Выражалось это в следующем. Поскольку Константин Устинович уже серьезно болел, вести заседания секретариата ЦК КПСС в последний момент поручали Горбачеву. Вроде бы определили его вторым лицом в партии. По давней традиции член Политбюро, занимающий такое положение, сидит на заседаниях по правую руку от Генерального секретаря. Горбачева же с его обычного места где-то в конце стола не пересадили. И только незадолго до смерти Черненко стал поручать Горбачеву изредка провести заседание Политбюро. Сторонники Горбачева пытались это узаконить, но старые члены Политбюро — Тихонов, Гришин и другие — возражали: он аграрник, общеполитическими вопросами не владеет. Черненко не спешил с решением, пока всех не допек Устинов. «Если у нас есть человек, которому доверяют вести Секретариат ЦК, — говорил он. — То он должен быть и заместителем Генсека в Политбюро и сидеть на соответствующем месте». Устинова тогда очень боялись. Он был человек решительный, за ним стояли большие силы: и армия, и весь военно-промышленный комплекс. Члены Политбюро сказали «да», Горбачев пересел на другое место, но вести заседания ему официально так и не поручили. Просто в случае отсутствия Черненко за 15 — 20 минут до заседания сообщали, что он будет председательствовать. И Горбачев всякий раз возмущался, так как не мог подготовиться к рассмотрению вопросов, включенных в повестку.
— Есть ли в его характере предательство?
— Еще со Ставрополья Горбачев был известен тем, что в случае нужды переступал через людей, не считаясь ни с их прошлыми заслугами, ни с личными отношениями. В Москве это качество проявилось еще заметнее. Взять того же Громыко. Как только Горбачев укрепился на новом посту, он отправил его в отставку. Так же поступил со многими другими. Показательна судьба Лигачева. Он был у Горбачева правой рукой, у него по существу была вся власть. А уж кадры во всяком случае. Лигачев сыграл важнейшую роль в возвышении Горбачева, в укреплении его позиций. Но и по отношению к нему Горбачев повел себя предательски, выкинул его отовсюду.
— Как можно назвать Горбачева после всего, что он натворил? Величайшим предателем всех времен и народов? Просто слабаком? Или вообще пустоцветом?
— По отношению к партии, к Советскому Союзу он, конечно, предатель. Но это следствие. Следствие слабости его характера. Когда человек входит в политику, он отвечает уже не за себя, а за миллионы людей, за страну, за международное сообщество, которое возглавляет. Его начинают мерить совсем другими мерками. Это очень трудная ноша, и надо рассчитывать свои силы. Желания, благих намерений тут мало. Надо иметь характер, силу воли и способность стратегически, системно мыслить. Ничего этого у Горбачева не оказалось, и он покатился по пути уступок и предательства.
Люди, не имеющие сильной воли, чаще всего стараются прильнуть к кому-нибудь. Перебросить решение вопросов на других, а самим, как зайчикам, выглядывать из норки и ждать, когда можно седлать белого коня. Я вообще склонен делить вождей на волков и ягнят. Ельцин был матерый волчище. А Горбачев, доведись ему попасть в ситуацию осени 1993 года, собрал бы Пленум, потом Политбюро, неделю думал, а потом бы сдался. Впрочем, каждый остается в истории в силу сделанного и несделанного им. Спустя годы, я все больше думаю, что каждому свое. Жизнь не останавливается. Другое дело, что волки пожирают все, что могут и не могут проглотить. Где уж тут о порядочности говорить. Многие не знают или забыли, что это значит. Каждому свое…
— Можно ли говорить об ответственности членов Политбюро, избравших Горбачева генсеком?
— Говорить можно. Но в 1985 году избрание Горбачева не выглядело так, как мы его оцениваем сейчас. Почему именно он выскочил, как черт из табакерки? Потому что все остальные члены Политбюро были престарелыми. А генсеки? Брежнев умер, почти ничего не соображая. Андропов последние три месяца не выходил из больничной палаты. Состояние Черненко перед смертью было еще хуже. И всем это так надоело, что избирать очередного старца — Тихонова, Гришина, Громыко — было просто невозможно. Кандидатура Горбачева отвечала чаяниям членов партии и народа. Все были им просто очарованы, и я в том числе. Я совершенно искренне до 1987 года отдавал все свои силы, знания, опыт, чтобы помочь Горбачеву в работе. Вкалывая с раннего утра до поздней ночи, иногда сутками, без выходных — только бы лучше шло дело. Но все мои старания разбивались, как об стенку, потому что Горбачев как не владел ситуацией сначала, так и не овладел ею. И события стали развиваться совсем в другую сторону»[310].
