— Я же не говорю, что тут обязательно замешаны какие-то потусторонние силы, — оправдывался Асакава. — Но в одном я уверен — это не простое совпадение…
— Совпадение — не совпадение… — Огури, зажав уши ладонями, попытался сосредоточиться и непредвзято взглянуть на только что услышанную историю.
…Племянница Асакавы со стороны жены, молодая девушка по имени Томоко Оиси, умирает в доме своих родителей пятого сентября около одиннадцати вечера. Причина смерти — острая сердечная недостаточность. Ученица частной женской школы (до окончания оставался всего один год), Томоко умерла в семнадцать лет. В тот же день и даже в тот же час на перекрестке возле станции «Синагава», свалившись с мотоцикла, умирает от остановки сердца девятнадцатилетний парень — студент университетских подготовительных курсов.
— А по-моему, это самая что ни на есть случайность, — после некоторого молчания сказал Огури. — Совершенно естественно, что, услышав от таксиста про аварию, ты вспомнил про племянницу жены, которая умерла в тот же день, когда эта авария случилась. Разве я не прав?
— Сейчас я вам все объясню, можно? — Асакава понял, что Огури попался и теперь выслушает его до конца. — Перед самой смертью, извиваясь на асфальте как на горячей сковородке, парень изо всех сил пытался содрать с головы шлем.
— И?..
— И Томоко тоже умерла, вцепившись в голову обеими руками. Она буквально рвала на себе волосы. Так ее и нашли с клочками волос в сжатых до синевы кулаках.
Насколько Асакава был знаком с Томоко — они время от времени встречались на семейных посиделках, — она была обычной старшеклассницей и, как все старшеклассницы, очень заботилась о своем внешнем виде. Волосы держала в образцовом порядке — каждое утро мыла голову, аккуратно причесывалась. Трудно представить, чтобы Томоко ни с того ни с сего стала бы рвать на себе волосы — волосы, за которыми она так тщательно ухаживала. Абсолютно непонятно, что должно было произойти, чтобы она сделала то, что сделала.
Каждый раз, когда Асакава вспоминал племянницу, что есть сил вцепившуюся в свои волосы, он сразу представлял себе некую невидимую силу, которая медленно приближается к несчастной девочке — шаг за шагом… И еще Асакава представлял охвативший Томоко панический страх. Дикий ужас, который невозможно описать словами.
— Не знаю, милейший, по-моему, ты необъективен в данном случае. Посуди сам — любые два происшествия, даже такие, которые изначально не имеют ничего общего, покажутся тебе взаимосвязанными, если ты будешь настойчиво выискивать точки соприкосновения. Эти двое, например, умерли от сердечного приступа. Они, вероятно, мучились. Поэтому девочка хваталась за голову, а юноша пытался содрать с себя шлем. Что же здесь необычного?
Асакава покачал головой — он понимал, что в словах шефа есть доля правды, но так легко сдаваться не собирался.
— Но ведь речь идет о сердечном приступе, почему же они не схватились за сердце? При чем здесь голова?
— Откуда ты знаешь, дорогуша, за что нужно хвататься при сердечном приступе? У тебя такой приступ был хоть один раз?
— Нет.
— А у врача ты проконсультировался?
— По поводу чего?
— По поводу того, хватаются ли люди за голову во время инфаркта.
На этот вопрос Асакава не стал отвечать. Он к врачу ходил, и врач ему честно сказал, что «всякое бывает». Не исключена возможность, что кто-то во время сердечного приступа хватается за голову. И наоборот, при кровоизлиянии в мозг люди могут схватиться за живот, потому что болит и там, и там.
— Все зависит от человека. Кто-то не может решить математическую задачку и чешет в затылке, другой в той же самой ситуации тянется за сигаретой, а третий, скажем, поглаживает себя по животу…
Проговорив это, Огури крутанулся в своем кресле и продолжил:
— В любом случае на данный момент ты ничего не знаешь наверняка, и, кроме того, у нас пока нет возможности опубликовать такой материал — ты же помнишь, что было два года назад. Пока я не буду уверен на сто процентов, ничего подобного в печать не пройдет. А так, если хочешь для себя писать, — пиши, тебе никто мешать не станет.
Ладно, наверное, Огури прав — это просто случайное совпадение. Хотя, кто знает… Асакава вспомнил, как на вопрос, рвут ли люди на себе волосы во время сердечного приступа, врач в сомнении покачал головой, нахмурился и сказал: «Ну-у-у…», после чего замолчал. По выражению его лица было понятно, что он за время своей практики ни с чем подобным не сталкивался.
