– Если вы скажете, кто убил мисс Лоах…
– Мисс Лоах, – хмыкнул Хэйл. – Почему не Эмилия Сол?
Дженнингс даже потерял дар речи от удивления.
– Вы хотите сказать…
– Да. Все это время вы с мисс Сэксон и ее идиотом-братцем считали, что она – Селина Лоах. Так вот, она – не Селина Лоах, хотя во многом они сходны. Эмилия столкнулась с Селиной в ныне сгоревшем доме и столкнула ее вниз. Лицо ее было изуродовано, и Селину похоронили как Эмилию.
– Тогда миссис Октагон должна знать…
– Она многое знает. О подробностях лучше ее саму и расспросите. Дайте мне глоток бренди, доктор… Да, – продолжил Хэйл, когда ему стало лучше, – я смеялся про себя, когда видел, как Эмилия дурила всех. Она тетка Маракито. Ее имя…
– Имя Маракито – Бетшеба Сол.
– Да. Я предполагал, что Карэнби сказал вам это. Он слишком умен, этот старик. Я всегда боялся, что он обнаружит наш цех. Давно уже я просил Маракито оставить наш бизнес и выйти за меня замуж. Мы уехали бы в Южную Америку и спокойно жили бы, купаясь в деньгах. Эмилия оставила шесть тысяч фунтов в год, так что, как понимаете, у меня с Маракито тоже деньги были. Но она влюбилась в Мэллоу и не поехала. Я боялся, что Карэнби придет в голову обследовать дом…
– Вы потому его сожгли?
– Нет. Тайк сделал это в отместку – Маракито пометила его ножичком. Я не такой дурак, чтобы поджигать дом. Зачем? Карэнби после продал бы землю, фундамент бы стали разбирать для новых построек и обнаружили бы наш цех.
– Кто вы, Хэйл?
– А вы как думаете? – рассмеялся умирающий.
– Вы из семьи Сол. У вас брови, как у Маракито.
– И у миссис Херн, которая и на самом деле была Маракито.
– Я в курсе. Но кто вы?
– Мое настоящее имя Даниэль Сол.
– А, я так и думал, что вы из этой семьи. Сходство с Маракито…
– Нос, брови и еврейские черты. Но я всего лишь ее дальний родственник. Мой отец женился на христианке, но я унаследовал его внешность. Он умер, когда я был ребенком. Меня вырастила мать Эмилии. Тогда я узнал многое о подделке денег и всегда был влюблен в Бетшебу, мою родственницу…
– Бетшебу?
– Вам она лучше известна под именем Маракито, и так я и буду ее называть. Дженнингс, – голос Хэйла слабел, – у меня мало времени, так что не перебивайте меня.
Он отпил еще глоток бренди, и доктор прощупал его пульс. Затем Хэйл заговорил так быстро, что клерк едва поспевал за ним. Он явно боялся, что умрет прежде, чем закончит исповедь.
– Когда старая миссис Сол потеряла Эмилию…
– Но она же ее не потеряла, – перебил Дженнингс.
– Она так думала. Она не знала, что Эмилия взяла имя Селины Лоах. Об этом лучше расспросите миссис Октагон. Не перебивайте. Когда миссис Сол потеряла Эмилию, она с головой ушла в фальшивомонетничество, как и ее сын, отец Бетшебы. Их схватили и посадили за решетку. Меня же взял к себе один добрый джентльмен. Он меня вырастил и дал профессию юриста. Я согласился, поскольку это могло оказаться полезным. Затем миссис Сол с сыном вышли из тюрьмы. Оба скоро скончались. Маракито пробовала себя в различных профессиях и в конце концов занялась танцами. Она повредила ногу, так что ее попытка зарабатывать себе на жизнь танцами провалилась. Я тогда уже работал, и мы вместе открыли игральный салон. Но к тому времени я обнаружил Эмилию, живущую под именем Селины Лоах. Миссис Октагон может рассказать вам, как мы встретились. Эмилия убедила Маракито заняться фальшивомонетничеством. Она уже привлекла к делу Клэнси. Он умел придавать монете нужный звон. Итак, мы проложили туннель в подвал недостроенного дома, а затем Эмилия пристроила дополнительное крыло к коттеджу. Тайные проходы проложил…
– Максвелл. Я знаю. Продолжайте.
