Стью ждал. Он заметил напряженные лица Глена и Сьюзен, Ларри, Ника и, конечно, Франни. Если кто-нибудь захочет поднять вопрос о Флегге, спросить, что Комитет предпринимает в этом направлении, то сделает это именно сейчас. Но было тихо. Секунд через пятнадцать Стью предоставил слово Сэнди, она и закончила собрание. Когда люди начали выходить, Стью подумал: «Что ж, мы снова избежали этого». Несколько человек подошли поздравить его после собрания, одним из них был вновь прибывший доктор.
— Вы отлично справляетесь, начальник, — сказал Ричардсон, и Стью даже оглянулся, чтобы посмотреть, к кому обращается Ричардсон. Затем он понял, и внезапно его охватил страх. Законник? Да он же самозванец. «Год, — сказал он себе. — Всего лишь год, и не больше». Но он все равно испытывал страх.
Стью, Франни, Сьюзен и Ник вместе возвращались в центр города. Их обгоняли, мирно переговариваясь, спешащие домой люди. Время приближалось к полуночи.
— Прохладно, — поежилась Франни. — Надо было надеть хотя бы свитер.
Ник кивнул. Ему тоже было зябко. Вечера в Боулдере всегда были прохладными, сейчас было не больше пятнадцати градусов. Это послужило напоминанием, что это странное, ужасное лето близится к концу. Уже не раз он испытывал сожаление, что Бог матушки Абигайль или Дух, или чем бы это ни было, не избрал для своих дел Майами или Новый Орлеан. Но тогда это не было бы мудрым решением. Высокая влажность, дожди… и множество тел. В Боулдере, по крайней мере, пока сухо.
— Они чуть душу не вытрясли из меня, требуя включить Судью в комитет, — сказал Стью. — Мы обязаны были предвидеть это.
Франни кивнула, а Ник быстро набросал в своем блокноте: «Конечно. Люди потеряют Тома и Дайану тоже».
— Ты думаешь, они начнут что-то подозревать, Ник? — спросил Стью.
Ник, кивнув, написал: «Люди начнут задумываться, а не подались ли они на запад. По-настоящему».
Пока все размышляли над этим, Ник достал спички и поджег исписанный лист.
— Вот так проблема, — наконец произнес Стью. — Ты Действительно так считаешь?
— Конечно, Ник прав, — глухо ответила за него Сьюзен. — А что же им еще думать? Что судья Фаррис отправился в горы, чтобы взобраться на самую высокую вершину?
— Нам еще повезло, что сегодня мы обошлись без продолжительной дискуссии насчет того, что происходит на Западе, — заметила Франни.
Ник написал: «Конечно, повезло. В следующий раз нам следует все обдумать на шаг вперед. Вот почему следовало бы отложить следующее городское собрание. Может быть, недели на три. Скажем, на 15 сентября».
— Мы сможем это сделать, если Брэду удастся пустить электростанцию, — сказала Сьюзен.
— Думаю, он сделает это, — ответил Стью.
— Я пойду домой. — Сьюзен остановилась. — Завтра очень важный день. Дайана уходит. Я отправлюсь с ней до Колорадо-Спрингс.
— Ты думаешь, это безопасно, Сью? — спросила Франни.
Девушка пожала плечами:
— Более безопасно для нее, чем для меня.
— Как она отнеслась к этому? — спросила ее Франни.
— Видишь ли, Дайана чудная девчонка. В колледже она была просто сорванцом. Увлекалась теннисом и плаваньем, хотя и в других видах спорта была хороша. Поступив в какой-то маленький колледж в Джорджии, первые два года обучения она продолжала встречаться со своим школьным приятелем. Такой огромный верзила в кожаной куртке типа «я Тарзан, а ты Джейн, так что убирайся на кухню греметь тарелками». Затем она посетила несколько собраний Общества женского самосознания со своей подружкой по комнате, этакой свободомыслящей девицей.
— И в результате оказалась большей либералкой, чем ее товарка, — продолжила Франни.
— Сначала либералкой, затем лесбиянкой, — заключила Сьюзен.
Стью замер, будто громом пораженный. Франни с настороженным удивлением посмотрела на него:
— Пойдем, пойдем, дорогой.
— Одновременно с этим она бросила вызов своему троглодиту, — продолжала свой рассказ Сьюзен. — Это так взбесило его, что он явился к ней с пистолетом. Дайана разоружила его. По ее словам, это стало поворотным моментом всей ее жизни. Дайана сказала мне, что всегда знала, насколько она сильнее и проворнее его. Она понимала это умом. Но теперь знает это и физически.
— Значит, она ненавидит мужчин? — спросил Стью, внимательно глядя на Сьюзен.
Та покачала головой:
— Теперь она бисексуалка.
