Спустя несколько минут довольный Ашири уводил обезоруженных Гопу, Доршана и их людей в темницу, а мы обнимались с Шидлой.
– Ну, как тебе тут, нравится? – перейдя на всеземной, спросил я, почесывая сфинксу за ушком. – Как кошки?
– Кошки? Мур-р... Кошек у меня много, – промурлыкал Шидла. – Рыжие, трехцветные, полосатые!.. На Венере я о таком и мечтать не смел. И если бы только кошки. У меня в зверинце есть еще и тигрицы, и львицы, и пантерицы...
– Пантеры, – поправил его Стас, поглаживая серебристую гриву с бигуди. – Извращенец! – Как будто бы не он пару часов назад собирался оплодотворять по двадцать самок в день.
– Ну, – смутился Шидла, – вам, изнеженным людям, этого не понять. Вы не представляете, как замечательно, когда они одного с тобой размера...
– Представляем, представляем, – заверил его Стас.
– Пошли ко мне, – махнул лапой Шидла, и мы двинулись за ним. – После венерианской пустыни тут просто рай, так это у вас, кажется, называется. А какая тут трава растет!
– Какая еще трава?! – выпучил глаза я.
– Валерьяна – так она у вас называется. А мы на Венере и знать не знали, что валерьянка делается из травы, мы думали, люди синтезировали ее специально, чтобы держать нас в повиновении...
– Не скучно тебе тут одному, без собратьев? – спросил Стас. Тем временем мы добрались до фараоновых покоев, и я стал оглядываться.
– Пока нет, – признался Шидла. – Хотя я ведь тут совсем недавно, всего-то недельку какую-то. Мы, сфинксы, вообще-то терпеливые и легко переносим одиночество. Если есть кошки и валерьянка, – ухмыльнулся он.
Покои новоявленного фараона потрясли меня своим аскетизмом. В освещенном масляными лампами обширном зале, куда мы вошли, не было ничего. То есть вообще ничего, кроме нескольких папирусных свитков. Голый каменный пол, на котором эти свитки и валялись, и голые серые кое-как оштукатуренные стены.
– Честно говоря, устаю я от земного разнообразия, – признался Шидла. – Только тут и отдыхаю.
– А спишь где? – спросил я.
– А вот, – поманил нас Шидла когтем, подойдя к стене и приоткрыв потайную дверцу. – Здесь-то однажды я и усну навеки.
Мы заглянули. Там, в маленькой комнатушке, стоял хроноскаф.
– Ну, хватит уже обо мне, – сказал сфинкс. – Объясните-ка лучше вы – как оказались тут снова, да еще и такие взрослые!
– Шидла, – сказал я. – Ты должен нам помочь вернуться в будущее.
Мы проговорили около часа. Сфинкс то верил нам, то не верил, но когда в своем рассказе мы добрались до перемещения наших двойников на Леокаду, он вскочил и завопил:
– Не может быть! Машину нуль-транспортировки изобрел я! Как раз такую, как вы описываете! Я закончил ее проектирование буквально позавчера! Вот! Я сейчас покажу вам! – Он стал бегать по залу, разворачивая то один, то другой свиток и бормоча: – Да где же этот проклятый чертеж, где он?.. Он еще утром валялся здесь! Огромный такой!
– Ой, – сказал Стас.
Он достал из кармана обрывок от папируса, в который Доршан упаковал Неменхотепа, развернул его и прочел:
– «...Итак, нуль-транспортировка, то есть перемещение на любые самые дальние расстояния, возможна! Но при этом субъект раздваивается. Считаю такое решение безнравственным, потому секрет коллайдера умрет со мной, тем более что тут, в Древнем Египте, мне его все равно не построить...»
Так вот откуда у Неменхотепа-Перископова это знание...
– Где ты это взял?! – воскликнул Шидла грозно.
Стас объяснил, и сфинкс приуныл.
– Трудненько мне будет его найти.