— Понятно. — Асакаве не оставалось ничего, кроме как встать и покорно удалиться. Либо он сумеет найти более весомые доказательства того, что между двумя происшествиями существует тесная взаимосвязь, либо Огури зарежет его материал — одно из двух. «Если ничего не найду, — решил для себя Асакава, — просто забуду об этом».
4Повесив трубку, Асакава еще некоторое время стоял неподвижно, держа руку на телефоне. Ему было тошно от собственного заискивающего, лебезящего голоса, звук которого до сих пор отдавался у него в ушах. Собеседник на том конце провода, получив трубку из рук секретаря, поначалу держался крайне высокомерно, но, поняв о каком проекте идет речь, постепенно смягчился. Вероятно, он по ошибке решил, что его будут просить дать в номер рекламу, но, разобравшись что к чему, подобрел, да оно и понятно. Асакава представил себе, как тот вертит головой, просчитывая выгоду от публикации — как-никак, солидный еженедельник собирается опубликовать статью о его удачной карьере.
С сентября в их издании началась серия «топ-интервью», состоящая из репортажей о добившихся успеха менеджерах. Это был шанс молодых президентов преуспевающих компаний поведать со страниц еженедельника о том, как они шли к достигнутому, как им удалось преодолеть все препятствия на своем пути и что они собираются делать дальше.
Казалось бы, все идет как по маслу: о встрече договорились, план интервью более или менее наметили. Короче, есть все основания быть довольным собой, но почему-то Асакава пребывает в задумчивости. Он заранее знает, о чем расскажет ему этот заносчивый тип: о том, какой он сообразительный, предприимчивый и как благодаря этим своим качествам он не упустил шанс и вознесся на недосягаемую вершину… Старая как мир, бесконечная success story — история головокружительного успеха, которая никогда не закончится, если только ты не встанешь и не начнешь, вежливо извиняясь, пятиться к двери. Скука зеленая. Асакава терпеть не мог людей, выдумывающих подобные проекты. Понятно, что журналу необходима реклама как залог будущего — иначе он не будет окупаться. Но Асакава не мыслил в таких категориях — его мало волновали как прибыль, так и убытки еженедельника. Единственное, что было для него по-настоящему важным, — делать интересные репортажи. Бездумная, автоматическая работа очень часто приятна для тела, но, увы, губительна для ума.
Асакава спустился на четвертый этаж и направился в архив. Он собирался поискать материалы для завтрашнего интервью, но кроме этого была еще одна вещь, которую он хотел выяснить во что бы то ни стало. В последние дни он не переставая думал о существующей между двумя смертями причинно-следственной связи. Вот и сейчас мысль об этом снова возникла в его мозгу, развеяв последние воспоминания о высокомерном тоне преуспевающего бизнесмена. Беда только, что Асакава не знал, с какого конца подступиться к этой проблеме.
«А вдруг пятого сентября около одиннадцати вечера были еще какие-то похожие происшествия?» — подумалось ему.
Если это так, если действительно в тот вечер произошло еще что-то подобное, то вероятность простого совпадения резко уменьшается. Асакава решил пролистать все газеты за первую декаду сентября. Вообще-то по долгу службы он ежедневно прочитывал все газеты, но в разделе социальной хроники обычно ограничивался только заголовками, так что вполне мог что-нибудь упустить.
Асакава почувствовал, что он напал на след. Кажется, когда месяц назад он просматривал — как всегда наискосок — социальную хронику, на глаза ему попался странный заголовок, набранный мелким шрифтом в углу газетной страницы. Асакава напрягся, припоминая: наверное, это был нижний левый угол… тоненькая рамочка…
Кроме расположения заметки на полосе, память ничего не сохранила. Хотя… Помнится, прочитав заголовок, он чуть не ойкнул, но тут его окликнул ответственный редактор, и статья так и осталась недочитанной — в редакционной суете он о ней позабыл.
Свое расследование Асакава начал с утреннего выпуска за шестое сентября. Он был уверен в том, что найдет зацепку, и сердце его бешено билось, как у ребенка, который ищет драгоценный клад. Вроде ничего особенного — сидишь себе в темном архиве, читаешь месячной давности газеты, но Асакава чувствовал небывалый душевный подъем. Такого никогда не почувствуешь во время интервью с очередным деловым снобом. Асакава был создан для работы в архиве и терпеть не мог таскаться по встречам, приемам и прочим общественным мероприятиям.
Нашел! Вечерний выпуск за седьмое сентября. Так оно и есть — в левом нижнем углу скромная заметка. Она была меньше, чем он предполагал, загнанная в угол наседающим сверху и справа репортажем о морской аварии, «унесшей тридцать четыре человеческих жизни». Ничего удивительного в том, что он ее чуть не пропустил. Надев очки в серебряной оправе, Асакава склонился над газетой и углубился в чтение.