– Так мы начали дело. У меня нет времени рассказывать вам в подробностях о наших успехах. Мы подделывали и иностранную валюту тоже. Мы заработали кучу денег. Это Эмилия предложила Маракито сделать вид, будто она калека, чтобы обезопаситься. Фальшивые деньги распространялись через игральный салон. Маракито приходила сюда как миссис Херн и держала дом – точнее, апартаменты – в Хэмпстеде. Мы приходили сюда три раза в неделю и, вместо того чтобы играть в карты, работали в цеху. Эмилия сторожила нас. Иногда мы выходили через дверь дома, иногда другим путем…
– Через ствол дерева. Я знаю.
– А! Так вы его нашли, – слабо простонал Хэйл. – Какое было место, – с сожалением прошептал он, – другого такого не будет. Не понимаю, как вы смогли нас выследить.
– Расскажите: что случилось той ночью? – спросил Дженнингс, видя, как Хэйл слабеет на глазах, и опасаясь, что тот умрет, так и не рассказав о тайне гибели мисс Лоах.
– В ту ночь, – сказал умирающий преступник, подстегивая себя, – в ту ночь Маракито поссорилась с Клэнси и вместе со мной пошла в цех.
– Так вы не выходили из дома?
– Нет. Мы прошли по подземному ходу и принялись за работу. Клэнси ушел – у него были какие-то дела. Как только он ушел, я поднялся наверх из хода. Эмилия сидела с картами на коленях. Она пошла со мной в цех и, думая, что Клэнси может вернуться, вышла через дерево.
– Что, старушка-то?
– Не такая уж она была старушка, да и ловка как кошка. К тому же она не хотела, чтобы Клэнси спускался вниз – она боялась, что они с Маракито сцепятся. Они повздорили насчет раздела каких-то денег, а Маракито могла и за нож взяться.
– В ту ночь она так и поступила.
– Нет. Мисс Лоах – то есть Эмилия – не вернулась. Мы встревожились, поскольку знали, что вокруг дома в такой поздний час ходили люди…
– Мистер Мэллоу…
– Да, этот дурак. Мы знали, что он приехал охотиться на призраков. Но он ничего не нашел. Я… – голос Хэйла прервался. Доктор дал ему еще бренди и многозначительно глянул на Дженнингса.
– Пусть говорит, – прошептал он. – Он умирает.
– Да, я умираю, – пробормотал Хэйл. – Мне все равно, хотя жаль покидать Маракито. Ладно, – голос его окреп. – Я пошел посмотреть, что творится наверху. Мы нашли Эмилию мертвой возле дерева, она была заколота ударом охотничьего ножа в сердце. Нож валялся там же. Я позвал Маракито – нельзя было оставлять тело там. Мы спустили его по стволу и занесли в цех. Стали думать – что делать дальше. Маракито предложила отнести ее в гостиную, и поскольку никто не знал о тайном ходе, никто и не узнает, как умерла Эмилия. Я подумал, что больше ничего мы сделать не сможем. Мы пронесли тело по коридору и усадили в кресло. Я разложил карты у нее на коленях, зная, что служанка видела Эмилию в этой позе и что это собьет ищеек, – Хэйл глянул на Дженнингса, – со следа. Едва мы все закончили и закрыли пол у себя над головой, как услышали, что кто-то вошел в комнату. Это была женщина, мы слышали, как она обратилась к трупу, не зная, что Эмилия мертва. Затем услышали сдавленный вопль. Мы не понимали, что это за женщина, по крайней мере я, но Маракито была сообразительнее и знала больше. Она сказала, что это мисс Сэксон, и сразу же решила свалить вину на нее. Но я боялся, чтобы нас не накрыли, потому затащил Маракито назад в цех. Я уверен, что мисс Сэксон нашла кинжал и убежала, чтобы ее не застали там и не обвинили в убийстве. Этого и хотела Маракито. Она вдруг вырвалась у меня из рук и побежала назад, к потайному входу. Сдвинув крышку, она заглянула в комнату. Было одиннадцать. Она увидела, что нож пропал, и поняла, что мисс Сэксон недалеко.