– Почему? – удивился Стас. – У тебя Гопа с Доршаном в темнице сидят, надо просто допросить их, и все.
– Они не знают, – отозвался Шидла. – Гопа с Доршаном только тело подготавливали. А затем передали его жрецу бога Анубиса – «Того, Кто Открывает Пути». Этот-то жрец по традиции и хоронит фараона в тайном месте. Чтобы гробницу не разграбили. А спрятав тело, он сам добровольно уходит из жизни. Таково его предназначение, таков обычай. В пирамидах же усыпальницы поддельные, ненастоящие.
«Добро пожаловать в Египет», – прозвучал у меня в ушах ехидный голос Перископова.
– Да-а, порядочки тут у вас, – протянул Стас.
– Не у нас, а у вас, у землян, – возразил Шидла.
– Нет, теперь уже у вас, ты ведь теперь египтян, а не мы...
– «У вас, у нас», какая разница! – прервал я их глупое препирательство. – Вопрос сейчас в другом. Как нам отсюда выбраться в будущее – к Кубатаю и Смолянину! Шидла, – заглянул я с надеждой в лицо сфинксу, – может, все-таки хроноскаф?
– Да! – воскликнул Стас. – Выручай! Мы, конечно, помним, что в нем энергия кончилась. Но, может, придумаем что-нибудь? Может, можно, например, горючее тут, в Египте, произвести?..
– Не-е, – замотал головой Шидла, – это продукт высочайших венерианских технологий.
– Ну, Шидла, ну должен быть какой-то способ?! – уставились мы ему в морду, а Стас вытянул из гривы несколько бигудишек и принялся заплетать сфинксу косичку.
– Да погодите вы, – смущенно отвел он взгляд. – Только появились, сразу куда-то собираются... Я за неделю соскучился, а вы меня вон сколько лет не видели. Куда спешите-то?! И вообще, раз энергии в хроноскафе нет, значит, остаетесь здесь, и все. Надоели мне эти египтяне...
– Чувствую я, Шидла, что ты что-то недоговариваешь, – сказал я настойчиво. – Мы тебя очень любим, но мы не хотим оставаться в Древнем Египте!
– Все равно сперва надо найти гробницу Неменхотепа, чтобы мой чертеж коллайдера не попал в руки безнравственных людей...
– Шидла, он уже попал, – напомнил я. – Если бы он не попал, нас бы сейчас тут не было... Так что не надо искать гробницу. Не увиливай, Шидла!..
– О, люди! – воскликнул тот, закатив глаза. – Ну нельзя же так бессовестно пользоваться тем, что сфинксы не умеют врать... Есть один способ, – вздохнул он. – Но он очень, очень опасный...
И вот что он нам рассказал. Оказывается, при движении во времени образуется некая сила, аналогичная инерции. Поэтому если запустить хроноскаф в будущее, отключив автоматическое торможение, то после того как кончится горючее, он еще довольно долго будет двигаться «по инерции», замедляясь.
– Почему же ты об этом не сказал раньше?! – воскликнул Стас. – Мы бы тогда и Лину не высаживали!
Я постучал себя по башке, мол, Стас, придурок, опомнись, мы ведь тогда и не родились бы, она же наша мама...
– Видишь ли, котенок, – сказал сфинкс, – тогда я не мог воспользоваться этим принципом, так как во время движения по инерции невозможно устанавливать точные сроки прибытия. А ведь вам надо было попасть в свое время с точностью до минуты. Да и мне, чтобы занять его место Неменхотепа, нужно было вернуться сразу после его свержения.
– Факт, – согласился я. – А теперь нам точность не нужна, лишь бы в будущее, в середину двадцать шестого века.
– Ну, ладно, – опять вздохнул сфинкс. – Не забудьте только, что, попав туда, вы должны будете связаться со сфинксами, чтобы те заправили хроноскаф и переправили его мне сюда в беспилотном режиме.
– А есть такой? – удивился я.
