В. ПОЗНЕР: Ваш фильм, который был представлен в Москве, из-за которого вы здесь находитесь, вы в нем снялись только потому, что вам предложили сыграть себя? Это и была причина, почему вы согласились сыграть в нем?
А. ДЕЛОН: Нет, я сыграл в нем не поэтому. А потому что история показалась мне интересной, увлекательной. История матерей и детей, которые хотят сделать приятное своим мамам, и что это происходит в Париже. Для меня это был своего рода намек как маленький опыт, точно так же, как и минимальное участие. Точно так же я участвовал… Не знаю, видели ли вы более значительное мое участие просто потому, что мне это понравилось, в «Астериксе». Я играл Цезаря.
В. ПОЗНЕР: Да, я читал об этом. Но вы играли также роль в советском фильме «Тегеран-43».
А. ДЕЛОН: Да, давно.
В. ПОЗНЕР: У вас, тем не менее, была довольно крупная роль.
А. ДЕЛОН: Да. Был Юргенс, которого больше нет.
В. ПОЗНЕР: А почему, вы думаете, почему российские актеры, артисты не пробились, не играют в других странах?
А. ДЕЛОН: Не знаю. Потому что есть совершенно замечательные актеры. По-настоящему замечательные актеры, а также крупные режиссеры как Кончаловский и другие. Я, правда, не понимаю, связано ли это с языком или еще с чем-то. Не знаю. Можно также сказать, что эти актеры были не очень много ангажированы французскими режиссерами.
В. ПОЗНЕР: Это правда. Но, может быть, это также из-за железного занавеса? Может быть, это причина, нет?
А. ДЕЛОН: Нет, я так не думаю. Знаете, это очень странно. Происходят такие вещи, которые трудно объяснить и которые я себе не объясняю. Мне кажется, в России я своего рода легенда, икона.
В. ПОЗНЕР: Да, это так, конечно.
А. ДЕЛОН: То же самое со мной было в Японии, в Китае. Во многих странах. Я никогда не снимался ни в Китае, ни в Японии, ни в России. И я все время об этом говорю. Чего вы ждете, чтобы снять фильм с моим участием? Я не понимаю, почему со мной не снимут фильм в России или в Японии.
В. ПОЗНЕР: Знаете, в России есть даже такая песенка, легендарная уже — «Ален Делон не пьет одеколон». Но он пьет двойной бурбон.
А. ДЕЛОН: О, бурбон, да.
В. ПОЗНЕР: Забавно, не так ли?
А. ДЕЛОН: Да.
В. ПОЗНЕР: Вы не интересуетесь политикой в общем и целом?
А. ДЕЛОН: Нет, я очень мало интересовался политикой, но интересовался в особенности политиками. Например, последний из них — Николя Саркози. Мы с ним очень сдружились, с Николя, которого я знал еще раньше, по мэрии в Нейи. А раньше я боролся за Раймона Барра, а также какое-то время за Жискара д’Эстена. И это всё. Я люблю людей в политике, как я любил генерала де Голля прежде всего. Я не участвую в политике.
В. ПОЗНЕР: Вы голосуете?
А. ДЕЛОН: Я голосую, да.
В. ПОЗНЕР: Могу ли я спросить вас, за кого вы голосовали на этот раз?
А. ДЕЛОН: За Саркози.
В. ПОЗНЕР: Естественно. А как вы думаете, почему он проиграл?
А. ДЕЛОН: Знаете, французы — люди очень своеобразные, очень странные, как вам известно. Думаю, что он проиграл не столько из-за него самого, сколько из-за умонастроений французов, из-за способа французов выносить суждения, их видение их бытия. При этом сегодня большинство французов сожалеют об этом.
В. ПОЗНЕР: Вы помните, что когда-то вы поддерживали генерала Лебедя в России?
А. ДЕЛОН: Да, да.
В. ПОЗНЕР: Как это произошло?
А. ДЕЛОН: Эта встреча состоялась в Париже, куда он приехал, чтобы выступить на телевидении. Так мы и встретились. Меня это очень тронуло, потому что он говорил со мной и сказал: «Я знаю, что вы были военным». Мы встретились на канале «Antenne 2». Очевидно, для меня он был все же генералом, и я сказал: «Да, мой генерал, так-то и так-то». С этого все началось. Потом однажды я приехал в Россию, где с ним встретился, потом еще раз встретились. Мы стали немного ближе друг к другу, между нами возникла настоящая симпатия.
В. ПОЗНЕР: Он сделал вам подарок.
А. ДЕЛОН: Королевский. Две сибирские лайки, Шалва и Чара.
