— Надо заняться англичанином, — предложил Роман. — Я думаю, они познакомились в Париже. Удивляет то, что Марго полуграмотная баба. Как она обходилась без знания языков? Французы предпочитают собственных шлюх.
— А может, она не занималась проституцией, а вышла замуж за француза. Значит, имеет вид на жительство, свободный въезд и тихое гнездышко на случай опасности.
— К сожалению, во французской жандармерии у меня нет связей, — пожал плечами Матвей.
— А зачем они нужны? — переспросил Роман. — Корни-то из Москвы растут.
Отвлеченный от разговора Глеб вдруг заявил:
— Они же близнецы! Другого варианта и быть не может. И это все меняет. С таким изворотливым умом, как у Марго, она должна сохранять существование сестры в глубочайшей тайне. У этой женщины нет ничего святого. Она может использовать людей лишь в своих целях. Бог обделил ее чувством любви, радости и счастья. Сухая бездушная коряга, торчащая из земли, об которую все спотыкаются. Мы же ничего о ней не знаем. Но она родилась на свет не в двадцать пять лет, уже готовым продуктом. У нее было детство, юность, какое-никакое воспитание.
— Корягу надо выжигать, — грубо сказал Роман. — Ломом выкорчевывать…
— Злость плохой советчик, — задумчиво протянул Матвей. — Идея с сестрами — лучшее объяснение происходящему. И вот еще один любопытный факт. Мой сыщик побывал в больнице, куда попала Рита после покушения на ее жизнь. Как мы знаем, ее выкрали. Сама она не могла уйти. Девушка находилась в коме. Прошло полтора года с того времени. За определенную мзду я добился некоторых откровений. Одна из санитарок созналась, будто девушка умерла от полученных ранений, но, чтобы не вешать на больницу лишний труп, оформили ее выписку под наблюдение родственников. Один из врачей травматологического отделения, который уже не работает в этой больнице, сказал, что ее убили. Те, кто ее не добил. Труп сожгли вместе с ее медкартой, так как родственников убитой не нашлось и ее никто не навещал в течение месяца. Тоже ложь. На самом деле труп не опознали. О том, кто попал в больницу, знала только мать Романа, она делала фотографии на месте происшествия. Но не назвала следствию имени жертвы. Убийцы не могли знать о том, что Рита осталась живой. Соответственно не искали ее, чтобы добить. Тем более через месяц. И умереть она не могла спустя месяц, когда травма уже не представляла опасности, если только у нее не возникла злокачественная опухоль мозга. К тому же подполковник милиции Ирина Заболоцкая постоянно интересовалась здоровьем потерпевшей. А значит, врачи не смогли бы сжечь труп, пока идет следствие. Именно мать Романа первой узнала о похищении. Девушка исчезла ночью. Никто ничего не видел. Дежурная сестра на этаже заснула на своем посту. Сама Рита уйти не могла.
— Похитить ее могли убийцы. Кто-то наблюдал за происходящим после покушения. Ее увезла «Скорая помощь», а не труповозка, — предположил Роман.
— Не соглашусь с тобой, — отрезал Матвей. — Зачем они ждали целый месяц? Может быть, правильней похитить жертву, добить ее в лесу и закопать. В этом случае не стали бы открывать уголовное дело об убийстве. Нет. Ее похитила сестра. Она получила все, что могла получить от врачей. Большего никто уже сделать не мог. Ей лишь капельницы меняли. И сестра ее выходила, как мы теперь знаем.
— Какую из сестер пытались убить? — задал вопрос Глеб. — О второй мы ничего не знаем. Мне нужен номер квартиры в доме на Таганке. Марго я узнаю. Видел ее во всей красе. У нее есть татуировка на правом плече.
— Сестре она могла сделать такую же, — парировал Матвей. — И что тебе даст номер квартиры? Хочешь зайти к ней в спальню и понаблюдать, как она переодевается?
— Именно так я и сделаю.
Роман вытаращил глаза на партнера, Матвей не удивился. Он глянул на Романа и сказал:
— Хорошо. А ты, дружок, займись ее бывшим мужем. У тебя на него зуб. Вот тебе и карты в руки.
— Ладно. Но мне нужен адрес дачи ее закадычного друга Юрия Ратехина.
— Кто же ездит на дачу в такой холод? Уже первый снег выпал.
— У него теплая дача. Такие люди живут на широкую ногу. К тому же он все еще хочет пустить пыль в глаза Маргарите.
