И вот я легла в роддоме, а родить не получается. Долго рожала. Принимали роды молодые парни – стажёры. А я за сутки, что рожала, так наголодалась, что первым делом сказала: «Дайте что-нибудь поесть». И мне принесли холодную манную кашу. Я её проглотила с невероятным удовольствием, не меньшим, пожалуй, чем удовольствие взять новорожденного на руки. А потом говорю: «Скажите Виктору: сын».
Тогда УЗИ не было, заранее не определяли пол ребёнка в животе у матери. И я, кстати, и тогда, и сейчас считаю, что лучше не знать, кто родится. Кто бы ни родился – всё хорошо, всё счастье!
Когда меня привезли через неделю домой, родители были в Москве. Так всё совпало, они как раз вернулись из Оренбурга. Дома, когда я вошла, оказалось столько цветов, сколько у меня никогда в жизни в квартире не стояло. Даже в тазах, в которых стирали, – цветы. Даже в туалете – всё заставлено цветами.
Тогда считалось, если сын у спортсмена родился, это замечательно. Виктор, конечно, на седьмом небе. Но через пару дней начались проблемы. Я почувствовала необычайную слабость. Всего сорок восемь килограммов весила после родов. И молока у меня было мало. Хотя я кормила Ваську до десяти месяцев. Восемь раз болела грудницей. С кровью, с высокой температурой!
Нашли женщину, которая нам сцеживала и продавала молоко. Но она оказалась выпивающей. И Васька не спал, кричал из-за этого. Когда он стал взрослым, я ему об этом рассказала и спросила: «Ну, что ты орал по ночам-то? Выпивка не по душе пришлась?». А днём он спал. И, конечно, получалось, что Виктор жил совершенно без отдыха.
Помощи никакой – родители живут отдельно. Мама Виктора Анна Ивановна до самой пенсии работала. Учёба моя полетела под откос. Все сокурсники сдали госэкзамены, а я – с ребёночком. Но постепенно всё выправилось. И тут новое испытание!
Виктор иногда брал Ваську на хоккей. А он ведь совсем маленький – три годика. И застудил его. У сына начались невероятные отиты – боли в ушах. И так, и сяк лечили – на море мы его возили. Но всё повторялось, как только он переохлаждался. И только после того, как нашли врача в кремлёвской поликлинике и показали Василия, наступило избавление – удалили аденоиды.
Три года мук – сделали операцию, и всё встало на свои места. Потом я с грехом пополам сдала экзамены, но уже в ВЮЗИ – заочном институте. Никакого распределения у меня, естественно, не было, сама стала искать работу – материально нам тогда приходилось тяжеловато. Родители ведь нам сначала помогали, а потом, когда Васька в сад пошёл, прекратили. Это правильно, завела семью – привыкай к самостоятельности.
А сын рос – упрямый, с большущими щеками. Здоровый парень! И очень любил строить. Я всем говорила: «У меня строитель растет». Тогда же игрушек практически не было, но ему деревянные кубики разных цветов заменяли и машинки, и солдатиков. Я в кухне готовлю и слышу, как в комнате Васька мелодии выпевает, что-то мурлыкает. Прихожу – у него слюни висят от восторга: построены такие красивые здания из кубиков. Всегда удивлялась, настолько Васька творческий человек.
В три с половиной года его отдали в детский сад. Я – при деле. Появились какие-то дополнительные деньги. Пусть и небольшие, но всё-таки.
Правда, одно время приходил домой зарёванный. Его били. Виктор тогда был на сборах или в поездке, поэтому пришлось мне учить сына мужеству: «Сейчас я тебе покажу, как драться, и чтобы больше ко мне со слезами не приходил. Если к тебе кто-то лезет, если тебя обижают, берёшь ручку в кулак и ударяешь в нос».
Через пару дней ко мне – делегация родителей с плачущими детьми. Их всех Васька побил. Стыдно, конечно, зато с тех пор у нас никогда никаких проблем со слезами не возникало. Я его всё-таки пыталась воспитывать как мужика, без сантиментов, говорила: «Защищайся, давай сдачи, дерись».
Со школой тоже повезло. Виктор был как-то раз у Васьки на уроке в первом классе. У него преподавала заслуженная учительница, так у неё весь класс работал – все сорок пять минут внимательно, ни один дурака не валял. А домой она ничего не задавала, потому что в школе все успевали выполнять необходимые задания. Виктор в восторге вернулся с того урока – говорит: «Там все тянут руку, все хотят отвечать».
Васька однажды ответил… Пришёл домой с первой отметкой – принёс двойку. Но был такой счастливый! Как же – первая отметка. А потом всё хорошо пошло в учёбе.
Он гулял с ключом на шее. Пока я на работе, из школы возвращался, открывал дверь и чувствовал себя взрослым и самостоятельным. Конечно, я иногда пыталась сбежать пораньше с работы и помочь. Когда перешли на рабочую пятидневку, стало вообще полегче.