– Теоретически есть, мы предусмотрели его при проектировании, но понятия не имели, зачем он может нам понадобиться.
– Значит, все получается?! – обрадовался Стас. – Давай, Шидла! В прошлый раз мы были в будущем – в 2530-м, теперь надо чуть попозже, чтобы путаницы не случилось.
– Чуть попозже или сильно позже, это уж как получится, – сказал Шидла. – Я, конечно, произведу расчеты, но они будут очень приблизительные, гарантировать я ничего не могу. Лишь бы вам не попасть в будущее раньше, чем тогда, а то действительно, такая путаница получится, что вовек не расхлебаем.
Мы замолчали, обдумывая все сказанное. Потом Стас сказал:
– А знаешь, Шидла, что я вспомнил? В будущем сфинксы хроноскаф продублируют. Помнишь, Костя, они на нем за нами в Антарктиду на полярную станцию прилетали?
Я кивнул.
– Может, нам тебе сюда новый переслать? – продолжал Стас.
– Нет, – помотал головой Шидла, – чтобы петля замкнулась, нужен именно этот.
Тогда я спросил его о том, что меня беспокоило больше всего:
– Шидла, только не думай, что я отговариваю, но почему ты так легко согласился? А вдруг что-нибудь не получится, и мы не сможем вернуть тебе хроноскаф, тогда мы-маленькие не найдем его в музее, петля времени не замкнется, и мир исчезнет...
– Открою вам одну тайну, – сказал он. – У сфинксов Венеры есть древняя легенда, что хроноскаф должен появиться в будущем дважды. Люди считают это чепухой, компьютер Департамента Защиты Реальности выдал вероятность этого события не более трех процентов, да и среди сфинксов мало кто в это верит. Но пророчество такое есть.
Ночь напролет мы болтали с Шидлой, рассказывая о своей жизни все эти годы, и заплели ему гриву косичками. После бигуди получилось очень красиво. Он мурлыкал и ластился к нам, да и мы, признаться, расчувствовались. Но, несмотря на его уговоры, мы твердо решили не задерживаться в Египте ни дня. Все и так висит на волоске, а в этой дикой стране может произойти все что угодно. У нас тут есть враги, а у них могут быть союзники... Рисковать нельзя.
Шидла долго возился с расчетами и выяснил, что мчаться во времени «по инерции» предстоит довольно недолго – всего пять с половиной часов, а потом надо будет вручную включить «торможение». Посчитал он с запасом, так, чтобы в будущем мы оказались на несколько лет позже две тысячи пятьсот тридцатого, то есть уж точно не раньше.
Потом он написал длинный список разных вещичек, которые заказал сфинксам отправить ему сюда в хроноскафе «с оказией»... Конверт заклеил и строго-настрого запретил нам заглядывать в него. «Там есть кое-что интимное, – пояснил он, смущаясь, – что касается только сфинксов и кошек...»
Потом он обучал нас управлению хроноскафом в космосе на реактивной тяге и составил нам подробную инструкцию, прилепив ее к панели управления. Это в детстве нас встретила хронопатрульная служба, а теперь встречать никто не будет и приземляться придется самим. Реактивного горючего в баке – кот наплакал, только-только задать ускорение в сторону Земли. Зато тормозной парашют был аккуратно заштопан местными умельцами и свернут самолично Шидлой. Это радовало.
И вот по приказу сфинкса десять рабов выволокли серебряное яйцо во внутренний дворик дворца. Попрощавшись и ничуть не стесняясь своей «взрослости», даже слегка всплакнув, мы забрались в знакомую с детства кабину. Шидла, шмыгая носом, торчал в проеме люка.
– Ну, мальчики, как там у вас, у людей, говорят в этом случае?.. – спросил он.
– С богом? – предложил Стас. У меня была другая версия:
– Ни пуха ни пера. Это значит, чему быть, того не миновать.
– И то и другое правильно, – кивнул сфинкс. – А у нас на Венере говорят: «Жизнь – не главное». Но вам это, наверное, не подходит.
