– То же самое можешь сказать самому себе. Так. Сейчас она очнется – и мы ей все объясним.
– Я бы не советовал, – сказал Пятница. – Это будет душевная травма. Ведь вам придется сказать, что вы хотели раздвоиться, растроиться и так далее. То есть принадлежать Насте не полностью, а какой-то частью. Насколько мне известно, это никакой женщине не может понравиться. Она желает, чтобы любимый мужчина принадлежал ей полностью!
– Вот с этими замашками я никогда не был согласен! – горячо сказал Олег-1.
– Почему? Женщина имеет на это право, – не согласился Олег-2.
– Ты понимаешь, что ты делаешь? Ты споришь сам с собой!
– Не вижу в этом ничего необычного, люди этим часто занимаются.
Тут веки Насти дрогнули.
Пятница умоляюще сложил руки.
Олеги поняли и потихоньку вышли из комнаты.
– Что будем делать? – спросили они друг друга в коридоре.
– Непонятно. Главное – не появляться перед ней в двух экземплярах!
И тут они увидели бодро идущего по коридору Олега-3. С букетом в руках.
– Куда! – бросились они к нему. – К ней нельзя!
– Я что, не имею права войти к собственной жене?
– Ага! Может, все трое войдем? Кстати, а где ты был всю ночь?
16. Нелегкая жизнь звезды
Очнувшись, Настя осмотрелась.
– Мне показалось? – с надеждой спросила она.
– Конечно! – уверил Пятница.
– Знаете, как-то не хочется сойти с ума. У меня двое детей. Мне надо изо всех сил сохранить рассудок.
– Именно! – подтвердил Пятница.
– Что вы посоветуете?
– Понимаете, Бермудия очень не любит, когда кто-то начинает сопротивляться ее усилиям по исполнению желаний. Это же мощная система, хотя неизвестно, как она устроена. Поэтому лучше всего идти навстречу ее желанию исполнить ваши желания.
– Хорошо, – сказала Настя. – И тогда она мне отдаст моих детей?
– Всенепременно!
– Хорошо… Что у меня по распорядку?
– Сначала пробежка.
– Это обязательно?
– Конечно! Все знаменитости сейчас пробегают утром по пять километров! Для здоровья и поддержания отличной формы!
И Пятница откуда-то из-за спины выудил спортивный костюм.
Настя бежала по дорожке вдоль моря. Пятница трусил сзади и несколько сбоку. Настя прибавила скорость, чтобы оторваться от назойливого сопроводителя, но Пятница не отставал, хоть истекал потом и задыхался.
Вдоль дорожки был высокий забор, из-за него неслись несмолкающие крики фанатов.
Время от времени под ноги сваливались люди с камерами, не удержавшиеся на заборе.
Сделав круг – непонятным образом, потому что дорожка вела прямо вдоль моря и ни разу не свернула, – Настя вернулась в отель, приняла ванну.
Потом вокруг нее суетились парикмахеры, визажисты, массажисты и т. п. Они колдовали над Настей пару часов. Потом Насте дали позавтракать.
Потом позвали в студию.
Там было интересно: целый оркестр, который готов был сыграть все, что она пожелает. Она, как знаменитая певица, должна была записать новую песню, которую уже ждал восторженный народ.
Настя трудилась несколько часов подряд – с большим удовольствием. Если это страна, где дают заниматься тем, что тебе интересно, то мне она нравится, убеждала себя Настя.
Так прошел день.
К вечеру за ней прислали лимузин.
Пятница проводил ее, открыл дверь. Настя села в машину, а там ее ждал давешний спортсмен-актер.
– Вы что тут делаете? – спросила Настя.
– Меня зовут Супер, – улыбнулся тот ослепительной белозубой улыбкой. – Сейчас, крошка, мы поедем в клуб «Ренессанс».
– Не хочу я ни в какой клуб. Пятница!
