Возможно; хотя на этот счет она еще не решила. Но, во всяком случае, она понимала, что безусловно лучше будет уступить напору Урсулы; лучше встретиться с ним в Роане, в подходящей обстановке, где у нее будет время сориентироваться, увидеть все опасности, которые угрожают ему, и принять решение, надо ли ей, в конце концов, спасать его от других женщин.
— Что ж, если хочешь, тогда, Урсула…
— Ох, ты ангел! Как я рада! Пойдем на ближайшую почту и отправим телеграмму.
Когда они садились в такси, миссис Джиллоу умоляюще стиснула руку Сюзи:
— И ты позволишь Фреду немножко поволочиться за тобой, да, дорогая?
XVIII
— Но я ума не приложу, — искренне сказала Элли Вандерлин, — почему ты не объявишь о помолвке прежде, чем дождешься развода. Так уже делают, уверяю тебя — это намного спокойней!
Миссис Вандерлин на обратном пути из Санкт-Морица в Англию сделала остановку в Париже, чтобы пополнить свой истощившийся гардероб, который лишь два месяца назад с трудом помещался в такое множество чемоданов. Другие дамы, с той же целью съехавшиеся туда со всех концов света, обсуждали с ней анфилады «Нуво-люкс», отделанные в стиле Людовика XVI, розовые свечи на столиках в зале ресторана, часы, проведенные за примеркой у портных; и просто потому, что их было так много и все они лихорадочно сражались за то, чтобы заполучить одно и то же и в одно и то же время, все они были взбудоражены, счастливы и раскрепощены. Это было самое важное время в году: пик «сезона ателье».
Миссис Вандерлин столкнулась с Сюзи на одной из демонстраций мод на рю-де-ля-Пэ, где ряды дам, бледных от духоты и переживаний, часами сидели, с напряженным вниманием глядя на призрачные видения в невероятных одеяниях, дефилировавшие перед ними на гудящих от усталости ногах.
Отвлеченная от королевской роскоши шиншиллового манто ощущением, что какая-то дама тоже разглядывает его, миссис Вандерлин повернулась и с удивлением увидела Сюзи, с критическим видом склонившуюся над мехом.
— Сюзи! Не знала, что ты здесь! Я видела в газетах, что ты с Джиллоу. — Последовали привычные объятия, после чего миссис Вандерлин, следя глазами за бесподобным манто, уплывающим в веренице манекенщиц, резко спросила: — Ты покупаешь для Урсулы? Если собираешься заказывать то манто для нее, я предпочла бы это знать.
Сюзи улыбнулась, не спеша отвечать. В подробностях осмотрела изысканный туалет вечно молодой Элли Вандерлин, от пера на макушке до безупречного подъема лакированных кожаных туфель, и наконец сказала:
— Нет, сегодня я покупаю для себя.
— Для себя? Себя? — отозвалась миссис Вандерлин, недоверчиво глядя на нее.
— Да; просто ради разнообразия, — невозмутимо подтвердила Сюзи.
— Но манто… я имею в виду манто из шиншиллы… с горностаевым подбоем…
— Да; просто дивное, правда? Но я думаю посмотреть где-нибудь еще, прежде чем решить.
Ах, как часто она слышала эту фразу в устах подруг; и до чего потрясающе было сейчас видеть изумление Элли, когда она произнесла ее, как сама Элли, тоном высокомерной пресыщенности! Сюзи все больше и больше становилась зависимой от подобных развлечений; без них ее дни, хотя и насыщенные событиями, едва ползли. Но все еще интересно было посещать крупные ателье, наблюдать, как дефилируют манекенщицы, а ее подруги надменно рассматривают самую дорогую демонстрируемую одежду. Она знала, что слух о ее и Ника предстоящем разводе и о том, что лорд Олтрингемский «предан» ей, достиг заграницы. Она не подтверждала и не отрицала его: просто с наслаждением плыла на его легкой волне. Но хотя миновало уже три месяца с тех пор, как Ник покинул палаццо Вандерлинов, она так и не написала ему — ни он ей.
Тем временем дни тянулись все медленней и медленней, как она ни заполняла их, и треволнения, на которые она полагалась, больше не будоражили ее. Стреффорд принадлежал ей: она знала, что он женится на ней, как только она будет свободна. Они десять дней были вместе в Роане, а после этого она поехала с ним в авто на юг, сделав остановку по пути, чтобы осмотреть поместье Олтрингемов, где в тот момент не было его скорбящих родственников.
