Пашка обнял меня рукой за плечо и посмотрел так виновато, что я забыла все обиды, могла лишь глупо улыбаться. Он наклонился и почти коснулся губами моих губ. Но в тот момент совсем недалеко от нашего убежища раздался кашель.
Мы вздрогнули, отстранились друг от друга и осторожно высунули головы из шалаша. За елками, окружающими нашу полянку, мелькал высокий темный силуэт. Разобрать, кто это, было невозможно из-за плаща и накинутого на голову капюшона. Силуэт сбросил с плеча огромный мешок, затем послышался скрежет лопаты о землю.
Я и Пашка сидели тихонечко, еле дыша, боясь выдать свое присутствие. Фигура в плаще была сосредоточена на своей работе. Через некоторое время у меня жутко занемели ноги и шея, которую я вытягивала, чтоб держать силуэт в поле зрения. Пашка тоже морщился, видимо, ему было не легче. Наконец мешок с глухим шумом ухнулся в выкопанную черным человеком яму, потом комья земли застучали по целлофану – силуэт засыпал свой ужасающий груз.
Мы выбрались из укрытия через некоторое время после того, как черный человек покинул место преступления. Дождь усиливался, мои ноги были ватными, и казалось, что в них впивается тысяча иголочек. Молча и быстро мы с Пашкой добрались до поселка. Нужно было успеть домой к обеду, чтобы не вызвать ненужное беспокойство у близких.
– Сонька, пока – молчок! Никому ничего не говори! Потом подумаем, как с тем, что видели, быть, – сказал Пашка около калитки, взяв меня за руку и серьезно посмотрев в глаза.
– Думаешь, в мешке мертвец? – дрогнувшим голосом спросила я.
– Точно, покойничек. Живой шевелился бы, – кивнул Пашка.
Дома меня ждали бабушка с дедом и ароматный запах борща. За обеденным столом все произошедшее в лесу казалось несуразным сном.
4 августа
Чуть свет нарисовалась Кузькина без малейших признаков вчерашнего нездоровья.
– Ну что, помирилась с Поляковым? – хитро поинтересовалась она. – Как все прошло?
Рассказать ей про вчерашнюю ситуацию с черным могильщиком было все равно что расклеить на каждом заборе объявления: «Поляков и Солнцева застукали в кустах убийцу» и ждать, когда он придет по наши души со своей лопатой и мешком.
Я отделалась от Машки, сказав, что мне срочно надо помогать бабушке по дому.
– Все с вами ясно… – подленько захихикала Кузькина и пошла к Бурундукову.
Да пусть думает все, что хочет! У меня сейчас проблемы почище Машкиных домыслов.
Только Машка скрылась за поворотом, как из-за фонарного столба выскочил Матвейка. Он подбежал ко мне и тихо сказал:
– Я все знаю!
– Что? – опешила я.
– Это секретная тайна, но я ее знаю, – шепнул Матвейка и почесал коленку.
Волосы зашевелились у меня на голове. То ли от того, что пора было их мыть, то ли от страха. Неужели малыш знает о черном могильщике? Ребенок в опасности!
– А ты кому-нибудь, кроме меня, рассказывал о ней? – шепотом спросила я.
– Всем! Я всем расскажу! – захихикал Матвейка.
– Нет! – воскликнула я.
Но Матвейка понесся по дороге, поднимая сандалиями клубы песка и крича на весь поселок:
– Машка целует Мишку ртом! Машка целует Мишку в рот!
Я прислонилась спиной к столбу и чуть не дала дуба. Ох уж эти дети! Когда вырасту – лучше заведу собачку.
Пашку родители увезли рыбачить на озеро – выходные в палатке, комары, пересоленная уха… Фи!
5 августа
Целый день гуляла с мамой. Она активно интересовалось моей личной жизнью – нет ли у меня проблем, что-то я бледненькая…
Я сказала, что у меня все безоблачно и счастливо, а бледность – это женское. Мама, кажется, поверила.
Как же просто провести близких! У тебя, возможно, жизнь на волоске висит, ты практически в поле зрения поселкового маньяка, но даже родная мать рада поверить в любую ложь, лишь бы успокоить свои волнения.
Перед отъездом мама напомнила, что через неделю у меня день рождения и я уже могу приглашать друзей, а бабушка с дедом – морально готовиться.
