– Тор! – позвала Эмили. Пес, оставив детей, устремился в дом и исчез из вида, оказавшись за пределами луча фонаря. Эмили перевела взгляд на ребятишек и остановила их на самом пороге. – Пусть вначале Тор все разведает, хорошо? – Она не хотела рисковать. Еще не хватало запереться в доме, где их поджидает создание вроде того, что управляет сейчас Саймоном!
Тор возник в конце коридора. Виляя хвостом, он бросился к детям и принялся виться вокруг них.
– Ладно, ребятки, пошли. Теперь можно.
Рианнон подтолкнула Бена в дом, и обе маленькие фигурки исчезли в черноте коридора. Тор поспешил за ними.
– Включите свой фонарик, – крикнула Эмили, и эхо разнесло ее голос по пустому дому. Мгновение спустя она увидела блекло-оранжевый кружок фонарика Рианнон, который перемещался по дому, отмечая путь детей.
Саймон перестал двигаться и стоял теперь футах в ста от Эмили чуть ли не по стойке смирно, опустив руки по швам. Его тело покачивалось взад-вперед, а глаза смотрели прямо на нее с лишенного всякого выражения бесстрастного лица. За его спиной лунный свет выхватывал из темноты какой-то огромный силуэт, заслонявший границу леса. Эмили мельком заметила длинные коленчатые руки, изгибающиеся под странными углами, будто лапки богомола. Силуэт возвышался над Саймоном, словно наклонившись к стоящему человеку, от которого все еще тянулись черные побеги. Эмили могла видеть, как они слегка шевелятся во мраке, но никаких подробностей было не рассмотреть, потому что угловатое существо пряталось во тьме.
Пока Эмили разглядывала все это, голова Саймона чуть-чуть склонилась на сторону, взгляд сфокусировался на журналистке, а на лице появилась широченная самодовольная ухмылка.
Эмили закрыла дверь, включила фонарик и бегом бросилась вглубь дома. В вестибюле перед гостиной она обнаружила большой деревянный письменный стол, который весил, наверное, целую тонну. Он скрипел и жаловался, когда Эмили принялась толкать его по коридору, чтобы подпереть входную дверь. Он должен, как минимум, задержать Саймона, если тот попытается вломиться в дом, а она будет предупреждена об этом заблаговременно.
Эмили должна была мыслить ясно. Будь она одна, можно было бы попытаться тайком улизнуть через заднюю дверь от Саймона и этой непонятной штуковины во тьме за его спиной, полагаясь на собственные силы и Тора и надеясь избежать встречи. А потом пробраться обратно в дом Саймона и прятаться там до рассвета. Но с ней дети, рисковать ими нельзя, и уж конечно, она их тут не бросит. А если попытаться тайно бежать вместе с ними, они слишком сильно замедлят ее передвижения.
За этими четырьмя стенами была лишь тьма, тьма да деревья, и Эмили готова была поставить свою последнюю банку персиков на то, что инопланетная тварь может куда лучше искать беглецов, чем сама Эмили и дети – красться и убегать. А потом Бен слишком расстроен, он просто не сможет молчать. Они и десяти футов не пройдут, как Саймон узнает об их побеге.
Эмили сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Дети пока в полной безопасности, в спальне для гостей – единственном помещении без внешней стены – и под защитой Тора. С тех пор как дети вошли в дом, никто из них не проронил ни словечка. В свете фонаря Эмили видела устремленные на нее перепуганные, обвиняющие глаза Рианнон, баюкающей в объятиях младшего братишку.
На уровне лица на парадной двери было прямоугольное окошко пять на десять дюймов с фальшивой мозаикой. Выключив фонарик, чтобы ее не было видно, Эмили забралась на стол и ползла на коленях вперед, чтобы через это крошечное окошко осмотреть передний двор.
С тех пор как она в последний раз видела Саймона, тот не двинулся с места. Он так и покачивался взад-вперед. Приводящая в замешательство улыбка сменилась бесстрастным выражением лица, вернее сказать, никакого выражения не было вовсе. Эмили видела, как в глазах Саймона отражается луна, а сам он, не мигая, продолжает пялиться на входную дверь. Она почувствовала, как вдоль позвоночника пробежал озноб, и по спине покатились капли холодного пота. Несмотря на уверенность, что ее невозможно разглядеть в такой темноте, Эмили явственно осознавала, что он каким-то образом осведомлен о ее присутствии, почти как если бы двери, стены и расстояния не имели никакого значения. Она чувствовала, что Саймон о ней знает. Эмили, наверное, должна была испугаться, но вместо этого обнаружила, что злится, – какое там, просто в ярости от мысли о том, что очередной незваный гость этой планеты пытается устрашить ее, пытается убить ее и детей.
