Яна встрепенулась. Точно! Как же она сама не додумалась? Надо срочно поближе знакомиться с Витькой! Главное, опередить шуструю Широкову. Глядите, какая сообразительная! Шалишь, не получишь ты Шереметьева, Юленька, опять опоздаешь! Решив ковать железо, пока горячо, Яна тут же подошла к одноклассницам и очень строгим тоном заявила Широковой:
– Не стоит разевать рот на чужой каравай. Мы уже идем вчетвером в «Вираж». Ты будешь пятой лишней.
Таня открыла рот от удивления, но дипломатично промолчала, а Широкова прямо-таки побелела от ненависти к Яне.
* * *– Что ты такое сегодня придумала про «Вираж»? – спросила Самохина Яну, когда они шли домой из школы.
– Вовсе и не сегодня. Витька Шереметьев еще в ту субботу, когда ты с Юрой познакомилась, хотел со мной потанцевать, но я решила для начала его немножко потомить и помучить, чтобы сильней раззадорить, – почти не соврала Яна. – А сегодня я как раз решила, еще до твоего разговора с Широковой, что уже пора наконец Витьку к себе приблизить. Я же не виновата, что Юлька опоздала и что Шереметьеву я уже целую неделю нравлюсь.
– А мы разве собирались в «Вираж»? – так ничего и не поняла бестолковая Танька.
– Не собирались, так соберемся. Тем более... – Яна не договорила, потому что их догнали Князев с Шереметьевым.
– Девчонки, а не пойти ли нам вчетвером в субботу на дискотеку? – весело спросил подруг Витька, и Яна с удивлением обнаружила, что она, сама того не подозревая, сказала Таньке чистую правду. Витька смотрел на нее такими лучащимися глазами, что сразу было видно – она ему здорово нравится.
Вот так номер! Сто лет проучились в одной школе – и ничего. А стоило Таньке один-единственный раз пригласить Князева на танец – и вот она, любовь до гроба. На клумбе копошились, копошились – только здоровались. Но стоило Яне подойти к Витьке на дискотеке – и нате, получите горячий интерес. Этот «Вираж» – просто заколдованное место!
Яна перевела взгляд на Князева. Тот смотрел на Таньку с нескрываемым обожанием. «Ну, погодите, голубочки! – Яна скривилась в усмешке. – Я породила вашу любовь, я ее и убью! Куда там Тарасу Бульбе!»
– Почему бы и не сходить? – Яна ловко перелицевала свою злобную усмешку в обворожительную улыбку. – Мы согласны. Правда, Таня?
Таня кивнула головой, не сводя глаз со своего героя. Шереметьев, видя, в каком столбняке находятся Князев с Самохиной, деликатно отвел Яну в сторону и спросил:
– А может, мы не станем ждать субботы и прогуляемся сегодня?
– Давай сегодня, – согласилась Яна, которой отступать было уже некуда.
– Часиков в семь тебя устроит?
– Вполне.
* * *В начале седьмого Яна начала собираться на свидание. Она открыла шкаф и задумалась над тем, что для такого случая лучше надеть, а потом вдруг поняла, что особый наряд и выбирать-то не стоит. Какая разница, как выглядеть перед Витькой? Пожалуй, даже можно особо не краситься. Шереметьева и так уже можно брать голыми руками. Она решила оставшееся до свидания время почитать детектив, но голова была так плотно занята мыслями о Князеве, что решительно ничего больше в нее не помещалось.
Яна швырнула книжку в кресло, накинула куртку и вышла на улицу, чтобы на свежем воздухе еще раз обдумать сложившиеся не в ее пользу обстоятельства. Она намеревалась пройтись по Невскому проспекту, который своей нарядностью и многолюдностью всегда вливал в нее энергию и новые силы. Ей хотелось соответствовать праздничной толпе главной улицы Петербурга, быть такой же независимой, уверенной в себе, и потому она всегда ощущала там некоторый подъем сил, которого ей сейчас очень не хватало для новых атак на злодейку-судьбу.