Весь вечер вспоминала свои прошлые дни рождения. Обычно целая куча родственников приезжала, на улицу выносили столы и расставляли длинной вереницей. Но мы за столом почти и не сидели, вечно у взрослых под ногами болтались. В прямом смысле – залезем под стол и связываем им шнурки на кроссовках (один раз даже удачно связали – ух и влетело нам потом от папы, который хотел выйти покурить, а вместо этого свалился прямо на крыжовник). Для детей взрослые придумывали глупые развлечения: вывесят конфеты на бельевой веревке, а нам глаза полотенцем завяжут, в руки – ножницы, и топай, срезай подарки. Ниточки тоненькие, лязгаешь ножницами, никак не поймаешь, а конфетку хочется… Вроде издевательство, но умора еще та. Вначале я с Пашкой над Машкой смеюсь, потом они надо мной… Эх, детство, детство…
Пашка вернулся уже за полночь и закинул мне в форточку записку: «Завтра в 9.00 в шалаше. П.П.».
6 августа
Я проснулась в шесть утра. Потом валялась до восьми тридцати, размышляя о маньяках и закопанных трупах.
Ровно в девять часов я просунула голову в наш тайный штаб. Пашка уже сидел там, стуча зубами – утро выдалось прохладное.
Мы отправились к месту захоронения. Удобное, надо сказать, местечко, даже грибники туда не суются – рядом канава, в которую, по подозрениям дачников, председатель свою канализацию вывел – запах стоит непереносимый. На первый взгляд здесь ничего не изменилось – лес беззаботно шелестел листьями, лишь небольшая площадка перекопанной земли напоминала о недавнем происшествии.
– Думаешь, надо раскопать и глянуть, что там? – сглатывая слюну от страха и омерзения, спросила я.
– Ты что? Ничего нельзя трогать! Все должно остаться, как есть. На данный момент мы имеем только подозрения и ничего больше! – зашептал Пашка.
– Да какие подозрения? Все предельно ясно! Кто-то поутру закопал огромный тяжелющий мешок… Поди, не собаку зарыл!
– Вот именно! Кто это был, мы не знаем, что в мешке, нам тоже достоверно не известно. У нас есть только конец клубка, и либо мы его размотаем, либо он от нас укатится!
– И что же нам делать, Паш?
– Преступники часто возвращаются на место преступления. Мы будем ждать, возможно, нам удастся проследить за ним. Шалаш он пока не видел и, будем надеяться, не увидит. Постоянно сидеть здесь мы не можем, придется рассчитывать на удачу. А сейчас установим маленькую незаметную ловушку.
Пашка натянул тоненькую ниточку на уровне икр вокруг перекопанного участка. Увидеть ее было почти невозможно, как и миновать, подходя к месту преступления.
– Теперь мы будем точно знать, приходил ли могильщик, – сказал Пашка, закончив дело.
Еще час мы продрожали в шалаше, никого не дождались и побежали по домам.
7 августа
Днем играли в шалаше с Машей, Бурундуковым и Пашкой в карты. Пригласила их всех к себе на день рождения в будущее воскресенье.
Про нашу тайну мы с Пашкой ни словом не обмолвились. Незачем подвергать друзей напрасному риску, меньше знают – крепче спят.
Бурундуков и Машка так елейно нежны друг с другом, аж противно становится. Неужели Мишка думает, что мы не замечаем, как он все время хватает Машу за грудь, когда обнимает? Хоть бы постеснялся! А Кузькина лишь похихикивает: «Мишутка, мне щекотно…» И даже не думает краснеть!
Вечером на меня напало лирическое настроение. Я вспоминала, как мы с Пашкой сидели в шалаше, и строчки сами собой выскакивали из груди.
Когда я нахожусь рядом с Пашкой, у меня все время будто покалывает подушечки пальцев. Это одновременно больно и приятно. И внутри какая-то пружинка сжимается, а сердце кажется горошиной, которая катается по телу, – то в висках стучит, то в пятки уходит.
8 августа
Наша нитка уже третий день не тронута, около захоронения никаких изменений.
Пашка считает, что могильщик – кто-то из дачников. Понятно, издалека такой мешок не дотащишь! Ума не приложу, кто это может быть?
Предложила ходить по всем домам и искать длинный плащ с капюшоном. Пашка сказал – не вариант, у них тоже такой есть. Я вспомнила: и у деда похожий имеется.
Бабушка спросила, что я хочу вкусного на день рождения. Заказала ей пирожков с капустой и яйцами.
Я уже собралась спать, когда услышала тихий стук по оконной раме. Из темноты на меня смотрела белозубая Пашкина улыбка. Я тихонько отворила окно, и он просунул в щель огромный букет цветов. Там были ромашки, васильки, лютики и еще куча всякой мохнатой и пушистой травы. Пах он изумительно: одновременно полем и рекой, солнцем и ночной прохладой… Но главное – нежностью! Я улыбалась, как Джоконда да Винчи: необъяснимо загадочно. По счастью, лицо можно было спрятать в лопухах, живописно свисающих по сторонам подаренной икебаны.
Пашка исчез так же неожиданно, как и появился. Я и слова не успела сказать.