Если бы не тот факт, что стоящий во дворе мужчина был отцом этих детей, она рискнула бы выскочить из дома с «моссбергом» и встретиться лицом к лицу с тварью, что прячется во мраке за его спиной. Если, конечно, предположить, что у этой твари вообще есть лицо.
Но ей пришлось обуздать инстинкты, требовавшие расправиться с инопланетной дрянью, и подумать о безопасности детей. Эмили понятия не имела, жив еще Саймон или уже нет, но, исходя из предыдущего опыта, не стала бы делать ставку на первый вариант. При этом, конечно, она ни в коем случае не собиралась подвергать опасности детей, и уж тем более не хотела стать в их глазах той, кто виновен в смерти их отца. В данной ситуации ей следовало считать положение Саймона безнадежным и сосредоточиться на том, как спасти ребятишек.
Она в последний раз глянула, как там Саймон, и вскрикнула. Саймон двигался, и двигался быстро. Он был уже в нескольких футах от дома, как раз напротив двери, и смотрел на нее через окошко.
– Вот дерьмо! – взвизгнула Эмили, снова уставившись на мужчину за дверью.
На сей раз он стоял так близко, что ей были отлично видны три отростка толщиной с ее запястье, вздымающиеся над его головой. Господи Иисусе! Инопланетная тварь, должно быть, на крыше дома, подумала Эмили, отслеживая взглядом утыканные шипами усики, которые тянулись куда-то за водосточный желоб, идущий вдоль края крыши.
Взгляд Саймона был по-прежнему устремлен на маленькое окошко, а Эмили смотрела на Саймона, не в силах отвести взгляд, завороженная тем, что видит. Вот мышцы на лице мужчины конвульсивно дернулись раз… потом другой. Сухие, потрескавшиеся губы шевельнулись, вначале совсем незаметно, потом рот несколько раз открылся и закрылся снова. Эмили увидела, как метнулся за частоколом зубов белый, дряблый язык.
Саймон говорил.
Вначале он только пытался это сделать. Вылетавшие из его рта звуки были наполовину криком, а наполовину – невнятным бормотанием. Так звучит речь глухого, когда он старается внятно произносить фразы. Так ребенок пытается впервые выговорить трудное слово, раздельно проговаривая гласные и согласные.
– Дьэээтьикиыыы.
Эмили не могла понять, что за слово силится воспроизвести Саймон, слишком уж медленно и неразборчиво он говорил. Его рот перекосило, правая сторона верхней губы приподнялась, в то время как все остальное сохраняло полнейшую неподвижность. Будто под действием каких-то чудовищных чар Эмили наблюдала, как Саймон делает очередную попытку, на этот раз вроде бы лучше контролируя движения губ:
– Дьээткки.
Его бледное лицо не выражало ни расстройства, ни досады. Глаза по-прежнему смотрели строго вперед, тело было неподвижно. Снова пауза – и новая попытка. И хотя речь его по-прежнему оставалась невнятной, теперь Эмили прекрасно поняла, что он говорит.
– Д-детки. – Саймон прошептал это единственное слово, словно проверяя, как оно ощущается на языке и на губах.
Мысли Эмили заметались, она пыталась просчитать ситуацию: он что, пытается выманить их наружу? Тварь, которую журналистка заметила в потемках позади Саймона и которой, как она думала, принадлежали тянувшиеся к нему усики, казалась слишком массивной, слишком большой, чтобы уместиться в доме. Но зачем ей понадобился Саймон? Может, сама она слишком медлительна или хочет взять их живыми? Когда они только пришли сюда, Саймон передвигался по лужайке, ковыляя и спотыкаясь, но стоило только Эмили отвлечься, и он подошел к гравиевой дорожке перед входной дверью так же быстро, как любой обычный человек. Может, твари, которая им управляет, просто нужно время, чтобы освоиться и привыкнуть к телу, как человек привыкает к новому автомобилю? Какой бы ни была причина, эта тварь способна контролировать человека, забирая всю власть над его сознанием и функциями, управляя им так, словно он – всего лишь марионетка. Это говорило о совершенно новом уровне странностей… хуже того, это говорило о темном интеллекте, о разуме, у которого есть определенная цель.
– Детки! – внезапно воскликнул Саймон.
Сейчас он совершенно четко выговорил это слово и не прошептал, а, скорее, выкрикнул его. К Саймону вернулся голос, и в этом единственном слове звучало подлинное тепло. Эмили слышала в нем все те чувства, что обычно сквозили в голосе Саймона, когда тот обращался к Бену и Риа. Но его лицо оставалось бесстрастным и равнодушным, как у статуи, а черные трубки, приросшие к его спине, являли собой омерзительное напоминание о том, что, по сути, говорит не он. Саймон будто повторял запись, как механическое устройство, бездумно и безупречно воспроизводящее речь.