В. ПОЗНЕР: Они еще живы?
А. ДЕЛОН: Не говорите мне об этом. Мне больно.
В. ПОЗНЕР: У вас много собак, вы же обожаете животных, и животные вас любят.
А. ДЕЛОН: Страстно.
В. ПОЗНЕР: Это многое говорит о человеке, несомненно. Вы уважаете военных?
А. ДЕЛОН: Да, потому что это была моя жизнь, мое становление. Я с большим уважением отношусь к военным, потому что я жил с ними, и они меня очень тронули, когда я был в армии. И когда я делал глупости в армии, они говорили мне: «Мне неприятно, что приходится тебя наказывать, но я обязан это делать. Но почему же ты это делаешь?» На самом деле я был очень тронут этим.
В. ПОЗНЕР: И для вас генерал де Голль — это личность совершенно…
А. ДЕЛОН: Это больше чем личность. Человек редкой породы. И думаю, что после его смерти ситуация очень изменилась, и не везде в положительную сторону.
В. ПОЗНЕР: У вас есть друзья, настоящие друзья?
А. ДЕЛОН: Очень мало.
В. ПОЗНЕР: Конечно, у всех мало их. Кажется, Клемансо сказал, что друг — это тот, кто звонит другому ночью и говорит: «Я только что убил человека», — и тот отвечает: «Где труп?» Для вас вот это и есть дружба?
А. ДЕЛОН: Да.
В. ПОЗНЕР: Вы такой друг?
А. ДЕЛОН: Конечно.
В. ПОЗНЕР: Значит, это важно.
А. ДЕЛОН: Это важно, потому что это встречается все реже. Друзей можно пересчитать по пальцам, и это важно, потому что мой отец сказал мне как-то… Его больше нет, конечно, он сказал мне: «Позже в жизни ты поймешь, что если у тебя есть друг, ты — богатый человек». И я — богатый человек.
В. ПОЗНЕР: Хорошо. Переходим к опроснику господина Пруста. Не стану задавать вам десятый вопрос, потому что вы сами его себе задали и ответили на него же. Итак. Основная черта вашего характера?
А. ДЕЛОН: У меня их несколько, но основная — это искренность, но, может быть, также и гнев.
В. ПОЗНЕР: Говорят, у вас плохой характер.
А. ДЕЛОН: Нет. Просто у меня есть характер.
В. ПОЗНЕР: Ах, просто характер. Понятно. Качество, которое вам больше всего нравятся в мужчине?
А. ДЕЛОН: Искренность.
В. ПОЗНЕР: В женщине?
А. ДЕЛОН: Тоже искренность.
В. ПОЗНЕР: Что такое для вас абсолютное счастье?
А. ДЕЛОН: Его не существует. Есть мгновения счастья, моменты счастья, но продолжительного счастья, по-моему, не существует.
В. ПОЗНЕР: Вы же даже сказали, что вы родились для успеха, но не для счастья.
А. ДЕЛОН: Это сказал не я, это один из моих агентов, который работал со мной. Он сказал… Точно не помню, сейчас вспомню. Но означало это именно это: «Он создан для успеха, но не для счастья», смысл такой.
В. ПОЗНЕР: Где и в какой момент в вашей жизни вы испытали наивысшее счастье?
А. ДЕЛОН: В момент рождения детей.
В. ПОЗНЕР: Когда вы в последний раз смеялись до слез?
А. ДЕЛОН: Не помню уже, но кажется, что на одном фильме. По-моему, это фильм… Во Франции он называется «Неприкасаемые». Этот фильм очень трогательный. А потом — безудержный смех.
В. ПОЗНЕР: Когда вы в последний раз плакали?
А. ДЕЛОН: Не так давно. Я скорее могу легко заплакать, когда я один сам по себе и когда думаю о сегодняшней жизни, о настоящем моменте, а также о возможном будущем и о том, что впереди. Я часто плачу один.
В. ПОЗНЕР: Вот как. Мне это знакомо. Ваш любимый фильм. Есть такой?
А. ДЕЛОН: Да. «Великая иллюзия».
В. ПОЗНЕР: А ваше любимое занятие?
А. ДЕЛОН: Мои звери.
В. ПОЗНЕР: Их у вас много?
