Стоя на пологом склоне, они оглядывали буйные заросли высокой травы. Рюдзи всучил Асакаве серп и, не говоря ни слова, кивнул в сторону коттеджа Б-4. Асакава вопросительно взглянул на приятеля.
— Заходим слева, — только и сказал Рюдзи.
Похоже, придется скосить всю траву слева от коттеджа. Тогда можно будет осмотреть нужный участок. Асакава, вздохнув, опустился на колени.
Потихоньку дело пошло на лад. Серп плавно выписывал дугу за дугой, трава послушно ложилась под его острым лезвием.
Около тридцати лет назад где-то здесь стоял полуразвалившийся дом. Во дворе дома был колодец. Асакава оторвался от работы и задумался: если бы он решил поселиться здесь, то где бы он выстроил дом? Он еще раз посмотрел вокруг, пытаясь рассуждать с точки зрения человека, который выбирает место для собственного дома.
Во-первых, из окон должен открываться хороший вид, иначе зачем вообще строить дом в такой глуши? Асакава встал на ноги и принялся ходить взад-вперед по склону, то и дело поглядывая вниз туда, где на солнце поблескивали теплицы. Он пытался понять, откуда долина смотрится лучше всего, но она смотрелась отовсюду одинаково.
Во-вторых, нужно выбрать такое место, где удобно строить. Самым удобным местом для постройки дома Асакава счел свободное пространство между коттеджами А-4 и Б-4. Этот участок был относительно плоским и показался Асакаве как раз подходящим. Опустившись на четвереньки, он принялся активно работать серпом. После того как трава между коттеджами была скошена, он начал ощупывать землю руками…
За всю свою жизнь Асакаве ни разу не приходилось сталкиваться с колодцами. Он не знал толком, как выглядит даже обычный колодец. А уж этот, который они ищут, и вовсе построен далеко в горах.
…как эта штука может быть устроена? Почти наверняка где-то поблизости должен быть источник. Между прочим, совсем недалеко отсюда, кажется сразу за рощей, начинается небольшое болото, я его видел со склона… Мысли набегали одна на другую, путались. Асакава загрустил. «О чем бы таком подумать, чтобы не слишком отвлекаться от работы?» Он чувствовал, как кровь приливает к голове. В ушах зашумело. На часах — без нескольких минут три. Ему осталось семь часов. Если он сейчас не соберется, то к сроку точно не поспеть.
От этой мысли Асакаве стало плохо. Он попытался представить себе колодец. Ничего не получалось.
«Ну подумай, — убеждал он сам себя. — Что могло остаться от старого колодца? Наверное, каменная кладка Скорее всего, в форме круга… А если колодец был разрушен, то эта кладка теперь под землей… Ох, нет. Лучше даже не думать об этом. Если колодец засыпало, то дело плохо. Мы же не можем устроить здесь раскопки… У нас и времени-то на это нет».
Асакава снова взглянул на часы. Ровно три пополудни. Вроде бы он совсем недавно, сидя с Рюдзи на балконе, выпил целых пол-литра холодного чая, а в горле уже опять пересохло. Он собрался с силами и, приговаривая: «Давай-давай, копай, работай. Ищи развалины колодца», вонзил лопату в землю. Время шло. Кровь гулко стучала в висках в такт уходящим секундам. Из-за того что нервы у него были напряжены до предела, Асакава не чувствовал усталости. Только болезненное возбуждение.
Всего несколько минут назад он сидел на балконе и не замечал, что время уходит, но стоило ему взяться за лопату, как началась бешеная спешка. Отчего это? В голову лезли неприятные мысли: «Может быть, мы напрасно здесь возимся? Может быть, стоит заняться какими-то более неотложными делами?»
Копать Асакава умел. Однажды, очень давно он даже выкопал маленькую пещеру. Ему тогда было лет десять-одиннадцать. Сейчас, вспомнив об этом случае с пещерой, он беззвучно рассмеялся
— Чем ты тут занимаешься? — послышалось у него за спиной.