Пятница склонился к двери и прошептал:
– Все знаменитости ездят в «Ренессанс».
– А можно одной?
– Красивые знаменитые женщины появляются на людях только с красивыми знаменитыми мужчинами!
– Да? А он-то чем знаменит?
– Что вы? Его знает вся Бермудия!
– Нет, знаменит-то он чем? Поет, танцует, стихи пишет, в футбол играет?
– Он ничего не делает. Он просто знаменит.
– Вот именно, – вмешался Супер. – Знаменитости вовсе не обязательно что-то делать для того, чтобы стать знаменитостью. Я просто знаменитость – в чистом виде. Я знаменит тем, что знаменит. Когда я плыл в своей яхте – до того, как оказался здесь, я лежал на палубе, смотрел на звезды и мечтал о том, чтобы меня знали все. Тут налетает смерч, вихрь, я попадаю сюда – и я знаменит.
– Ни за что?
– За то, что я – это я.
Настя подумала и сказала Пятнице:
– Несправедливо! Он просто так знаменит, а я должна бегать, репетировать и все такое прочее?
– Он тоже не просто так, – утешил Пятница. – Видите – тоже едет в «Ренессанс», хотя, возможно, и не хочет.
– Я хочу – и закрой дверь, идиот! – рявкнул Супер.
Пятница, осчастливленный этим хамством, поклонился и захлопнул дверцу.
– Можно было бы повежливей, – заметила Настя.
– Да я и не хотел грубить, – признался Супер. – Просто звездам иногда положено срываться. У них тонкая нервная система.
В клубе Насте было скучно и неприятно. Все на нее глазели. Как ест, как ходит, как говорит, как улыбается, как молчит, как заходит в туалет и как выходит… Ужасно! Потом начались танцы. Супер пригласил ее. Настя пожала плечами и согласилась.
На танцполе было довольно много народа, но, когда появилась знаменитая пара, все расступились. Только одна высокая красавица, танцевавшая с тощим и маленьким старичком, не успела посторониться. Настя ожидала, что сейчас врежется в нее, но с удивлением почувствовала, что ее тело прошло сквозь пустоту. Она хотела спросить у Супера, как это получилось, но тут он крепко обнял ее и вдруг полез своим лицом к ее лицу.
– Вы что… Ты чего это себе позволяешь? – возмутилась Настя.
– Один поцелуй, моя крошка! – проворковал Супер. – После этого о нас напишут все газеты. Тебе придется развестись с мужем. Твое горе покажут все телевизоры. Мы поженимся, но тут же разведемся. А наша популярность зато вырастет в десять раз! Мы станем в десять раз знаменитее! – Супер закатил глаза.
И тут Настя забыла свою вежливость и свое воспитание. Она ответила так, как ответила бы двадцать лет назад любому приставале на школьном вечере танцев, который полез бы к ней вот так вот нагло:
– Отвали!
– Что, моя крошка?
– Отвали, дурак! И не подходи больше ко мне ближе, чем на десять шагов!
– Ты что-то путаешь! Меня все обожают! – напомнил Супер.
– Кроме меня!
И Настя отошла от него.
– Я буду жаловаться в ЦРУ! – прокричал ей вслед Супер странную фразу.
– Хоть в ООН! – ответила ему Настя.
Она хотела уже выйти из клуба, но тут на сцене показался кто-то знакомый – с гитарой.
Она вгляделась и ахнула: Элвис Пресли!
Живой Элвис Пресли, кумир, любовь к которому Насте досталась по наследству от мамы. Конечно, это всего лишь двойник – но как похож!
Интересно, что он споет сейчас? Настя знала наизусть все песни Элвиса.
Певец тронул струны гитары, зазвучал его голос.
Настя прикрыла глаза, наслаждаясь.
И тут же открыла их.