– Так и было, – сказал Дженнингс. – Она пряталась в пшеничном поле.
– Я так и подумал. Маракито вообразила, что если мисс Сэксон арестуют с ножом в руках поблизости от дома, то ее обвинят в убийстве.
– И Маракито допустила бы это? – в ужасе спросил Дженнингс.
– Конечно, – еле слышно ответил Хэйл. – Она же ненавидела мисс Сэксон, поскольку та была помолвлена с тем дураком, Мэллоу. Чтобы ее смогли поймать, Маракито выскочила в комнату и нажала кнопку звонка.
– В одиннадцать?
– Да… я думаю… думаю… – голос Хэйла все больше слабел. – Она позвонила… закрыла дверь… Пришла служанка… я… я… – Он замолчал, и его голова запрокинулась. Внезапно он привстал и дико уставился в пустоту. – Маракито! – вскричал он – Игра окончена. Беги, любовь моя, беги. Мы сражались и проиграли. Маракито, о моя… – голос его затих. Он протянул руки, упал и умер с выражением нежной любви на бледном лице.
– Несчастный, – с жалостью сказал Слэйн. – Но он хотя бы любил по-настоящему.
Глава XXIV. Возмездие
Захват банды фальшивомонетчиков стал сенсацией, и газеты были полны описаниями рейда. Дженнингса повсюду превозносили, и его подвиг значительно улучшил его положение в глазах начальства. Из-за ранения ему пришлось несколько дней пролежать в постели, а тем временем произошли события, которые были бы ему весьма интересны, если бы он о них услышал. Они были связаны с Маракито.
После ее побега из дома в Сохо о ней не было никаких известий, хотя и было проведено тщательное расследование. Догадываясь, что Дженнингсу известно гораздо больше, чем она подозревала, Маракито не поехала в Рекстон и, прочитав в газетах отчеты о рейде, поздравила себя за сообразительность. Но она была в бешенстве, потеряв все как раз в тот момент, когда ее мечты начали было осуществляться. Она отправила свои деньги в заграничный банк, она надеялась угрозами вынудить Мэллоу оставить Джульет, она надеялась завоевать его любовь неистовым вниманием. Но уловка Дженнингса разоблачила ее обман, налет на цех и последующая смерть Хэйла разрушили ее планы и заставили скрываться. Она не боялась ареста, особенно когда ее главный враг, детектив, был прикован к постели, так что у нее было время составить план.
Маракито прежде всего желала отомстить Мэллоу и Джульет. Преступница по-прежнему любила молодого человека, несмотря на то что он презрительно отверг ее. Но в его жестокосердии она винила Джульет Сэксон и именно ей и решила отомстить лично. Сначала она намеревалась посетить «Святилище Муз», но подумав, что может встретить препятствие в лице миссис Октагон, которая наверняка помешает исполнению ее коварных замыслов, решила действовать иначе. Она решила написать лорду Карэнби и просить его устроить ей встречу с Джульет в его апартаментах в отеле «Эйвон». А тогда уж она осуществит свою месть, причем так, чтобы заставить Мэллоу страдать как можно больнее.
Вот так и вышло, что лорд Карэнби, который был сильно болен и не выходил из дома, получил письмо от Маракито, которая просила его пригласить мисс Сэксон встретиться с ней. «Я понимаю, что игра окончена, – писала коварная Маракито, – и я сама хочу покончить с этим. Я знаю многое, что поможет все разъяснить, поскольку я была соучастницей Хэйла и Клэнси по их бизнесу. Я не боюсь в этом признаться, поскольку не боюсь ареста. Я могу сама о себе позаботиться, и я уверена, что вы не выдадите меня, когда я буду у вас. Я также хочу кое-что рассказать вам о моей покойной тете Эмилии, которую вы так глубоко любили. Так что, если бы вы устроили мне встречу с мисс Сэксон и помогли снять камень с души, это было бы хорошо».