Асакава машинально обернулся на голос.
— Чего ты тут ползаешь? Вон сколько времени уже прошло, а ты на одном месте застрял. Давай же, двигайся дальше!
Асакава смотрел на Рюдзи с открытым ртом. Тот, весь перепачканный в земле, высился над Асакавой, подсвеченный со спины яркими лучами солнца. Пот, оставляя светлые дорожки, ручьями стекал по его грязному лицу и с глухим звуком капал на землю.
«И правда, чего я здесь копаюсь?» — подумал Асакава и опустил глаза. Прямо перед ним чернела в земле яма, которую он только что выкопал.
— Ты что, волков ловить собрался? Накопал тут, — тяжело вздохнув, сказал Рюдзи. Асакава скривился и в который раз посмотрел на часы.
— Хорош уже своими часами любоваться! Придурок! — заорал Рюдзи и схватил Асакаву за руку, потом пристально посмотрел ему в глаза и вдруг почти нежно, тихим голосом произнес: — Дружище, ты бы лучше отдохнул немного.
Рюдзи выпустил руку Асакавы из своих лапищ.
— Какой отдых? У нас же времени нет!
— Да ты успокойся. Приди в себя. Если так напрягаться, то ничего у нас не выйдет, поверь мне. — С этими словами Рюдзи легонько толкнул сидевшего на корточках Асакаву в грудь. Асакава потерял равновесие и, высоко задрав ноги, повалился на спину.
— Во-во. Так и оставайся, — удовлетворенно сказал Рюдзи. — Поспи немного. Младенчик мой ненаглядный.
Асакава попытался встать.
— Не двигаться! — заорал Рюдзи. — Я кому сказал, спи! Не трать силы понапрасну, они тебе еще вечером понадобятся.
Рюдзи придавил Асакаву коленом к земле и подождал, пока тот перестанет сопротивляться. Наконец Асакава прикрыл глаза и затих.
Через некоторое время он почувствовал, что его больше никто не держит. Навалившаяся на грудь тяжесть исчезла. Сквозь полуприподнятые веки он разглядел копошащуюся в тени балкона, на котором они недавно обедали, коротконогую фигуру приятеля. Уверенные движения Рюдзи словно говорили: «Все под контролем. Мы у цели. Никуда этот колодец от нас не денется». Вид деловито снующего туда-сюда Такаямы успокаивал. Асакава немного расслабился, нервное напряжение само собой спало.
Несмотря на то что Рюдзи его уже не удерживал, Асакава продолжал неподвижно лежать на траве. Раскинув руки и ноги в стороны наподобие морской звезды, он лежал и смотрел в небо. Вверху ослепительно сияло солнце. Асакаве было обидно, что он так разнюнился. Нервы совсем ни к черту — не то что у Такаямы… Он вздохнул поглубже и попытался посмотреть на ситуацию, в которой оказался, непредвзято, со стороны. Через семь часов его время истекает. Он взвинчен и находится на грани нервного срыва. Самым разумным с его стороны будет во всем слушаться Рюдзи. Усмирить свою гордость, выбросить из головы невеселые мысли и полностью подчиниться человеку с крепкими нервами и здравым рассудком.
…если исчезну я, то исчезнет и мой страх. Надо слиться с природой. Забыть о себе…
Асакава чувствовал, как тяжелеют его веки. Дрема вдруг навалилась на него, завладела его сознанием. За секунду до того, как Асакава провалился в глубокий сон, он увидел лицо дочурки, наблюдающее за ним откуда-то с недосягаемой высоты, а потом ему приснился тот самый случай с пещерой.
На окраине города, где вырос Асакава, была большая спортивная площадка. Одним своим краем площадка выходила на обрыв, спустившись с которого можно было попасть к болоту. В том болоте водились раки. Мальчишкой Асакава обожал ловить раков и частенько отправлялся с приятелями на ловлю.