2
Номер квартиры установили быстро. Четверо детективов из агентства Станислава Беркина, приятеля Матвея, обошли все квартиры с проверкой системы отопления. Работали артистично. В одной из комнат увидели фотографию Риты в рамочке. Батареи проверялись в каждой комнате. В такой квартире и заблудиться нетрудно. Пять больших комнат, прихожая, два коридора, туалет, ванная, кухня. На велосипеде кататься можно. Хозяйка прикована к креслу, но домработница слишком активная и занудливая баба. Смотрела на мастера с подозрением. И не удивительно. Вот если бы он представился руководителем — другое дело. Слишком хорош и интеллигентен для водопроводчика, да еще и сапоги снял у порога. Для начала Глеб вновь обошел все комнаты. Вывод простой. Служанка приходящая. Ни в одной из комнат не было женских вещей большого размера. А баба выглядела дородной, руками не обхватишь, эдакий баобаб. Комнату девушки он тоже вычислил. Одно его удивляло. Плакаты голливудских мужчин с оголенными торсами на стенах. Рита обожралась этим товаром. Ей ли вешать мужиков перед глазами. К тому же она всем подрисовывала усики фломастером а-ля Кларк Гейбл.
— Вы не беспокойтесь, мамаша, сделаю дело и тихо уйду.
— Какая я тебе мамаша? — возмутилась служанка. — Вас только пусти в огород.
— Нет, дорогая. Работа у нас высокооплачиваемая. Терять ее никто не хочет. Мы на барахлишко не падкие.
— Работай, а не болтай. Я тебя здесь ждать не буду. У меня своих дел хватает.
И Глеб работал. Даже вентиль сменил. У служанки что-то варилось на кухне. Судя по запаху — борщ. Он выбрал подходящий момент, взял свои сапоги у порога и, войдя в спальню Риты, спрятался за шторами. Служанка его не нашла, но бранилась громко, и все претензии выливались на хозяйку, прикованную к креслу. Разговаривала с ней грубо, будто она в доме главная. В шесть вечера входная дверь хлопнула и наступила тишина. У Глеба затекли ноги. Он больше полутора часов стоял неподвижно за шторами. Теперь рискнул высунуть свой нос. На улице давно стемнело, в комнатах соответственно. Дверь открыта, но в коридоре тоже свет не горел. Можно обо что-то споткнуться. Но у него была фотографическая память. Умение передвигаться в темноте, не спотыкаясь и беззвучно, стало частью его профессии. Он осторожно вышел в коридор. Переместился к комнате хозяйки, где горел свет. Женщина сидела в своей коляске и вязала. У таких людей очень обострен слух. Горничная ушла. Но это не значит, что она может вернуться. Глеб прошел в комнату девушки, закрыл за собой дверь и включил люстру. Не очень хорошая идея. Двери здесь добротные, и он мог не услышать, как кто-то придет. Рита должна вернуться в семь. Именно в это время ее приход фиксировался в течение недели. Через час или полтора она вновь уходила. Далее терялась в толпе метро. Никому не удалось проследить ее до конца. Вероятно, ее обучали приемам ухода от слежки.
Начинать надо с элементарного. С семейного фотоальбома. Он нашел его быстро, пролистал, хорошо запомнил все снимки, три фотографии убрал в карман. Потом осмотрел книжные полки. Служанки слишком ленивы, чтобы смахивать с них пыль. У них на кухне дел хватает. Однако все книги выглядели чистыми. Глеб пошел другим путем. Нужно выбирать книги, которые никому не нужны. Многие издания были на английском, французском и арабском языках. Здесь жила не Рита. Он это понял из фотоальбома. Хозяйкой комнаты была полная противоположность той женщины, которую он знал. Древняя философия, языкознание, редкое издание Фрейда в восьми томах. А вот история КПСС тут ни к чему. Он достал книгу, и из нее высыпались деньги и одна фотография. На ней был изображен кошмарный выродок. Стопроцентный рецидивист. На обратной стороне надпись: «Любимой кукле Снежане от Тихони». Снимочек пришлось забрать, а деньги положить на место. И еще одна книжка привлекла его внимание. «Диктатура пролетариата». Под обложкой скрывался дневник Снежаны Дергачевой. В нем он мог найти ответы на все вопросы. Но такую вещь брать нельзя. Не пришло время. Страницы исписаны мелким красивым почерком, похожим скорее на прописи девицы Смольного института благородных девиц дореволюционного Санкт-Петербурга, а не современной девушки. Он поставил книгу на место. Придет время, он и до нее доберется. В памяти мелькнули ключи, висящие на гвоздике перед входной дверью. Он вспомнил замки квартиры. Нижний не имел вертушки с внутренней стороны. Он тихо вышел в коридор и пробрался к входной двери. Ключи на гвоздике еще висели. У служанки есть свои ключи. Он глянул на замок. Скважина. Хозяйку запирают. Эти ключи висят для нее, чтобы она могла открыть нижний замок. А как бы он вышел, не будь здесь ключей? Глеб осторожно снял их и положил в карман. Придется сделать дубликат, а оригинал повесить на место.