Это невозможно! У нее абсолютный музыкальный слух, так подражать Элвису не может никто! Наверно, это фонограмма. Но почему Насте неизвестна эта песня? Очень красивая, лиричная, печальная…
– Кто это? – растерянно спросила Настя.
И тут же ей ответил Пятница, оказавшийся рядом:
– Элвис Пресли.
– Это я поняла. Кто его изображает?
– Его никто не изображает, это он сам. Счастлив сообщить вам, что вы еще не раз приятно удивитесь: здесь довольно много известных личностей.
– Двойников?
– Нет. Это люди, о которых думают, что они умерли. А они здесь.
– Но… Почему он не постарел?
– Я был уже счастлив сообщить вам: здесь не стареют.
У Насти голова (больная причем, как мы помним) шла кругом.
Меж тем Элвис пел чарующим голосом, но его никто не слушал. Кто-то переминался в ленивом танце, кто-то сидел за столиками – и все переговаривались, гомонили, будто на сцене не сам – САМ! – Элвис, а заштатный певец из провинциального ресторанчика.
– Почему на него никто не обращает внимания? – спросила Настя.
На что Пятница был лучезарным и вечно радостным человеком, но и он, глянув на сцену, слегка покривился:
– Надоел. Тридцать лет, как он здесь, все привыкли.
– Как к этому можно привыкнуть? Ничего не понимаю! Какой-то Супер, который ничего не сделал, знаменит, а Элвис – ЭЛВИС! – нет?! Ваша Бермудия – сумасшедшая страна!
– Счастлив вам возразить, что она не более сумасшедшая, чем весь мир, в котором так часто и бывает: кто ничего особенного не сделал – знаменит, а кто достоин славы – неизвестен никому. Счастлив добавить, что Супер, когда попал сюда, хотел быть знаменитым, а Элвис нет.
– Почему?
– Спросите у него сами!
– Вы с ума сошли? У него наверняка охрана, толпа поклонниц, к нему не пробьешься!
– Ничего подобного. После выступления он сидит в гримерке в одиночестве и пьет виски.
– Вы проводите меня к нему?
– С удовольствием!
Элвис, спев еще две песни, – и обе новые, обе прекрасные! – встал, поклонился, услышав жидкие вежливые аплодисменты, и ушел со сцены.
17. История Элвиса Пресли
Пятница проводил Настю к нему, постучал.
– Войдите! – неподражаемым голосом отозвался певец.
Настя вошла.
Элвис сидел за столиком и пил коричневую жидкость из стакана.
– Извините, – сказал он. – Я сейчас освобожу гримерку. Вы танцовщица?
– Да. Нет. Я… А вы – Элвис Пресли? – спросила Настя по-английски, стесняясь своего произношения.
– Да. И говорите, как вам удобно. На родном языке.
– А вы поймете? – удивилась Настя по-русски.
– Легко, – ответил Элвис – как ей показалось, тоже по-русски.
– Вы – настоящий Элвис Пресли?
– Настоящий, что дальше?
Элвис, похоже, не понимал, почему эта женщина так волнуется.
Но, вглядевшись, он спросил:
– Живая?
– А какая же!
– Я тут всех знаю, вас не видел. Новенькая?
– Да.
– А… Вот почему вы удивляетесь. Другие привыкли.
– Но – как вы здесь? Почему? Значит, слухи о том, что вы живы, не преувеличены?
– Нет.
– Расскажите, очень вас прошу! Я никому не скажу!
– Естественно, не скажете. Тут и так все знают, а туда информация не проходит.
И Элвис рассказал свою историю.