— Би? — с сомнением в голосе переспросил Стью.
— Она получает удовольствие от общения с обоими полами, Стюарт. Надеюсь, ты не станешь настаивать на введении закона о сексуальных меньшинствах.
— У меня и без того достаточно проблем, не хватает еще выяснений, кто с кем спит, — пробормотал Стью, и все рассмеялись. — Я спросил только потому, что не хочу, чтобы кто-то шел на это дело, как крестоносец. Нам там нужны глаза, а не тайные убийцы. Это работа для ласки, но не для льва.
— Она знает это, — заверила его Сьюзен. — Франни спросила меня, как повела себя Дайана, когда я спросила, не пойдет ли она туда по нашей просьбе. Она восприняла это предложение нормально, но заметила, что если бы мы остались с теми мужчинами… помнишь, как вы нашли нас, Стью? — Он кивнул. — Если бы мы остались с ними, то были бы либо растерзаны, либо все равно оказались на Западе, потому что они шли именно в этом направлении… по крайней мере, когда были достаточно трезвы, чтобы читать дорожные указатели. Дайана сказала, что думала над своей ролью в Зоне, и пришла к выводу, что ее место снаружи. И еще она сказала…
— Что? — спросила Франни.
— Что она постарается вернуться, — довольно резко закончила Сьюзен и замолчала. Остальное, сказанное Дайаной Юргенс, касалось только их двоих, и об этом незачем было знать даже членам Комитета. Дайана отправлялась в разведку с десятидюймовым ножом, который крепился к ладони. Если резко сжать кулак, сработает пружинка — опля! — и у нее внезапно вырастет шестой обоюдоострый палец длиной в десять дюймов. По ее мнению, большинство мужчин там даже не успеют ничего понять.
«Если он суровый диктатор, тогда, возможно, он единственное, что держит его людей вместе. Если он исчезнет, тогда они, возможно, начнут бороться за власть и плести интриги. Если он умрет, возможно, для них это будет означать конец. И если я подойду к нему достаточно близко, Сьюзен, то пусть он зовет на помощь своего дьявола».
«Они убьют тебя, Дайана».
«Возможно. Но, может быть, и нет. Возможно, это стоит удовольствия видеть, как его кишки вылезают наружу».
Возможно, Сьюзен могла бы остановить Дайану, но она даже не попыталась. Она успокоила себя тем, что взяла с Дайаны обещание не отходить от первоначального сценария, если только не представится исключительно удобный случай. Дайана согласилась, а Сьюзен не думала, что такой случай подвернется ее подруге. Флегга хорошо охраняют. И все же три ночи после того, как она предложила своей подруге отправиться на запад в качестве разведчика, Сьюзен плохо спала.
— Вот так, — сказала она остальным. — Я уже пришла. Спокойной ночи, друзья. — И она пошла к дому, засунув руки в карманы куртки.
— Она постарела, — произнес Стью.
Ник что-то быстро написал и протянул всем открытый блокнот. «Как и все мы» — было написано там.
Когда следующим утром Стью направлялся на электростанцию, он увидел Сьюзен и Дайану, едущих на велосипедах по Каньон-бульвару. Он помахал им рукой, и они подъехали. Он подумал, что вряд ли видел Дайану такой привлекательной, как в это утро. Волосы ее были перехвачены ярко-зеленым шелковым шарфом, на ней были утепленный кожаный плащ, джинсы и фланелевая рубашка, к багажнику был прикреплен спальный мешок.
— Стюарт! — Улыбаясь, она помахала ему.
«Лесбиянка?» — с сомнением подумал он.
— Я так понимаю, вы собираетесь совершить легкую прогулку, — улыбнулся он.
— Конечно. И ты сегодня не видел меня.
— Нет, — ответил Стью. — Не видел. Куришь?
Дайана взяла «Мальборо» и прикурила.
— Будь осторожна, девочка.
— Постараюсь.
— И возвращайся назад.
— Надеюсь.
Они смотрели друг на друга в ярком утреннем свете конца лета.
— Позаботься о Франни, приятель.
— Обязательно.
— И хорошо выполняй свои обязанности полицейского.
— Думаю, что справлюсь.
— Ну что, поехали, Сюзи? — Дайана отбросила сигарету.
Сьюзен кивнула, натянуто улыбаясь.
— Дайана?
Она взглянула на него, и Стью нежно поцеловал ее в губы.
— Удачи тебе.
Она улыбнулась:
— Тогда нужно сделать это дважды, чтобы мне действительно повезло. Разве ты не знаешь?
Он снова поцеловал ее, более медленно и основательно. «Лесбиянка?» — снова подумал он.
— Франни счастливая женщина, — сказала Дайана. — На мое мнение можно положиться.