– Детки! – внезапно воскликнул Саймон.
Сейчас он совершенно четко выговорил это слово и не прошептал, а, скорее, выкрикнул его. К Саймону вернулся голос, и в этом единственном слове звучало подлинное тепло. Эмили слышала в нем все те чувства, что обычно сквозили в голосе Саймона, когда тот обращался к Бену и Риа. Но его лицо оставалось бесстрастным и равнодушным, как у статуи, а черные трубки, приросшие к его спине, являли собой омерзительное напоминание о том, что, по сути, говорит не он. Саймон будто повторял запись, как механическое устройство, бездумно и безупречно воспроизводящее речь.
– Детки, – снова позвал он так громко, что сомнений не было: оба ребенка не смогут не услышать его крика. – Это я, папа. Идите скорее ко мне.
Эмили подалась прочь от двери. В дверном окошке ей по-прежнему был виден силуэт Саймона.
– Бен! Ри! Энн! Выходите! Все в порядке, папа тут.
Эхо голоса Саймона неслось по коридору и раздавалось по всему дому, разбивая тишину. И хотя в нем присутствовали все эмоции, с которыми отец обычно обращался к своим детям, он все равно звучал для Эмили фальшиво, как голос какого-то робота.
Низкий лай Тора, шлепанье лап и звуки шагов сообщили Эмили, что дети уже бегут к дверям.
– Папа? – раздался голос Рианнон за спиной Эмили.
Она обернулась и увидела девочку с фонариком в руках в противоположном конце коридора. Бен был с ней, рука сестры обнимала его хрупкую фигурку, и оба ребенка моргали, оказавшись в луче света.
– Боже, – пробормотала Эмили, когда внезапно пришло понимание. Этой твари нужны дети, и она пытается выманить их наружу при помощи отца. Тварь должна была знать, что с ними она, Эмили, которая ни за что не выйдет сама и не выдаст детей, а в доме до них никак не добраться. Значит, нужно, чтобы они вышли сами, тогда и Эмили тоже не заставит себя ждать. Но что, если выманить детей не удастся? Тогда тварь сообразит, как попасть в дом, это ведь только вопрос времени.
Тут в голову Эмили пришла еще более страшная мысль. Что, если Саймон до сих пор осознает, что с ним происходит? Осознает боль каждой кости, ломающейся в процессе перестройки организма, который инопланетный поработитель переделывает, приспосабливая под собственные нужды? Осознает, что его используют, чтобы выманить детей и… и что? Уничтожить их? Поглотить? Сделать такими же, как сам Саймон? Что, если он ничего не может противопоставить этому, порабощенный волей захватчика-пришельца, который полностью им управляет?
Эмили когда-то читала о птичке под названием сорокопут, которая, насадив свои жертвы на терновые шипы, потихоньку объедает их живьем, пока те не умрут. Журналистка то смотрела на тянущиеся от Саймона шипастые отростки, то искала в его побледневшем лице хоть малейший намек на того человека, которого она недавно узнала, – но видела только лишенные жизни глаза да марионеточную позу.
И она приняла мгновенное бесстрастное решение.
Твердым шагом пройдя по коридору, Эмили присела перед Рианнон и мальчиком на корточки. Бен так и отказывался на нее смотреть, пряча лицо на плече сестры, но Риа, стоя в тускло освещенном коридоре, ответила ей прямым взглядом. Эмили видела – девочка понимает, что должно произойти дальше. Возможно, на подсознательном уровне, но понимает.
Эмили глубоко вздохнула и заговорила, до последнего не зная, что именно она скажет:
– Ваш папа очень болен, – начала она. – Я знаю, вы слышите, как он вас зовет, и хотите к нему пойти, но он плохо себя чувствует. И я боюсь… – Она сделала паузу, ища верные слова: – Боюсь, что он нечаянно может и вас заразить. Поэтому мы с вами выберемся отсюда, а за папой вернемся, когда ему станет лучше. Ладно?
Рев Бена стал громче, и Рианнон крепче прижала брата к себе, шепча:
– Все хорошо, Бенни. Все в порядке. Папа поправится. А сейчас нужно идти с Эмили.
Рыдания Бена стихли, а потом прекратились совсем. Сердце Эмили готово было разорваться от боли за этих двух ребятишек, жизнь которых, без сомнения, изменилась нынче ночью навсегда. Девушка подавила желание погладить мальчика по голове, боясь, что тот опять разревется. Плач малыша вовсе не казался Эмили хитом сезона, и ее вполне устраивало, что слезы уступили место редким всхлипам. Так что журналистка просто улыбнулась Рианнон:
– Ладно, ребята. А теперь не шумите. И идем.
