Она покачала головой.
— На этот раз гостей ожидается совсем немного, — с сожалением заметила она. — Только официанты, правда, они очаровательны. — Она блаженно улыбнулась. — Моя дорогая, какие пиры мы закатывали в «Куполь»! Мой муж Генри был дирижером в Опере. После каждой премьеры шампанское лилось рекой, а мы напивались как следует. — Она захихикала. — Это было давно… А Джордж всегда приезжает не раньше Рождества, он живет в Южной Америке. — («Джордж — ее сын», — решила я.) — Ну вот, с тех пор как не стало моего старого друга Огюста, — тут она оглянулась на надгробие, за которым прятала лейку, — приглашать мне больше некого.
— О-о-о, — протянула я. — Примите мои соболезнования.
— Но я вовсе не хотела расстраивать вас, деточка. Жизнь есть жизнь, и каждому из нас определен свой срок. Иногда, вечерами, уже лежа в постели, я пересчитываю своих мертвых. — Тут она доверительно понизила голос. — Их уже тридцать семь. — Она сделала последнюю затяжку и беззаботно швырнула окурок себе под ноги. — А я все еще живу, что тут поделаешь? И знаете, что я вам скажу, деточка? Я радуюсь каждому паршивому божьему дню. Моя мать умерла в сто два года и до самого конца оставалась веселой.
— Это впечатляет, — заметила я.
Она энергично протянула мне маленькую ладонь в черной кожаной перчатке.
— Элизабет Динсмор. Можете называть меня Лиз.
Я бросила сигарету и пожала ей руку.
— Орели Бреден. Лиз, вы первый человек, с которым я знакомлюсь на кладбище.
— О, я завела на кладбище немало знакомств, — уверила меня миссис Динсмор, широко улыбаясь своим накрашенным ртом. — И, знаете ли, не самых худших…
— Динсмор… — сказала я, — звучит не совсем по-французски.
Я уже заметила легкий акцент у своей собеседницы, но до сих пор объясняла это ее преклонным возрастом.
— Вы не ошиблись, — кивнула она. — Я американка. Но в Париже живу целую вечность. А вы, деточка, что вы собираетесь делать в «Куполь»? — неожиданно поинтересовалась она.
— О… — Я почувствовала, как покраснело мое лицо. — Я встречаюсь там… кое с кем.
— Да? — переспросила она. — И что, он симпатичный?
Переходить сразу к делу, не смущаясь, — в этом состояло одно из преимуществ ее возраста.
Я рассмеялась и прикусила нижнюю губу:
— Да… наверное, да… Он писатель.
— Боже мой, писатель! — воскликнула старушка. — Как интересно!
— Да, — согласилась я, не вдаваясь в подробности своего свидания. — Я тоже заинтригована.
Попрощавшись с миссис Динсмор — Лиз, — которая напоследок пригласила меня на бокал шампанского («В любом случае вам не помешает выпить бокал шампанского со старой перечницей», — добавила она, подмигнув), я еще несколько секунд постояла возле белого камня.
— До свидания, папа, — прошептала я. — У меня такое чувство, что завтра будет особенный день.
И это оказалось правдой.
Я стояла в очереди, начинавшейся сразу за стеклянными дверями. «Куполь» оставался излюбленным местом встречи парижан, даже если он и не принадлежал к числу моих любимых заведений. Легендарный ресторан с красным тентом был известен как самый большой в Париже и располагался на оживленном бульваре Монпарнас. И не только туристы устремлялись в его двери. Здесь устраивались бизнес-ланчи и отмечались праздники. Несколько лет назад в танцевальном зале стали проводить по средам вечера сальсы. Но теперь эта волна, по-видимому, пошла на спад. Во всяком случае, рекламные плакаты исчезли.
Немного продвинувшись в очереди, я вошла внутрь и сразу окунулась в оживленный гул. Официанты с огромными серебряными подносами бегали вдоль длинных рядов накрытых белыми скатертями столов, над которыми выгибались величественные своды. И хотя никакого купола[22] здесь не было, зал с зелеными колоннами и подвешенными под потолком лампами в стиле ар-деко впечатлял. Жизнь била ключом. Гости, казалось, чтили девиз этого места: «Устроить себе спектакль». Я давно не бывала здесь и сейчас с восторгом смотрела на эту суету.
Посетителям, не зарезервировавшим столики, вежливый администратор раздал красные карточки и попросил их подождать в баре. На карточках были написаны фамилии великих композиторов. Вскоре возле бара появился молодой официант, который явно с удовольствием, как конферансье в цирке, поминутно выкрикивал: «Бах, столик на двоих, пожалуйста!», «Чайковский, на четверых, пожалуйста!» или «Дебюсси, пожалуйста, на шестерых!» И каждый раз кто-нибудь из ожидающих поднимался и его проводили к свободному столику.
