За его комнаткой располагались еще две, футах в тридцати к северу, а дальше шла решетка, за которой следующее крыло мотеля пересекалось с этим, образуя северо-восточный угол внутреннего двора.
Кто угодно, находясь возле двери, мог в одну секунду взбежать вверх по лестнице, быстро и легко скрыться из виду...
Алекс пригнул голову, чтобы дождь не хлестал в лицо, поспешно поднялся наверх и осторожно заглянул за угол. В проходе никого не было, только бесконечные входные двери красного цвета, ночная тьма, туман и влажные бетонные стены. Голубая электрическая лампочка, прикрытая защитной металлической решеткой, освещала еще одну лестницу, которая вела вниз, на первый этаж, и выходила на автостоянку. Алекс осмотрел все здание, не встретив ни одной живой души.
Изрядно устав от беготни и тревожного возбуждения, он подошел вплотную к стальным перилам и посмотрел вниз. Он увидел все тот же внутренний двор с бассейном, утопающий в зелени. Кусты и деревья шуршали листвой и раскачивались, приводимые в движение ветром и дождем.
Внезапно Алекса сковало жуткое чувство: будто он был один не только на веранде, но и во всем мотеле. Единственное живое разумное существо во всем здании. Комнаты, холлы, кабинет управляющего — все было пусто, покинуто в ожидании какого-то катаклизма. Алекс тряхнул головой, отгоняя наваждение. Тяжелая, давящая тишина, нарушаемая лишь звуками дождя, да мрачные бетонные стены коридоров породили это странное ощущение и питали его до тех пор, пока оно не стало производить жуткое впечатление реальности.
"Не позволяй маленькому запуганному ребенку вновь появиться на сцене, — одернул себя Дойл. — До сих пор ты справлялся. И сейчас не теряй хладнокровия".
Опершись обеими руками на замысловатые перила, Дойл еще несколько минут вглядывался вниз, в темноту. Нет, никто не скрывался в густой тени, среди карликовых сосен и опрятных аллей, обсаженных кустарником.
Перекрещивающиеся тропинки оставались пустыми и тихими.
Окна — все до одного — были темными.
Внизу царила гробовая тишина, изредка прерываемая завываниями штормового ветра да барабанной дробью дождевых капель.
Стоя возле перил, Алекс промок до костей. Его брюки и рубашку можно было выжимать. Влага пропитала даже его обувь, носки сделались ледяными и издавали хлюпающие звуки. Все тело покрылось мурашками, и Алекс уже не мог сдерживать бившую его дрожь. Из носа текло, глаза слезились от дождевой влаги и тумана. Дойл, однако, чувствовал себя гораздо лучше, чем раньше. Хотя он не обнаружил незнакомца, преследовавшего их, по крайней мере он попытался столкнуться с ним. В конце концов, несмотря на укоризненный взгляд Колина, Дойл мог просто остаться в комнате, просидеть там всю ночь, не рискуя ничем. Но он все же рискнул, вот почему сейчас и был доволен собой.
Разумеется, инцидент был исчерпан. Кто бы ни был этот человек и, черт возьми, что бы он ни намеревался предпринять, ковыряясь в их замке, теперь очевидно, что он потерял интерес к игре, осознав, что его противники начеку. Сегодня ночью он уже не появится вновь. А возможно, они вообще не увидят его больше — никогда и нигде.
Дойл развернулся и двинулся было назад к их комнате, и тут все его спокойствие вновь улетучилось в мгновение ока... Приблизительно в сотне футов от него, в том самом проходе, который он обследовал в самом начале, как только вышел из комнаты, в том самом коридоре, казавшемся совершенно пустым и безопасным, из дверной ниши появился человек и побежал к лестнице, ведущей во внутренний дворик в юго-восточном углу. Из-за тумана, дождя и густой тьмы силуэт его был трудноразличим. Дойл увидел лишь бесформенное пятно, тень, фантом... Однако глухие звуки шагов свидетельствовали о том, что это был не бесплотный дух или игра воображения.
Дойл подбежал к перилам и посмотрел вниз.
Высокий человек, облаченный в темную одежду, которая и делала его почти невидимым в темноте штормовой ночи, бежал скачками через лужайку и вымощенные плитами площадки возле бассейна. Вскоре он скрылся под навесом первого этажа, служившим одновременно крышей открытой веранды.
Алекс бросился за незнакомцем, не успев вполне осознать, что делает. Он подбежал к лестнице, рванулся вниз по ступенькам и выбежал на лужайку, где властвовали дождь и ветер.
Никого. Казалось, неизвестный буквально растворился в воздухе.