* * *Затаив дыхание, Эмили осветила фонариком коридор в поисках крюка с ключами от автомобиля. Она вроде бы видела его, когда оказалась тут в первый раз.
А вот сам крюк, прибит к стенке и поблескивает нацепленными ключами. Эмили сняла те, на черном пластмассовом брелоке которых обнаружился логотип «додж». Они должны подойти.
Обернувшись к детям, она поднесла указательный палец к губам. И мальчик, и девочка понимающе кивнули. Эмили с облегчением отметила, что слезы Бена высохли. В свете фонарика было видно, что огромные покрасневшие карие глаза малыша смотрят теперь прямо на нее, и в них за страхом и болью прячется намек на доверие. Она толкнула дверь гаража. Должно быть, бывшие владельцы содержали его в полном порядке, потому что петли не заскрипели, хоть Эмили и ждала этого. Держа дверь открытой, она пропустила вперед детей и Тора. Когда они без помех вошли в гараж, она тихо, как только могла, закрыла дверь.
Большой внедорожник «додж» стоял на том же самом месте, где и в первый раз.
Двери оказались заблокированы. Большой палец сам потянулся к кнопке отключения сигнализации, но Эмили остановила себя. Кто поручится, что сигналка, отключаясь, не курлыкнет, издав тот самый звук, который она миллион раз слышала на улицах Нью-Йорка? И тварь, овладевшая Саймоном, не догадается, что они с детьми уже в другом конце дома? Нет, так рисковать нельзя.
Интересно, что будет, если открыть автомобиль вручную, ключом? Закурлыкает сигнализация или нет? Эмили понятия не имела, каков ответ на этот вопрос, но дверцу в любом случае требовалось открыть. Она сунула ключ в замок и повернула. Огласивший тишину гаража звук открывшегося замка был сродни пистолетному выстрелу, от вспыхнувшего в салоне света перед глазами поплыли круги, зато сигнализация не подала признаков жизни.
Эмили потянулась и открыла заднюю дверцу.
– Давайте, ребятки, залезайте быстренько, – прошипела она.
Тора не надо было просить дважды. Неистово виляя хвостом, он запрыгнул на заднее сиденье и уселся за передним пассажирским местом. Рианнон помогла брату взобраться на подножку, подтолкнув его под попку, а дальше он вскарабкался уже самостоятельно. В салоне малыша радостно облизал Тор, заставив его хихикнуть. Что ж, это хороший знак. Во всяком случае, психике мальчика не нанесен непоправимый ущерб. Рианнон уселась рядом с братом и первым делом пристегнула его ремнем безопасности, а потом защелкнула свой ремень. Убедившись, что оба ребенка надежно пристегнуты, Эмили тихо, как только смогла, прикрыла заднюю дверь.
Она забралась на место водителя и прикрыла свою дверь тоже. Впереди было самое сложное.
Не имея ни малейшего представления о назначении всех этих индикаторов, рукояток, рычагов и переключателей, она мысленно дала себе хорошего пинка под зад за то, что не удосужилась взять хоть один урок вождения. Что ж, ей хотя бы известно, для чего нужны руль, педаль газа и педаль тормоза. Заглянув между передними сиденьями, она возблагодарила Бога за то, что ей досталась машина с автоматической коробкой передач.
– Ладно, – прошептала она, – и что теперь?
Эмили нашла на рулевой колонке зажигание, сунула в него ключ, повернула и услышала обнадеживающий щелчок. Свет в салоне мгновенно погас, зато засияли синим неоном датчики на приборной панели. Эмили облегченно вздохнула: какая-то ее часть была уверена, что аккумулятор давно сдох.
Она уделила несколько секунд тому, чтобы ознакомиться с устройством водительского места. Ручка коробки передач торчала справа, слева же из рулевой колонки выступал какой-то рычаг с вращающимся переключателем, на котором красовались некие белые символы. По всей видимости, это был переключатель фар, и Эмили установила его в первую позицию. Гараж немедленно озарился светом, и тьма расступилась. Эмили еще раз щелкнула переключателем и с радостью увидела, что фары засияли ярче, осветив и весь гараж целиком, и раздвижные металлические ворота прямо по курсу.
Ворота гаража… Черт!
Как она собирается открыть их, когда нет электричества?
В каком-нибудь фильме она наверняка бы просто завела машину, снесла ворота и умчалась бы в темноту ночи. Но, так как все происходило не в кино, а на самом деле, металлические ворота выглядели слишком крепкими. Эмили решила, что должен быть способ открыть их вручную, например, на случай отключения подстанции. Вряд ли предполагалось, что в такой ситуации люди должны будут сидеть взаперти по своим гаражам, верно?
– Дети, оставайтесь в машине, – сказала Эмили, обернувшись назад. – Я сейчас вернусь.