Получить от Невского энергетический заряд ей не удалось, потому что Витька уже ждал ее, сидя верхом на ограде соседнего детского садика.
– Ты почему так рано? – недовольно удивилась Яна. – Я хотела еще к Самохиной зайти, – тут же сочинила она на всякий случай, потому что не рассказывать же ему про Невский.
– Нечего к ней идти, они с Юриком поехали в «Вираж». Там в кинозале какая-то часть «Властелина колец» идет. Стереозвук обещают.
– Д-а-а-а?! – не смогла скрыть своего огорчения Яна.
Витька понял это по-своему:
– Я смотрю, вы с Танькой здорово дружите. Прямо дня друг без дружки прожить не можете!
– Как вы с Юриком, – буркнула Яна.
– Да, мы тоже с ним давно дружим, с детского сада. Сто раз ссорились, вроде как навсегда, а потом опять мирились. Думаю – это судьба.
– А как ты думаешь, Таня Самохина тоже является Юриной судьбой?
– Возможно, потому что он здорово влюбился.
Яну чуть не перекосило от его сообщения. Она, делая над собой невероятное усилие, как можно равнодушней бросила:
– Вроде бы еще неделю назад ничего не предвещало этой сумасшедшей любви...
– Все имеет какое-нибудь начало, – философски изрек Витька. – В данном случае оно сразу оказалось бурным в обоих случаях.
– В каких еще обоих? – не поняла Яна.
– Ну... – Щеки Шереметьева мгновенно налились румянцем, будто во рту у него включили ярко-красную лампочку. – Я тебя тоже миллион раз видел, а на дискотеке вдруг как громом поразило: «Она»! Веришь?
Яна верила. Летом на клумбе Князев ее тоже поразил как-то мгновенно и внезапно, хотя она и до того видела его почти каждый день, поэтому Яна кивнула. Витька спрыгнул с ограды, и они пошли из двора на улицу.
Гулять с Витькой было нескучно. Он оказался веселым, жизнерадостным человеком, и Яна ловила себя на том, что чувствует себя с ним комфортно и даже не слишком часто вспоминает Князева. Она незаметно бросала на него изучающие взгляды. Витя Шереметьев отличался смуглой оливковой кожей, густыми абсолютно черными волосами и ярко-карими глазами. Красавцем его назвать было нельзя, но и дурен собой он не был. Более того, он всем был бы хорош, если бы... если бы в природе не существовало Юры Князева.
Яна вздохнула и напоролась взглядом на Брыкуна. Колька вышел из соседнего универсама с пачкой сигарет, которую, видимо, только что собирался распечатать. Увидев Яну с Шереметьевым, Брыкун остолбенел и уставился на них разгоревшимися злобой глазами. Яна покрутила пальцем у виска, показывая Кольке, что у него совсем съехала крыша, и с отвращением отвернулась.
* * *На следующее утро перед занятиями Яне не пришлось заходить за Самохиной, потому что та уже ждала ее у своего подъезда. Завидев Кузнецову, она бросилась к ней с таким ужасным лицом, что испуганная Яна поспешила спросить:
– Что случилось?
– Витька в больнице! – выкрикнула Таня.
Несмотря на самохинскую взволнованность, Яна почувствовала, что сразу успокоилась. Подумаешь, в больнице! Все там бывали. Ей, например, и гланды удаляли, и аппендицит вырезали, и ничего.
– Что с ним случилось? – довольно безразлично спросила она.
– Избили его! Сильно!
– Кто? – Янино спокойствие мгновенно улетучилось без следа.
– Он не говорит!
– То есть как это – не говорит? Откуда же ты знаешь, что его избили?
– Мне вчера вечером Юра звонил, а ему Витькина мамаша. Она спрашивала, не знает ли он, где и с кем был Витька.
– Ну и? – Яна нервничала все больше и больше.
– Ну и Юра, на всякий случай, сказал, что не знает, хотя знал, что он собирался к тебе на свидание. К вам никто не приставал?