Когда Карэнби получил это письмо, его первой мыслью было послать за Мэллоу. Но он вспомнил, что Катберт очень зол на Маракито и, вероятно, сдаст ее полиции. Помня о любви к Эмилии, Карэнби не хотел этого, потому он не стал сообщать Мэллоу о просьбе Маракито. Он надеялся узнать у нее всю правду и покончить с этим делом раз и навсегда. Кроме того, у него была и другая причина, очень основательная, из-за которой старый лорд не хотел, чтобы его племянник присутствовал при разговоре.
Маракито вскоре получила ответ на письмо. В нем говорилось, что лорд Карэнби будет иметь удовольствие принять ее в воскресенье в три часа пополудни и что мисс Сэксон будет присутствовать. Маракито прочла эти строки с недоброй усмешкой и отправилась сделать кое-какие покупки, связанные с этим визитом. Если бы лорд Карэнби знал о ее недобрых замыслах, он скорее бы правую руку себе отрубил, чем подверг Джульет той опасности, которая ей грозила. Но он не думал, что Маракито настолько расчетлива и жестока.
Днем в воскресенье старый лорд сидел у камина, как всегда тщательно одетый, но вид у него был очень больной. Он страдал, как и сказал Дженнингсу, от неизлечимой болезни, и шансов на выздоровление у него не было. Но он отказывался ложиться в постель. Катберт часто приезжал к нему, но конкретно в этот день Карэнби пошел на хитрость и отправил его к своему старинному другу с сообщением о своей болезни. Катберт не подозревал, что готовилось. Иначе он никогда бы не уехал. Позже он горько жалел, что не рассказал Карэнби о том, что Маракито угрожала Джульет, иначе Карэнби никогда бы не принял Маракито. Но сейчас старый лорд терпеливо ждал женщину, приносившую беды. Ровно в три часа слуга впустил некую леди.
– Мадам Дюран, – представил он ее и удалился, оставив хозяина наедине с согбенной старой дамой, которая опиралась на палочку и казалась очень больной.
– Лучше бы мне никогда вас не знать, – сказал Карэнби, восхищенный талантом преображения Маракито.
– Необходимость вынудила меня быть хитроумной, – ответила она хриплым голосом и глянула на дверь.
Карэнби понял.
– Можете говорить свободно, – иронично сказал он. – Полицейские поблизости не прячутся.
– А где мисс Сэксон? – заговорила Маракито своим привычным голосом.
– Будет в половине четвертого. Я хотел бы прежде сам с вами переговорить, мисс Сол.
Женщина метнула жуткий взгляд на лорда. Несмотря на образ старушки, глаза ее были полны энергии и молодого огня, что и выдало ее. Они ярко сверкали на морщинистом лице. Ее волосы скрывала плотная шапочка, поверх которой была надета широкополая шляпа. Этот головной убор несколько лет назад вызвал бы удивление, но теперь, когда дамы вернулись к модам бабушек, он казался обыкновенным. С черным простым платьем, черной накидкой, щедро расшитой бисером, митенками и тростью черного дерева она казалась облаченной в траур. Для завершения образа на левой ее руке висел на ленте черный атласный мешочек. В нем лежал ее носовой платок и кое-что еще. Как обычно, она была надушена ароматом «Хикуи». Карэнби это заметил, но когда она не ответила на его замечание, указал ей на опасность.
– Если вы хотите ускользнуть от полиции, вам надо перестать использовать такой необычный аромат, мисс Сол…
– Зовите меня Маракито. Я привыкла к этому имени, – резко ответила она и села у камина, дрожа, чтобы поддержать образ старушки, в чьих жилах кровь уже замедляет свой бег.
– Тогда уж лучше Маракита, – с улыбкой ответил Карэнби. – Не будем делать грамматических ошибок. Но этот аромат вас выдает. Дженнингсу известно, что ваши сообщники использовали его как опознавательный знак.
– Именно так, – ответила она. – Дженнингс умен. Догадался о его значении. Это была моя идея. Но сейчас он в постели, и я не думаю, чтобы он кому-то еще об этом рассказал. Он любит держать свои открытия при себе. Не хочет делиться славой.