Редким людям судьба открывает такие возможности, как Горбачеву. Но много дав, она строго спрашивает. И вот итог. Собственный народ в массе его презирает и ненавидит. Бедняга боится показаться вне среды людей, которые грабят и угнетают Россию. В других аудиториях ему уже не раз публично били морду, больше не хочет. Позади у Горбачева проданная и преданная им, разоренная, обесчещенная держава, над которой издеваются все — от чеченских бандитов до американских толстосумов. Что впереди, кроме славы нового Герострата?
В феврале 2006 года ушел из жизни Валерий Иванович Болдин, который в качестве покаяния за долголетнее сотрудничество с Горбачевым оставил замечательное произведение, достойно венчающее его жизненный путь. Ушел замечательный писатель, не до конца раскрывший свой талант в силу сложившихся жизненных обстоятельств. Разрушив пьедестал Горбачева, он невольно воздвиг свой собственный пьедестал, низвергнуть с которого его не удастся тем темным силам, которые продолжают петь осанну клятвоотступнику.
Под некрологом, опубликованном в газете «Завтра», подпишется любой честный гражданин России.
4.2. Канун трагедии. Еще один Президент!
При плохих законах и хороших политиках управлять государством еще можно, но с плохими политиками управлять государством невозможно даже при хороших законах.
БисмаркГенеральный секретарь компартии М. С. Горбачев был избран первым Президентом Советского Союза и дал присягу на верность Конституции и народу за полтора месяца до открытия XXVIII съезда КПСС. Генсек-президент сосредоточил в своих руках беспредельную власть, а получив чрезвычайные полномочия, мог осуществить в стране любые реформы, довести до конца перестройку, добиться того, чего добился, например, за короткое время Китай, не разрушая страну, не четвертуя и не разделывая ее так, как разделывают для продажи говяжью тушу. Но двинуть страну по пути, проторенному коммунистами Китая, он и не пытался, поскольку, связав себя обязательствами с руководством западных стран и, прежде всего, с Дж. Бушем (старшим) и Маргарет Тэтчер («железной леди») — вывести страну на «магистральный капиталистический путь», он превратился в ярого антикоммуниста, хотя до поры до времени скрывал свое позорное перерождение. Это уже потом, годы спустя он кликушествал по всему миру, что именно он является могильщиком коммунизма: «Когда Ельцин разрушил СССР (подумать только, а он, сосредоточивший в своих руках необъятную власть, тут оказывается ни при чем. — А. К), я покинул Кремль, и некоторые журналисты высказывали предположение, что я буду при этом плакать. Но я не плакал, ибо я покончил с коммунизмом в Европе. Но с ним нужно также покончить и е Азии, ибо он является основным препятствием на пути достижения человечеством идеалов всеобщего мира и согласия… Путь народов к действительной свободе труден и долог, но он обязательно будет успешным. Только для этого весь мир должен освободиться от коммунизма»[311].
В. И. Болдин вспоминал: «После XIX партийной конференции в составе ЦК, среди руководителей местных партийных комитетов осталось достаточно много людей, которые хорошо помнили март 1985 года, пленум, где избирался генсеком М. С. Горбачев. Запечатлелись у них в памяти и его первые довольно робкие шаги, неуверенность в своих действиях и потребность в помощи и советах. Как важна была эта помощь пять лет назад и как мешали теперь те же люди, которые помнили генсека слабым, ищущим поддержки! Драматизм положения, а может быть, и трагедия окружавших лидера людей — они были больше не нужны, потому что многое знали, не лебезили перед начальством. Теперь удобнее стали другие, молодые и старые, почитающие своего кумира. В 1990 году М С. Горбачев был уже иным человеком, и для задуманного им государственного переворота и смены общественного строя нужны были другие методы работы, новые люди в руководстве партии, в составе ЦК и правительстве. Но даже после серьезного обновления состава первых секретарей обкомов и крайкомов он продолжал негодовать.
— Разве можно с ними работать, — говорил он, расстроенный критическими выступлениями, в перерыве одного из пленумов. — Обновляться надо, скорее обновляться.
— Разве можно с ними работать, — говорил он, расстроенный критическими выступлениями, в перерыве одного из пленумов. — Обновляться надо, скорее обновляться.