– Никто. По крайней мере, пока мы были вместе... Он часов в десять довел меня до подъезда, и мы расстались.
– И ты даже не можешь предположить, кто мог к нему привязаться?
– Еще как могу! – бросила Яна и, не оглядываясь на подругу, побежала к школе.
* * *Прямо в гардеробе она прижала к вешалкам с куртками Брыкуна и, с ненавистью глядя в его крапчатые глаза, по-змеиному прошипела:
– Ну, гад! Это ты! Я знаю!
– О чем ты? – Брыкун оторвал от свитера ее руки и независимо скрестил на груди свои.
– Это ты... Шереметьева... За что? – Яна пылающими глазами чуть ли не прожигала Брыкуна насквозь.
– Догадайся! – не стал отнекиваться Колька.
– Я же все равно в тебя не влюблюсь! Неужели не ясно?!
– А вдруг!
– Никаких «вдруг»! Я теперь тебя просто ненавижу! – выкрикнула Яна и сама удивилась, что ничуть не преувеличивает. Она готова была стереть Кольку с лица земли.
– А его? – Глаза Брыкуна опять, как у универсама, злобно сверкнули.
– Кого? – осторожно поинтересовалась и сразу стихла Яна. Неужели Колька догадался про Князева?
– Ясно кого. Шереметьева! Влюбилась в него, да?
– Дурак ты, Колька, – напряжение сразу отпустило Яну, и она даже слабо улыбнулась. – Я в него не влюблена. Клянусь!
– Зачем же тогда вы с ним шли, как парочка голубков? – Теперь на Кузнецову грудью наступал Колька.
– Ни за чем! Не твоего ума дело! – опять рассердилась она. – Лучше скажи, что ты Витьке сделал? Почему он в больнице?
– В больнице? – растерялся и даже побледнел Брыкун. – Врешь! Не может быть!
– Может! Да расскажи же ты наконец, как дело было!
– Может! Да расскажи же ты наконец, как дело было!
– Ну... дал ему пару раз, и все...
– А он?
– А что он?
– Дрался с тобой?
– Не мог...
– Почему?!
– Да я сзади... Он не видел... – Глаза Брыкуна из злобных стали виноватыми.
– Ну, негодяй! – Яна опять яростно вцепилась в его свитер. – Это же подло!
– А я, может, был в состоянии аффекта. Не контролировал себя, понятно?
– Врешь ты все! Просто от природы ты – злобный гад!
– Я не гад. Ты мне просто здорово нравишься, а встречаешься с ним. Тут любой не выдержал бы!
Яна напоследок ткнула Брыкуна кулачком в грудь, вышла из гардероба в вестибюль и увидела Князева с Танькой.
– Юра! – впервые обратилась она к предмету своих мечтаний без всякого трепета. – Что с Витькой?
– Вроде ногу сломал. Упал неловко. Сложный какой-то перелом, винтовой.
– В какой он больнице?
– В нашей, многопрофильной, у бассейна. Мы с Таней к нему после уроков собираемся. Пойдешь с нами?
– Нет. Я пойду без вас. Вечером. Предупредите его.
* * *Вчера еще смугло-оливковое лицо Шереметьева бледно голубело на желтой казенной подушке.
– Очень болит? – участливо спросила Яна и выложила на тумбочку два апельсина и яблоки.
– Да так... средне... – улыбнулся Витька. – Я рад, что ты пришла.
– Ты прости, что так получилось. Он, конечно, дурак, но не... мерзавец.
– Кто?
– Брыкун.
– А это был Брыкун?
– Да... А ты... разве не видел?
– Так этот твой... который не мерзавец... он, представляешь, сзади... Ты не думай, что я такой слабак, что не смог за себя постоять... Я не ожидал, оступился... А он сбежал. Я не знал, что это Брыкун. А что я ему сделал-то?
Яна почувствовала, как в лицо ей бросилась краска.
