И он, спасая свою жизнь, как ему казалось, рассказал, откуда пошла это информация. На самом деле к нему обращались двое дельцов из соседнего салона, которые ходили под другой «крышей». Вот они Пашку и подговаривали переписывать диски и подкладывать их под старые накладные. Пашка отказался, ему стали угрожать, он стал угрожать в ответ, что расскажет Сливе. Парни оказались расторопнее и сами наплели через дружков Сливе, что Паша Водолаз – скурвился.
– И ты хочешь, чтобы я тебе поверил? – ледяным тоном спросил Антон.
– Так… конечно же! Это же идиотом надо быть, чтобы связаться с такими вещами, когда тебя уголовники «крышуют». Я хоть и не сидел, но представление имею, как у них все это делается. Тут или уходить надо по-хорошему, или работать, как они требуют.
– Паша, – еще более ледяным тоном произнес Антон. – Я сейчас уйду, а ты останешься здесь. И боже тебя упаси сбежать или просто выйти на улицу. Не проживешь и часа! Я выясню, кто из вас врет, и тогда… если ты доживешь до утра, то я поверил тебе, а если не поверил, то… извини. Только потом не забудь, если жив останешься, кто тебя перед Сливой отмазал. Слива не склонен верить тебе, он больше верит своим, кто зону уже «топтал». Усек, шкет?
Бледный, вспотевший Пашка судорожно сглотнул и кивнул головой. Антону было его немного жалко, но ради общего дела парню придется потерпеть. В конечном итоге это его плата за противоправную деятельность. Он же прекрасно знает, что торгует запрещенной продукцией.
Никуда Антон идти не собирался, он и так Пашке поверил. И канал, откуда пришла информация, Слива ему дал. И тот же Слива признался, что не особенно верит в виновность Водолаза. Но припугнуть надо. А если выяснится, что виновен, то и наказать, чтобы другим неповадно было. Антон решил этого Пашку Водолаза оставить зависимым от себя, благодарным себе по гроб жизни. Мало ли, когда и зачем он может понадобиться.
Для доклада Сливу пришлось искать весь вечер. Антон поднял всех приближенных, но никто ничего толком сказать не мог. А на телефонные звонки Слива не отвечал. Антон собрался было уже уйти с рынка, считая, что он свой долг выполнил и добросовестно Сливу поискал, но тут к нему буквально подбежал Проня.
– Антоха! Ты здесь еще! Поехали, Слива зовет. Срочно!
Добиться от него, что случилось и куда предстоит ехать, Антон так и не смог. Но лицо у Прони было напряженным, и Антон внутренне подобрался. Если случилась какая-то беда, если предстоит участие в каких-то воровских разборках, то он просто не готов. Когда работаешь под прикрытием, то тебе дозволяется в оперативных целях многое, через многое можно переступить. Но это не значит, что ты имеешь право лить кровищу реками и убивать направо и налево заведомых преступников. Виновность определяет только суд, поэтому все свои подозрения и уверенности следует оставлять при себе. И работать так, чтобы полковнику Быкову потом предстояло поменьше ломать голову, как вытащить своего сотрудника из омута, в который он угодил. Так можно и самому под суд попасть как убийце.
Через тридцать с небольшим минут Проня свернул на узкую асфальтированную дорогу, которая вилась по окраине города и выходила куда-то в сосновые леса. Указатель «Боровое» он заметить успел. Значит, его везли в загородный клуб. Антон это заведение знал как не очень дорогое и не очень престижное. Как и любой клуб, он жил за счет постоянной клиентуры, постоянных гостей. Значит, вот такая у него репутация.
Проня остановил машину на парковке, но глушить двигатель не стал.
– Тут дело такое, Антоха, – не глядя в глаза, стал сбивчиво говорить Проня. – Понимаешь, Слива попал в неприятную историю. Не то чтобы сложная ситуация, но все-таки. Понимаешь, меня там знают, не фонтан мне там появляться. А Слива шепнул мне, чтобы я тебе привез. Тебе он верит, ты разрулишь.
– Что, разборки? На Сливу наехали?
– Не, не так там все. Ты иди, но по ходу сам ориентируйся в ситуации. И к Сливе сразу не подходи, если он не позовет. Так, на глаза попадись и смотри.
– Что ты все загадками говоришь? – взорвался Антон. – Туда не ходи, сюда ходи… А не послать мне вас обоих…
– Погодь, Антоха, – схватил Проня Антона за руку, – не кипешись. Тут все по-серьезному. Выручишь Сливу – считай, что на всю оставшуюся жизнь в шоколаде будешь. Слива такого не забывает, зуб даю!
Это следовало понимать и так, что опоздание и отказ помочь тоже запомнится Сливой на всю оставшуюся жизнь. Какой-то такой намек в интонациях Прони промелькнул. Ну, вот и твой выход, «мистер Икс».