Дойл посмотрел на сосны и кустарник. Этот сумасшедший вполне мог спрятаться в их тени и подождать его там. Что-то опасное, угрожающее сквозило в плотной темноте... Стараясь держаться поближе к желтым и зеленым лампам вокруг бассейна и избегая затененных участков. Дойл пересек внутренний двор. Однако не успел он перевести дух, только что отразив дикую атаку дождя и ветра и добравшись до укрытия, как вновь услышал шаги. На этот раз они доносились откуда-то сзади, с северной стороны здания, и было ясно, что кто-то поднимается на второй этаж. Дойл последовал за ним, прислушиваясь к навязчивому, чуть приглушенному ливнем "тум-тум-тум".
Лестничная площадка, мокрые серо-коричневые крапчатые пролеты лестницы — все было пусто.
С минуту Алекс постоял у лестницы, размышляя и время от времени посматривая наверх. Он прекрасно осознавал, что если поднимется на самый верх лестницы, то из него получится прекрасная мишень для выстрела из пистолета, он будет открыт и очень уязвим для удара кинжалом; даже крепкий быстрый удар кулаком — и он покатится вниз по тому же самому маршруту.
Но, как бы там ни было, он все же начал подниматься по ступенькам, удивляясь своей собственной смелости и все более и более возбуждаясь от мысли, что смог зайти так далеко. В этот вечер Алекс Дойл обнаружил внутри себя еще одного Алекса Дойла. Этот, новый, мог преодолевать свою трусость и малодушие, сталкиваясь лицом к лицу с опасностью, угрожавшей благополучию, а может быть, и жизни близких и любимых людей, за которых он нес ответственность. Этот Алекс Дойл умел перебарывать себя, когда было задето нечто большее, чем его собственные амбиции.
Но, преодолев последнюю ступеньку и оказавшись в северо-восточном крыле, Алекс по-прежнему был один. Никто не поджидал его там, кроме пустых, темных окон, бетонных стен и похожих одна на другую красных дверей.
И снова то же самое странное чувство: словно он — последний человек, оставшийся в живых в мотеле и даже во всем свете. Алекс не знал, мегаломания или паранойя вызывает подобные фантазии, но ощущение одиночества, изоляции было полным и абсолютным.
И тут он вновь увидел незнакомца в северном углу веранды, вернее — расплывающийся в тумане, исполосованный тенями силуэт. Человек стоял на верхней ступеньке лестницы, ведущей на автостоянку. Голубая лампочка в защитной проволочной сетке была слишком маломощной, чтобы осветить этот призрак. Человек спустился на одну ступеньку, затем, как показалось Алексу, оглянулся и посмотрел на него, сделал еще один шаг вниз, потом третий, четвертый и наконец исчез.
"Словно хочет, чтобы я пошел за ним", — подумал Алекс.
И он двинулся вдоль веранды в северном направлении и потом вниз по мокрым от дождя ступеням.
11
Четыре ртутные дуговые лампы висели над автостоянкой, расположенной позади "Рокиз Мотор отеля", и каким-то образом умудрялись освещать ряды машин внизу, хотя казалось, что тьма вокруг ламп и над ними была гуще, чем где бы то ни было. Мутный, раздражающий глаз сиреневый свет вспыхивал искорками в падающих дождевых каплях и то и дело сверкал на чёрном щебне, покрывавшем площадку. Этот свет буквально высасывал краски из всего, к чему прикасался, превращая яркие автомобили в застывшие унылые тени неопределенного зеленовато-коричневого оттенка.
Дойл, на лице которого тоже лежал светло-сиреневый отблеск, стоял на нижней площадке лестницы и оглядывал стоянку, вертя головой то налево, то направо. Незнакомца нигде не было видно. Разумеется, он мог спрятаться между машинами, пригнуться к земле и выжидать... Но, если преследование превратится в "прятки" на площадке с двумя-тремя сотнями автомобилей, они проведут целую ночь, бегая туда-сюда между машинами.
Алекс подумал было, что пора на этом закончить, что таким образом он никого и ничего не найдет. Он не собирался караулить этого человека или его взятый напрокат фургон. Самое время сейчас отправиться к себе в комнату, сбросить мокрую одежду, растереться полотенцем и... Но тут Алекс почувствовал, что не может так быстро и просто сбежать, уклониться от брошенного ему вызова. Он был не то чтобы опьянен собственной храбростью, но как бы слегка захмелел от сознания своего нового внутреннего состояния. В нем говорил новый Алекс Дойл. Дойл с чувством ответственности, Дойл, который был в силах преодолеть свой давнишний страх. Алексу было интересно, насколько далеко может завести его это доселе неведомое, отчасти подозрительное, но, несомненно, привлекательное ощущение собственной силы.
