Хватит ли меня на это?
Под колесо прыгнула мелкая колдобина. Я чертыхнулся, выправил «Кавасаки». Все-таки задумываться на дороге – зло. Сейчас колдобину пропустил, а потом орков не замечу. Вот тогда все сомнения разом и закончатся.
За Ярмолинцами на перекрестке обнаружился автомобиль и раскрашенный в дайцовые цвета человек с полосатым жезлом. Ленивым взмахом он пригласил нас к обочине. В наушниках крикнул Ингвар:
– Нет!
– Что у вас?
– Юс, нет!
– Ща я их!
– Стоять! – рявкнул я. – Тормозим штатно.
Похоже, Саша решил сразу пристрелить дайца. Вот это могло плохо закончиться, все же и настоящие сотрудники ДАИ попадаются на дорогах. Иначе бы орки под них не маскировались.
– Лейтенант Макаришин, докумэнты.
Бедняга лейтенант даже не подозревал, что остался в живых лишь чудом. Я расстегнул карман, одновременно посматривая в монитор заднего вида. Юстиниан сидел, скрестив руки, и недовольно поглядывал на автомобиль ДАИ.
– Не страшно тут стоять, офицер? – спросил я, отдавая права. – Не боитесь?
– Ничого. Работа е работа. Всэ добрэ, – ответил даец, возвращая документы.
С нашей командой управились быстро, а вот с Бутей довелось повозиться. На его грузовичке стояли румынские номера, к которым Мартин потерял нужную украинскую бумажку. В ее поисках он перерыл весь бардачок, по недоразумению называвшийся водительской кабиной. Мы успели перекурить и познакомиться с напарником Макаришина – сержантом Куцьо. Улыбчивый парень быстро говорил на еще более жуткой, чем у Бути, смеси языков, много смеялся и все порывался составить на нашего работодателя протокол. Обошлось – Мартин через полчаса все же нашел документ.
Дальнейший путь громких происшествий не принес. Юстиниан разок все же бахнул по кустам, спугнув каких-то птиц, да ветеран-грузовичок застрял на мосту и не хотел заводиться.
Вскоре показалась большая клумба на въезде в город и почти сразу за ней – поворот на терминал. На задворках отыскали место для грузовичка. Бутя вылез из кабины, долго благодарил. Мне даже неловко стало, как будто наш конверт его через две России провел, а не в областной центр.
– Пан Мартин, а назад вы собираетесь? Быть может, мы вас тоже проведем?
Пшеничные усы Бути поникли. Он покосился на фургончик, вздохнул:
– Та я ото… нескоро. Так. Ото сегодни, а може завтра, коллеги будут. И вантаж еще будет, ото. Транспортувать будем. До Киева, а то и далее. Отак.
«До Киева, а то и далее», – мысленно повторил я.
Это ведь очень хорошие деньги, особенно если «далее» в Слобожанщину и ЕРФ.
– Змей! – воскликнул Юстиниан.
Я кивнул, поднял руку, показывая, чтобы он успокоился.
– Пан Мартин, у нас сейчас нет контракта. И мы предлагаем свои услуги. Больше, чем надо, не возьмем, а если повезем за Киев – то и о скидке поговорим. Кроме того, у нас есть транзитные паспорта, потому вам не придется менять команду хоть до Астаны, хоть до Владивостока или Акъяра. Как вам?
– То було б чудово! – воспрянул Бутя, но тут же погрустнел. – Но, ото, я не совсем гарантирую. Партнеры… примаре… головуют. Я запытаю. И просить их буду. Вы – добри.
– Вот и по рукам. Идемте обедать.
Уже перед закатом на терминале показался «Фрайтлайнер» с немецкими номерами в сопровождении пяти байкеров. Немец откатился в дальнюю часть терминала. Райды настороженно оглядывали стоянку, не снимая шлемов и не выпуская из рук оружия. Один из замыкающих нервно поводил автоматным стволом.
– Змей, – Ингвар скривил уголок рта, – может, мы хотим отказаться?