– Не, не подходит, – помотал я головой. – До свидания, Шидла. Ты самый лучший сфинкс на свете.
– А вы – самые лучшие люди, – сказал он. – Кстати, – вдруг добавил он, – у Стаса под сиденьем лежит мешочек. Там финики для вас и семечки – для Кубатая. Вы говорили, он любит.
«Ай да Шидла, ай да... кот», – думал я с нежностью, задраивая люк. Потом уселся в кресло и зацепил ремень.
– Поехали? – спросил Стас.
Я утвердительно кивнул.
– Поехали! – воскликнул он и, как когда-то я, треснул ладонью по красной кнопке, над которой было криво выцарапано: «Выход».
Это слово вселяло оптимизм.
Глава четвертая. На Леокаде, № 1. Знакомство
– Не верь ей! Не поддавайся! – шепнул я Стасу, видя, с каким восторгом тот уставился на принцессу Леокадию. Но он словно не слышал меня. А инопланетная правительница, которой при ближайшем рассмотрении оказалось действительно лет шестнадцать, не больше, продолжала, обращаясь одновременно и к нам, и к зрителям на балконах:
– ...Планета Леокада – бесспорно, самая замечательная планета во Вселенной. И это не пустое бахвальство. – Говорила она на незнакомом языке, но я понимал все так, словно он был родным мне. Впрочем, после путешествия в будущее подобные трюки меня уже не удивляли. – Уверена, в течение нескольких дней вы и сами убедитесь в этом. Но мы, леокадийцы, неукоснительно соблюдаем свой долг высших существ и потому всегда с величайшим гостеприимством принимаем у себя гостей из других миров, какими бы примитивными и порою неприятными они ни были. Сегодня наши гости – известный музыкальный дуэт с Земли «Тот-Того», братья Костя и Стас!
Представление это прозвучало довольно двусмысленно, но, по-видимому, сама она этого не заметила. Произнося наши имена, она плавно описала рукой дугу, как бы давая зрителям команду, и те, поднявшись, зааплодировали. Их радужные одежды переливались, а над головами, размахивая крыльями, сновали и металлически поблескивали какие-то небольшие веретенообразные механизмы.
Чувствуя себя страшно неуютно, я кивнул публике. А вот Стас словно родился для участия в межпланетных шоу. Он галантно раскланялся и даже отправил в пространство несколько воздушных поцелуев. Зрителей, а особенно зрительниц, это не оставило равнодушными: с балконов раздались смешки и ободрительные выкрики.
– Не думайте, что наше благосклонное отношение к вам – элементарная вежливость или дань формальному этикету, – сказала принцесса. – Леокада хорошо знакома с земной культурой, наш народ чтит вершины земного искусства. А рейтинг вашего дуэта сопоставим здесь с моим собственным. Так что, не сомневайтесь, вы у нас – гости желанные. И я знаю, что вы тоже искали встречи со мной. Наши намерения совпали, и вы здесь. Вам слово. Эта встреча транслируется на всю планету.
Мы молчали.
– Ну, смелее!
– Давай, Стас... – тихонько подтолкнул я брата.
– Э-э... – замялся он. Потом нервно вздохнул и наконец заговорил: – Ну, мы-то на Земле ничего про Леокаду не знаем, только твои песни. – Меня слегка покоробило, что он обратился к ней на «ты», но я тут же понял: в языке леокадийцев нет традиции почтительно «выкать». – Но их очень любят, да, – продолжал Стас. – Лично я все твои клипы скачал. – Он набирался понемногу смелости и говорил все увереннее: – Ты – лучшая на нашей эстраде, это и вся наша музыкальная тусовка признает, даже Самогудова! И голос, и пластика... Лично я часами могу смотреть... Только мне на английском больше нравится.
– Почему? – живо поинтересовалась принцесса.
– Ну, – снова замялся Стас. Потом собрался с духом и выпалил: – Слова уж очень глупые, на английском – не так заметно.