Улыбаясь, не зная, что ответить, Стью переминался с ноги на ногу. В двух кварталах впереди переехал перекресток один из оранжевых самосвалов команды Чеда Норриса. Пора.
— Поедем, детка, — сказала Дайана.
Удаляясь, они становились все меньше и меньше, а Стью молча смотрел им вслед.
Сьюзен Штерн вернулась через два дня. Она проводила Дайану до Колорадо-Спрингс, долго смотрела, как та удаляется, превращаясь в едва различимую точку, a. затем растворившись за горизонтом. И тогда Стью заплакала. Заночевав на окраине маленького городка под названием Моньюмент, она проснулась глубокой ночью от душераздирающего воя, исходившего из дренажной трубы под грунтовой дорогой.
Посветив фонариком, Сьюзен обнаружила там изможденного, худющего щенка. На вид ему было месяцев шесть. Он отскочил от ее прикосновения, а сама она не могла пролезть в трубу. Она отправилась в тот городок, разбила витрину продуктового магазина и вёрнулась назад на рассвете, неся в руках сумку с продуктами. И этот трюк сработал. Щенок, бережно привязанный к багажнику, поехал с ней.
Дик Эллис пришел с восторг от щенка. Это оказалась сука ирландского сеттера, скорее всего чистопородная. Когда она немного подрастет, Кин, несомненно, с удовольствием познакомится с ней. Новость пошла гулять по Свободной Зоне, и в этот день о матушке Абигайль все забыли, возбужденные историей собачьих Адама и Евы. Сьюзен Штерн стала чуть ли не героиней, и никто даже не задумался над тем, что же она делала ночью так далеко от Боулдера.
Но Стью запомнил именно то утро, когда обе девушки покидали Боулдер. Потому что никто в Свободной Зоне больше не видел Дайану Юргенс.
Двадцать седьмое августа; темно; Венера ярко сияет в небе.
Ник, Ральф, Ларри и Стью сидят на ступенях дома Тома Каллена. Том резвится на лужайке.
«Пора», — написал Ник. Стью тихонько спросил, нужно ли снова гипнотизировать Тома. Ник отрицательно покачал головой.
— Хорошо, — сказал Ральф. — Не думаю, что я смог бы перенести это еще раз. — Повышая голос, он крикнул: — Том! Эй, Томми! Иди сюда!
Том, смеясь, подбежал к ним.
— Том, тебе пора идти, — сказал Ральф. Улыбка Тома растаяла. Казалось, он только сейчас заметил, что уже стемнело.
— Идти? Сейчас? Нет. Когда темнеет, Том отправляется в постель. Том не любит находиться на улице в темноте. Из-за привидений. Том… Том…
Он замолчал, остальные напряженно смотрели на него. Том застыл. Он вышел из ступора… но не так, как обычно. Это не было обычным внезапным оживлением, он оживал очень медленно, неохотно, почти мрачно.
— Идти на запад? — спросил он. — Вы хотите сказать, что настало это время?
Стью положил руку ему на плечо.
— Да, Том. Если ты можешь.
— В дорогу.
Ральф, издав сдавленный стон, бросился за угол дома. Том, казалось, не заметил этого. Его взгляд метался между Стью и Ником.
— Идти ночью. Спать днем, очень медленно, почти в полной темноте. — Том добавил: — И увидеть слона.
Ник кивнул. Ларри принес рюкзак Тома, и тот задумчиво взвалил его на плечи.
— Ты должен быть очень осторожным, Том, — сдавленно произнес Ларри.
— Осторожным. Да.
Стью запоздало подумал, что следовало бы положить Тому одноместную палатку, но затем отбросил эту мысль. Том всполошил бы всю округу, устанавливая даже маленькую палатку.
— Ник, — прошептал Том, — мне действительно необходимо делать это?
Ник, положив руку на плечо Тома, медленно кивнул.
— Хорошо.
— Иди по широкому четырехполосному шоссе, Том, — сказал Ларри. — По тому, где написано № 70.
Ральф отвезет тебя к его началу на мотоцикле.
— Да, Ральф. — Том замолчал. Вернувшийся Ральф вытирал глаза носовым платком.
— Ты готов, Том? — спросил он.
— Ник? Но мой дом по-прежнему останется моим, когда я вернусь?
Ник закивал головой.
— Том покидает свой дом. Да.
— Мы знаем, Томми. — Стью чувствовал, как слезы душат его.
— Ладно. Я готов. С кем я еду?
— Со мной, Том, — сказал Ральф. — По дороге № 70, запомнил?
Том кивнул и направился к мотоциклу. Ральф шел за ним, сильно сутулясь. Даже перышко на его шляпе, казалось, поникло. Они сели на мотоцикл, и Ральф завел мотор. А еще через мгновение мотоцикл, пролетев по Бродвею, свернул на восток. Трое мужчин застыли, наблюдая за растворяющимся в темноте силуэтом и прыгающим пятном фары. Затем и огонек исчез.