– Куда идти? – коротко и деловито спросил Антон.
– Вон по дорожке, потом второй павильон налево. Увидишь, остальные все пустые.
– Чего же так-то? Клуб не работает?
– Не, работают павильоны, которые на берегу, а эти вроде как на ремонте, что ли.
Больше заниматься разговорами не стоило. Антон выпрыгнул из машины и спокойным шагом двинулся по дорожке. Он понимал, что Проня сейчас смотрит на него, оценивает. Что-то не очень Антону верилось в неприятности Сливы и невозможность помочь ему кому-то, кроме Антохи Белого. Натяжечки у вас, господа уголовники. А может, и не натяжечки, может, Слива в самом деле влип по уши, а теперь еще и судьба самого Антона решается. Может получиться и так, что придется в ситуации ориентироваться быстро, быстро принимать решение и ставить на Сливе крест. И, как следствие, переметнуться в другой лагерь. Плохо без подготовки лезть в такие дела. Плохо, когда нет информации.
Стоп! А почему ее нет? Не потому ли, что люди Быкова ничего такого не засекли. Слива находится у Быкова под таким колпаком, что быть такого просто не может. А вдруг все это там, в павильоне, не очень-то и серьезно? Не спектакль ли это? Ну-ну, просмотрим, что вы там придумали. Интересно, это Слива придумал или тот со шрамом? Ну, вашу в душу мамашу, я вам устрою!
Антон шел решительным шагом. Ему было уже чуточку весело, ведь он в какой-то мере был неприкасаемым, Быков всегда его сможет вытащить, если он с уголовниками загремит в полицию. Шею потом намылит, но сначала-то вытащит. А если это не полиция, то все вообще складывается очень весело – твори что хочешь, потому что отвечать и расхлебывать Сливе.
В павильоне находилось шесть человек, включая и самого Сливу. И, конечно же, ни одного знакомого лица, никого из парней самого Сливы. Неужели так трудно сообразить, что «подстава» делается знакомыми лицами, своим окружением. Все незнакомые вызывают прежде всего подозрения у любого осторожного человека. Либо они Антона не считают осторожным человеком, либо мозгов не хватает. Не может Слива сидеть в кабаке черт знает где, один, без своих бойцов. Он и в черте города без них, пардон, в сортир не ходит, а тут не слишком интеллигентное заведение, куда приезжают пить, кутить и развлекаться.
Ситуация внутри павильона выглядела довольно однозначно. Очень типичная картина в представлении обывателя. Угрюмый Слива сидит за столом и барабанит по нему пальцами. Напротив него – молодой мужчина в костюме и при галстуке. Сидит, развалившись и положив ногу на ногу. Крутизна несусветная, и на лице спеси столько, что ни один американский коп изобразить не сможет. И естественно, у стены стоят двое, с широко расставленными ногами и разведенными в стороны руками, которыми опираются на стену. Это вроде бы задержанные. Еще двое в джинсах и легких куртках, под которыми угадывались пистолеты в кобурах, расхаживают за спинами задержанных с грозным видом.
– Это что за тип? – ткнул в Антона пальцем мужчина в костюме.
Один из его шавок, что расхаживал с деловым видом, развернулся к Антону. Он почему-то решил, что вновь пришедший будет играть в их игры. То есть послушно вскинет руки, повинуясь жесту «полицейского», даст похлопать себя по бокам, ногам и рукам в поисках оружия. Позволит пнуть себя в спину и послушно займет свое место у стены. А потом будет отвечать на глупые вопросы. Забыли «режиссеры», что времена Глеба Жеглова давно миновали. Теперь оперативники сами в пекло не лезут, теперь прилетает ОМОН в масках и всех кладет на пол или на асфальт, и своих, и чужих, а разбирается потом и фильтрует уже оперативный состав уголовного розыска или другого подразделения, в зависимости от того, кто проводит операцию.
Церемониться Антон не стал. Если по условиям задачи, которую продиктовал ему Проня, он должен вмешаться и выручить Сливу, то нечего и рассусоливать. И стоило суровому парню толкнуть его под локти, намекая на то, что следует поднять руки, как Антон мгновенно продел свою правую руку ему под мышку, коротким апперкотом слегка лишил ориентации, а затем рванул руку так, что парень выгнулся дугой от боли. Следующий шаг был жестоким, но оправданным. Антон подсек ноги своей жертвы, и, падая, парень сам вывернул себе руку из плечевого сустава.
Отпустив первого и не обращая внимания на его вопль, Антон продолжал контролировать ситуацию и не выпускать из поля зрения все помещение. Первая часть схватки заняла всего пару-тройку секунд. За это время сидевший за столом «главный», вытаращив глаза, подался всем телом вперед. Второй парень сделал шаг к Антону и сунул руку под куртку. Ясно, что за пистолетом. Хорошая реакция, но недостаточная. Сказалось то, что от Антона не ожидали такой решительности и такой прыти. Ну и дураки!