ЗАГАДОЧНАЯ СМЕРТЬ. БЕЗДЫХАННЫЕ ТЕЛА ЮНОШИ И ДЕВУШКИ ОБНАРУЖЕНЫ В САЛОНЕ ВЗЯТОЙ НАПРОКАТ МАШИНЫ
7 сентября. По данным полицейского участка г. Йокоска, в 6:15 утра на придорожном пустыре, тянущемся вдоль регионального шоссе Йокоска — Асина, водитель проезжающего автофургона заметил легковую машину, на передних сиденьях которой в неестественных позах неподвижно сидели двое — юноша и девушка. При ближайшем рассмотрении оказалось, что оба мертвы.
По номеру машины были установлены личности погибших. Юноша — девятнадцатилетний ученик подготовительных университетских курсов, проживал в г. Токио, район Сибуя. Девушка — 17 лет, ученица частной женской школы, проживала в г. Иокогама, район Исого. Машина была взята напрокат в одном из районных пунктов. Записана на имя погибшего. Обнаруживший тела водитель утверждает, что все двери в машине были заперты, при этом ключ находился в замке зажигания. Предположительно, смерть наступила от 10 вечера до 4 утра в ночь с пятого на шестое сентября. Окна в машине были плотно закрыты — возможно, что погибшие заснули и умерли от удушья, однако существует еще и вероятность отравления. Точная причина смерти выясняется. По-видимому, речь идет не об убийстве, а о несчастном случае.
Вот, собственно, и вся информация, но заметка произвела на Асакаву сильное впечатление. Погибшая девушка жила в Иокогаме, ей было семнадцать, и самое главное — она училась в одной школе с Томоко, племянницей Асакавы. А молодой человек, взявший машину напрокат, был сверстником погибшего на перекрестке мотоциклиста и посещал те же подготовительные курсы.
Не может быть, чтобы эти четыре смерти были простым совпадением. Теперь навряд ли понадобится много времени, чтобы связать их воедино. Как ни крути, а от недостатка информации Асакава, вхожий в редакции всех крупных газет, никогда не страдал.
Сняв ксерокопию со статьи, он возвращался на девятый этаж. То, что он чувствовал, было сродни ликованию человека, неожиданно обнаружившего золотоносную жилу. Он пританцовывал на месте и с трудом смог дождаться лифта…
Пресс-клуб мэрии Ёкосука.
Ёсино сидел за своим столом в пресс-клубе при муниципалитете города Йокоска, шариковая авторучка в его руке летала над бумагой, оставляя на листке строку за строкой.
При хорошем раскладе, без пробок и дорожных происшествий, из Токийской редакции до Йокоски ехать было примерно час.
Асакава тихо подошел сзади и окликнул старого знакомого:
— Привет, Ёсино.
В последний раз они виделись около полугода назад.
— А! Старина Асакава пожаловал. Какими судьбами? Что это тебя занесло в нашу провинциальную Йокоску? Да ты садись, в ногах правды нет. — И он предложил Асакаве свободный стул.
Хороший, сердечный человек, хоть и выглядит диковато из-за разросшейся по всему лицу бороды.
— Ты как вообще, занят? — поинтересовался Асакава.
— Ну, не то чтобы очень…
Они дружили еще с тех пор, когда Асакава работал в отделе социальной хроники. Ёсино пришел в компанию на три года раньше, и, соответственно, сейчас ему было тридцать пять.
— Собственно говоря, я связался с здешним информационным отделом, чтобы выяснить кой-какие детали по одному вопросу, а они говорят: у нас теперь Ёсино работает… Ну, я и решил… — Асакава, смутившись, замолчал.
— Что решил-то? Вижу ведь, что ты ко мне по делу приехал.
Асакава молча протянул ему заметку. Ёсино уставился на ксерокопию и долго, на удивление долго, не отводил от нее взгляда. Казалось бы — сам же писал, так зачем настолько внимательно вчитываться — заметка короткая, запомнить несложно, но Ёсино прямо-таки оцепенел, застыла в воздухе его рука с не донесенным до рта земляным орешком, он полностью ушел в чтение. Очнувшись, Ёсино отправил арахис в рот и начал медленно его жевать, словно пережевывая вместе с ним содержание только что прочитанной заметки…
— Ну и что дальше? — Ёсино вдруг посерьезнел.
— Я просто хотел расспросить тебя об этом случае поподробней…
— Ну, пойдем поболтаем за чашечкой кофе. — Ёсино поднялся с места.
