Окраину Сухой Нивы эсэсовцы к утру смогли подготовить к обороне, деревенские дома были использованы как огневые точки. В полдень последовала атака русской пехоты при поддержке танков на Сухую Ниву и лежащие немного севернее Сосницы. Атака немцами была с трудом отбита, выяснилось, что 2-см орудия танковой разведроты разведотделения дивизии могут бороться только с легкими танками. Тяжелые танки КВ мало помогли наступающим. Артиллеристы дивизии стрельбой по гусеницам выводили их из строя.
Атаки русских продолжались. Немцы под их натиском сдали часть высоты 125.0. Только после массированного артиллерийского обстрела двух отделений артиллерии по высоте и району западнее от нее 2-й батальон 1-го полка высоту снова взял.
Теперь, в свою очередь, мощный артогонь русских вынудил немцев оставить Сухую Ниву. Роты были отведены по руслу ручья, протекающего посреди населенного пункта, под прикрытием заградительного артогня. Артиллерия была подтянута до середины деревни и оттуда перепахала огнем трех отделений северную часть Сухой Нивы. Южная ее часть находилась в руках разведотделения дивизии СС.
Дорого обходилась немцам Сухая Нива. Подразделения полков продолжали нести тяжелые потери. В ночь с 20 на 21 октября 1941 года 1-й батальон 1-го полка «Мертвой головы» вследствие больших потерь среди офицеров был снят с фронта. Ранним утром он насчитывал только 137 человек, ротами командуют унтер-офицеры.
22 октября эсэсовцы продолжали находиться в обороне. В этот день русские атаковали Сухую Ниву и высоту 125.0. Опять артиллерия «Мертвой головы» всеми отделениями заставила атакующих отойти на исходные рубежи.
23 октября в своем приказе по дивизии Эйке определил основную задачу – оборона занимаемых позиций и попытка 2-го батальона 3-го полка прорвать русскую оборону в западном направлении в районе Сараев.
Усилия наладить сообщение с 30-й пехотной дивизией не увенчались успехом, русские контратаковали с северо-западного направления с участием танков. Также не был выполнен приказ командира 3-го полка оберфюрера СС Клейнхайстеркампа о прибытии двух рот (9-й и 11-й) через Ерушков в район Каменной Горы. Атака была сорвана сопротивлением русских и наступившей темнотой. Оба батальона отошли через Ерушково в исходное положение.
О боях этого дня в журнале боевых действий 3-го полка отмечено: «…Враг на своих позициях бился более чем ожесточенно и местами до последнего… Состояние солдат очень тяжелое, одежда из-за сырой и холодной погоды и двукратного перехода через Луженку насквозь промокла. Боевой дух из-за многочисленных боев очень упал. Состояние здоровья из-за нахождения на земле целыми днями и в наспех сделанных позициях стало ухудшаться. Командиры всех рангов держатся отлично».
«Мертвая голова» переходит к обороне
Как бы то ни было, но Эйке видел реальную картину событий и вынужден был признать, что его дивизия не может больше продолжать наступление. Он был в курсе того, что 10-й и 2-й армейские корпуса приостановили наступление. В целом наступление южного крыла группы армий «Север» из района юго-восточнее озера Ильмень остановилось. Встал под вопрос успех продвижения северного крыла армейской группировки на Тихвин.
Не лучшим образом складывались дела группы армий «Центр». После успешного завершения окружения под Вязьмой и Брянском ее дивизии продвигаются пока на Москву. Но скоро они сдадутся грязи, морозам и неожиданным атакам Красной Армии. Их операции застопорились у Тулы. Главное командование вермахта сообщило с утра 10 октября 1941 года о том, что «Решение военного вопроса на Востоке погибло».
После в целом неудачного наступления в направлении Любницы дивизия СС «Мертвая голова» на достигнутых рубежах перешла к обороне. Красная Армия, в лице 26-й стрелковой дивизии дальневосточников, также начала окапываться в 800–1000 метрах от линии эсэсовской обороны. Раймунд Бюнэманн из 13-й роты полевых орудий 1-го полка вспоминает ночь с 24 на 25 октября 1941 года: «…Наш взвод переместился в деревню Кирилловщина. Отсюда мы растянули роллы колючей проволоки, фландрские заграждения и устанавливали S-мины. Во время этого ночного мероприятия два наших камарада, Кречман и Ляйнц, встретили свою смерть. Во время раскручивания роллов колючей проволоки оба, нашего 1-го взвода, наткнулись на наше минное поле. Мина сразу убила Кречмана и Ляйница, а камарад Тёпэль был тяжело ранен».