XXVIII съезд партии такую возможность предоставлял, и М. С. Горбачев всячески форсировал его подготовку. Ему хотелось сделать этот съезд столь же звонким и открытым, демократичным, как съезды народных депутатов СССР. Для этого был применен принцип альтернативы при выборе делегатов. И все действительно пошло по схеме работы Советов. Развернулась активная борьба за избрание делегатов на съезд. В партийных организациях, распаленных критикой недостатков в работе руководства, порой выдвигались и избирались делегатами не умудренные опытом люди, а те, кто мог произнести самые резкие слова, не взирая на лица.
Прежнего контроля и нужной помощи со стороны оргпартотдела ЦК — теперь не было. Он существенно «похудел» после сокращения, работники его боялись вмешиваться в дела партийных комитетов и организаций, и тем более в выборы делегатов. Это и физически стало невозможно. В некоторых секторах отдела осталось но 4 — 5 человек, хотя курировали они регионы от Курска до Закавказья. В результате секретари ЦК лишились большого объема информации, не знали, что происходит на местах. А в ЦК компартий республик, обкомах и крайкомах КПСС не ведали о делах центра. Количество поездок работников ЦК на места сократилось, средства на телефонные разговоры резко уменьшились. Происходила та самая потеря рычагов управления, о которой я уже говорил.
В нормальных условиях для партийной организации это вроде бы и не страшно, но в системе, сложившейся за многие годы, когда все исходило из одного центра, самостоятельно решать вопросы на местах не привыкли. В парткомах царила растерянность. К этому следует добавить, что генсек после избрания Председателем Верховного Совета, а затем Президентом СССР потерял интерес к рассмотрению вопросов партии на заседаниях Секретариата и Политбюро ЦК. Они, как говорилось, проводились от случая к случаю, документы ЦК на места поступали все реже и не давали достаточно полной информации о том, что происходит в стране и КПСС, какие стоят задачи перед партийными организациями. Кроме того, резко сокращались районные комитеты, которые быстро утратили возможность влиять на обстановку.
В большинстве регионов страны выборы делегатов велись в условиях конкуренции и, конечно, не могли не отражать случайности выбора. Использование демагогических и популистских лозунгов было неприемлемо для серьезных людей, что вело к поражению многих коммунистов. Впрочем, не только это определяло позицию делегатов на съездах. Будь обстановка в стране и партии стабильнее, уверенности в правильности избранного пути больше, люди вряд ли бы изменили свою позицию. Не выборы на альтернативной основе виноваты, а те, кто нес ответственность за страну и партию.
И все-таки партийная конференция, съезды народных депутатов кое-чему научили руководство, во всяком случае лично генсека. В те предсъездовские дни М. С. Горбачев серьезно задумывается о своем дальнейшем положении в партии. Роль руководителя Верховного Совета и тем более Президента СССР генсека, безусловно, устраивает. Но заниматься партийными делами ему уже скучно и обременительно. Казалось бы, надо оставить пост лидера партии и полностью сосредоточиться на государственной деятельности. Об этом не раз говорилось народными депутатами и многими коммунистами с мест, а в последнее время и членами ЦК. Но такому решению мешают, по крайней мере, две причины. Во-первых, уход с поста генерального секретаря сильно ослабит позиции Горбачева и он может стать объектом критики и слева и справа. Появление нового лидера в партии может привести к полному развенчанию главного архитектора перестройки. И во-вторых, М. С. Горбачев сам соблазнял всех секретарей обкомов и крайкомов занять ключевые посты в партийных комитетах и Советах. А теперь получается, что добившись государственного поста, он оставляет поле деятельности партийного лидера, что являлось бы дополнительным аргументом для критики слева»[312].
Далее В. И. Болдин вспоминает, что накануне съезда М. С. Горбачев буквально принуждает своих помощников искать выход из создавшегося положения, или, как он любил выражаться, уподобляясь Ю. В. Андропову «гонять мысли вокруг этого вопроса».
«— А почему нельзя, покинув пост генсека, остаться лидером партии, — спрашивает он, — ведь Ленин был лидером партии, хотя и возглавлял правительство?
Он смотрит на своих помощников, ожидая ответа. Одни рассуждают, почему это трудно осуществить, другие считают такое предложение блестящим выходом из положения. А меня так и подмывает сказать, что мысль-то действительно неплохая и так можно сделать, но для этого нужна самая малость — быть хоть в чем-то Лениным. Но я молчу, чтобы не огорчать Михаила Сергеевича.