— У тебя как со временем-то? Нормально?
— Я ж сказал тебе, что не сильно занят. Кроме того, мне тоже интересно с тобой это дело обсудить.
Они направились в маленькое кафе неподалеку от мэрии. Там можно было недорого выпить кофе и не спеша поговорить. Ёсино, сев за столик, повернулся в сторону стойки и громко сказал: «Две чашки кофе, пожалуйста». Потом придвинул свой стул поближе к Асакаве и заговорил:
— Знаешь, я ведь уже двенадцать лет журналистом работаю. Мне всякое видеть приходилось, но… Пожалуй, с таким странным случаем я еще не сталкивался. — В это время официант принес воду, и Ёсино, прервавшись, одним глотком выпил полстакана. Потом продолжил: — Ты понял, Асакава? Не было в моей практике ничего подобного… Послушай, давай-ка ты мне сперва объяснишь, почему этот случай тебя, столичного репортера, заинтересовал. А?
Но Асакава не собирался раскрывать свои карты. Он хотел, чтобы вся слава досталась ему. Стоит только рассказать о своих подозрениях такому опытному журналисту, как Ёсино, и инициатива в мгновение ока перейдет в его руки. И останется Асакава у разбитого корыта. Так что лучше быстренько чего-нибудь соврать.
— Да ничего особенного. Просто оказалось, что моя племяшка училась в одном классе с той девочкой, которую нашли в машине, и теперь она мне покоя не дает — хочет знать все подробности этого дела. Ну вот я и приехал сюда, чтобы… — понимая, что ложь ему не очень-то удалась, Асакава замолчал на полуслове. Он мысленно представил себе те громы и молнии, которые чуткий к неискренности Ёсино сейчас обрушит на его голову, но тот лишь поскучнел, отодвинулся подальше на стуле и спросил:
— Правда, что ли?
— Ну, ты же знаешь этих старшеклассниц. Такое серьезное потрясение — подружка умерла, а тут еще она прослышала о том, что случай необычный — «смерть при невыясненных обстоятельствах», — и теперь во что бы то ни стало хочет доискаться до правды. Все уши мне прожужжала… Ты уж помоги мне, пожалуйста. Расскажи подробно, в чем там дело.
— Ну ладно, спрашивай.
— Разъяснилось ли, отчего эти двое умерли?
Ёсино отрицательно покачал головой:
— Вроде бы сердце у них внезапно остановилось, но совершенно непонятно, как такое могло случиться.
— А что насчет версии с убийством? Может быть, их задушили?
— Маловероятно. На шее никаких следов…
— Может, отравили?
— Может быть, но вскрытие не подтвердило версию об отравлении.
— Короче, это преступление так и не раскрыто?
Ёсино неожиданно резко произнес:
— Ты что, обалдел, что ли? Какое преступление? Никто никого не убивал. Классический несчастный случай: «смерть в результате аварии» или, если хочешь, «смерть в результате болезни». И точка. Ну и, понятно, никаких расследований. Кому это нужно вообще?! — Выпалив это, он откинулся на спинку стула.
— А почему в заметке не сообщались имена погибших?
— Да они вроде как несовершеннолетние. К тому же была еще одна версия, но не для публикации. — Ёсино засмеялся, видно, что-то вспомнив, и подался всем телом вперед:
— Пацан-то был без штанов — джинсы с плавками спустил до колен. И у девчонки тоже трусики в коленках запутались…
— Они, что… В самом разгаре, что ли, были?
— Да нет, похоже, только готовились приступить к делу. Думали, что приятно проведут время, и в этот момент!!! — Ёсино звонко хлопнул ладонью по столу. Очевидно, он пытался своим рассказом задеть Асакаву за живое. — Так вот, говорю тебе, в этот самый момент что-то произошло. — Он помолчал. Потом сказал неожиданно: — Слышь, Асакава! Признавайся, ты разузнал что-то еще, а?
Вопрос повис в воздухе.
— Я никому не проболтаюсь и на пути у тебя стоять не буду. У меня, собственно, личный, а не профессиональный интерес.
Асакава слушал, не говоря ни слова. Ёсино усмехнулся:
— Я же вижу, что ты сам не свой. Тебя прямо-таки трясет от нетерпения расспросить меня как следует…
Надо подумать. Рассказывать ему о своих подозрениях пока что нельзя, лучше промолчать, но и врать как-то не с руки. Асакава принял решение:
— Ты уж меня прости, Ёсино, но пока что я не могу сказать ничего конкретного. Подожди пару дней, я все выясню и позвоню тебе. Слово даю.