Штурмовые орудия близ Демянска
А вот воспоминания молодого водителя Герберта Крафта: «…Мы, как и прежде, лежали в окопах под градом бомб вражеской авиации, отражали попытки русских ударных групп нащупать слабые участки в нашей обороне, перерезать наши линии телефонной связи, прятались от снарядов и мин противника, слушали разлагающую пропаганду на прекрасном немецком языке, обещавшую хорошее обращение с пленными и перебежчиками, еду, крымское вино, женщин и, самое главное, жизнь и возвращение на родину. В полосе соседней 30-й дивизии противник подстрекал теми же средствами против нас: «Вы, храбрые солдаты вермахта, истекаете кровью на фронте, в то время как эсэсовцы едут в отпуск, чтобы по заданию Гиммлера оплодотворять ваших жен для воспроизводства нордического пушечного мяса. Вы голодаете, тогда как ваш паёк отдают в качестве дополнительного пропитания эсэсовским ублюдкам. Не давайте этому продолжаться. Вы тоже имеете право на отпуск, общение с женами и пропитание.
И так – каждый день».
На деревьях еще кое-где сохранилась листва, когда начались первые снегопады. Уже в конце октября термометр показывал минус десять градусов. Грязь под ногами превратилась в камень. Все водители должны были следить за тем, чтобы их машины не вмерзли в грунт, чему способствовали перепады температур.
Мы снова стали строить зимние землянки. К тому времени мы уже кое-чему научились. Саперы не могли работать за всех. Они еще иногда занимались тем, что при слякотной погоде строили гати из брёвен, чтобы обеспечить движение по дорогам весной. Всё свидетельствовало о том, что мы надолго остаёмся на достигнутых позициях, и это было для нас хорошо. Это бы внесло снова порядок и организацию в наше снабжение…».
Личный состав эсэсовской дивизии с полной отдачей, выдумкой и немецкой пунктуальностью строил зимние землянки. Сравнительно недавно они во Франции и мысли не допускали о подобном: Россия, зима, мороз, снег, слякоть.
На месте будущей землянки раскладывался огромный костёр. После того как оттаивал верхний слой, кирками, лопатами и ломами убирали землю. Чтобы была возможность дальнейшей работы, в дне вырывались огромные шурфы, в них утром закладывали ручные гранаты, которые подрывались взрывом еще одной гранаты. При строительстве руководствовались советами русских военнопленных и немецким практическим разумением. В большинстве случаев делали из брёвен три наката, а сверху по возможности для защиты от дождя накрывали брезентом. А если с помощью русских удавалось сложить рабочую печь, то это было просто счастьем. Три наката брёвен, толстая дверь, утеплённая тряпьем, отделявшая обитателей от ледяной ночи, ясный огонь в топке не давал замерзнуть».
Из-за непрекращающихся боев и напряжения здоровье командира 3-го полка оберфюрера СС Кляйнхайстеркама сильно подорвалось. 22 октября 1941 года он отбыл в отпуск, передав командование обербанштурмфюреру СС Беккеру.
25 октября 1941 года обе стороны активных действий не вели, но эсэсовцы в районе восточнее Кирилловщины, у Сараев слышали лязг гусениц и работу танковых двигателей. Русские дозоры просачиваются между отдельными ротами, что вынуждает менять позиции подразделений. Севернее Каменной Горы наблюдаются перемещения русских подразделений.
Огневая позиция тяжелых пехотных орудий за высотами близ д. Кирилловщина
Не только в эту ночь, но постоянно и в другие происходят бомбовые удары «хромой утки». Вот что пишут про русский У-2 немцы: «…Это русский, медленно летающий ночной бомбардировщик, «приведение» со многими кличками: «кофемолка», «Иван», «Ёхан», так называли его солдаты, или еще «Сова», так как днём его едва ли увидишь. Биплан с большим размахом крыльев, он может долго парить в воздухе без работы двигателя. Никто не знает, где он, никто этого «Тихого Вилли» не слышит, пока он не затрещит. Затем пилот запускает двигатель, исчезает, делает свои круги, сбрасывает бомбы и ручные гранаты и снова скрывается в ночь, чтобы вернуться на находившийся непосредственно за русской линией аэродром…».
26 октября 1941 года.
Из дневника унтерштурмфюрера СС Будишека: «…Сегодня воскресенье – наш день невезения. Русские выпускают снаряд за снарядом во все стороны. Попадание во вход бункера привело к быстрой смерти Думбровского, Рор получил ранение. А в газетах мы читаем о великом наступлении по широкому фронту в 120 км… Поступили новые карты с восточными и северными направлениями. Должны ли мы продолжать? Мы думаем, что едва ли. Самая большая рота в батальоне, несмотря на пополнение, состоит лишь из 4 отделений. Мнения, лозунги и надежды сумбурно переплелись между собой. Ночь – это самое лучшее время, так как несмотря на холод и сырость никого не видно и не слышно вплоть до русского лётчика…»
26 октября 1941 года.