В те времена мы ездили отдыхать в Сочи, Старшему лейтенанту Тихонову давали путёвку, но – всего одну, чтобы, наверное, и от семьи отдохнул. Поэтому он с ребятами как-то договаривался: продавал путёвку, покупал билеты – и мы ехали втроём. Чтобы, как Виктор говорил, «Васька промыл нос на море». Снимали там хибару и шли на пляж. Рано утром надо было занимать места, днём приходилось долго стоять в очереди, чтобы поесть. Вспоминаю с таким удовольствием!
Когда Виктор уже работал в Риге, мы, по обыкновению, поехали летом в Сочи, и там Васька, играя с подружкой, упал с дерева – сломал ногу. В Ригу привезли сына с загипсованной ногой.
Васька пошёл в русскоязычную школу. Быстро попал в колею, освоился на новом месте. И хотя я работала на полставки и могла с ним проводить время, ему этого уже было не надо. Он подрос и пристроился к Виктору и к команде. Ходил на все тренировки – дворец-то построили неподалёку от нашего дома.
Виктор не заставлял его заниматься хоккеем, потому что видел – большого хоккеиста из него не получится. Василий тоже не заблуждался относительно своего уровня. Он даже и не мечтал о том, чтобы стать звездой.
Ему было лет двенадцать. Он всё время находился с хоккеистами. Виктор подпускал его к тренировкам – не только на льду, но и на земле. Поэтому он был такой здоровый, рано возмужавший. Вася рано полюбил хоккей, но не бредил им. Правильно оценивал свои возможности.
После школы сын поступил в институт физкультуры – там же, в Риге. Окончил его, да так, что привлекли в аспирантуру. Но – не пошло у него. И не готов был, и, видимо, не хотел. Как раз в это время он выступал за вторую команду – за «Латвияс Берзс». Получал там деньги – большие, побольше, чем я получала как юрисконсульт.
С аспирантурой у него не сложилось, и возник повод для серьёзного разговора. Разговор состоялся без Виктора. Я сказала примерно следующее: «Вася, вот ты окончил институт – ты преподаватель физкультуры. Ты можешь или в школе преподавать, или тренировать какую-нибудь детскую команду. Но как тренер ты пока никто. И вообще никто, потому что ничего не умеешь делать из того, что умеет делать твой отец. Отец добился успеха, но это вовсе не значит, что ты станешь таким же тренером. Успех родителей в спорте, как правило, не повторяется. Поэтому выбирай, чем тебе заниматься – или ты в школе, или ты на тренерской работе. Но тогда начинать нужно с самого маленького возраста».
Моё выступление на него подействовало. Я в довольно резких тонах говорила, не жалея сына. И он стал тренером во второй команде. Помогал сначала, потом получил должность старшего тренера. То есть пошло дело, всё у него складывалось хорошо.
Виктор никакого влияния не оказывал, потому что уже работал в Москве, с ЦСКА и со сборной. Меня не забывал – приезжал, когда у него был день-другой свободный, присылал мне деньги, звонил чуть ли не каждый день. Но ни разу не сказал что-нибудь типа: «Тань, знаешь, хватит, давай приезжай». А Васька мне со своей стороны говорил: «Я из Латвии никуда не поеду». И я ждала, пока он не женится.
И вот, когда Вася женился, я готова была вернуться в Москву. А ведь Виктор не зовёт. И я придумала, как сделать, чтобы позвал.
Я немножко загуляла. У меня поклонников было много. И я умышленно сделала так, чтобы Виктор получил настораживающую информацию. Думаю: должен же он как-то отреагировать. Ну, не могла я ему сказать: «Хочу к тебе переехать». Не желала напрашиваться, раз не зовёт.
До него информация, действительно, дошла – постарались друзья. Не зря я на это рассчитывала. Виктор тут же примчался и сказал: «Немедленно собирайся!». Так вопрос был решен. А Василий остался в Риге с женой.
Я приехала в новую пустую квартиру. Кругом ходят пьяные строители, которые работают только за бутылку. За бутылку можно обои поменять, двери переставить, окна подправить. Всё за бутылку. И, наверное, полгода эта пьянка вперемешку с благоустройством продолжалась.
Одновременно с ремонтом я искала себе работу. Просила Виктора помочь, потому что мне до пенсии оставалось всего ничего. Но – не помог. Вообще-то, я думаю, что он и не очень-то хлопотал. С его точки зрения, я вполне могла бы дома посидеть до пенсии. Тогда уже средств хватало. А помогла мне женщина, жившая в нашем доме, в соседнем подъезде. Мы гуляли с собаками, и я ей пожаловалась на то, что никак не устроюсь в Москве. По её протекции пошла работать на базу, которая снабжала продуктами рестораны Москвы.