Второй парень слишком поздно сообразил, что вытащить оружие он не успеет. А может, вспомнил, что стрелять нельзя. Его рука все еще была под курткой, а корпус уже изогнулся, выбрасывая навстречу Антону правую ногу. Удар был нанесен здорово, практически правильно, но подготовки парню не хватило. Нога не врезалась Антону в грудь, потому что он чуть отклонился и блокировал удар рукой, продолжая идти на сближение. Его нога врезалась парню под сгиб колена левой ноги. Это была его единственная опора, и парень, нелепо взбрыкнув в воздухе обеими ногами, опрокинулся на спину. Антон догнал его еще в падении и припечатал к полу кулаком. Голова парня с глухим стуком откинулась, и он замер, раскинув руки.
«Главный» не успел вмешаться, потому что не ожидал, что Антон пронесется как вихрь, практически не останавливаясь и круша его помощников на одном дыхании. Максимальная скорость схватки достигается тем, что каждое последующее твое движение является продолжением предыдущего. Чем меньше лишних поворотов, изготовок, боевых стоек, тем меньше времени у тебя остается на схватку, и тем больше его остается у твоих врагов на нанесение тебе ущерба. Достигается это долгими и утомительными тренировками. Антон, к примеру, себя никогда не щадил и до седьмого пота отрабатывал варианты схваток с одним, двумя, тремя (и так далее) противниками. Он довел свои действия практически до автоматизма.
Вот и сейчас он еще не успел подумать, а его правая рука, которая только что ударила упавшего человека в челюсть, уже метнулась ему под куртку и вырвала оттуда пистолет, а тело само оттолкнулось от пола и из положения на одном колене совершило переворот через плечо. Антон вскочил на ноги прямо перед «главным», и массивный пистолет Ярыгина уже упирался ему под нижнюю челюсть, а палец щелчком передвинул предохранитель.
Что это? Антон держал левой рукой человека за ворот пиджака, прижимал к его горлу пистолет, сверлил его суровым взглядом, а противник вроде как и не боится. А так? Палец Антона стал давить на спусковой крючок, собачка курка сдвинулась, отходя назад. Вот-вот произойдет самовзвод, и если в патроннике есть патрон, то грохнет выстрел. Противник уверен, что там нет патрона?
Продолжая держать пистолет под горлом жертвы, Антон одним пальцем надавил на защелку. Магазин послушно выскользнул из рукоятки пистолета и со стуком упал на пол. Он был пуст. А за такие шутки в приличном обществе морду бьют! Антон решил продолжать разыгрывать собственную неосведомленность. Он рванул «главного» к себе за пиджак и впечатал коленом прямо в солнечное сплетение. Мужчина согнулся пополам с болезненным выдохом, а Антон ударил его пистолетом в основание черепа. Тело послушно вывалилось из кресла и мешком упало на пол. Антон бросил на стол пистолет и хмуро поинтересовался у Сливы:
– Что за хрень тут происходит? Кто эти двое у стены? Почему твои придурки не помогли? Мы уходим, или как?
Слива издал какой-то звук и медленно поднялся из-за стола. Антон оглянулся и увидел, что «задержанные» пытаются оказать помощь покалеченному «полицейскому», который корчился и крутился на полу, держась за плечо.
– Ну, ты, конечно, палку перегнул, – недовольно покрутил головой Слива.
Чувствовалось, что уголовнику немного не по себе, что он ожидал чего-то другого. Или не он один? Опять проверка? Как вы задолбали со своими проверками, если не сказать грубее!
Когда они вышли вдвоем из павильона, Антон схватил Сливу за плечо и рывком повернул к себе:
– Слышь, ты! Генерал шального азарта! – Он почти натурально разозлился, и лицо его сделалось багровым от сдерживаемого гнева. – Если ты мне не веришь, то скажи сразу, и я уйду. Подозреваешь в чем-то, проверяй, выясняй, наводи справки. Какого хрена ты вот эту клоунаду в который уже раз устраиваешь? Дожидаешься, что я кого-то убью? Могу прямо сейчас вернуться в павильон и сломать пару шей. Хочешь? Ты понимаешь, что за… надоела мне вся эта твоя хрень.
– Ну, ты… остынь! – Слива вырвал из рук Антона свое плечо, но уходить почему-то не торопился. – Горячий, прямо печка! Я тебя предупреждал, говорил тебе…
– Чего ты мне говорил? Что до конца моих дней будешь проверками изводить?
– Что дело серьезное тебе светит. И «бабки» тебе за это отвалят серьезные. Понимай, что на кону!