Когда он понял, что стареет, толстеет, не может сопротивляться своим болезням и, главное, что от него уходит талант и он больше не может сочинять таких песен, как раньше, и так петь, как раньше, Элвис с ужасом осознал: ему придется жить дальше и видеть угасание своей славы. То есть в каком-то смысле умереть при жизни. Он пришел к выводу, что есть два способа сохранить славу: либо привести себя в норму и срочно сочинить несколько гениальных песен, либо умереть. Привести себя в норму еще можно, хоть и с большим трудом, а вот сочинить несколько гениальных песен – проблема. Проще умереть. Способ проверенный, к нему прибегали многие знаменитости – та же Мэрилин Монро. Умерла молодой и навеки осталась прекрасной. Но умирать по-настоящему Элвис не хотел даже ради славы. И он придумал. Он договорился, чтобы врачи зафиксировали его смерть от сердечного приступа, а сам накануне сделал вид, что горстями пьет таблетки, потихоньку выкидывая их в унитаз. Все удалось как нельзя лучше – когда его хоронили в Мемфисе в закрытом гробу, он был далеко от дома. Он летел в Европу – один в самолете, который зафрахтовал на чужое имя. То есть не совсем один, с пилотом, ветераном, совершавшим свой последний полет: у него кончалась лицензия и он точно знал, что ему ее не продлят, здоровье уже не то. Он не пройдет врачебную комиссию. Пилот злился на врачей, на свой возраст, на свои болячки, на свою судьбу.
– Неужели я теперь всю оставшуюся жизнь буду ходить пешком? – горевал он. – Да лучше сдохнуть! Ты понимаешь, босс? – обращался он к Элвису, который был в парике и в усах, чтобы его не узнали. – Я не знаю, чем ты там занимаешься, но думаю, что спокойно обойдешься без своей работы, как и большинство людей, потому что люди только и думают, как бы не работать! А у меня другой случай! Если я не буду летать, мне незачем жить!
– Мне тоже, – негромко ответил Элвис. И добавил еще тише – не для ветерана, а для себя: – В самом деле, если не летать, то есть не сочинять и не петь новых песен – зачем жить?
Он собирался поселиться где-нибудь в глуши Европы и жить там обычным человеком, наблюдая издалека, как все горюют об утрате великого человека, как разрастается его посмертная слава. Но сейчас, после слов пилота, он понял – не надо ему никакой славы. Он хочет сочинять и петь новые песни. Но этого ему уже не дано.
Зачем же длить агонию?
– А что, друг, – сказал он пилоту, – не нырнуть ли нам в океан? Для нас обоих это будет лучшим концом!
Пилот недоверчиво посмотрел на него, но, увидев веселую и отчаянную решимость в глазах странного пассажира, тоже развеселился и воскликнул:
– Полный вперед!
– И вниз! – закричал Элвис.
Пилот резко дернул штурвал – и самолет свалился в пике, быстро набирая скорость.
Еще немного – и…
И тут они оба пропали.
Освоившись и узнав, в каком месте он оказался, Элвис первым делом потребовал дать ему гитару.
И тут же сочинил новую песню. Он сам знал, что это замечательная песня, ему не нужно было чьей-то оценки. Окружающим, правда, понравилось – но не более того. С тех пор Элвис счастлив. Он сочиняет примерно одну хорошую песню в месяц, поет ее, потом сочиняет новую…
– Почему никто в мире об этом не знает? – спросила Настя.
– Потому что здесь односторонняя связь. Мы всех видим и слышим, а нас никто.
– Но это же ужасно! – Настя даже рассердилась немного на Элвиса. – Мир не слышит ваших лучших песен!
– Не уверен, что это нужно миру, – усмехнулся Элвис. – Мне – не нужно.
И Настя поняла его. Конечно, приятно, когда тобой восторгаются, когда тебя хвалят. Но самое лучшее – когда ты сам доволен тем, что делаешь.
– А летчик? – спросила она. – Чем он занимается?
– Летает, – ответил Элвис, взял гитару и начал перебирать струны. Возможно, рождалась новая песня.
Настя тихонько вышла, а у двери ее подстерегали поклонники и поклонницы. Они протягивали диски с ее песнями – для автографа. Настя взяла один из них и с размаху швырнула об стену.