– Он... из-за меня... Ему не понравилось, что мы с тобой шли вместе...
– А он тебе кто? – напряг свое бледное лицо Витька.
– Никто. Одноклассник.
– Он в тебя влюблен?
– Вроде того...
– А ты в него?
– А я нет. Но ты все-таки не думай, что он негодяй. Я с ним сегодня разговаривала. Он говорит, что был в состоянии аффекта. Он не ожидал, что ты получишь такую серьезную травму. Он здорово испугался, когда я сказала, что ты в больнице.
– Что-то ты с большим жаром его защищаешь, – холодно сказал Витька. – Врешь, наверное, что он тебе никто.
– Не вру.
– Чего ж тогда так волнуешься?
– Я стараюсь быть справедливой. – Яна вздохнула и перевела разговор на другое: – Что врачи говорят? Долго будешь в больнице?
– Нет. С переломами многие вообще в больницах не лежат, дома находятся. Но у меня кости как-то нестандартно сместились. Как раз сегодня врач приходил, сказал, что пару дней меня еще здесь понаблюдают, рентген контрольный сделают и, скорее всего, отпустят домой. А ты будешь ко мне приходить?
– Буду, – односложно ответила Яна.
– Может, и хорошо, что я ногу сломал, – неожиданно сказал Витька.
– Это еще почему?
– Потому что ты будешь приходить и... возможно... привыкнешь ко мне. Я же вижу, что не особенно тебе нравлюсь...
– Да? – только и смогла вымолвить Яна, удивившаяся необыкновенной шереметьевской прозорливости.
* * *Витя Шереметьев промучился со своим сложным переломом четыре месяца. Яна приходила к нему часто и каждый раз не уставала удивляться тому, что видела в его квартире. Она и раньше знала, что шереметьевский отец, владелец какой-то крупной фирмы, человек небедный, но такого великолепия обстановки не ожидала. Витька всегда одевался очень обыкновенно, как все: в джинсы и джемпера, а дом его оказался набит золочеными светильниками, картинами в тяжелых рамах и потрясающей красоты вазами.
– Вот это да! – в очередной раз изумилась Яна, когда взгляд ее упал на лежащую на столе плоскую коробку, украшенную витыми золотыми шнурами и инкрустированную янтарного цвета пластинками. Раньше она ее не видела. – Настоящий янтарь, да? – Она осторожно тронула пальцем одну из медовых пластинок.
– Похоже на то, – совершенно незаинтересованно отозвался Витька.
– Это шкатулка?
– Нет, альбом для фотографий в футляре. Мать в какой-то антикварной лавке купила. Сдвиг у нее такой в мозгу. Тащит домой все подряд, как сорока из какой-нибудь басни.
– Ну что ты, Витя! Ведь такая красота! – не смогла скрыть своего восхищения Яна. – Наверное, сумасшедших денег стоит?
– Скорее всего, – почему-то сморщился Витька.
– Можно подумать, тебе неприятно, что у вас много денег, – с недоверием посмотрела на Шереметьева Яна.
– Мне не надо столько, – не отвел глаз Витька.
– Вот если бы тебе не хватало, то ты так не говорил бы!
– Я только сказал, что мне не нужно много, – он упрямо гнул свое. – Я в нашей квартире задыхаюсь от всех этих занавесей, ковров и позолоты. Мне все время кажется, что я не дома, а в музее и что вот-вот придет какая-нибудь старушка в очках и попросит выметаться из казенных залов. – Он еще раз поморщился. – Знаешь, пойдем лучше в мою комнату, там все-таки этого... всего... поменьше.
Витькина комната действительно была обставлена попроще, но и в ней мебель была такой богатой, какой не было ни у кого из других Яниных знакомых.
– Неужели тебе вообще ничего здесь не нравится? – продолжала удивляться Яна, усевшись на диван вычурной формы и поглаживая мягкую велюровую темно-зеленую обивку.