Ник, опустив голову и засунув руки в карманы, пошел прочь. Стью попытался присоединиться к нему, но Ник почти яростно покачал головой и жестом попросил его уйти. Стью вернулся к Ларри.
— Вот так, — вздохнул Ларри, и Стью мрачно кивнул. — Если он не вернется, семеро из нас — возможно, без Франни, она всегда была против засылки Тома — всю оставшуюся жизнь будут винить себя за принятое решение.
— И Ник будет страдать больше всех, — сказал Стью.
— Да, больше всех остальных.
Они смотрели, как Ник медленно бредет по Бродвею, пока его фигура не растаяла в темноте. Затем оба перевели взгляд на темный дом Тома.
— Пойдем отсюда, — внезапно предложил Ларри. — Все эти чучела… у меня прямо волосы встают дыбом.
Они ушли. А Ник вернулся и еще долго стоял на лужайке перед домом Тома Каллена, все так же засунув руки в карманы и опустив голову.
Джордж Ричардсон, вновь прибывший доктор, обосновался в «Дакота-ридж медикэл сентр», потому что это было ближе всего к городской больнице Боулдера с ее современным медицинским оборудованием, огромными запасами лекарств и отличными операционными.
К двадцать восьмому августа он уже полностью окунулся в работу, помогали ему Лори Констебл и Дик Эллис. Дик попросил разрешения отойти от медицины, но получил отказ.
— Ты хорошо справляешься со своими обязанностями, — сказал Ричардсон, — уже многому научился и научишься еще большему. Кроме того, один я не справлюсь. Готов поспорить, что через месяц-другой у нас здесь появится второй настоящий доктор. Так что мои поздравления, Дик, ты первый врачеватель Свободной Зоны.
Около одиннадцати часов того августовского утра Франни вошла в приемную и, слегка нервничая, с любопытством огляделась вокруг. Сидевшая за столом Лори читала журнал «Все о домашнем хозяйстве».
— Привет, Фран, — вскакивая, сказала она. — Я так и думала, что рано или поздно ты придешь к нам. Джордж сейчас занят с Кэнди Джонс, но он примет тебя. Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, очень хорошо, — ответила Франни. — Я думаю…
Дверь кабинета открылась, и из нее вышла Кэнди Джонс, а за ней Ричардсон — высокий сутуловатый мужчина в вельветовых брюках и футболке с изображением крокодила на груди. Кэнди с сомнением смотрела на бутылку с чем-то розовым, которую она держала в руке.
— Вы уверены, что это именно то самое? — с таким же сомнением в голосе спросила она Ричардсона. — Раньше у меня такого не было. Я считала, что у меня иммунитет.
— Нет, вот теперь вы и заболели, — с улыбкой ответил Джордж. — Не забудьте о ванночках и старайтесь не ходить по высокой траве.
Женщина горестно улыбнулась:
— У Джека то же самое. Он тоже должен прийти?
— Нет, вы можете делать ванночки и ему.
Кэнди меланхолично кивнула, а затем заметила Франни.
— Привет, Франни. Как ты, девочка?
— Хорошо. А ты?
— Ужасно. — Кэнди повернула бутылку так, чтобы Франни могла прочитать этикетку: «КАЛАДРИЛ». — Реакция на ядовитый плющ. Ты и не догадаешься, где я подцепила это, — лицо ее просветлело, — но, клянусь, знаешь, где Джек подхватил это.
Они с удивлением переглянулись, а Кэнди направилась к выходу. Затем Джордж произнес:
— Мисс Голдсмит, не так ли? Комитет Свободной Зоны. Очень приятно.
Она протянула руку для пожатия.
— Пожалуйста, называйте меня просто Фран. Или Франни.
— Хорошо, Франни. В чем дело?
— Я беременна, — сказала она. — И ужасно напугана. — Франни внезапно разрыдалась.
Джордж обнял ее за плечи.
— Лори, ты понадобишься мне минут через пять.
— Хорошо, доктор.
Он провел ее в кабинет и усадил.
— Итак, почему эти слезы? Из-за близнецов миссис Уэнтворт?
Франни с несчастным видом кивнула.
— У нее были очень трудные роды, Франни. Мать заядлая курильщица. Дети очень мало весили даже для близнецов. Они родились поздно вечером, неожиданно.
Я не смог произвести вскрытие. За Региной Уэнтворт сейчас присматривает одна из женщин, пришедшая с нашей группой. Я верю — надеюсь, — что она оправится от того душевного состояния, в котором теперь находится. Но даже сейчас я могу с уверенностью сказать, что с первых дней беременности этим детишкам многое мешало развиваться нормально. Причиной их смерти могло быть что угодно.