— Здравствуйте, мадемуазель, вам забронировано место? — деловито осведомился администратор, когда подошла моя очередь.
Молодая женщина взяла у меня пальто, протянув мне гардеробный номерок.
— Да, у меня здесь встреча с месье Андре Шабане, — кивнула я.
Администратор заглянул в свой список.
— Ах да! Столик на троих. Секунду, пожалуйста!
Он сделал знак официанту. Пожилой мужчина с короткими седыми волосами с улыбкой сказал мне:
— Пройдемте, пожалуйста, мадемуазель.
Я кивнула, сердце мое забилось. Через полчаса я увижу Роберта Миллера, который, если верить его письму, «будет счастлив со мной встретиться».
Я пригладила свое платье. То самое, зеленое, из романа, в нем я на той фотографии, которую выслала Миллеру в письме. Я все продумала.
Внезапно официант остановился перед выложенной деревянными панелями нишей.
— Прошу!
Андре Шабане тут же вскочил, чтобы поприветствовать меня. На нем был костюм, белая рубашка и элегантный темно-синий галстук.
— Мадемуазель Бреден! — воскликнул он. — Рад вас видеть. Садитесь, пожалуйста. — Оставаясь стоять, он указал мне на свободное место за столом.
— Благодарю.
Официант чуть подвинул покрытый белой скатертью стол с уже стоявшими на нем бокалами, чтобы я могла пройти и опуститься в кожаное кресло.
Андре Шабане тоже сел.
— Что будете пить? Может, шампанского по такому случаю? — улыбнулся он.
Я почувствовала, что покраснела, и мне стало неловко оттого, что он тоже это заметил.
— Подождите, пожалуйста, — одернула я его, плотно прижимая к коленям сумочку. — Хотя шампанского было бы действительно неплохо.
Он скользнул взглядом по моим обнаженным рукам и снова посмотрел мне в лицо.
— Вы прекрасно выглядите, если позволите заметить. Это платье сидит на вас потрясающе, оно подчеркивает цвет ваших глаз.
— Спасибо, — улыбнулась я. — Вы тоже неплохо выглядите.
— Ах, — Андре Шабане сделал знак официанту, — вы же понимаете, что сегодня я играю роль второго плана. — Он обернулся: — Два шампанских, пожалуйста!
— Мне казалось, что сегодня именно я второстепенный персонаж, — возразила я. — В конце концов, это я оказалась здесь, так сказать, «совершенно случайно»!
— Посмотрим, — ответил месье Шабане. — Во всяком случае, не хватайтесь пока за сумочку, ваш автор будет не раньше чем через четверть часа.
— Вы имели в виду вашего автора, — поправила я, отложив сумочку в сторону.
— Наш автор, — улыбнулся Шабане.
Официант принес шампанское и протянул нам меню.
— Спасибо, мы ждем еще одного гостя, — сказал месье Шабане.
Он взял бокал и поднял тост за мое здоровье. Мы чокнулись. Шампанское оказалось ледяным. Я сделала большой глоток и почувствовала, как напряжение проходит, сменяясь радостным возбуждением.
— Еще раз спасибо, что все устроили, — сказала я Шабане. — Честно говоря, я страшно нервничаю. — Я поставила бокал на стол.
Андре Шабане кивнул и откинулся на спинку кресла.
— Понимаю. Я, к примеру, большой поклонник Вуди Аллена. Одно время я даже начал играть на кларнете, только потому, что это делает он. — Шабане засмеялся. — К сожалению, мое новое увлечение не всем пришлось по вкусу. Соседи барабанили в потолок, когда я занимался. — Он сделал глоток и пригладил рукой белую скатерть. — Ну а потом Вуди Аллен приехал в Париж, чтобы дать концерт вместе со своим стариковским джаз-бэндом. Был арендован зал, где обычно выступают большие оркестры с классической программой, и мне удалось купить билет на место в пятом ряду. Как и все остальные, я пришел туда не ради музыки. Честно говоря, Вуди Аллен играет не лучше любого среднего музыканта из кабачка на Монмартре. Но видеть этого дедушку с близкого расстояния, слышать, что он говорит, — особое удовольствие. Вот что мне было интересно. — Он наклонился через стол и обхватил рукой подбородок. — Но одно до сих пор меня бесит… — Тут он замолчал, а я допила свое шампанское и тоже подалась вперед.
Шабане умел рассказывать и при этом оставаться внимательным ко мне. Стоило ему заметить, что мой бокал пуст, как он тут же делал знак официанту, и тот подливал еще. «За вас!» И я безропотно поднимала бокал.
— Итак, одно меня до сих пор раздражает, — повторил Шабане и снова сделал паузу.
— Да? — нетерпеливо спросила я, промокнув губы салфеткой.