– Мне нравятся портреты, которые висят у нас в гостиной напротив окна. И еще есть одна вещь... Погоди... – Он вышел из комнаты и через некоторое время вернулся, что-то сжимая в кулаке. – Вот смотри. – Он разжал руку. На ладони лежало тонкое золотое колечко без всяких украшений с одним продолговатым искристым голубым камнем. – Это фамильная драгоценность. Сапфир. Он очень дорогой. Бабушка мне оставила. Сказала, что та девушка, которой колечко придется впору, станет моей невестой.
– Надо же! – восхитилась Яна. – Как в сказке!
– Хочешь примерить? – спросил Витька.
Яна тут же отдернула руку, которую протянула, чтобы взять кольцо. Еще не хватало, чтобы оно оказалось ее размера! Витька еще что-нибудь такое подумает... век потом не отвяжешься... Ишь, нашел себе Золушку!
Яна с виноватым видом подняла глаза на Шереметьева. Вообще-то она вовсе не хотела его обидеть. Но Витька и не обиделся. Он улыбался, и глаза его смеялись тоже.
– Испугалась? То-то! – весело сказал он. – Гляди! Будешь плохо себя вести, надену тебе кольцо насильно, и никуда ты от меня не денешься. Потому как оно – бабушкой заговоренное.
Видимо, на лице Яны появилось такое испуганное выражение, что Витька рассмеялся в голос и сказал:
– Не бойся, я не Синяя Борода! Возьми кольцо. Просто рассмотри. Камень действительно очень красивый.
Яна осторожно взяла двумя пальцами Витькино наследство и поднесла к настольной лампе. В лицо ей из бездонной прозрачно-синей глубины брызнули голубые искры. Она чуть развернула кольцо, и внутри его из трех граней будто вырвались и скрестились в центре светлые лучи. Их перекрестье зажглось таким нестерпимо ярким светом, что Яна вынуждена была отвести глаза.
– Ух ты! Здорово! – восхитилась она. – Никогда раньше не видела настоящих драгоценных камней. Я даже думала, что их красоту преувеличивают, что на самом деле их от стразов и отличить-то невозможно. Теперь понимаю... – Она с почтением протянула Витьке кольцо.
– Видела три пересекающихся луча? – спросил он.
Яна кивнула.
– Бабушка говорила, что они связаны с тремя великими силами: верой, надеждой и любовью, а само кольцо, или, правильнее сказать, перстень, может влиять на течение времени и даже помогает чувствовать ложь.
– Ну-ка, повлияй на течение времени! – хитро улыбнулась Яна.
– Запросто! Вот как ты думаешь, который сейчас час?
– Я думаю... часа четыре...
– А вот и ошибаешься. Я уже повлиял! – расхохотался Витька. – Сейчас пятнадцать минут шестого.
– Да ну? – удивилась Кузнецова. – Ну и засиделась я у тебя... Вот мама мне задаст! Я же ее не предупредила, что после школы к тебе зайду. Надо срочно идти домой!
– Успеешь. Все равно уж опоздала. Ты лучше скажи, убедил я тебя насчет времени?
– Не морочь мне голову, Витька! Сказки все это, ле-ген-ды!
– Не веришь, значит?
– Нет.
– А как же насчет вранья?
– А что насчет вранья?
– Ну... например, я знаю, что ты постоянно меня обманываешь...
– То есть? – удивилась Яна и под пристальным взглядом Шереметьева вдруг почувствовала, что краснеет.
– Разве я не прав? – перестал улыбаться Витька и довольно-таки сурово сдвинул брови.
Яна не знала, что и сказать. Шереметьев был прав. Даже больше, чем прав, потому что она обманывала всех: и его, и Татьяну Самохину, и Юру Князева, и даже Юльку Широкову.
Витька почувствовал ее смятение и опять рассмеялся:
– Да пошутил я! Клянусь! А скрещенные лучи имеют простое физическое объяснение.
– Какое же? – непослушными губами спросила Яна.
– Этот сапфир имеет включения рутила, благодаря которым при специальной огранке и возникают три скрещенных луча.