Поставила букет в трехлитровую банку. Мне хотелось смотреть на него всю ночь до рассвета. Одну ромашку я аккуратно оторвала от стебелька и положила между страниц дневника. Эта ночь и первый Пашкин букет останутся со мной навсегда!
9 августа
Сегодня сидели с Пашкой в засаде на посту и вдруг услышали хруст ветки – перепугались жутко.
Очень осторожно выглянули из шалаша. Пашка даже специально приготовленной еловой веткой прикрылся.
Оказалось – ворона на дерево села. Жирная такая, будто ее в Уголке Дурова откармливали. Мы с Поляковым так и покатились от смеха. Он с еловой веткой на голове, я с глазами в два блюдца, а ворона на нас пренебрежительно посмотрела и даже не улетела. Я смеялась, как ненормальная, а Пашка неожиданно меня на сено опрокинул и начал целовать… в глаза, в щеки, в нос, а потом в губы…
Думаю, даже если бы вокруг шалаша десять человек решили трупы закопать, мы бы не услышали. У меня в ушах только стук сердца дробь отбивал, а мое это было сердце или Пашкино, и не разобрать.
Никогда не предполагала, что смогу быть такой счастливой, зная, что в поселке орудует маньяк.
10 августа
Мы с Пашкой целовались в шалаше, когда ворона снова надумала прыгать по веткам соседнего дерева. Смутные сомнения овладели нами после того, как ворона начала лязгать железом о землю. Пашка первым пришел в ум и, опять напялив лапник на голову, выглянул из укрытия – по соседству маньяк резво выкапывал яму для новой жертвы!
Сегодня погода была ясной, и даже ряд елок не смог скрыть от нас правды – могильщиком был не кто иной, как председатель нашего поселка Феликс Петрович!
Если бы это был фильм, то сейчас должна была звучать устрашающая музыка с потусторонним завыванием скрипки и внезапным лязгом треугольника. Но все было наяву. Светило солнце, а председатель, насвистывая «В траве сидел кузнечик», бодро делал свое грязное дело. Погрузив очередной громадный мешок в яму, он закидал его землей. Воткнув лопату вместо могильного креста, сплюнул, развернулся и был таков.
Мы с Пашкой, ошарашенные открытием, переглянулись.
– Ну что же, след взят! Теперь он от нас не уйдет! Установим за ним слежку! Нам нужны улики, иначе всего лишь наше слово – против слова председателя. Тем более мы до сих пор точно не знаем, что в мешках, – сказал Пашка, поцеловал меня, и мы пошли по домам с чувством глубокой удовлетворенности.
11 августа
Ощущение того, что мы знаем врага в лицо, успокаивало. Осведомлен, значит, защищен.
Я вполне жизнерадостно могла готовиться ко дню рождения.
Родители приехали накануне утром. Папа с дедом замачивали шашлык. Бабушка с мамой лепили пирожки, а я весь день крутилась перед зеркалом, подбирая наряд на завтра.
– Бабуль, как тебе? – Я гордо вышагивала в новеньком розовом спортивном костюме, который мама купила мне для физкультуры.
– Соня, ты уверена, что спортивный костюм подходящая одежда для встречи гостей? – подняла на лоб очки бабушка. А мама подняла на лоб брови.
Ничего не понимают в моде! Если бы не старые кроссовки, точно надела бы спортивный костюм – у него такие милые стразики на карманах! Пришлось все же переодеться. Следующий мой выход был в папиных рабочих брюках, из которых он вырос лет пять назад из-за любви к спагетти. Брюки пришлось подвернуть и воспользоваться дедовскими подтяжками. Под подтяжки шла моя белая блузка, которая после маминой стирки вместе с зеленым свитером покрылась разводами. Так как я не нашла галстука, в довершение образа на шею пришлось повязать клетчатый носовой платок. Увидев меня, дед схватился за живот и помчался в туалет. Бабушка сняла очки со лба, засунула дужку в рот и спросила:
– Ты милостыню хочешь собирать?
Да, ретростиль понимают немногие! Но все опять упиралось в обувь: дедовы штиблеты сваливались с моих ног при каждом шаге, а просидеть весь день рождения на месте я точно не смогу. Пришлось достать васильковый сарафан в стиле кантри, мы с папой выбрали его на турецком рынке. Он лайкрой обтягивал грудь и струился вниз широкой юбкой. Бабушка случайно откусила душку очков и, видимо поэтому, расплакалась.
– Ты у нас совсем взрослая стала!
Бабушка обхватила меня с одной стороны, мама – с другой. Наверное, мы стали похожи на гамбургер, в котором я была котлетой.
Вернувшийся из туалета дед заулыбался и зашмыгал носом. На глаза папы тоже навернулись слезы – он резал лук для шашлыка.
Таким образом, наряд на завтра был выбран.