И он двинулся вперед в поисках незнакомца.
* * *Неподалеку находился зал торговых автоматов, в который вели два входа — проемы в стене без дверей. Холодный белый свет широкими двойными полукругами исходил из обеих узких арок, рассеивая тошнотворное сиреневое сияние верхних дуговых ламп.
Дойл приблизился к одному из входов и вошел внутрь зала.
Помещение было хорошо освещено и казалось абсолютно пустым. Однако громоздкие автоматы создавали множество так называемых мертвых зон — по крайней мере, дюжину ниш и закоулков, где мог бы спрятаться человек.
Зал представлял собой помещение приблизительно двадцать на двадцать футов. Двадцать машин стояли в два ряда вдоль стен — друг против друга, словно некие футуристические бойцы-тяжеловесы, ожидающие сигнала к началу боя. Три гудящих автомата с шестью видами прохладительных напитков — в банках или бутылках; два приземистых — с сигаретами; два с печеньем и хрустящими хлопьями, наполненные большей частью уже зачерствевшими изделиями; два автомата с конфетами; один — с кофе и горячим шоколадом. У этого на зеркальном фасаде была изображена чашка с дымящейся коричневой жидкостью.
Имелись также автоматы с арахисом, хрустящим картофелем и сырными шариками и один автомат со льдом, шумно и монотонно трещавший, выплевывая все новые и новые кубики в блестящий стальной контейнер-накопитель.
Алекс медленно двигался вдоль бормочущих, гудящих и трещащих автоматов, заглядывая в каждую нишу между ними, всякий раз ожидая, что вот-вот на него выпрыгнет незнакомец. Внутреннее напряжение не отпускало его, но оно было совсем иного свойства, чем раньше. Странно, но ему было словно интересно и страшно одновременно. Эти жутковатые переживания как бы очищали его изнутри. Алекс чувствовал себя мальчишкой, слоняющимся по самым что ни на есть заброшенным глухим закоулкам кладбища в ночь Всех Святых. Противоречивые эмоции захлестывали все его существо.
Но в зале с торговыми автоматами никого не было.
Дойл снова вышел на улицу, под проливной дождь, но уже не столь сильно сожалея об отвратительной погоде. Видимо, незнакомец основательно сам запутался в своих действиях.
Алекс медленно шел вдоль рядов припаркованных машин, вглядываясь в промежутки между ними. Однако, пересекая стоянку по диагонали из конца в конец, он не увидел ни тени, ни одного движения, ничего.
Он уже был готов считать, что с этим покончено, как вдруг заметил слабую полоску света, исходившую из приоткрытой двери в подсобное помещение. Не более пяти минут назад Алекс проходил там — по пути в зал торговых автоматов. Тогда дверь была закрыта. И едва ли в этот час там работал мастер мотеля...
Алекс прислонился спиной к мокрой бетонной стене, а головой к аккуратно выполненной черно-белыми буквами надписи:
ПОДСОБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ
Посторонним вход воспрещен
Минуту он молча прислушивался к звукам, доносившимся из комнаты. Потом осторожно протянул руку, толкнул большую, тяжелую, обшитую металлическими листами дверь. Она бесшумно распахнулась, сероватый свет полился изнутри.
Дойл заглянул внутрь. Прямо напротив, в другом конце помещения, была вторая дверь, такая же массивная, обшитая металлом. И она была широко открыта. За ней виднелась площадка, где ремонтировали машины. Ну что ж, не так уж плохо. Незнакомец здесь был и уже ушел.
Алекс вошел в подсобку и огляделся. Она была чуть больше, чем зал торговых автоматов. Сзади, вдоль стены, выстроились контейнеры с чистящими техсредствами: шампунями, абразивами, восковыми полировочными составами. Там же стояли электрополотеры и целый лес метел и швабр на длинных ручках. Алекс увидел кучу губок для мытья стекол, а в центре — две машинки для стрижки травы. Рядом с ними были свалены в кучу садовые инструменты и две огромные катушки прозрачных зеленых поливочных шлангов. Прямо перед ним, ближе к двери, располагались верстаки, плотницкий инструмент, стояла ажурная пила и даже небольшой токарный станок. Стена справа была вся скрыта деревянными стеллажами с нарисованными на них контурами инструментов, и сами инструменты были развешаны строго по своим местам. Все, казалось, было на месте. Кроме садового топора.