В Олтрингеме они разделились, и, сделав еще визит-другой, она вернулась в Париж, где теперь он должен был присоединиться к ней. После нескольких часов в Олтрингеме она поняла, что он будет ждать ее столько, сколько потребуется, и страх появления «другой женщины» перестал беспокоить ее. Но, возможно по этой самой причине, будущее показалось ей менее волнующим, чем она ожидала. Иногда она думала, что на нее подавляюще подействовал вид громадного дома: слишком он был большой, слишком древний, слишком походил на гигантский монумент старинным местным традициям и обязанностям. Возможно, слишком долго в нем обитало слишком много серьезных и добропорядочных женщин: почему-то она не могла представить в нем новобрачную, прегрешения и прелюбодеяние. И все же это должно случиться, конечно… Она с трудом представляла Стреффорда или себя, продолжающих эту традиционную жизнь, отягощенную большой ответственностью, со скучными приемами, утомительными обязанностями, еженедельным посещением церкви и председательством в местных комитетах… Какая жалость, что они не могут продать его и поселиться в маленьком домике на Темзе!
Как бы то ни было, она не жалела о слухах, что станет хозяйкой Олтрингема, стоит ей только захотеть. Временами она спрашивала себя, знает ли об этом Ник… дошли ли слухи до него. Если да, то он должен благодарить за это собственное письмо. В нем он подсказал, каким курсом следовать; она и следовала.
В первую секунду встреча с Элли Вандерлин была для нее шоком; она надеялась никогда больше не увидеть Элли. Но сейчас, пообщавшись с ней, Сюзи поняла, какими ошибочными были ее прежние впечатления от подруги. Нескольких минут хватило, чтобы она привыкла к Элли, как привыкала ко всем и ко всему в прошлой жизни, к которой она вернулась. Что толку так волноваться из-за пустяков? Они с миссис Вандерлин вместе покинули ателье и после посещения новой модистки сейчас пили чай в гостиной номера Элли в «Нуво-люкс».
Элли с упрямством испорченного ребенка вернулась к вопросу о шиншилловом манто. Оно было единственным из увиденных, от которого она пришла в восторг, и, поскольку на ее имя ничего достойного из меховых вещей не оставили, ей, естественно, не терпелось заполучить это… но, конечно, если Сюзи выбирает эту модель для подруги…
Сюзи, откинувшись на подушки, сквозь полуприкрытые веки следила за искусно подправленным личиком миссис Вандерлин, выражавшим то же детское нетерпение, что и год назад, когда она говорила о молодом Давенанте. Сюзи в который раз отметила, что Элли, порывистая по природе, каждому увлечению предавалась с совершенно равной страстью.
— Бедная мерзлячка, — ответила она со смехом, — конечно, получит свое прелестное зимнее манто, а я выберу себе какое-нибудь другое.
— О, дорогая! Это было бы дивно! Конечно, для кого бы ты его ни заказывала, этот человек никогда не узнает…
— Боюсь, можешь себя не успокаивать. Я уже сказала, что заказываю его для себя. — Сюзи сделала паузу, наслаждаясь озадаченным, полным недоумения взглядом Элли; затем все ее удовольствие было отравлено необъяснимо переменившимся выражением на лице подруги.
— О, дорогая… серьезно? Не знала, что у тебя есть кто-то, кто…
Сюзи отчаянно покраснела. Ужас унижения охватил ее. Что Элли посмела подумать о ней… что кто-то еще может посметь!..
— Кто покупает мне шиншилловое манто? Ну, благодарю! — возмутилась она. — Наверно, я должна радоваться, что эта мысль пришла тебе в голову не сразу. По крайней мере, ты долго сомневалась…
Она встала, снова засмеявшись, и принялась расхаживать по гостиной. В зеркале над каминной полкой она увидела свое покрасневшее разозленное лицо и обескураженный взгляд миссис Вандерлин. Повернулась к подруге:
— Допускаю, раз ты такое подумала, то и любой подумает то же самое; так что, наверное, лучше будет объяснить. — Она перевела дыхание и сказала: — Ник и я собираемся расходиться… собственно, уже разошлись. Он решил, что все это было ошибкой. Вероятно, он скоро снова женится… я тоже выйду замуж.
Она выпалила признание в нервном ужасе, как бы Элли Вандерлин не подумала, что возможно какое-то иное объяснение. Она не собиралась быть настолько откровенной; но что сказано, то сказано, и она не очень об этом жалела. Конечно, люди все равно скоро начали бы удивляться, отчего это она снова блуждает по миру одна; а поскольку это был выбор Ника, то почему бы ей так и не сказать? Вспомнив нестерпимые мучения последних часов в Венеции, она спросила себя, как еще должна отблагодарить человека, который унизил ее.