— А если ввести пост председателя партии? — спрашивает он, выслушав разные соображения.
Идея конечно, смелая, и даже очень смелая. Будь это год-два назад, она могла бы пройти, но теперь и в партии и в обществе отношение к Горбачеву, мягко говоря, испортилось. Провалиться с идеей нельзя — это политическая смерть. Значит, надо искать что-то попроще.
Рассуждения ведутся все более нереальные, с историческими аналогиями. Но как-то получается, что все аналогии деятелей прошлого смахивают на диктаторов. А это в условиях демократизации не очень подходяще. Поэтому принимается довольно скромное предложение: генерального секретаря избирать всем съездом и всем съездом избрать его заместителя, сосредоточив внимание и силы последнего на работе с партией, ведении заседаний Секретариата ЦК»[313].
Готовился к партсъезду и Б. Ельцин. Его избрали делегатом съезда от Свердловской парторганизации. Если Горбачев перед съездом метался, судорожно искал пути и способы укрепления своей власти, то Ельцин шел на съезд с твердой целью — нанести смертельный удар по партии, а это значит по Горбачеву. Ослабить партию, а пуще того распустить ее — означало лишить президента СССР мощного рычага управления страной.
Бытует версия, что на съезде Горбачев рассчитывал задобрить в конец разбушевавшегося оппонента — найти консенсус, как любил он говаривать. Генсек намеревался даже ввести его в состав Политбюро, искренне полагая, что брошенная кость удовлетворит неуемные ельцинские амбиции.
Скорее всего это было не так, поскольку Горбачев понимал, что Ельцин уже далеко не тот кандидат в члены Политбюро, который спал и видел, как его переводят из кандидатов в члены Политбюро. Когда он всем жаловался, что вот Гришин, даром что бюрократ и ренегат, входил в Политбюро, а его, борца и трибуна, зажимают. Может, из-за этой обиды и пустился он во все тяжкие: начал скандалить, срываться, написал то злополучное письмо перед октябрьским пленумом. По крайней мере и Горбачев, и Лигачев по прошествии многих лет, уже в 90-е, сетовали, что недоглядели, недооценили. Кто знает: повысь они тогда уязвленного властолюбца, и Советский Союз, глядишь, не распался бы.
Но к лету 1990 года ситуация совсем уже иная, чем была 34 года тому назад. Ельцин движется к вершинам власти совсем иным путем, и связывать себя с компартией, катастрофически теряющей авторитет среди элиты общества — ему уже не с руки.
Если раньше, накануне каждого пленума, он страшно переживал, что вот сейчас его выведут, вышвырнут вон из ЦК («Почему вы не выходите из ЦК?» — спросили его на встрече в Зеленограде осенью 1989 года. А Ельцин в ответ: «Я думаю, они этого только и ждут»), то теперь от былых страданий не осталось и следа.
Но на съезд Ельцин отправляется все равно. Лев Суханов писал, что к съезду его патрон готовился очень эмоционально, переживал и даже не спал ночей. Якобы он давно уже размышлял о выходе из КПСС, но никак не мог определиться: устраивать демарш прямо на съезде или погодить.
«Трое суток, которые отделяли его от XXVIII съезда, — непрерывные терзания. И вдруг пришло решение. Он уселся за свой стол и написал заявление о выходе из КПСС».
По версии Суханова, это заявление Борис Николаевич публично и озвучил, чем спровоцировал новую бурю страстей.
Однако стенограмма съезда опровергает это утверждение Суханова, поскольку в большой и обстоятельной речи, с которой Ельцин выступил на съезде, о своем выходе из КПСС он не говорил ни слова. Однако вернемся к началу работы съезда, который открылся 2 июля 1990 года. В. И. Болдин вспоминает: «Выйдя к столу президиума, М. С. Горбачев сообщает, что на съезд избрано 4683 делегата, и, кроме 26 коммунистов, все они прибыли на съезд. Начинается избрание руководящих органов съезда. И сразу разворачивается дискуссия. Шахтер из Магадана предлагает всю полноту партийной власти передать съезду, объявив отставку ЦК КПСС и Политбюро, и не избирать их в члены руководящих органов за развал работы по выполнению решений XXVII съезда КПСС. Дать персональную оценку каждому секретарю и члену Политбюро ЦК.