Я оторопел. Латыш обычно принимает вызов, каким бы он ни был: провести конвой через тайгу или же прогуляться по городу, слушая трепотню Юстиниана. Должен быть очень серьезный повод, чтобы он решил не брать лакомый кусок.
– Можешь объяснить, почему?
– Кажется, я с ними уш-ше встречался. Давно. Получилос не отчень хорошо.
– Хм. Буду держать в уме. Но поговорить все равно надо.
– Да.
Трэк затих, байкеры опустили оружие. К машине трусцой подбежал Бутя, за ним побрели и мы. Коллеги явно не наши, держатся необычно.
Из кабины вылезли два брата. Это поначалу так показалось из-за одинаковой, видимо, форменной одежды, светлых, коротко стриженных волос и общего унылого выражения на лицах. Приглядевшись, понял, что водители – все же не близкие родственники.
Байкеры сняли шлемы, слегка расслабились, стали переговариваться. Вроде бы венгры или, скорее, карпатцы – судя по количеству шипящих. Главный махнул рукой, мол, здравствуйте. Оружие далеко не убирал.
Бутя тем временем толковал с немцами, в основном с тем, который пониже. Тот хмурился и поглядывал на нас.
– Слушайте, а давайте цену заломим, – тихо предложил Юс. – За вредность.
– За чью вредность?
– Нашу, конечно. Им-то что?
– Поглядим. Все равно больше тройной надбавки выбить не получится.
Немец отодвинул в сторонку нашего агента влияния и подошел, тяжело ступая массивными ботинками по асфальту.
– Это вы навязываетесь нам в проводники? – по-русски он говорил совершенно правильно, лишь твердость произношения выдавала в нем иностранца.
– Не навязываемся, а предлагаем услуги, – парировал я. – У нашей команды есть ряд преимуществ, которые вполне могут вас заинтересовать.
– Гм. – Глаза белобрысого сузились. Он внимательно посмотрел на Дэйзи, затем на Ингвара. – Хорошо. Поговорим. Через полтора часа зайдете к нам в номер. На стойке спросите, где остановился Оттмар Шолль.
– Договорились.
Шолль кивнул и вернулся к грузовику. Его напарник объяснялся с карпатцами.
– Пойдем отсюда, – Дэйзи поежилась и одернула куртку. – Неуютно как-то.
На переговоры с немцами я взял Ингвара. Конечно, оставлять Юса и Дэйзи тет-а-тет – идея, мягко говоря, не самая лучшая. Но, в конце концов, они – взрослые люди и терминал большой. И каньона рядом нет. Разберутся.
Прибалт уверил, что с Юстинианом он несколько раз говорил, и тот все осознал. В том числе и как себя вести дальше. И неожиданно попросил:
– Извини, но я могу подежурить у дфери, пока ты разговариваешь?
Я остановился.
– Не понял?
– У дфери. Постоять. Я же говорю, кажется, с ними у нас не получилось когда-то. Чтобы сейчас получилось, я не буду заходить.
– Ингвар, я все понимаю, но ты мне нужен там. Бог с ними, делами прошлого. Не получится – и ладно. Но, понимаешь, я оттуда выйти хочу. И в случае чего ты мне поможешь. Ни Юс, ни Дэйзи этого не смогут.
– Хорошо… Да. Сделаем так.
Я хлопнул его по плечу, и мы нырнули в темный коридор, ведущий на лестницу.
…Переговоры оказались успешными. Шолль торговался умело, но строго по делу. Его напарник, Дитрих Райцингер, по-русски не говорил и лишь курил сигарету за сигаретой, разглядывая карту и пометки расстояний. Конвой рисовался довольно сложным, но весьма интересным. Действительно, не до Киева, а гораздо «далее» – в Архангельск. Почему немцы едут на север ЕРФ, я не стал уточнять. Что за груз мы повезем, Шолль тоже не рассказал.
– Считайте, что в трэке детали к компьютерам. Этого достаточно для выбора стиля вождения?
– Вполне, герр Шолль.
