал кто-то из делегатов, представляющих левый фланг европейского политического сообщества. Сидевший в президиуме Гиттенс все время неодобрительно качал головой. Нужно было заканчивать этот балаган. Наконец объявили перерыв и все потянулись в коридор, где можно было получить чашку кофе и сэндвич. Комиссар подошел к Гиттенсу и попросил его уделить им немного времени. Следователь в это время договаривался с портье, чтобы им открыли для беседы одну из комнат. Он не забыл пригласить с собой и Дронго. Еще через минуту они вчетвером, вместе с Гиттенсом, находились в этой комнате. Всем четверым принесли кофе, и двери захлопнулись. Гиттенс обвел взглядом троих мужчин, которые приехали сюда его допрашивать.
– Давайте ваши вопросы, – попросил он, – и не молчите. У нас не так много времени.
Глава 11
Следователь осторожно покашлял. Было заметно, что в присутствии столь важного чиновника он теряет часть своего апломба, понимая, как важно оставить хорошее впечатление…
– Простите, что мы вас побеспокоили, герр Гиттенс, – начал он на фламандском, понимая, что к депутату, избранному в Европарламент от северной Бельгии, лучше обращаться именно на этом языке, – но нам просто необходимо было с вами переговорить.
– Это я уже понял, – кивнул еврокомиссар, – вы должны учесть, что у меня не так много времени на разговор с вами. Скоро закончится перерыв, и я буду председательствовать на следующем заседании.
Дронго не понимал, о чем они говорят, и мог лишь догадываться. А комиссар, усевшийся рядом, и не думал ему помогать.
– Вы давно знакомы с погибшим турецким дипломатом? – спросил Кубергер.
– Достаточно давно. Уже около двух лет.
– Он часто приезжал в Бельгию?
– Разумеется. И в Брюссель, и в Страсбург. Он главный переговорщик по вступлению Турции в Евросоюз. Нынешний премьер-министр Турции ему очень доверял. За эти годы у нас сложились очень тесные, доверительные личные отношения. К сожалению, все это закончилось такой трагедией.
– У него не было личных врагов в нашей стране?
– Полагаю, что нет. Он был дипломат, а не мафиози, – усмехнулся Гиттенс.
– Почему вы выехали в Брюгге без обычной охраны?
– Мы часто так ездим, – пояснил еврокомиссар, – это удобно и быстро. Из Брюсселя в Страсбург и обратно. В последнее время процедура досмотра в аэропортах стала достаточно сложной, уходит много времени. А к поездам можно прибывать за несколько минут до отбытия. К тому же мы, еврокомиссары и члены делегации, обычно не имеем охраны. Это сейчас учредители конференции решили, что мне нужен один из их сотрудников службы безопасности, которого они приставили ко мне.
Дронго подумал, что его могли бы и не звать. Он все равно не понимал, о чем говорят следователь и еврокомиссар. Сидевший рядом ван Лерберг деликатно молчал, не вмешиваясь в разговор. И тоже не стремился переводить…
– Вы никого не видели? – спросил все же следователь.
– Я уже говорил вам, что запомнил только тех, кто был в нашем вагоне. И больше никого. Мы спустились вниз, когда я поднялся наверх за документами, и в этот момент услышал женский крик. Очевидно, за эти несколько секунд там появился убийца, который успел сделать два выстрела. Но я не представляю, кто и зачем мог это сделать.
– Понимаю, – Кубергер взглянул на комиссара полиции, – у вас есть вопросы?
– Нет, – ответил ван Лерберг, – но думаю, что вопросы могут появиться у господина эксперта, который вчера чудом избежал смерти.
– Я об этом уже слышал, – сказал Гиттенс, – неприятное событие. Но нужно еще во всем разобраться и необязательно связывать это нападение с убийством турецкого дипломата.
– Убийца попал в официантку, которая сейчас в больнице, – добавил следователь.
Гиттенс резко обернулся к Дронго.
– Похоже, что вам действительно повезло, – сказал он, уже переходя на английский, – примите мои поздравления. Но почему стреляли именно в вас? По логике, должны были скорее стрелять в меня, если хотели сорвать наши переговоры и убрать обоих переговорщиков.