Миссис Вандерлин в изумлении взглянула на нее:
— Кто покупает мне шиншилловое манто? Ну, благодарю! — возмутилась она. — Наверно, я должна радоваться, что эта мысль пришла тебе в голову не сразу. По крайней мере, ты долго сомневалась…
Она встала, снова засмеявшись, и принялась расхаживать по гостиной. В зеркале над каминной полкой она увидела свое покрасневшее разозленное лицо и обескураженный взгляд миссис Вандерлин. Повернулась к подруге:
— Допускаю, раз ты такое подумала, то и любой подумает то же самое; так что, наверное, лучше будет объяснить. — Она перевела дыхание и сказала: — Ник и я собираемся расходиться… собственно, уже разошлись. Он решил, что все это было ошибкой. Вероятно, он скоро снова женится… я тоже выйду замуж.
Она выпалила признание в нервном ужасе, как бы Элли Вандерлин не подумала, что возможно какое-то иное объяснение. Она не собиралась быть настолько откровенной; но что сказано, то сказано, и она не очень об этом жалела. Конечно, люди все равно скоро начали бы удивляться, отчего это она снова блуждает по миру одна; а поскольку это был выбор Ника, то почему бы ей так и не сказать? Вспомнив нестерпимые мучения последних часов в Венеции, она спросила себя, как еще должна отблагодарить человека, который унизил ее.
Миссис Вандерлин в изумлении взглянула на нее:
— Ты? Ты и Ник собираетесь расходиться? — Лицо у нее прояснилось. — Ах… так вот, наверное, почему он вернул мне булавку?
— Булавку? — удивилась Сюзи, не сразу вспомнив.
— Несчастную булавочку для галстука, которую я подарила ему, когда покидала Венецию. Он отослал мне ее обратно почти сразу же вместе со страннейшей запиской — написал просто: «Признаться, я ее не заслужил». Я не могла понять, почему он остался равнодушен к булавке. Но теперь я думаю, что причина была в вашей ссоре; хотя, по правде говоря, не знаю, чтó он имеет против меня…
Сюзи стало не по себе. Ник отослал булавку — ту роковую булавку! А она, Сюзи, сохранила браслет — спрятала подальше от глаз, отдергивала руку всякий раз, как касалась маленького свертка, собирая или разбирая вещи, — но не подумала вернуть, нет, ни разу! Кто из них двоих был прав, размышляла она? Не было ли косвенным неуважением по отношению к ней то, что Ник вернул подарок бедной недоумевающей Элли? Или же это было скорее еще одним доказательством его более высокой моральной чуткости!.. Кто в их необъяснимом мире может это знать?
— Нет, не потому, что мы поссорились; мы не ссорились, — медленно проговорила она, движимая желанием защитить ее и Ника личную жизнь, скрыть от чужих глаз их последние горькие совместные часы. — Мы просто решили, что наш эксперимент невозможен — для двоих нищих.
— Ну, понятно… мы все, конечно, почувствовали тогда. А сейчас кто-то другой хочет жениться на тебе! И это манто ты выбираешь для своего приданого? — в недоверчивом восторге вскричала Элли и обвила съежившиеся плечи Сюзи. — Счастливая, счастливая девочка! Умница, умница! Но кто бы это мог быть?
Вот тогда-то Сюзи в первый раз и произнесла имя лорда Олтрингема.
— Стрефф… Стрефф? Наш старый дорогой Стрефф? Ты имеешь в виду, он хочет жениться на тебе? — Когда Элли осознала услышанное, ее похвалам не было конца. — Ах, моя дорогая, это просто чудо, такое счастье! Конечно, я всегда знала, что он без ума от тебя: Фред Давенант, помнится, тоже так говорил… и даже Нельсон, который ничего не смыслит в таких делах, заметил это в Венеции… Но тогда это было иначе. Вряд ли кто в то время рассматривал его как интересную партию; а теперь-то, конечно, всякая женщина старается его заполучить. Сюзи, делай что хочешь, но не упускай своего шанса! Ты представить не можешь, какие заговоры и интриги плетутся, чтобы завоевать его, — опасность грозит со всех сторон, даже откуда меньше всего ожидаешь. Ты не знаешь, на какие ужасы способны женщины — и даже девушки! — При мысли об этом по ее телу пробежала дрожь и она жаркими пальцами стиснула запястье Сюзи. — Но я ума не приложу, моя дорогая, почему ты немедленно не объявишь о помолвке. Так уже делают, уверяю тебя — это намного спокойней!