Стоял погожий весенний день. Красноватого цвета земля на обнаженной внутренности обрыва была красиво освещена нежарким еще солнцем. Устав возиться с рыболовной леской в мутной воде, Асакава выбрался на берег. Побродив вдоль почти вертикального склона, он от нечего делать стал ковырять рыхлую землю обломком доски. Податливая земля с мягким шорохом падала к его ногам. Постепенно к Асакаве присоединились и его приятели. Человека три-четыре, наверное. То есть как раз столько, сколько нужно, чтобы, не мешая друг другу, за короткое время выкопать пещеру. Если бы их было больше — они бы то и дело натыкались друг на друга. Если бы меньше — им пришлось бы изрядно попотеть.
За час они выкопали небольшую пещеру, в которой спокойно мог уместиться любой десятилетний мальчишка. Дело шло к вечеру, и так как они собрались у болота сразу после уроков, то один из приятелей Асакавы предложил разойтись по домам.
Асакава в ответ на это молча продолжал копать. Мальчику стало стыдно, и он еще с большим рвением принялся помогать Асакаве. Когда пещера была готова, уже почти стемнело. Все вместе они забрались внутрь, сели тесным кружком и просто сидели, тихо хихикая. Им нравилось ощущать себя первобытными людьми, которых они недавно проходили на уроке природоведения.
Неожиданно в пещеру заглянула какая-то женщина. На фоне заходящего солнца ее лицо казалось совсем черным, и ребята не знали наверняка, кто она, но судя по голосу это была одна из окрестных вечно обо всех судачащих домохозяек, лет за пятьдесят.
— А ну, марш отсюда. Понарыли здесь ям… Вот засыплет вас заживо, и вы задохнетесь до смерти. Гадость какая! Вам разве самим не противно? — грозно спросила она.
Неожиданно в пещеру заглянула какая-то женщина. На фоне заходящего солнца ее лицо казалось совсем черным, и ребята не знали наверняка, кто она, но судя по голосу это была одна из окрестных вечно обо всех судачащих домохозяек, лет за пятьдесят.
— А ну, марш отсюда. Понарыли здесь ям… Вот засыплет вас заживо, и вы задохнетесь до смерти. Гадость какая! Вам разве самим не противно? — грозно спросила она.
Мальчишки переглянулись. Им показалось смешным, что она беспокоится не столько о том, что они умрут, сколько о своих собственных чувствах: ей, видите ли, будет противно. Асакава засмеялся первым, его друзья дружно захохотали вслед за ним. Лицо женщины казалось абсолютно плоским и маячило в круглом проходе наподобие театральной декорации.
Неожиданно Асакава увидел, что никакая это не домохозяйка. На него в упор смотрела довольная рожа Рюдзи:
— Ну ты, парень, даешь. Да у тебя стальные нервы — надо же, умудрился заснуть в такое время в таком месте! Чего ты хихикал-то во сне, гаденыш?
Рюдзи начал тормошить Асакаву. Смеркалось. Солнце на западе висело над самым горизонтом. Лицо Рюдзи на фоне сумеречного неба было еще чернее, чем лицо женщины из только что увиденного сна.
— Пойдем, я тебе что-то покажу. — Рюдзи помог Асакаве подняться и потащил его за собой.