Из дневника унтерштурмфюрера СС Будишека: «…Сегодня воскресенье – наш день невезения. Русские выпускают снаряд за снарядом во все стороны. Попадание во вход бункера привело к быстрой смерти Думбровского, Рор получил ранение. А в газетах мы читаем о великом наступлении по широкому фронту в 120 км… Поступили новые карты с восточными и северными направлениями. Должны ли мы продолжать? Мы думаем, что едва ли. Самая большая рота в батальоне, несмотря на пополнение, состоит лишь из 4 отделений. Мнения, лозунги и надежды сумбурно переплелись между собой. Ночь – это самое лучшее время, так как несмотря на холод и сырость никого не видно и не слышно вплоть до русского лётчика…»
Все последние дни октября были похожи один на другой. Русские и немцы продолжали шанцевые работы. Постоянные обстрелы русской артиллерией приносили ежедневно эсэсовцам потери.
В обед на участке 30-й пехотной дивизии русские внезапно атаковали, прорвали немецкую оборону и продвинулись до Белого Бора. По просьбе командира 30-й дивизии Эйке направил в район прорыва русских два 88-мм орудия для борьбы с тяжелыми танками.
В свою очередь тяжелые орудия, и особенно тяжелые полевые орудия эсэсовской дивизии, вели огонь по русским позициями. С приходом морозов увеличилось число больных. Около 80 человек страдают от обморожения. Усиливаются ревматические боли. «…Для солдат, находящихся в непрерывных боях, не помешал бы отдых…» – гласила запись в журнале боевых действий штаба дивизии СС «Мертвая голова».
Эйке писал группенфюреру Вольфу: «…У нас здесь одинаковые дни: успешно атаковали два раза и держим тут с замерзшими ночами фронт шириной в 25 км. К сожалению, из-за обстрелов мы каждый день теряем пару хороших парней. Призывать к ответственности не приходится, чтобы в этой холодине пребывать в стрелковой ячейке в хорошем настроении. Я живу уже 6 недель, как и все, в земляном бункере, здоров. Более так продолжаться не может… В бункере появились мышки и чувствуют себя как дома. Привыкаем ко всему…»
В эти дни в 9-й роте 3-го полка появилась песня, которую солдаты пели на мотив песни «Где волны Северного моря…»
(Ландзер – это молодой солдат, или даже тот, кто только прибыл на фронт. – Прим. автора.)
Русские морозы стали реальностью
Отсутствие зимнего обмундирования стало сказываться на моральном и физическом состоянии и рядовых, и офицеров. Медленно и бессистемно в дивизию начали поступать наголовники, варежки, полуверы и шинели. Повезло тому, у кого есть плащ мотоциклиста.
Один военнослужащий 1-го полка заметил: «…И след простыл от зубастых прусских солдат. Вокруг сапог наматывают одеяла и плащ-палатки, на себя не по уставу напяливают пальто, куртки из овчины и шапки. Полотенца, всевозможные головные уборы, шарфы, перевязочные бинты и даже носки призваны защищать лицо от холода».
Гауптштурмфюрер Мессерле по поводу этого писал: «…Что к нам пришло, так это много шерстяных и несколько меховых вещей. Делёжка происходит с трудностями. Не всем хватило, это ведь как капля на горячий камень. Начинается юмор. С большим весельем происходит примерка. Представляются наряды с муфтой и меховой накидкой…»
Несмотря на все меры предосторожности, имеет место наплыв вшей. Появляются первые случаи педикулёза. Поэтому в Демянске был устроен эпидемиологический лазарет и оборудована комната дезинфекции от вшей.
Тыловик есть тыловик, будь то армия Германии или Красная Армия. Используя поставки зимних вещей, в первую очередь обеспечивает свои потребности, а оставшееся направляет в подразделения и части.
Батарея штурмовых орудий переведена для ремонта в д. Хани 26 октября 1941 г.
Из воспоминаний Герберта Крафта: «…К своему удивлению, у тыловиков я увидел то, чего не было на передовой: пожертвованные населением на родине теплые вещи и лыжные костюмы. Когда командир дивизии узнал, как распределили «зимнюю помощь», он приказал в каждом полку создать специальные команды, которые действовали внезапно и безжалостно даже против старших офицеров. Шерстяные свитера и меховые тужурки снимались прямо с тела отсиживающихся в тыловых бункерах «обозных прислужников»… В общем, Родина «позаботилась» о том, чтобы немецкий солдат не был скован морозом на Восточном фронте».
Не дожидаясь помощи в полном объеме из Германии, штурмбанфюрер СС и зам. по тылу Шнайдер заранее провел смену неподходящих размеров обуви, организовал в тылу изготовление удобных в полевых условиях меховых сапог, пошив маскхалатов, привлекая для этой цели мирное население. Конечно, таким способом можно было лишь в какой-то степени покрыть нужду в этих необходимых вещах.