– Отлично. Мне нравится, как вы ведете дела, Змей. Надеюсь, и на дороге себя покажете с лучшей стороны.
Я кивнул. Оттмар о чем-то переговорил с Дитрихом, взял стил.
– Мы готовы подписать контракт.
Оставалось только активировать сенсорный экран и развернуть к нему ноут. Шолль и Райцингер оставили автографы, заверенные личными кодами.
– Выезжаем завтра в шесть тридцать, – сообщил Оттмар.
Номер оказался пуст. Дэйзи с Юстинианом обнаружились на берегу прудика. Сашка травил студенческие байки, Лера хихикала. Завидев нас, Саня вскочил:
– Ну как? Говорите, давайте! Что, получилось?
– Вполне. Мы едем в Архангельск.
Юс присел и открыл рот.
– О! Ого! О-го-го! – И, не переставая огогокать, полез обниматься.
Пришлось вырываться. Юстиниан с тем же запалом обнялся с Ингваром, понял, что латыша ему не поднять, и подхватил Дэйзи. Лерка царственно описала круг по воздуху.
– Ладно, пошумели – и хорошо. Немцы хотят выезд в полседьмого, первая остановка – Киев.
Юс закивал и рванул к терминалу. Ингвар неспешно последовал за ним. Я поймал Дэйзи за локоть.
– Все нормально, – улыбнулась она. – Мы ведь команда и должны поддерживать, и прочее.
– Но если тебе неприятно…
– Жень. Не надо. Пусть все будет нормально. О’кей?
– Да, конечно. О’кей.
В Киев добрались без приключений. До Житомира ехали довольно медленно, «тройка» нынче не в лучшем состоянии. Под Чудновом вообще чуть не потеряли Юса – он красиво уехал в кювет. Трассу Е-40 подлатали гораздо качественнее: «Фрайтлайнер», привыкший к немецким дорогам, принял ее без особого упрямства, и в столицу Украины конвой прибыл около двух пополудни. Для стоянки немцы выбрали терминал в Вишневом. Шолль и Райцингер, прихватив Бутю, отправились штурмовать таможенный комитет. Предупредили, мол, дело не слишком быстрое и завтра у нас точно выходной. А то и два-три.
В Киев добрались без приключений. До Житомира ехали довольно медленно, «тройка» нынче не в лучшем состоянии. Под Чудновом вообще чуть не потеряли Юса – он красиво уехал в кювет. Трассу Е-40 подлатали гораздо качественнее: «Фрайтлайнер», привыкший к немецким дорогам, принял ее без особого упрямства, и в столицу Украины конвой прибыл около двух пополудни. Для стоянки немцы выбрали терминал в Вишневом. Шолль и Райцингер, прихватив Бутю, отправились штурмовать таможенный комитет. Предупредили, мол, дело не слишком быстрое и завтра у нас точно выходной. А то и два-три.
Конечно, Юстиниан потащился осматривать город. Удивительно, но в этот раз ему удалось заманить не только Ингвара, но и меня. Дэйзи осталась на терминале.
Байки оставили на стоянке у метро. Пока ехали до «Крещатика», Саша с горящими глазами перечислял, что он хочет увидеть. Интересно, это ему удастся? Судя по списку – вряд ли. Тут на неделю хватит.
– Юс, уймись. Ты же не в экспедицию приехал.
– Вот, кстати, Змеюка, почему ты никогда не берешь конвои на Киев? Так бы уже давно посмотрели все.
– Как – не беру? А в Борисполь сколько раз ездили?
– Але, ты меня слышишь? Я ж тебе не про Борисполь говорю!
– Слышу. Выходить пора.
В Киеве цвели каштаны. Казалось бы – что такого? В каждом городе есть каштаны и точно так же они цветут. Ничего особенного. Пока не увидишь сам.
Изящные свечи, нежно-белые или розовые, сияют меж ярко-зеленых пятилистников. Аллеи величественных, испускающих свет деревьев повторяют улицы, каштановые рощи карабкаются на холмы и спускаются в низины, окружают памятники, соборы и дома, мерцают в парках и обычных двориках. Сияние длится какие-то две недели – и оно означает, что в древний город вновь пришла весна.