– Отстаньте от меня! И дайте дорогу!
Обескураженные фанаты расступились.
18. Нелегкая жизнь звезды продолжается. История Пятницы
Пятница ждал Настю на улице возле лимузина.
– Всё! – сказала Настя. – Мне надоело! Где мои дети?
– Счастлив сообщить вам, что Бермудия не способна осуществлять много желаний сразу. Вы хотели быть знаменитой, вам это устроили. Но и вы должны до конца играть роль. Иначе Бермудия запутается, и вы не получите ни славы, ни детей.
– Хорошо. Что еще нужно по роли звезды?
– Мы еще немного поездим.
– Зачем?
– Потому что после клубов звезды возвращаются под утро. Иначе в отеле подумают, что вы никому не понадобились.
– Пусть думают! У меня муж, в конце концов!
– Это не считается. Поверьте, чем ближе вы будете придерживаться программы, тем быстрее увидите своих детей.
– Какой еще программы?
– Вообще-то вашей. Потому что Бермудия не придумывает, она выполняет.
– Но вы-то откуда знаете про мою программу?
– Опыт, – скромно ответил Пятница.
Пришлось Насте сесть в лимузин и бесцельно ездить по каким-то улицам.
Пятница, видя, что она скучает, рассказал ей свою историю.
Восемнадцать лет назад он был довольно унылым, обыкновенным человеком. Жил в маленьком городке, работал при администрации этого самого городка, семья, дети, все как положено. А вот радоваться не умел. Да и не испытывал в этом необходимости. Жил и жил себе, без вопросов. Там все так жили: летом жара и пыль, зимой холод и опять-таки пыль. И вот однажды их семья выиграла в лотерею поездку во Флориду. Выиграли так выиграли, надо ехать. И они отправились. Пятница, у которого тогда еще были обычное имя и фамилия, загорал, купался, отдыхал. Опять-таки – все нормально. Ничего особенного. Приятно, но не более того. Однажды он проходил мимо объявления: владелец и пилот самолета предлагал за умеренные деньги сделать круг над заливом. Полчаса незабываемого удовольствия! Несколько минут пилотирования за штурвалом! Пятница прочел объявление, пожал плечами. Он и так видел залив с высоты – когда подлетал к Флориде. А подержаться за штурвал – зачем? Это и опасно, да и ни к чему. В общем, Пятница подивился мысленно тем чудакам, кто тратит деньги на такие глупости.
А через пару часов случилось неожиданное. Он шел мимо небольшого аэродрома, где стоял тот самый самолет, на котором предлагалось совершить прогулку.
Мотор уже работал, пропеллер крутился. Что-то словно подтолкнуло Пятницу, он подошел.
В самолете никого не было.
Пятница взял да и залез. Сам не понимал почему.
Посидел немного, начал трогать ручки. И вдруг самолет начал разбег. Но Пятница не испугался. Уверенно, будто он делал это сотни раз, взялся за штурвал, разогнал самолет и поднялся в воздух. Сделал круг над аэродромом, увидел внизу бегающие маленькие фигурки и, рассмеявшись, направил самолет в открытое море. То есть в открытое небо над открытым морем.
Он не помнит, сколько летел. Может, час. Или два. Или три.
Главное, он был счастлив – как никогда. Он пел, кричал, хохотал, подпрыгивал на сиденье. Он вопил пролетающим мимо птицам:
– Запомните этот день, пятница, тринадцатое, это самый счастливый день в моей жизни!
И даже когда стало тихо, то есть кончился бензин и заглох мотор, Пятница не испугался. Он все равно не хотел возвращаться. Потому что там такого счастья не было. Самолет, теряя скорость, скользил, а Пятница что-то пел (если бы он был русским, то пел бы «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны»), и ощущение счастья его не оставляло. Он не только не ужасался из-за того, что пропадает, он хотел пропасть – потому что прежней жизнью жить уже не смог бы.