Они подошли к коттеджу Б-4. Не говоря ни слова, Рюдзи молча полез под балкон. Асакаве ничего не оставалось, кроме как последовать за приятелем. В дощатой стене, соединяющей опорные сваи балкона, не хватало одной доски. Рюдзи просунул руку в зияющую щель, ухватился за крайнюю доску и с силой потянул на себя. Раздался сухой треск. Асакава даже не удивился тому, что наверху такая дорогая современная обстановка, а внизу обычные доски, которые без труда можно сломать одной рукой. Вполне понятное дело — там, где никто не увидит, можно устроить все поскромнее и подешевле. Рюдзи включил фонарик и просунул его в образовавшийся проем, после чего кивнул Асакаве, словно говоря: «Посмотри-ка сюда». Асакава осторожно приблизился к стене и заглянул в пролом. В неярком свете фонарика он увидел слева от себя какой-то темный выступ. Глаза постепенно привыкли к полумраку. Асакава разглядел неровную каменную кладку, идущую по кругу. Сверху лежала бетонная крышка. В трещинах крышки и меж грубо отесанных камней росла чахлая трава. Асакава сориентировался и понял, что колодец находится не просто под полом гостиной, но именно под тем самым местом, где стоит новая видеодвойка. Значит, неделю назад, когда он просматривал злополучную кассету, Садако была совсем рядом и, может быть, даже следила за происходящим со дна старого колодца.
Рюдзи выломал из стены еще одну доску. В образовавшуюся щель вполне мог пролезть взрослый человек. Один за другим приятели протиснулись между досок и, с каждым шагом все больше пригибаясь, подошли к краю колодца — коттедж был выстроен на склоне, поэтому чем дальше они продвигались, тем ниже нависал над ними пол гостиной, словно зажимая их в тиски. Хотя воздуха под домом было предостаточно, Асакава вдруг стал задыхаться. От земли веяло сырым холодом.
Асакава прекрасно знал, что они сейчас будут делать, но страха не испытывал. Доски пола давили сверху все сильнее, дышать становилось все труднее, а ведь ему, наверное, придется спускаться еще глубже, на самое дно колодца… Да какое там «наверное» — вне всяких сомнений, придется лезть в колодец! А как иначе достанешь оттуда останки Садако?
— Помоги-ка мне, — вдруг сказал Рюдзи. Асакава взглянул на приятеля. Тот полулежал на краю колодца и, ухватившись за кусок арматуры, пытался стащить на землю тяжелую бетонную крышку. Но, видимо, из-за того что Рюдзи не мог встать в полный рост и как следует упереться, эта задача была ему не под силу. В таких условиях даже Такаяма, выжимающий из положения лежа сто двадцать килограммов, был бессилен что-либо сделать. Асакава обогнул колодец и пополз вверх по склону, пока не уткнулся головой в доски пола. Перевернувшись на спину и уперевшись плечами в балку, он обеими ногами стал толкать крышку от себя. Скрежеща по камням, бетонная глыба сдвинулась с мертвой точки. Приятели, объединив усилия, дружно взялись задело. Крышка потихоньку сползала с колодца. Сколько же лет этот колодец простоял закрытым? С тех пор как построили коттеджи? Или его закрыли, когда строили туркомплекс? А может быть, еще раньше — со времен санаториума… Об этом можно было только догадываться. Но судя по тому, как плотно прилегала крышка к стенкам колодца, а также по душераздирающему скрежету, с которым бетон медленно двигался по камням, вряд ли речь шла о паре лет, и уж точно не о шести месяцах. С другой стороны, Асакава с Рюдзи знали, что двадцать пять лет назад колодец еще был открыт… Как бы то ни было, сейчас он снова прозреет, выглянет своим единственным глазом из-под крышки.
Рюдзи засунул черенок лопаты в щель между крышкой и стенкой колодца и сказал:
— По моей команде налегай на лопату всем телом.
Асакава сполз к колодцу и приготовился действовать.
— Раз, два, давай! — скомандовал Рюдзи, и в тот момент, когда Асакава всей своей тяжестью навалился на рычаг, Рюдзи обеими руками изо всех сил надавил на свободный край крышки. Та с жалобным стоном обрушилась на землю.
Из открытого колодца потянуло влагой. Вооружившись фонариками, друзья на коленях доползли до края и попытались встать. Но между каменной кладкой и досками нависшего сверху пола было всего полметра, поэтому им пришлось свеситься через покрытую мелкими капельками стенку и застыть в этой неудобной позе, уцепившись руками за крупные камни. Со дна поднимался гнилой запах. Казалось, что если сейчас отпустить руки, то колодец сразу же всосет их в свое прохладное нутро.