– Светит, – повторил Антон уже спокойнее, – отвалят. Так бы и сказал сразу, что не ты тут решаешь.Когда Антон подходил к дому, то увидел на балконе Ирку. Молодая женщина курила, оперевшись локтями на перила, и смотрела куда-то вдаль. Поздний вечер, темнота, женская фигура освещается только светом ночника из комнаты за ее спиной. Но даже при таком освещении, по мелким признакам, Антон сразу догадался, что Ирка не просто курит, а курит нервно, в глубокий затяг, и уже не первую сигарету. Так курят, наверное, смертники перед гильотиной. Или потерявший все человек на пепелище своего хозяйства. Все, конец, больше ничего впереди нет, амба!
Перепрыгивая через две ступеньки, Антон взбежал на свой этаж и решительно нажал кнопку звонка. Если Ирка сейчас скажет, что состояние Славика ухудшилось, или даже… он ее ударит. За ребенка, которого не уберегла, за жизнь, которую она своему сыну устроила.
Дверь открылась не сразу, а когда Ирка появилась на пороге, на лице ее не было ни возмущения, ни удивления. Она просто открыла, посмотрела на Антона и пошла в глубь квартиры. Антон ругнулся и бросился за ней.
– Что случилось? – требовательно проговорил он и поморщился. В квартире откровенно пахло алкоголем. Причем так, как будто водку не пили, а мыли ею полы.
Ирка, в состоянии какой-то растерянности, дошла до темной гостиной и обессиленно опустилась на старенький диван. Антон нашарил выключатель, включил свет и подошел к ней. К его большому удивлению, она не была пьяна. Нет, алкоголем от нее пахло, но не более.
– Ира, что с тобой? Что случилось?
– Водку разлила… – тихо ответила женщина. – Хотела напиться, а руки не слушаются, валится все. – В доказательство она подняла перед собой руки, подержала на весу, потом понюхала. – Я знаю, ты осуждаешь меня. Ты Славика жалеешь. А я, думаешь, его не жалею? Я ведь для него живу, все для него делаю, чтобы он ни в чем не нуждался.
– Считаешь, что ребенку это нужно, это для него главное? – возмутился Антон. – Ему от тебя не ботиночки новые нужны, не шортики, а внимание. Ты же от него отстранилась и горбатишься, чтобы ему было хорошо. А хорошо ему с тобой, когда ты рядом. Ты знаешь, что он сказки про тебя придумывает?
– Сказки, – как-то беззащитно улыбнулась Ирка, глядя прямо перед собой, – ишь ты. Сказки! Вот вы, значит, о чем с ним шепчетесь…
– Что случилось? – продолжал настаивать Антон. – Ира, что с тобой? Ты какая-то сама не своя. Что-нибудь со Славиком?
– С ним все хорошо, ему лучше, на поправку идет. Беда не с ним, а вот тут, – потыкала себя кулачком Ирка куда-то пониже груди. – Во мне беда.
Антон испугался, что сейчас она объявит, что беременна от этого урода Сереги, и аборт делать уже поздно. Но все оказалось гораздо прозаичнее.
– В полицию меня сегодня вызывали, – стала рассказывать женщина. – Ну, и подписала я все.
– Что подписала? Что они тебя заставили подписать?
– Показания, или как там это называется… протокол. Что я шла с ребенком на красный свет…
– Ты… – Антон захлебнулся от возмущения. – Ты совсем дура? Зачем ты это сделала? Ты ведь шла на зеленый и ни в чем не виновата. Это два пьяных придурка вылетели на пешеходный переход на красный свет. Это же они виноваты. Понимаешь, я ролик смотрел в Интернете, там все хорошо видно. Они ведь всех объезжали и даже на встречную полосу выскочили…
От избытка чувств Антон не нашел больше слов и схватил Ирку за плечи. Он тряс ее как куклу, а она только безвольно качала головой в его руках. А потом заплакала. Сначала просто сидела, и из ее глаз текли слезы, потом скривилась, сморщилась и с размаха уткнулась головой Антону в грудь. Она рыдала в голос, билась, стучала Антона кулачками, а он от неожиданности не знал, что сказать и что сделать, только гладил ее по голове и старался прижать к себе теснее, чтобы унять дрожь ее тело.
– Эх, как же ты, – бормотал Антон уже беззлобно, уже жалея несчастную женщину, которая еле справляется со своей жизнью, тужится, пытается как-то вылезти из ямы, но снова и снова сползает вниз по рыхлой грязной земле. – Дура ты, Ирка, ну как же ты смогла-то? Зачем же подписывать было? Они же себя от ответственности застраховали, они же виноваты. Их же за это… Ладно, не реви! Я помогу. Все сам сделаю. Я этих уродов из-под земли достану и в ноги тебе поклониться заставлю, обещаю. И тебе, и Славику!