— Когда концерт закончился, публика разразилась аплодисментами. Люди встали, затопали ногами, воздавая почести этому маленькому, тщедушному человечку в свитере и вельветовых джинсах, такому же нескладному и растерянному, как и его герои. Он уходил пять раз, а его вызывали снова и снова, пока наконец на сцену не выскочил этакий здоровяк в черном костюме и с такими, знаете ли, прилизанными волосами. Он походил на театрального администратора или оперного тенора. Кто бы он ни был, он протянул смущенному Вуди Аллену ручку и фотографию, чтобы тот поставил автограф. И только после этого Вуди Аллен окончательно ушел со сцены. — Месье Шабане допил шампанское. — Хотел бы я иметь такую наглость! — вздохнул он. — Подумать только… этот автограф я мог бы показывать своим детям! А сейчас старик Вуди сидит себе в своей Америке, я бегаю на каждый его фильм, и очень маловероятно, что увижусь с ним еще хоть раз в этой жизни. — Он взглянул на меня, на этот раз его глаза были серьезны. — В глубине души я восхищаюсь вашей настойчивостью, мадемуазель Бреден, — продолжал он. — Человек должен добиваться того, чего хочет. — Негромкий звонок прервал этот панегирик моей воле. — Простите, пожалуйста. — Андре Шабане полез в карман пиджака и вытащил мобильник. — Да?
Я мельком взглянула на часы. Четверть восьмого! Время пролетело незаметно, Роберт Миллер мог появиться в любой момент.
— О боже, какая ерунда, впрочем, мне очень жаль, — сказал месье Шабане в трубку. — Нет-нет, никаких проблем. Мне здесь очень комфортно, не беспокойтесь. — Он рассмеялся: — Хорошо. До скорого, — и спрятал телефон в карман.
— Это Роберт Миллер. Где-то застрял и появится не раньше чем через полчаса. Как глупо все получается!
— Главное, что он придет, — пожала плечами я.
А про себя подумала: где, собственно говоря, мог «застрять» Роберт Миллер? Чем он вообще занимается в свободное от сочинительства время? Я хотела спросить об этом Шабане, но он опередил меня:
— Кстати, вы так и не рассказали мне о письме Роберта Миллера. Что же там было?
Я улыбнулась, наматывая на палец прядь волос.
— Видите ли, месье ведущий редактор издательства «Опаль»… — Тут я сделала многозначительную паузу. — Вас это совершенно не касается.
— О-о-о… — разочарованно протянул он. — Вы могли бы хоть чуть-чуть открыться мне, мадемуазель Бреден, ведь это я, в конце концов, доставил вам письмо.
— Ни за что, — отрезала я. — Вы снова будете надо мной смеяться. — (Шабане скорчил страдальческую мину.) — Но-но-но… — успокоила его я. — Откуда у вас, собственно говоря, мой адрес?
Казалось, мой вопрос его поначалу разозлил, но вскоре он снова рассмеялся:
— Профессиональная тайна, мадемуазель Бреден. Вы не выдаете своих, я — своих. Хотя, по правде сказать, я рассчитывал на большую благодарность с вашей стороны.
— Ни малейшего шанса, — решительно оборвала его я. До тех пор, пока мне не известно, что именно связывает меня с Робертом Миллером, я нема как рыба. Кстати, он писал, что должен мне кое-что объяснить. — Между прочим, не думаю, что наш с вами автор сильно расстроится, увидев меня здесь. В письме он был со мной очень любезен. — Шампанское ударило мне в голову.
— Это удивительно, — сказал месье Шабане. — Должно быть, ваше письмо действительно нечто из ряда вон выходящее.
— Насколько хорошо вы его знаете, собственно говоря? — спросила я, пропустив мимо ушей последнюю фразу.
— О, достаточно хорошо. — В его улыбке мелькнула тень иронии, или мне показалось? — Может, нас и не назовешь близкими друзьями, а порой я нахожу его несколько взбалмошным, но уверяю вас, что изучил Роберта Миллера, так сказать, до мозга костей.
— Интересно, — ответила я. — Во всяком случае, он довольно высокого мнения о своем редакторе.
— Надеюсь. — Андре Шабане взглянул на часы. — А знаете что? Я голоден как волк. Что, если мы закажем себе что-нибудь поесть?
— Ну… — замялась я. — На это я не рассчитывала.
Между тем часы показывали половину девятого, и я была не прочь перекусить.
— Тогда решать мне. — Андре Шабане подозвал официанта. — Я хочу сделать заказ. Две… нет, три порции рагу из баранины по-индийски в соусе карри. — Он ткнул пальцем в меню. — И это «Шато Лафит Ротшильд».
— С удовольствием.
Официант взял меню и поставил на стол корзину с хлебом.