Сюзи, пораженная, смотрела на нее. Ни слова сочувствия по поводу краха ее недолгого блаженства, даже ни тени любопытства, почему это произошло! Несомненно, Элли Вандерлин, как и все прочие друзья Сюзи, уже давно «игнорировала» краткость ее счастья и, возможно, планировала его продолжение еще прежде, чем сама Сюзи увидела, как меркнет его сияние. Она и Ник бóльшую часть нескольких недель своей совместной жизни провели под кровом Элли Вандерлин; но для Элли этот факт явно значил не более, чем ее собственная эскапада в то же самое время с человеком, который занял в ее сердце место молодого Давенанта, — «прохвостом», имя которого Стреффорд не называл. У нее была только одна мысль относительно подруги: что Сюзи следует наконец отстоять свой выигрыш — свой невероятный выигрыш. И тут Элли, во всяком случае, показала своего рода беспристрастность, которая поднимала ее над улыбчивым вероломством большинства женщин ее круга. Ее совет был, по крайней мере, искренен и, возможно, мудр. Почему Сюзи не объявит, что намерена выйти за Стреффорда, как только уладит «формальности»?
Она не ответила тут же на вопрос миссис Вандерлин, и та, повторив его, нетерпеливо добавила:
— Я тебя не понимаю; если Ник согласен…
— О да, он согласен, — сказала Сюзи.
— Тогда чего еще ты хочешь! Ах, Сюзи, если бы ты только последовала моему примеру!
— Твоему примеру? — Сюзи помолчала, раздумывая; что-то в голосе подруги смутило ее, какой-то лукавый и одновременно полуизвиняющийся тон. — Твоему примеру? — повторила она. — Элли, что это ты имеешь в виду? Уж не собираешься ли ты расстаться с бедным Нельсоном?
Миссис Вандерлин с невинным видом встретила укоризненный взгляд Сюзи:
— Я-то этого не хочу, видит бог… бедняжка Нельсон! Уверяю тебя, я очень этого не хочу. Он всегда такой ангел с Клариссой… и потом, мы привыкли друг к другу. Но что же я могу поделать? Алджи так богат, так потрясающе богат, что мне приходится постоянно быть на страже, чтобы не подпускать к нему других женщин… это очень утомительно…
— Алджи?
Миссис Вандерлин подняла свои красивые брови:
— Алджи — Алджи Бокхаймер. Разве ты не знала, мне казалось, он говорил, что ты обедала с его родителями. Никто в мире так не богат, как Бокхаймеры; а Алджи у них единственный ребенок. Да, это с ним… с ним я была так невероятно счастлива прошлой весной… и теперь смертельно боюсь потерять его. И уверяю тебя, нет другого способа удержать их, когда они так жутко богаты!
Сюзи встала. Легкая дрожь пробежала по ее телу. Теперь она припомнила, что видела Алджи на одном из первых приемов, устроенных Бокхаймерами в их только открывшихся мраморных апартаментах на Пятой авеню. Припомнила его слишком безукоризненный костюм и маленькое лоснящееся хитрое личико. Неожиданно презрительно скривившись, она взглянула на Элли Вандерлин и воскликнула:
— Я считаю, что ты отвратительна!
Безупречное личико подруги исказилось.
— От-врати-тельна? От-врати-тельна? Сюзи!
— Да… имея Нельсона… и Клариссу… и ваше общее прошлое… и денег сколько захочешь… и вдруг этот человек! Отвратительно!
Элли поднялась, вся дрожа: она не привыкла к сценам, от этого у нее случался беспорядок в мыслях, как и в лице.
— Ты так бессердечна, Сюзи… так бессердечна и ужасна, что у меня даже слов нет, — запинаясь, проговорила она. — Но ты не понимаешь, о чем говоришь. Как будто у кого-то было когда-нибудь денег сколько захочешь! — Она осторожно промокнула подведенные глаза платочком, взглянула на себя в зеркало и великодушно добавила: — Но я постараюсь забыть, что ты сказала.
XIX
Такое же чувство протеста, какое она испытывала юной девушкой, такое же брезгливое желание отстраниться от правил и идеалов своего окружения, что побудило ее совершить безумный поступок — выйти за Ника, пылало сейчас в груди Сюзи.
Как она вообще могла снова вернуться в этот мир? Как могла следовать его жизненным ценностям и разделять его мнения? Увы, только замужеством по меркам этого мира она могла добиться независимости от него же. Вероятно, та же мысль двигала Ником: вероятно, он раньше ее понял: чтобы быть нравственно свободным, им обоим нужно быть выше материальных забот. Вероятно…
После разговора с Элли Вандерлин Сюзи чувствовала себя такой подавленной и униженной, что едва не раздумала встречаться с Олтрингемом на следующий день. Она знала, что он приезжает в Париж затем, чтобы услышать от нее окончательный ответ; он будет ждать сколько потребуется, если только она согласится предпринять немедленные шаги к осуществлению развода. Она остановилась в скромной гостинице на Фобур-Сен-Жермен и снова отвергла его предложение позавтракать в «Нуво-люкс» или каком-нибудь другом фешенебельном ресторане на Бульварах. Как прежде, она настояла на том, чтобы пойти в местечко на отшибе, близ Люксембургского сада, где цены были ей по карману.