Надо отдать должное командиру эсэсовской дивизии. Эйке недалеко от Демянска организовал что-то вроде дома отдыха. Для этой цели были использованы сельскохозяйственные постройки одного из бывших колхозов. Через каждые три дня с позиции выводились достойные этого офицеры и солдаты, которые могли выкупаться в сауне, бриться, заменить белье, а также без помех нормально выспаться.
Имеющаяся техника, приспособленная для эксплуатации в климатических условиях Центральной Европы, начала отказывать при падающей температуре. Под открытым небом автомашины вмерзали в землю. Масло в двигателях сковало детали, и они не проворачиваются при запуске. Это касалось и ходовой части. В баках и трубках топливо замерзало. В радиаторах и фильтрах замерзла вода, что привело к их разрывам. Карбюраторы, баки, рулевое управление – всё замерзло. Всё это привело к выходу из строя большого количества техники.
Не только дивизия СС «Мертвая голова», но и другие немецкие войска оказались беспомощными. Не было практически никаких средств против мороза, не оказалось холодоустойчивого топлива. Как и всё остальное, приходилось ждать поставок и соответствующих частей, как-то гусениц для снега, морозоустойчивых стекол, кожухов для капотов. Солдаты вынуждены импровизировать, помогая себе. В одних случаях машины стали ставить на твёрдую поверхность и время от времени заводить их и прогревать. В других – разводить огонь под двигателем, чтобы разогреть масло в картере.
Оберштурмфюрер Мессерле из 4-го дивизиона артполка дивизии вспоминал: «…В ноябре стартовала акция «Проверка техники». Заметная часть техники в итоге была отправлена на обслуживание в тыл и даже на модернизацию на заводы-изготовители на родину. По технике мы теперь имеем: один грузовик для всего отделения, на каждую батарею – по грузовику и одна машина – для корректировщиков. Остальные передвижения должны осуществляться на лошадях и лыжах. Связные передвигаются верхом на конях, а потом через пересеченную местность – на лыжах.
Для передвижения армия рекомендовала использовать лошадей. Маленькие лохматые лошадки послужили нам в те времена хорошую службу. Но уход за ними также был не прост. Для этого в тылу проводились мероприятия по сбору корма для животных…»
Что это были за мероприятия, проводимые эсэсовцами, – однозначно ясно. Конфискация, а попросту грабеж сена у беззащитного населения.
Во время холодов зачастую оружие давало отказ. Незаметно для хозяина, затвор мог замёрзнуть. Страшное дело для стрелка на передовой, когда боёк примерз и не производит выстрел. Или артиллерист пытается зарядить орудие, а замок замёрз и его приходится открывать методом выламывания, чтобы дослать снаряд в ствол. Или когда руки должны хватать по тревоге околевшее оружие, к которому тут же прилипают.
Результаты октябрьского наступления
По оценке советского командования, сентябрьские и октябрьские бои на северных отрогах Валдайской возвышенности хотя и завершились тактическим успехом, но имели важное оперативное значение. Эти бои содействовали успешной обороне Ленинграда и в значительной мере помогли сорвать планы противника на соединение немецких войск с финскими.
Октябрьские наступательные бои дивизии СС «Мертвая голова» на Сухую Ниву и станцию Любница начались после развернувшегося генерального наступления группы армий «Центр» на Москву и наступления группы армий «Север» на Тихвинском направлении.
Кляйнхайстеркамп объясняет генерал-полковнику Бушу положение на линии обороны своего полка
Об этих боях упоминает в своей «Истории Второй мировой войны» немецкий генерал Курт Типпельскирх, сам побывавший в «демянском котле», будучи командиром соседней с «Мертвой головой» 30-й пехотной дивизии: «…В начале октября ослабленная группа армий «Север», передавшая часть своих сил группе армий «Центр», согласно директиве начала наступления севернее озера Ильмень. В середине октября удар в северо-восточном направлении нанесли ее корпуса, располагавшиеся юго-восточнее озера Ильмень у Валдайской возвышенности. Встретив сильного противника, они после некоторых первоначальных успехов вскоре застряли. Этим с самого начала был поставлен под угрозу успех наступления, в ходе которого северный фронт 16-й армии к 10 ноября, преодолевая упорное сопротивление противника, продвинулся до Тихвина. После того как наступление через Валдайскую возвышенность на северо-восток провалилось, для прикрытия юго-восточного фланга, который от Новгорода до вершины ударного клина растянулся на сто пятьдесят километров, уже не хватало сил. Русское контрнаступление, начавшееся в начале декабря, отбросило части 16-й армии, продвинувшиеся до Тихвина, за реку Волхов».