– Сейчас ему славы вполне хватает, Маракита. Но этот запах…
– Вы правы. Больше я не буду им пользоваться. Но что вы скажете о моем образе? Меня можно узнать?
– Ни в коей мере. Но вы отважны, раз думаете показаться в таком уродливом виде перед соперницей.
– О, теперь она мне уже не соперница, – презрительно отмахнулась Маракито. – Ваш племянник недостоин меня. Я отказываюсь от него.
– Очень разумно с вашей стороны. Надеюсь, вы уедете за границу и выйдете замуж за миллионера.
– Я могла бы. Но у меня своих денег хватает.
– Способ, которым вы их заработали, нельзя назвать заслуживающим уважения, – сказал Карэнби.
– Ха! – хмыкнула она. – Я сюда не о морали разглагольствовать пришла, лорд Карэнби. Вы в молодости святым не были. Я все о вас знаю.
– И от кого же?
– От моей тети Эмилии.
– Это вряд ли. Вы были еще ребенком, когда она погибла.
– Она не погибла, – холодно сказала Маракито. – Я пришла сказать вам, что она жила под именем мисс Лоах в коттедже «Роза».
Карэнби вскочил.
– Что вы говорите?
– Правду. Сейчас Эмилия мертва, но она много лет прожила в одиночестве. Я знала, что Селина Лоах моя тетка, и, – Маракито пронзила его взглядом, – миссис Октагон тоже это знала.
К этому времени Карэнби уже взял себя в руки.
– От Изабеллы Октагон можно ждать какой угодно гадости, – сказал он. – Так вот почему она приходила к вам!
– Да. Я велела ей прийти, пригрозив, что иначе расскажу об этом полиции. Я могла послать анонимное письмо. Она пришла, и я заставила ее пообещать мне не допустить свадьбы. Также могу добавить, что я написала ей это письмо сразу, как Эмилия умерла.
– А мы-то с Катбертом думали, что это все ненависть миссис Октагон…
– О да, она вас ненавидит. Но моя новость вас не удивила?
– Очень даже удивила, – задумчиво ответил Карэнби. – Но как вышло, что Селина погибла, а Изабелла жива?
– Они все трое встретились в недостроенном доме, – сказала Маракито. – Мне об этом рассказала сама Эмилия. Возникла ссора. Все три женщины были влюблены в вас. Селина стояла на лесах довольно высоко от земли. В ярости Эмилия столкнула ее вниз. А Изабелла молчала, потому что ненавидела Селину.
– Но как ей удалось занять место Селины?
– Ну, когда Селина разбилась, лицо ее было изуродовано. Я думаю, – хладнокровно добавила Маракито, – что еще и Эмилия постаралась. – Карэнби вздрогнул. Маракито рассмеялась. – О, моя тетушка на полпути не останавливалась. Она решила поменяться одеждой с погибшей. Рабочие были на обеденном перерыве, никого вокруг не было. Она заставила Изабеллу помочь ей, пригрозив сказать полиции, будто бы это она убила сестру. Поскольку сестры не ладили, Изабелла знала, что ее могут обвинить в убийстве, потому держала язык за зубами.
– Но она могла бы обвинить в этом Эмилию.
– А та отвергла бы обвинение. К тому же Изабеллу испугал горячий характер моей тетушки.
– Да уж, горячий характер. Уродовать лицо мертвой… Но я не понимаю, как Эмилия могла надеяться, что подмену не заметят друзья Селины, не говоря уж о ее отце.
– Эмилия должна была под видом Селины уехать на три года за границу и вернуться через несколько лет. Поскольку мистер Лоах умер скоропостижно, подмена удалась без труда. Вы же знаете, что на следствии показания давала только Изабелла, поскольку Селина – то есть моя тетушка – сказалась больной. Затем они обе уехали за границу и потом вернулись домой. Эмилия под личиной мисс Лоах поселилась в коттедже «Роза», а Изабелла вышла за мистера Сэксона.
– Но зачем Эмилия взяла имя Селины и…