– Не знаю, – пробормотал Дронго, – я сам еще не все понимаю до конца. Но у меня к вам несколько вопросов.
– Задавайте, – разрешил еврокомиссар, поправляя свои очки и с интересом глядя на своего собеседника.
– Почему вы оказались в поезде одни, без помощников и охраны? – спросил Дронго.
– Я уже объяснил господину следователю, что охрана не положена еврокомиссару по статусу, – ответил Гиттенс, – только господа Рампой и Баррозу имеют персональную охрану. Мой помощник господин Жильсон выехал немного раньше, чтобы подготовить нашу встречу. Вы могли видеть его на вокзале, он меня встречал.
– Простите, я не знаю фламандского, – извинился Дронго. – Как себя вел ваш турецкий коллега? Он не нервничал?
– Нет. А почему он должен был нервничать? Вы сидели в этом вагоне и видели нас. Мы спокойно разговаривали, никто не мог даже предположить, что подобное возможно.
– У него были какие-то опасения насчет вашей поездки?
– Нет. Иначе он бы мне их высказал. А почему вы об этом спрашиваете? Какие опасения?
– Дело в том, что в вагоне одновременно находились две пары, которые знали погибшего, – пояснил Дронго. – Мать и дочь Ангелушевы, которые знали погибшего дипломата по его прежней работе в Риме, оказались там действительно случайно, но пара Богдановых взяла билеты именно на этот рейс, чтобы встретиться в поезде с господином Месудом Саргыном.
– Ничего не понимаю, – удивился Гиттенс. – Почему обязательно в поезде? Почему этого нельзя было сделать в другом месте? И для этого вызывать какую-то болгарскую пару?
– Эту пару он не вызывал, – снова терпеливо пояснил Дронго, – они оказались там абсолютно случайно. Но русская пара заранее обговорила с вашим коллегой возможность встречи именно в этом поезде.
– Возможно, у него были личные мотивы, – предположил Гиттенс, – я не могу этого комментировать.
– Они тесно сотрудничают с его братом, – продолжал Дронго, – Геннадий и Эльвина Богдановы, которых заранее попросили взять билеты именно на этот рейс. Более того, турецкий дипломат даже попросил, чтобы они поднялись именно на второй уровень вагона первого класса, где он будет находиться. То есть заранее попросил их оказаться именно там, где он сидел рядом с вами. Богданов – достаточно известный русский ювелир. И не имеет никакого отношения к дипломатической службе. Но его попросили не просто взять билет на этот рейс, но и подняться на верхний уровень. Отсюда я могу сделать вывод, что именно Месуд Саргын предложил вам подняться на второй уровень вагона в Брюсселе, когда вы садились в поезд?
– Да, – немного растерянно произнес еврокомиссар, – я не хотел подниматься наверх, но он настоял. Сказал, что сверху лучше видна наша страна. Но почему он ничего мне не сказал? Чего он боялся?
– Не знаю. Но, узнав ответ на этот вопрос, мы можем понять, почему его застрелили. Может, у него были какие-то важные документы, которые он хотел незаметно передать? Хотя Геннадий Богданов настаивает, что они должны были переговорить по факту поставок необработанных камней из Турции в Россию. У меня к вам такой вопрос. Когда именно вы сами решили ехать поездом в Брюгге?
– Позавчера вечером, – вспомнил Гиттенс, нахмурившись, – да, точно вечером. Нам как раз заказали билеты первого класса.
– И он сразу передал это сообщение своему брату, чтобы тот мог подсказать Богдановым, в каком вагоне экспресса будет находиться ваш коллега.
– Непонятно, – пробормотал, нахмурившись, еврокомиссар, – какие-то русские ювелиры, непонятная болгарская пара. Ничего не понимаю…
– Болгары оказались там случайно, – снова терпеливо повторил Дронго, – а семья Богдановых намеренно выбрала этот рейс, чтобы увидеться с вашим турецким коллегой.
Гиттенс пожал плечами.
– Ничего не понимаю, – сказал он, – какая-то непонятная шпионская сага. Зачем дипломату такие несерьезные «связные». Какая-то болгарская пара, которые оказываются турками. Или эти русские ювелиры? К чему такие сложности. У погибшего было два телефона, он мог позвонить кому угодно и вызвать любого сотрудника своего посольства.