Мы поднялись наверх к Софийскому собору, прошли мимо Михайловского и оказались на Владимирской горке. На постаменте князю-крестителю оказалось довольно удобно сидеть и потихонечку тянуть водичку или пиво, глядя на Днепр, острова и залитый оранжевым закатным светом левый берег.
– Прикиньте, парни, было время, когда вон тот берег был в другой области, – сказал Саша. – Тут – Киевская, а перешел по мосту – Черниговская. Но то все фигня. Когда в двадцатом мирный договор подписывали, то вообще думали страну делить по Днепру. Вот была бы хохма – на метро в другую страну ездить. Такого нигде в мире не было. Или не, вроде было, в Германии. Кажется.
– Не шутишь? – спросил я.
– С чего бы? У меня папа в то время как раз стажировался, документы по разделу лично видел. Они, правда, так и не пригодились. С Сибирью тяжба началась, потом Юриковичи… короче, по областям расчеркнули – и хорош.
– Любопытно. Не знал.
Князь вместе с нами вглядывался в Днепр.
…Вечером я понял, что означает выражение «киевские кручи». Холмистый город Киев, как-то совсем не плавные в нем подъемы и спуски. И много их.
Ноги судорожно напоминали о марш-броске имени Юсового любопытства. Прогулка-то оказалась насыщенной. «Сидячий образ жизни сказывается», – ржал Саня. Парадокс: каждый день преодолеваем несколько сотен километров, а образ жизни все равно обзывают сидячим.
Дэйзи открыла дверь – и я слегка оторопел. Конечно, к сменам ее образа уже можно и привыкнуть, но такой вариации я еще не видел. Дэйзи, подвид – домашний. В халатике, босиком, волосы закручены в узелок и заколоты ручкой. Веки без теней, тонкие ресницы, ямочки на щеках.
– Нагулялись, парни? – рассмеялась она, отступая с прохода. – А я себе решила выходной по всем правилам устроить.
– Угу, – невнятно сказал я, вваливаясь в номер.
На ее диванчике обложкой вверх лежал «Cosmopolitan».
День следующий я провел в номере, валяясь и почитывая забытый Леркой журнальчик. Ребята отправились гулять: Юс уговорил Дэйзи поехать в ботанический сад любоваться сиренью и магнолиями. Ингвар тоже ушел с ними, а добрался ли он до цветущего и пахучего – уж не знаю.
Немцы куда-то запропастились. Втайне я надеялся, что их сожрала и переварила бюрократическая машина. Особенно Дитриха – молчун почему-то действовал на нервы.
В праздности мы провели не три, а четыре дня. Уже в сумерках явились немцы и совершенно несчастный Мартин Бутя. Дитрих увел его в корпус, Оттмар ненадолго задержался возле пруда.
– Завтра выезжаем. Мы должны оказаться в Подмосковье. Через Слобожанщину не едем.
– Как скажете.
Шолль прищурился, кивнул и, не прощаясь, ушел. Ингвар пристально глядел ему вслед.
– Ну что, команда, как двинемся?
– А что тут думать? Остается Чернигов, потом Брянск. Из Брянска под Москву, на Ближнюю Окружную.
– Резерв… – Ингвар отвлекся от созерцания затылка Оттмара. – Сухиничи, Обнинск… ес-сли долго границу проходить будем – не знаю.
– Надеюсь, недолго. Иначе выйдет, что зря тут столько времени потратили.
Когда «Фрайтлайнер» в сопровождении конверта выполз на Большую Кольцевую, в наушниках прорезался Шолль:
– Змей, проезд через Киев по внутренним мостам исключен.
– Вас понял.
Я отключил связь с кабиной и выругался.
– Что делать будем? На Е-95 не попадаем.
– На север. Через Вышгород. – Голос Ингвара спокоен. – Я предположил такой вариант.
– О’кей.