Его заявление вызвало среди зрителей настоящую бурю. Они повскакали с мест и устроили настоящую овацию. Принцесса Леокадия сперва нахмурилась, и ее глаза, которые только что были светло-голубыми, потемнели и стали вдруг зелеными. Но миг спустя она благосклонно хохотнула и, жестом остановив зрителей, сказала:
– Твоя непосредственность весьма импонирует моим подданным. И ты, конечно, прав. Тексты моих песен на земных языках оставляют желать лучшего. Их предоставили мне ваши продюсеры, но и их винить не приходится: это задание они выполнили в предельно сжатые сроки. С другой стороны, слова ведь не имеют никакого значения, вовсе не в них основной действующий компонент моих песен.
– Коню понятно, – пробормотал я.
– Да? – глядя на меня в упор, произнесла принцесса, и я почувствовал, что готов провалиться сквозь землю. Приподняв подбородок, она добавила: – У вас очень умные кони.
Публика на балконах цилиндрического зала вновь загалдела, но трудно было понять, что ей понравилось больше – моя дерзость или то, как осадила меня принцесса. А может, и наоборот, что-то публике не понравилось... Стас повертел головой по сторонам, осматриваясь.
– Ты что-то хочешь сказать еще, э-э, Стасик? – спросила его девушка.
– Да, – кивнул он.
– Тишина! – снова заставила замолчать зрителей Леокадия.
– Я хотел сказать, что мой брат хотел сказать, и я тоже хотел сказать... – Зрители захихикали, а Стас перевел дыхание: – Уф-ф... – потом, собравшись с духом, закончил: – Слова действительно не имеют значения, потому что главное, что ты – самая красивая девушка на свете.
Пока он говорил, я и сам, залюбовавшись ею, забыл на миг, где мы. А она от его слов буквально засветилась от гордости. Но моя-то реплика была вовсе не о том. Не в красоте ее сила, так же, как и не в текстах... А Стас, похоже, не понял меня.
– Эй, – шепнул я ему на ухо, – ты забыл, что она натворила?
– А тебя она совсем не цепляет? – так же шепотом спросил Стас.
– При чем здесь это?! – возмутился я. Тем более что она меня очень даже «цепляла». – Она – ведьма!
– Вы о чем это, друзья мои? – игриво спросила Леокадия и погрозила нам пальчиком. – Нехорошо-о! В обществе секретничать не принято...
– Видите ли, – начал Стас, указывая на меня, – мой брат считает, что ты...
– Да мы так, ни о чем... – перебил я, основательно двинув его локтем в бок. Он охнул и в ответ изо всех сил наступил мне на ногу. Я сморщился и тихонько взвыл.
Наша мимолетная потасовка не укрылась от зрительских глаз. Балконы взорвались гомоном и свистом, и мы испуганно завертели головами. Леокадия подняла руку, и спустя несколько секунд негодование публики улеглось. Покачав головой, принцесса строго сказала:
– Я понимаю, юноши, что вам трудно умерить свои инстинкты. Но придется. Ибо не должно вести себя так в нашем гостеприимном мире, где нет ни насилия, ни раздоров, и где все и вся сосуществует в полной гармонии друг с другом.
– У нас дома с некоторых пор тоже нет насилия и раздоров, – с вызовом сказал я, решив, что пора уже переходить к сути.
– Вот и хорошо, – одарила меня Леокадия обезоруживающей улыбкой.
– Но мы не просили... – начал я, но принцесса остановила меня властным взмахом руки.
– Леокада не ждет от диких племен, когда они попросят сделать их лучше, – сказала девушка так, как разговаривают с маленькими детьми.
– ...Не просили делать нас добрыми, – упрямо закончил я фразу.
– Леокада приходит на помощь сама, по зову своего большого сердца. – Сказав это, девушка коснулась ладонью груди. – Но, кстати, вы-то как раз просили.