А. ДЕЛОН: Мои животные. Мне было только что очень грустно… Вы не дали мне договорить, потому что собакам Лебедя четырнадцать лет, и мне больно, потому что я знаю, что они меня покинут. Это любовь моей жизни, это моя жизнь. И у меня останется четверо. Признаюсь вам: в своем владении, в деревне я сделал кладбище своих животных, там покоится 45 собак. У каждого свое имя, свой памятник, пары лежат вместе. И рядом с кладбищем, в центре кладбища, я построил часовню, где буду погребен. Я уже спросил разрешения — после проведения экспертизы участка, чтобы быть похороненным среди моих собак, которые, наверное, вместе с моими детьми являются самыми дорогими для меня на свете существами и которые меня больше всего любили.
В. ПОЗНЕР: Любовь без условий.
А. ДЕЛОН: Безусловно, чтобы с ними не расставаться.
В. ПОЗНЕР: Очень хорошо. Скоро Новый год. Не могли бы вы или не хотели бы вы пожелать что-нибудь нашим россиянам на 2013 год?
А. ДЕЛОН: Знаете, для меня что русским, что американцам или японцам… Я пожелаю одного — быть счастливыми. Счастья абсолютного не существует. Сегодня так трудно быть счастливым вне зависимости от способа, которым можно быть счастливым. Если они решают быть счастливы в одиночку — пускай. Если решают быть счастливы вдвоем, пускай. Счастья. Вот и всё. Как я только что сказал вам, настоящего счастья нет — я не верю в это. Думаю, есть мгновения счастья, моменты. Но настоящего счастья не существует. Не мудрствуя лукаво, можно пожелать здоровья. И все же, будьте счастливы. Это такая редкость — быть счастливым.
В. ПОЗНЕР: Спасибо. Это был Ален Делон.
А. ДЕЛОН: Спасибо вам.
АЛЕН ДЕЛОН 30.12.2012Алена Делона я никогда не любил. Я не был с ним знаком, но не сомневался, что он человек надменный и самовлюбленный. Да и как актера я не особенно его ценил, если не считать его ролей в фильмах Висконти и Антониони, но при этом был убежден, что это были не столько его удачи, сколько результаты работы этих великих итальянских столпов неореализма, сумевших из записного красавца Делона сделать актера. Что до всех прочих его работ, они оставляли меня равнодушным. Куда милее мне был его основной конкурент, Жан-Поль Бельмондо, человек феноменального обаяния, реального актерского таланта и внушающего симпатию лица.
Тем не менее, когда мне предложили взять интервью у Делона, я сразу согласился — было бы странно отказаться от такой «рейтинговой» фигуры — но никакой радости по этому поводу не испытал. Более того, я опасался, что из этой затеи не получится ничего хорошего.
С самого начала мои предчувствия подтвердились. Как выяснилось, Делон приехал на Первый канал, чтобы разрекламировать фильм «Мама, с Новым годом!», в котором он сыграл эпизодическую роль. Он предполагал, что это займет 10–15 минут, не больше. Когда я сказал ему, что речь идет о часовом интервью, он повел себя именно так, как должна вести себя знаменитая и капризная кинозвезда: «Не может быть и речи! Никакого часа! Десять минут, и баста! Меня обманули! Я этого не потерплю!»
Ну и так далее. Вулкан продолжал извергать из себя разного рода инвективы, пока я не сказал: «Месье Делон, я прекрасно понимаю ваше возмущение, но не я ввел вас в заблуждение относительно вашего визита на Первый канал. Не хотите давать мне интервью — превосходно, это Ваше дело. Желаю вам всего хорошего».
Развернулся и вышел вон.
Не прошло и пяти минут, как меня нашел менеджер Делона.
— Ален, — сказал он мне, — даст вам интервью, хотя очень огорчен. Он это сделает потому лишь, что вы вызываете у него симпатию, к тому же он понимает, что это не ваша вина.
Я поблагодарил сего господина, но симпатией к Делону не воспылал за проявленное им «понимание» (стоит, вероятно, напомнить, что весь этот разговор с самого начала велся на моем — и Делона — родном французском языке, чего он, скорее всего, не ожидал).
И вот мы сели друг против друга, прозвучала заставка программы и… буквально через три минуты я оказался в плену у сложного, печального, тонкого и умного человека, который отвечал на мои вопросы с такой откровенностью, которую я никак не ожидал.
Глубоко несчастный ребенок, которому так и не довелось увидеть стоящими вместе мать и отца, семидесятивосьмилетний мужчина, который, если предстанет перед Господом, попросит его, может ли он увидеть стоящими вместе маму и папу, — это совсем не тот Делон, которого я представлял себе.
Человек, понимавший, что он «слишком красив» и ему этого не простят, что у него есть внешность, но нетсодержания, бывший колбасник, воевавший во Вьетнаме, потом «живший на Пигале», где ему, красавцу и бездельнику, проститутки помогали выживать, — это тоже совсем не тот Делон, которого я представлял себе.