— Раз уж вы здесь, обязательно должны попробовать это знаменитое блюдо. — Настроение месье Шабане заметно улучшилось. Он показал на индусов в костюмах махараджи, развозивших блюда с рагу из баранины в соусе карри на маленьких тележках. — Меня интересует мнение профессионала.
И когда около девяти часов снова позвонил Роберт Миллер, чтобы окончательно отменить встречу в «Куполь», уходить было поздно. Хотя некоторое время я и колебалась.
Мы выпили еще по бокалу бархатистого красного вина и съели по порции барашка карри, который оказался, на мой вкус, не таким уж восхитительным, однако вполне сносным благодаря гарниру из бананов, яблок и кокосовой стружки.
Выслушав новость о Роберте Миллере, которую со скорбным лицом сообщил мне Андре Шабане, я, безмерно разочарованная, обхватила пузатый винный бокал. От моего спутника не ускользнуло мелькнувшее в моих глазах желание немедленно отсюда уйти.
— Как глупо, — вздохнул он. — Боюсь, теперь нам придется съесть и его порцию. — Он посмотрел на меня с притворным отчаянием. — Ведь вы не оставите меня здесь наедине с килограммом баранины и бутылкой вина? Скажите же мне, что не уйдете!
Я покачала головой:
— Нет, конечно нет… Уж на меня-то можете рассчитывать. Ну да, тут уж ничего не поделаешь…
Я глотнула вина и вымученно улыбнулась.
Итак, я пришла сюда совершенно напрасно. Зря брала этот выходной, принимала ванну, делала прическу, надевала это зеленое платье. Напрасно стояла перед зеркалом и размышляла о том, что буду говорить Роберту Миллеру. Все почти получилось. Но почему, почему?..
— О-о-о, я вижу, вы расстроились, — сочувственно заметил Шабане и нахмурил лоб. — Это не первый раз, когда Миллер внезапно меняет планы. Иногда мне хочется… послать его подальше. — Он поднял на меня свои карие глаза и улыбнулся. — А теперь вы сидите здесь с каким-то глупым редактором и думаете о том, что зря сюда притащились, да еще и рагу из баранины оказалось не таким уж замечательным, как про него говорят. — Шабане вздохнул. — Все это действительно грустно. Но вино отличное, это вы должны признать.
— Да, — кивнула я.
Андре Шабане всячески старался меня утешить, и это было приятно, несмотря ни на что.
— Развеселитесь же, мадемуазель Бреден! — подбадривал меня он. — Рано или поздно вы познакомитесь с этим писателем, это вопрос времени. Ведь он вам все-таки ответил, а это кое о чем говорит. — Он развел руками, вопросительно глядя мне в глаза.
— Наверное, — вздохнула я и в задумчивости приложила палец к губам.
Шабане прав. Ничего не потеряно. В сущности, наверное, мне будет лучше увидеться с Робертом Миллером наедине и в моем ресторане.
Шабане наклонился ко мне через стол:
— Понимаю, что я плохая замена великому мистеру Миллеру, но сегодня сделаю все, что в моих силах, чтобы отвлечь вас от грустных мыслей и даже заставить улыбнуться. — Он взял мою ладонь и ласково потрепал ее. — Вы верите в судьбу, мадемуазель Бреден? Как вы полагаете, есть ли какой-нибудь более глубокий смысл в том, что мы с вами здесь сидим и держимся за руки? — Он подмигнул мне, и я не смогла сдержать улыбки.
— Вы хитрец, — сказала я, слегка хлопнув его по пальцам. — Нет, месье Шабане, судьба не бывает такой щедрой. Налейте-ка мне еще вина.
10
Все получилось лучше, чем я ожидал. Орели Бреден появилась в «Куполь» взволнованная, но в прекрасном настроении. Она пришла на пять минут раньше и в том самом зеленом шелковом платье, как, улыбнувшись, заметил я про себя.
Я нервничал и потому болтал много лишнего, а она, находясь в состоянии радостного ожидания, казалось, проявляла больше терпения.
А потом, как мы и договорились, позвонил Сильвестро. Он без лишних вопросов согласился мне помогать.
— Ну, как дела? — спросил Сильвестро.
— О боже, какая ерунда, впрочем, мне очень жаль… — отвечал я.
— Судя по голосу, все в порядке, — заметил он.
— Нет-нет, никаких проблем. Мне здесь очень комфортно, не беспокойтесь, — затараторил я.
— Ну, удачно тебе повеселиться, увидимся позже, — сказал он и положил трубку.
Орели Бреден проглотила мое объяснение, и я заказал еще шампанского. Когда она спросила меня, где я взял ее домашний адрес, меня прошиб холодный пот. Но и на этот раз я сумел выйти из положения. Ведь она тоже не раскрывала мне своих маленьких секретов, например ничего не сказала о том, что было в письме Роберта Миллера. И о том, что пригласила его в свой ресторан, тоже, конечно, умолчала.