Контейнеры размещались на большом расстоянии друг от друга и были слишком малы, чтобы за ними можно было спрятаться. Тем более там не смог бы укрыться такой высокий и широкоплечий мужчина, которого видел Алекс, когда тот бежал через внутренний двор.
Дойл сделал еще несколько шагов вперед и был уже на полпути ко второй двери — ему оставалось преодолеть лишь фунтов пятнадцать, — когда он вдруг неожиданно осознал, что может означать отсутствие топора на стеллаже. Алекс оцепенел. Зато в следующее мгновение, каким-то шестым чувством уловив опасность, он упал на пол и откатился в сторону с таким проворством, какого ему не приходилось демонстрировать никогда в жизни. В ту же секунду за ним словно из-под земли вырос настоящий гигант, светловолосый, с безумным взглядом. Держа обеими руками садовый топор, он занес его над головой.
12
За свои тридцать лет Алекс Дойл ни разу не дрался, не участвовал в спортивной борьбе и даже в юношеском "тяни-толкай". Он никогда не пытался наказать или проучить кого-либо физически и сам также не испытывал ни разу подобного давления. Будучи либо обыкновенным слабаком, либо убежденным пацифистом, либо и тем и другим вместе, Алекс всегда умел избегать опасных, приводящих к конфликту разговоров, ловко уходил от спора и, как правило, никогда не принимал чью-либо сторону. Одним словом, он стремился так строить свои отношения с окружающими, чтобы по возможности избежать вероятного физического насилия. Алекс был цивилизованным человеком. Все немногие его друзья и знакомые были такими же миролюбивыми, как и он сам. Он был просто-напросто не готов к тому, чтобы вступить в схватку с разъяренным сумасшедшим, размахивающим отточенным топором.
Однако там, где опыта было явно недостаточно, сработал инстинкт. Алекс, словно тренированный боец, упал на спину и, уклонившись от сверкающего лезвия, покатился по запачканному маслом цементному полу, пока не уперся в садовые косилки.
Его психоэмоциональное восприятие опасности намного опережало трезвый анализ ситуации. Алекс слышал свист топора, рассекающего воздух в нескольких сантиметрах от его головы, и думал только о том, как опередить противника, предугадать, каким будет его следующий шаг.
И все же это было непостижимо, невероятно — кто-то вдруг вздумал отобрать у него жизнь, причем таким кошмарным, кровавым способом. Алекс Дойл. Человек, у которого нет врагов. Человек, который шел по жизни с предельной осторожностью и мягкостью, человек безоружный, который зачастую приносил свою гордость в жертву, предпочитая отступление открытому столкновению. Какое-то безумие.
Незнакомец двигался быстро. Ошеломленный Алекс наблюдал за его приближением, оцепенев от неожиданной и чрезвычайно жестокой атаки.
Великан снова занес топор.
— Нет! — сказал Дойл и едва узнал свой собственный голос.
Отточенное лезвие взлетело вверх и застыло на мгновение. В мощных руках незнакомца топор выглядел словно изящный хирургический инструмент. Яркие блики плясали на острие. Страшное орудие почему-то казалось Алексу фантастическим, нереальным, хотя он явственно ощущал исходящий от него холод. Лезвие топора, как будто колеблясь или размышляя, несколько мгновений было неподвижно — а потом резко упало вниз.
Алекс успел откатиться в сторону.
Топор снова упал рядом, следуя за ним по пятам. Прорезав влажный воздух, он издал свистящий звук и вонзился в жесткую резиновую покрышку одной из газонных косилок.
Дойл вскочил и, ведомый слепым, но безошибочным инстинктом самосохранения, перепрыгнул через один из верстаков, с почти невероятной легкостью преодолев расстояние в четыре фута, и, споткнувшись, чуть было не растянулся плашмя, лицом вниз.
Позади него безумец хрипло и гневно выругался.
Дойл резко обернулся, ожидая, что в следующий момент топор размозжит ему голову либо сокрушит деревянную скамью позади него. Только теперь он осознал всю остроту и опасность ситуации: он понял, что может погибнуть.
Незнакомец сильным рывком выдернул топор из плотной резиновой шины — было видно, как напряглись его плечи. Потом он развернулся, издав неприятный звук — его мокрые ботинки царапнули цементный пол, — и вновь судорожно вцепился в топор обеими руками, словно это был священный и могущественный талисман, предохраняющий владельца от злых чар. В этом человеке определенно было что-то дикое, особенно его огромные, ненормально большие глаза, очерченные темными кругами....
Теперь эти глаза отыскали Дойла. Невероятно, но человек кивнул ему и улыбнулся.