…На секунду Глеб замер. В скважину вставили ключ с наружной стороны. Он тут же вернулся в комнату, погасил свет и спрятался за штору. Входная дверь открылась, как только он закрылся в спальне. Мог и не успеть. Из коридора послышался слабый женский голос. Слов он не разобрал, но говорила молодая женщина, а не служанка. Глеб ждал. И, наконец, девушка вошла в комнату и включила свет. Он осторожно отодвинул плотную ткань шторы и увидел ее. Никаких сомнений. Перед зеркалом стояла Рита. Она начала быстро раздеваться. Сброшенные вещи кидала в шкаф и доставала другие. Стоя голой перед зеркалом трюмо, она расчесала длинные светлые волосы, густые и пышные, а потом стянула их на затылке и заколола. Он не заметил, откуда в ее руках появился черный парик, все внимание было приковано к плечу. Татуировка на месте. Она надела парик и начала накладывать макияж. Лицо становилось ярче, но вульгарней. Слишком резкий контраст. Черные волосы, голубые глаза, ярко-красные губы. Из обаятельной нежной красавицы Рита превращалась в шлюху. И делала она это умышленно. Потом в ход пошла униформа. Утянутый корсет, черные чулки, и… стоп! Когда она начала натягивать чулок на правую ногу, он увидел кошмарный глубокий шрам от бедра и почти до колена. Он не мог быть свежим. У Глеба пробежали мурашки по коже. Он встретил Марго три месяца назад. У нее не было шрамов. Получить травму позже она не могла. Такой шрам не заживет так быстро. Значит, перед ним Снежана.
Девушка надела черное платье с большим вырезом и шпильки. Поправив прическу, она взяла сумочку, погасила свет и вышла из комнаты.
Он опять услышал ее голос. Взяв свои сапоги, он подошел к двери и приоткрыл ее. Теперь он мог разбирать слова.
— Сегодня ты опять не придешь ночевать? — спросил старческий голос.
— Будет поздно, и, скорее всего, останусь ночевать в общежитии. Там полно свободных комнат. К тому же мы выпьем, помянем душу усопшего профессора. Вот, выпей свои таблетки при мне. Иначе опять забудешь.
— Рано еще.
— Пей. Для тебя нет понятия рано или поздно. Курс лечения надо продолжать, а с твоим склерозом все полетит к черту.
— Хорошо, хорошо, только не кричи на меня.
Затишье. Девушка вышла в коридор, открыла входную дверь и покинула квартиру. Глеб услышал повороты ключа в скважине. Замок защелкнулся на два оборота. Надо выждать минут пять и сматываться. Он нашел все ответы на свои вопросы, а выводы делать еще рано. Из комнаты матери послышался какой-то шум. Будто что-то упало. Он выбрался из убежища и тихо продвинулся по коридору к знакомой уже комнате. Женщина лежала на ковре. Она выпала из кресла. То ли хотела встать, то ли за чем-то потянулась и потеряла равновесие. Пора уносить ноги! Но Глеб не мог тронуться с места, несчастная стонала. Он поставил свои сапоги на коврик и вошел в комнату.
Женщину трясло, словно к ней подключили ток, изо рта шла пена, глаза налились кровью, она пыталась вздохнуть, ловя ртом воздух, но у нее ничего не получалось. Он все же сумел ее поднять и усадить в кресло. Из нее вышел какой-то кошмарный хрип, и она замерла. Глеб уже ничем не мог ей помочь. С минуту он стоял над трупом и не знал, что ему делать, потом прикрыл ей глаза, нашел в кармане халата платок и стер пену с губ. Отравление выглядело очевидным. Безумная дочка попадет под подозрение. Рановато ее топить. Они сами должны во всем разобраться. Сестренки достойны одна другой. Два сапога пара.
Глеб ушел, закрыв за собой дверь на замок. Сыщики Беркина все еще топтались возле дома. Шел снег. Он перекинулся несколькими словами с одним из них.
— Для чего я вам браслет на руку надевал? Вы должны были подать мне сигнал, заметив девушку. И что?
— Как что? Она не появлялась.
— Ты хочешь сказать, что Рита в дом не входила и не выходила из него?
— Нет. Мы бы заметили.
— Я видел ее в квартире своими глазами.
Бывший опер рассмеялся.
— Послушай, мужик, мы свою работу знаем. Не учи нас жить.
— А брюнетка в черной шубе не выходила?
— Нет. Мы знаем весь ее гардероб и видели ее со всеми возможными цветами волос. Нас вокруг пальца не обведешь.
— Обвела!
Глеб пошел прочь.
* * *На «рафиках» по Москве давно никто не ездил. Но зачем покупать новую машину, а потом с ней возиться, гримируя под нужную, когда Матвей ухитрился купить списанную «Скорую помощь», покрытую пылью. Опытные мастера за неделю привели ее в божеский вид и даже мигалки на крышу установили. И все удовольствие за гроши. Матвей не привык транжирить, старик знал, где можно и нужно тратить деньги, а где скупердяйничать. В затею Романа он не верил, а потому и не тратился на нее.