У Асакавы не было сомнений — она там, внизу. Эта невероятная, сверхмогущественная, больная тестикулярным синдромом феминизации женщина… Хотя разве можно назвать ее женщиной? Пол любого живого существа определяется по строению половых желез. А Садако, несмотря на прекрасное женское тело, была обладательницей двух аккуратных тестикул. Но значит ли это, что она была мужчиной? Асакава не знал, как ответить на этот вопрос. Впрочем, судя по имени, родители решили воспитывать ее как девочку.
Сегодня утром, когда они подплывали на катере к Атами, Рюдзи сказал, что «гермафродиты олицетворяют идеал мужской силы и женской красоты». Это напомнило Асакаве один случай. Как-то раз он просматривал альбом с фотоиллюстрациями, каталог какой-то выставки, и глазам своим не поверил, наткнувшись на фотографию классической древнеримской статуи. Статуя изображала прекрасную полногрудую женщину, возлегающую на камне, но между ног у нее красовался огромный фаллос…
— Ты что-нибудь видишь? — спросил Рюдзи.
Внизу в свете фонариков тускло поблескивала вода. До ее поверхности было около четырех-пяти метров, но о глубине колодца оставалось только догадываться.
— Там вода на дне, — со значением произнес Рюдзи и принялся привязывать веревку к опорной балке.
— Повесь-ка с краю фонарь. Только постарайся, чтобы он ни в коем случае вниз не свалился!
…так. Рюдзи, похоже, серьезно намерен спускаться в эту черную дыру.
У Асакавы подкосились ноги. Он со всеми подробностями представил себе, что ожидает его на дне колодца… Нет уж, пусть Рюдзи сам лезет, если хочет, а Асакава останется тут, сверху. Ему совершенно не хочется погружаться в черную вонючую жижу и шарить по склизкому дну в поисках костей Садако Ямамура. Так ведь и свихнуться недолго. Какая гадость…
Очнувшись от этих мыслей, Асакава увидел, что Рюдзи уже медленно спускается по канату вниз, то и дело отталкиваясь от колодезных стенок. Чувство благодарности захлестнуло Асакаву, но на всякий случай он помолился о том, чтобы до него очередь не дошла…
Глаза постепенно привыкали к темноте. Уже можно было разглядеть мох на внутренних стенках колодца. В оранжевом подрагивающем свете фонаря среди камней Асакава замечал то глаз, то нос, то кривую ухмылку — если долго смотреть в одну точку, то на месте камня возникало искаженное безмолвным криком лицо мертвеца. Ему казалось, что сотни умерших тянут со дна колодца свои тонкие руки, которые колышутся, словно морская трава. Асакава понимал, что все это игра его воображения, но никак не мог отделаться от этой картины: набившиеся в узкое горло колодца мертвецы ловили ртами и проглатывали мелкие камушки, скатывающиеся по замшелым стенкам.
Рюдзи, перебирая руками по веревке, продолжал спускаться вниз и уже почти добрался до воды. Наконец послышался негромкий всплеск. Рюдзи стоял по колено в воде и смотрел вверх. Колодец оказался не таким уж глубоким.
— Эй! Асакава! Спусти-ка мне ведро. Там есть еще одна веревка, потоньше.
Ведро они оставили на балконе. Асакава начал пробираться к выходу из подпола. На улице уже стемнело, но все равно снаружи было светлее, чем у колодца. Или, может быть, Асакаве просто так показалось? У него появилось чувство, будто он вырвался на свободу из многолетнего заточения. Асакава вздохнул полной грудью чистый горный воздух. Какое блаженство! Он взглянул в сторону коттеджей и увидел, что окна соседнего А-4 освещены. Все остальные домики, похоже, пустовали.