На светофоре я быстро перерисовал маршрут и посмотрел на Дэйзи. Она как раз оглядывалась на трэк. На секунду девушка приподняла забрало и показала глазами на «Фрайт» – следи за ним.
К границе ехали довольно долго. Немцы не захотели проезжать через Чернигов, и нам пришлось изменить маршрут еще несколько раз. В конце концов, по сто первой и «двенашке» конвой добрался до границы.
Украинский КПП «Гремяч» встретил свежеуложенным асфальтом маслянисто-черного цвета, двумя рабочими гейтами из десяти и стоящим на обочине стареньким бронетранспортером. На нем сидела пара солдат в темно-зеленой форме и с автоматами. Они лениво приглядывали за происходящим.
С нашими транзитными паспортами вопросов не возникло. Очередной шлепок печати – и на досмотр. Наркотиков нет. Оружие? Конечно, есть. Декларация – пожалуйста. Никакого беспокойства, мы тоже за установленный порядок.
Привычная до автоматизма процедура.
Немцев проверяли недолго. Фуру открыли, заглянули туда, взяли бумаги. Дитрих и Мартин прогулялись в домик под сине-желтым флагом, пробыли там минут пятнадцать. Вскоре оттуда чуть ли не выбежал сияющий Бутя, размахивая очередным документом:
– Всьо добро! Ролюем!
На лице шедшего следом Райцингера эмоций не возникло.
Дэйзи бросила окурок в урну и негромко сказала:
– Интересно, что там делал второй, если он вроде как не говорит ни по-русски, ни по-украински?
Вопрос повис в воздухе.
– При «Погаре» звоните ноль-один, – пропел Юс, когда мы все же выехали с территории российского пропускного пункта.
Это у него нервное, пройдет. Хотя действительно, такого приема я тоже не могу припомнить.
«Фрайтлайнер» отправили на боковую дорожку. Скучающий парнишка в российской форме проверил транзитные паспорта и, возвращая их, спросил:
– Спальники у вас есть?
– А что?
– Да ничего. Сегодня же Девятое мая. Праздник. Там, – он указал на административное здание, – уже сели, могут сегодня и не выпустить.
Перспектива ночевки на нейтральной полосе удручала, да и сама постановка вопроса оказалась неожиданной. Но – неудивительной. Транзитный поток через «Погар» не слишком велик, наш конвой торчит в единственном экземпляре на нейтрале с украинской стороны. В отстойнике по ту сторону границы томились два «КамАЗа».
Дитрих и Мартин отправились разбираться, Оттмар подошел к нам:
– Ничего не предпринимайте, но будьте готовы выехать очень резво. – И побежал догонять коллег.
– Кажется, что-то будет, – Дэйзи выдохнула дым. – Как думаете, сколько нам дадут за нападение на сотрудников при исполнении и нарушение государственной границы?
– Формально мы уже в России, – махнул паспортом Юс. – А по первому пункту немало. Мы на такое подписывались, а, Змеюка?
– Сейчас посмотрим, на что мы подписались.
Через три сигареты из дверей высыпала куча народа. Шолль толковал что-то полковнику, тот отмахивался от него и громко ругался.
– Да мне пофиг! У нас праздник! Рабочий день закончился! Что непонятного?
Райцингер спрятал руки в карманы и шел с каменным лицом. Бутя с обвисшими усами семенил за ними. Добравшись до фуры, он юркнул в кабину и не высовывался. Зрители почтительно держались на расстоянии.
– По коням, ребята, – сказал я, – кульминация наступает.
Немцы и военный спорили у дверей прицепа. Полковник все больше распалялся, его лицо приобрело цвет свежевыжатого морковного сока, а изо рта летели брызги слюны. Реплик Оттмара слышно не было.
– Клал я на вашу бумажку! Хотите решать – решайте, а нет – так валите! Да клал я на хохляцкие разрешения, вы мне тут не валяйте! Что ты мне соглашениями тыкаешь, что ты мне канцелярию разводишь, немецкая морда? Педант хренов! Да пошел ты! Вместе со своими бумажками, подотрись ими!