Машину поставили в соседнем дворе рядом с домом, где арендовал двухкомнатную квартиру Семен Пекарский.
Роман сторожил этого типа два дня, не вылезая из стареньких «Жигулей». Бывший муж Риты из дома не выходил, свет в доме горел. Старый опытный мент покидал свою берлогу в самых необходимых случаях. И сегодня такой представился. Роман был в этом уверен. Днем к нему приезжал его дружок, подполковник Ратехин, а тот по пустякам сомнительных друзей не навещает. Находился в доме не больше десяти минут. Значит, сказал ему такое, чего нельзя говорить по телефону.
Роман не ошибся. Семен вышел из дома в шесть вечера, сел в похожий на Ромин драндулет и тронулся с места. Слежка дело тонкое. Иногда надо понять лишь направление, и станет ясно, куда твой подопечный едет. На сей раз не так. Роман ничего не знал и не мог отставать. Во всей этой истории был один плюс. Пекарский не сворачивал в переулки, а ехал по центральным улицам, забитым машинами. Конечным пунктом оказался Ломоносовский проспект. Машину Пекарский загнал во двор. Роман заезжать следом не стал. Он оставил свой драндулет на улице и пошел пешком. Роман осмотрел подъезд, возле которого стояли «Жигули» Пекарского. Шесть этажей по четыре квартиры на каждом. Можно вычислить, но пока в этом нет необходимости.
Шел снег, начинал дуть ветер. К ночи может разыграться метель. Холодно. Погода Романа вполне устраивала.
Все сошлось. А еще говорят, что он невезучий. Через двадцать минут Семен вышел из дома, ведя за руку девочку лет пятнадцати. Ее даже девочкой назвать трудно. В такую влюбиться можно. Выглядела как взрослая. И одета как дама. Дубленка, лисья шапка с двумя хвостами, замшевые сапоги на каблучках и личико с макияжем. Но главное, что делало ее взрослой, был взгляд. Взгляд женщины. Вылитая мать, вот только злости не видно. Она шла послушно, не дергалась и не капризничала.
Они сели в машину Семена.
Теперь не имело смысла за ним ехать. Роман знал, куда он повезет девочку. Вернувшись к своей колымаге, он сделал все, чтобы обогнать их. Делу помогала шипованная резина и хорошие тормоза. Снег усиливался.
Роман заехал во двор, где стоял «рафик», сменил машину, переехал во двор, где жил Семен Пекарский, и остановился возле его подъезда на «Скорой помощи». Бывший мент еще не приехал. Роман поправил парик на голове, приклеил бородку с усами, надел очки, а под пальто белый халат. Застегивать пальто не стал. Вышел из машины и направился в подъезд.
Импровизированный этюд сработал. Фактор неожиданности всегда срабатывает, несмотря на опыт. Они столкнулись в дверях. Врач выходил, а Пекарский с девочкой заходил.
— О, какая удача! — воскликнул Роман. — Вы ведь из шестьдесят четвертой квартиры?
— А вы откуда знаете? — оглядывая врача, спросил Пекарский.
— А только там мне и не открыли дверь. Я из поликлиники. Вирус по району гуляет. Как бы всю Москву не захватил. Брюшной тиф. Прививке подлежит все население.
— Может, обойдется?
— Вы с ума сошли? У вас же ребенок. Хотите, чтобы к вам врач с участковым пришли? Мы третьи сутки не спим, из сил выбиваемся, а вы еще капризничаете.
Пекарский был добит. Аргументов в свою защиту у него не осталось. Он поозирался по сторонам, увидел «Скорую помощь», прищурился. Врач сомнений не вызывал, саквояж с красным крестом. Правда, с такими давно уже не ходили, но кто это знает.
— Это недолго? Мы с дочкой еще не ели…
— О чем вы говорите? Комариный укус.
— Хорошо, пошли.
В квартире царила чистота. На столе стояли торт и вазочки с конфетами. В кресле сидела красивая кукла. Придурок потерял все ориентиры. Он все еще считал дочь ребенком. Встреть ее на стороне, и не узнал бы.
Врач работал быстро. Скинул пальто, вымыл руки, надел перчатки и достал шприцы.
— Можно и в плечо. Укол подкожный, так что можете не стесняться друг друга.
Девушка насторожилась.
— Я без лифчика. Мне будете делать укол в другой комнате.
Первый укол он сделал отцу. Шприц и ампулу бросил в целлофановый пакет.
— А это еще зачем? Можно в мусорку.
— Нет, нельзя. Отчетность. Вакцина на учете, любезный.
— Ладно. Идите к дочери, но дверь не закрывайте.