У Василия в Риге пошла абсолютно самостоятельная жизнь. Жена – наполовину латышка, наполовину белоруска, ощущающая себя полной латышкой. У них сразу родилась дочка, а через четыре года – Витька.
Тут политика сильно вмешалась в его жизнь. Начал разваливаться Союз, республики потребовали независимости. Рижане тоже стояли в цепях – за демократию. За демократию – это всё замечательно, а жить-то на что-то было надо. Между тем спорт в Латвии оказался в ужасающем состоянии. И тут Василию предложили уехать работать в Финляндию. Город Пори был побратимом Риги. Ему там предложили работать тренером.
Надо сказать, Василий позвонил нам, родителям, – посоветоваться. По мнению Виктора, Васе надо было в Латвии продолжать работать. А у меня простая мысль: «Вася, где предлагают работу, туда и езжай». Даже мне, юристу, тяжело было найти работу, а уж у него такая специфическая сфера деятельности.
В итоге Василий уехал в Финляндию, за полгода выучил сложнейший финский язык, давал интервью и почувствовал свою профессиональную востребованность. Причина успеха, наверное, в том, что Васька был очень коммуникабельным парнем, в отличие от Виктора. Он мог за себя попросить, мог умело показать свою работу – в общем, у него была способность правильно подать себя. Виктор этого совершенно был лишен.
После карьерного этапа в Финляндии Ваську пригласили работать в Америку. В Калифорнии есть город Сан-Хосе, где играет команда НХЛ «Шаркс» – «акулы». Сын трудился там в клубной системе около семи лет. В «Шаркс» вторым тренером. А в фарм-клубе «Канзас-сити Блейдс» – главным. В НХЛ иностранцы – только на подхвате, они не подпускают чужих. Если Васька там на семь лет задержался, то значит, хорошо свои обязанности выполнял. Иначе его бы держать не стали.
Поскольку Васька проработал там долго, жена и дочка быстро стали американками. Рабочая виза, «гринкард» – всё необходимое.
Виделись мы редко. Виктор попадал в Америку по делам – тогда они пересекались. А я… Один раз летала к ним в гости, но – на второй раз меня уже не хватило, тяжело лететь тринадцать часов через Северный полюс в Сан-Франциско. Зато они всей семьёй летом приезжали отдыхать в Европу, тогда уж встречались.
Потом ему там, видимо, уже осточертело, и он вернулся в Европу. Пару сезонов возглавлял в Финляндии клуб «Лукко» из Раумы. Годик потренировал в Швейцарии «Лангнау».
Я к нему ездила туда. Он был весь поглощён работой, но при этом умел получать радость от жизни. Умение, которого Виктору не хватало. Васька любил хорошую компанию, был хорошим рассказчиком. Постоянные шуточки-прибауточки – всегда с улыбкой. С ним было комфортно, он тонко чувствовал людей и умел организовать жизнь так, чтобы и с людьми пообщаться, и делом заняться. У Виктора такого баланса не было.
Васька, кстати, в отличие от отца своего, мог выпить – иногда больше, чем надо. Но на работе это не сказывалось. Никаких запоев и дебошей, наутро иногда говорил: «Зря я вчера выпил так много». Только и всего.
В общем, у Василия были и талант, и работоспособность, и человеческие качества. Он – молодец, пробился без помощи отца, достиг успеха в чужих странах, в необычайно конкурентной среде. Получал приличные деньги, раз смог приватизировать нашу квартиру в Латвии.
Там, конечно, очень хорошая квартира – сто квадратных метров, евроремонт. И – десять лет стоит пустая. Я говорю: «Вась, надо сдавать». А его жена: «Нет, она такая красивая». В общем, противоречие. Так у них там ещё одна квартира потом появилась – трёхкомнатная, прямо на берегу моря. Или жить там нужно, или сдавать – ну, что простаивает помещение!
Васька нас с невесткой не подпускал друг к другу близко. Видимо, понимал, что в чём-то мы с нею очень разные люди. Но всё равно мы с Татьяной созванивались и обсуждали дела. Я могла на чём-то настаивать, спорить, способна была и что-нибудь довольно резко выразить. Но в принципе старалась не лезть в их дела. Он работал в России в разных клубах, она в это время жила в Америке. Если им так удобно, то зачем я буду вмешиваться? Он жил и работал в Москве, потом – Омск, Казань. А в 2012 году вернулся в столицу.