12 августа
С самого утра меня начали целовать, одаривать подарками и тянуть за уши. Хотя, сколько уже можно расти, и так дылда вымахала, почти с Пашку ростом. Бабушка с дедом подарили мне шикарный кожаный альбом для дневниковых записей и набор масляных красок с колонковыми и беличьими кисточками. Мама с папой – новый сотовый телефон и смешную пижаму.
К обеду приехала Розочка на Эммануиле. Вот у кого всегда самые неожиданные подарки, у Розочки!
Окрыленный надеждами Эммануил активно подключился к приготовлению шашлыка и даже предлагал накрыть на стол, но мама с бабушкой удержали его от этого акта альтруизма.
Розочка отвела меня в комнату и выдала коробку в хрустящей пестрой оберточной бумаге. Внутри я обнаружила набор нижнего белья – оно было невозможно красивое, воздушное и чудесно пахло. Рядом лежал флакончик с мыльными пузырями.
– Примерь… Надеюсь, я угадала с размером, – попросила Розочка.
Белье сидело, как влитое – хоть на обложку журнала меня помещай!
– Мой Бутончик распускается… Ты стала обворожительной девушкой!
Розочка нежно поцеловала меня в щеку, ласково щелкнула по носу и задумчиво взяла в руки флакончик с мыльными пузырями.
– Знаешь, взрослея, люди имеют неосторожность приобретать странные навыки. Например, навык раздувания проблем. Редкий взрослый не умеет раздуть из пустяковины огромную проблему.
Розочка встряхнула флакончик, затем достала тонкую палочку с кольцом на конце и выдула пузатый мыльный шар.
– А ведь стоит всего лишь отпустить ее – и она лопнет.
Пузырь послушно сказал «пх» и растворился в воздухе.
– Бутончик, не разучись отпускать проблемы!
– Как ты? Ты не разучилась? – спросила я, завороженно проследив за нехитрыми манипуляциями с мыльными пузырями.
– Нет, мне пришлось учиться заново. Не всем так везет с бабушками! – ответила Розочка и озорно подмигнула мне.
Я крепко прижалась к ней, как всегда почувствовав себя словно желток в белке. Потом оделась, и мы отправились обедать.
К трем часам явились пунктуальные Маша с Мишей. Они вручили мне лупоглазую лягушку-копилку и букет гладиолусов.
Пашка немного опоздал, было видно, что он тщательно готовился к торжеству – весь не по-дачному отутюженный, причесанный. В одной руке он держал розу, которую подарил моей маме, а другой прижимал к себе огромного медведя. Медведь показался мне необыкновенно милым. Увидев меня, Пашка покраснел до кончика носа. Видимо, выбор сарафана оказался правильным. Еще утром бабушка вплела мне в волосы несколько незабудок, отчего я стала походить на лесную нимфу. За столом мы с Пашкой почти ничего не ели и все время смотрели друг на друга, как полоумные.
Ближе к вечеру уехали Розочка с Эммануилом, а за ними и родители. Бабушка с дедом, оставив молодежь, ушли отдыхать после суетного дня, а мы до полуночи танцевали и целовались.
Заснула я в обнимку с плюшевым медведем, и мне приснилась Розочка – она шла по Млечному Пути в шикарном платье и протыкала маленькой волшебной палочкой мыльные пузыри. Те лопались «пх-пх-пх» и разлетались маленькими искорками.
13 августа
«Вот мне и четырнадцать лет», – подумала я, проснувшись рядом с плюшевым медведем от привычного запаха кофе и яичницы с беконом.
Я бы еще долго валялась в кровати, вспоминая, как Пашка обнимал меня во время медленных танцев, как ласково целовал в шею. Когда в сладких воспоминаниях я дошла до жарких и долгих поцелуев в губы, меня бесцеремонно прервал голос председателя.
Я вскочила, как ошпаренная. Что ему понадобилось у нас дома? Может, он видел нас с Пашкой и теперь проверяет, не проболтались ли мы близким? Я приоткрыла дверь своей комнаты и напрягла слух.
– Феликс Петрович, вы опоздали, попробуйте с кем-нибудь еще скооперироваться, – говорил дед.
– Жаль, очень жаль! Ну что ж, зайду к Настеньке, может, она согласится, – удрученно отвечал председатель.
Раздались шаги и хлопок двери. Я выбежала на террасу.
– Что он от вас хотел?
– Соня, доброе утро! – благодушно поздоровался дед. – Да у Феликса Петровича машина уже месяц в ремонте, неизвестно, когда починят. Он хотел к нам примкнуть с покупкой подарка Галоповым.
– Но мы же не ждем до последнего момента, наш подарок давно готов, – гордо подхватила бабушка. – Он будет за наши деньги бани строить и канализацию в окрестные канавы выводить, а мы его по магазинам вози? Нет уж!