Суперзвезда, бросившая кино, потому что «мое кино умерло», но которая, как только я начинаю фразу «а если бы Спилберг или Коппола…», мгновенно говорит «Конечно!» (я хотел спросить, вернулся бы он в кино, если бы они предложили ему роль, а он сразу догадался, о чем речь), — и это не Делон моих представлений.
Человек, который сидит против меня и смеется, услышав слова из песни «Наутилус Помпилиус»:
— никак не соответствует Делону моего воображения. Значит, я заблуждался. Впрочем, я думаю, что подавляющее большинство людей заблуждаются в своих представлениях о кинозвездах. Разве кинозвезды могут над собой смеяться? Разве они могут серьезно относиться к дружбе («друг — этот тот, которому ты звонишь посереди ночи и говоришь, «Я убил человека», и он в ответ говорит: «Где труп?»), разве киноактер в ответ на то, что у него «плохой характер», может ответить: «У меня не плохой характер, просто у меня есть характер»? Разве кинозвезда позволит себе сказать в адрес тех, кого он не уважает, — «смерть мудакам!»? Разве кинозвезда может сказать, что долгого счастья не бывает, что он часто плачет, что больше всего на свете после своих детей он любит своих «животных», имея в виду собак, и что когда он умрет, его похоронят в часовенке, расположенной там же, где похоронены его собаки?
Нет, воображаемые нами кинозвезды не могут так говорить, так чувствовать. И, признаться, я хотел извиниться перед Аленом за то, что я думал о нем совсем иначе. Но сдержался. В конце-то концов, он же не знал, что я так думал.
Мы расстались очень тепло. Его менеджер сказал, что никогда никто такого интервью не брал у Делона. А Ален сообщил мне свой парижский мобильный и дал мне понять, что хотел бы дружить. Два или три раза я звонил ему перед приездом в Париж, договаривались о встрече, но то был занят он, то я, а потом я перестал звонить. Почему? Не могу объяснить.
Может быть потому, что я хочу запомнить Алена Делона именно таким, каким он был в моей программе?
Макс Кантор 20 мая 2013 года
В. ПОЗНЕР: Добрый вечер.
М. КАНТОР: Добрый вечер, Владимир Владимирович.
В. ПОЗНЕР: А если вам задать такой вопрос все-таки: Who is mister Kantor? Что бы вы ответили?
М. КАНТОР: Я бы сказал, что он прежде всего сын Карла Кантора и этим многое определяется, традициями семьи. Затем он — отец своих сыновей. Потом он — художник и писатель. Причем я не знаю, что из этого занимает первое место, а что — второе. Скорее я бы рассматривал это в соединении. Потом (и хотя это прозвучит последним, это, вероятно, надо было бы поставить в самое начало) он — человек верующий. И он очень любит философию. И если говорить о моих воззрениях, то, скорее всего, это человек-неоплатоник. Но вместе с тем меня очень интересует то, что происходит сегодня, и часто свои академические знания я прилагаю к современности. Видите, какой-то долгий получился набор.
В. ПОЗНЕР: Нет, это как раз хорошо. Я все-таки хотел бы сказать, что вы довольно скромно себя представили в отношении того, что вы — художник. Можно сказать, что известный художник. Более того, художник, чьи работы находятся в 24 музеях мира, и очень много выставок разных у вас было и есть. Так что не просто художник. А насчет того, что писатель и художник, как вы сказали, этот вопрос вам задавали много раз. Вы много раз отвечали: «И то, и другое». Но однажды вы сказали: «Все-таки, наверное, прежде всего писатель, потому что писателем рождаются, а можно научиться рисовать». Ваши книги. Одна вышла в России, по крайней мере в 2006 году «Урок рисования», наделала много шума. И вторая только-только вышла — «Красный свет». Презентация будет послезавтра, если я не ошибаюсь, да?
М. КАНТОР: Да.
В. ПОЗНЕР: Но уже она вошла в список бестселлеров (эта книга). Я должен признаться, что я читал ее, как нельзя читать, потому что мне ее дали буквально за три дня до встречи с вами, а эта книга в три дня не читается. Даже те, которые умеют быстро читать, все-таки нет. Поэтому я ее как-то наискосок…
Видите, у меня здесь несколько страниц подготовки к разговору с вами. Возможно, я их просто выброшу и зацеплюсь, если можно так сказать, за то, что вы сейчас сказали. Вы сказали: «Может быть, самое главное, я должен был это поставить, во-первых, это то, что я верующий». Вы бы не могли это раскрыть? Почему это самое главное?