Самая трудная ситуация в карьере Василия сложилась, когда в ЦСКА пришла «Роснефть». Ему сказали, что он будет тренером. С главным менеджером клуба Сергеем Фёдоровым он был в очень хороших отношениях. Васька ощущал себя на подъёме. Мы купили шикарную четырёхкомнатную квартиру на Новом Арбате, всё выплатили за неё. И тут начинается…
Сергей Фёдоров увольняет всех – вплоть до точильщиков коньков. Клуб освобождается от тех, кто работал в ЦСКА много лет. Васька нервничает, потому что ему сначала говорят, что он будет тренером, а потом – помощником менеджера. Нет никакой ясности! Тут Сергей Фёдоров привозит своих американцев – Джона Торчетти с помощниками. И для Василия уже места нет. Хотя с Игорем Сечиным разговор шёл о том, что он останется в клубе именно в качестве тренера.
Мне кажется, в тот период ЦСКА оставлял за бортом людей, которые были близки к Виктору. Почему так поступали? Наверное, потому, что Виктор – единственный, кто мог сказать руководству, что он думает, абсолютно не таясь.
Трагедия
Начало августа 2013 года. Дом Васи на Новом Арбате ремонтировался. Сугубо внешний ремонт, фасад. Вокруг – строительные леса, монтажные сетки. Однажды сработала сигнализация – квартиру обворовали. Васю быстро нашли, он приехал, разобрался. Воры вынести ничего не успели, потому что милиция приехала оперативно. Пропала мелочёвка – часы какие-то взяли, ничего существенного.
Но Василий стал опасаться, что преступники попытаются залезть ещё раз. А за окнами – сетки, вроде штор, по которым, как ему казалось, легко забраться в любое окно. В общем, он был во взвинченном состоянии. Взял нож, вырезал кусок строительной ткани напротив его квартиры и… сорвался. Четвёртый этаж. Оказался сын наш мёртвым на земле…
Однозначного ответа, что случилось, нам никто не дал. Это было страшное потрясение. Я никогда не думала, что Виктор может так рыдать. За шестьдесят лет никогда не видела его плачущим. А он не мог остановиться и после похорон. Даже на приёме у Игоря Сечина не сдержал слёзы.
А я в себе горе держу. Не могу прорыдать, прокричать, не умею выплакать свою скорбь!.. Только боль, боль без конца…
Такая трагедия в нашей семье. Нет Василия. А теперь и Виктора нет…
Одна радость – Виктор успел увидеть правнука нашего – Льва Виктора Тихонова. Он родился в Америке, американец, вот и получил непривычное для нас двойное имя. Успел Виктор и внука поздравить со званием чемпиона мира…
А был наш Вася человеком необычайно заботливым. Знал, где жене купить шубу. Знал, какие украшения мне подойдут. В Америке для меня заказал изящное кольцо. Обращал внимание на дизайн моих сережек. Обязательно отмечал, если дизайн интересный. Виктор-то вообще не замечал, какие серьги надеты. Я могла надеть разные серьги, и он бы не заметил.
Вот такие разные были отец и сын.
После похорон
Трагедия необычайно подкосила Виктора. Я понимала – изменить ничего нельзя, поэтому старалась не говорить с ним о том, как Васька переживал из-за работы. Сам Василий с отцом рабочие темы не очень-то обсуждал. Во всяком случае, никогда не жаловался и не докладывал ему, что не так.
Сергей Фёдоров – великолепный в прошлом хоккеист, но как организатору я ему не верю. Что за чистку он затеял? Если не справляется человек – увольняй. Но увольнять просто потому, что работник – давно в клубе, по меньшей мере, странно.
Может, от Васьки тоже хотели избавиться. Наверное, думали, что он будет приходить и Виктору наговаривать. А на самом деле было наоборот. Когда они вместе тренировали в ЦСКА, Виктор в основном с ним делился и советовался.
Сергей Фёдоров много лет прожил в США, сделал там карьеру, сделал деньги, и родители перебрались к нему туда. Наверное, поэтому он избрал американский вектор развития.
Да, не надолго отец пережил своего сына. Всего-то на год с небольшим. Тяжелейший год. Хотя и на Сочинскую Олимпиаду съездил, и на чемпионат мира в Минск. Держался до последнего…
На похоронах я передала письмо Игорю Сечину. В нём было несколько предложений по поводу создания фонда имени Виктора Тихонова.
Осталось много материалов, которые могут быть полезны для отечественного хоккея. Я просила, чтобы мне оказали помощь в этом деле. Хотела, чтоб сохранили должность водителя и должность помощника. Ведь Максим Алексеев – не просто водитель, а человек, девятнадцать лет проработавший с Виктором. Он во всём поможет – не только с машиной, но и с другими делами фонда.
Член Наблюдательного совета ЦСКА Владимир Петров сказал, что клуб будет платить мне пенсию – тридцать тысяч рублей, как всем. Я поблагодарила.
Надеялась, что кабинет Виктора оставят нам для нужд фонда. Но потом поняла, что затея неразумная. Чтобы попасть в кабинет, нужно пройти пост охраны. А мало ли кто захочет прийти в фонд. К тому же, на этот кабинет в клубе уже рассчитывают…