Только Ельцин звериным своим чутьем ощутил «гул истории». И когда на него после его «бонапартистской» речи (так ее назвал один из делегатов) «покатили бочку», он заявил с трибуны, что уходит из партии. И покинул ошеломленный зал под редкие выкрики «Позор!». Он определенен, и это выгодно отличает его от Горбачева с его «компромиссной» тактикой…»
Многие писали потом, что Михаилу Сергеевичу следовало поступить так, как Ельцин, который плюнул аппарату в лицо и пошел делать дело, которое надо бы делать Горбачеву. Если бы Горбачев вовремя порвал с партией, назначил президентские выборы и приступил к преобразованию Советского Союза, тогда бы он сохранил единое государство — в форме более свободной федерации или конфедерации. И сохранил бы себя как действующего политика.
Но Горбачев продолжал заниматься тактикой, а не стратегией. И все тактические бои он выигрывал. Голова у него работала лучше, чем у его соперников и противников. А стратегически он вскоре потерпит поражение…»[319]
В это время Б. Ельцин, расхаживая по своему огромному кабинету в «Белом доме», продумывал стратегию окончательного захвата власти в России и низвержения Горбачева, которого он уже сбросил со счетов, как бывшего подельника по развалу КПСС и Советского Союза. По всему получалось, чтобы воцариться на российском Олимпе, необходимо уничтожить Советский Союз вместе с Горбачевым.
В начале 1991 года — самого тяжелого года в новейшей российской истории — Ельцин переходит к публичной критике Горбачева. Стоило последнему обратиться к союзному парламенту с просьбой дать ему дополнительные полномочия в связи с возникновением кровавых межнациональных конфликтов в ряде регионов Советского Союза, Ельцин незамедлительно отреагировал:
«Такого объема законодательно оформленной власти не имели ни Сталин, ни Брежнев. Фактически центр стремится сделать конституционное оформление неограниченного авторитарного режима».
Тезис о надвигающейся горбачевской диктатуре и унижениях, которые терпит обворовываемая Россия, становится главным лейтмотивом всех его выступлений. Через пару лет, когда Горбачева уже не станет, его самого примутся постоянно — и, прямо скажем, не без оснований — обвинять в узурпации власти. Но об этом пока никто еще не знает.
В январе 1991 года Горбачев вводит войска в Литву. Президент СССР мечется. Он судорожно пытается сохранить страну, совершая ошибку за ошибкой. Ельцин незамедлительно воспользовался нерешительностью Горбачева в отношении открытого сепаратизма прибалтийских республик. Он делал все, чтобы как можно больше насолить Горбачеву и показать свою независимость. Прибалтийские республики, добиваясь независимости любой ценой, действовали своевольно, нарушали законы. Они шли на прямые конфликты с союзным Центром, потому что получали поддержку российского руководства. Сразу после событий в Вильнюсе Ельцин вылетел в Таллин, встретился с руководителями трех прибалтийских республик и подписал документ о признании Россией их суверенитета.
Альфред Петрович Рубикс — бывший первый секретарь ЦК Компартии Латвии, так оценил это событие:
«Президент Союза М. Горбачев промолчал. На мой взгляд, он первый и главный предатель СССР. Но все бывшие советские граждане должны знать: 13 января 1991 года — день сговора, пролог к беловежской пуще».
Этот мужественный человек и несгибаемый коммунист стал первым политзаключенным в независимой Латвии. Он проведет в тюрьме 6 лет, из них 4 года в одиночной камере.
В те же дни руководители России и трех прибалтийских республик обратились к генеральному секретарю ООН с предложением созвать Международную конференцию по урегулированию проблем прибалтийских государств. Собственно говоря, это было приглашением к прямому вмешательству во внутренние дела СССР.
Таким образом, российские «демократы» всячески подталкивали прибалтийские республики к отделению, но при этом активно использовали вильнюсский и рижский инциденты в интересах укрепления своих позиций и давления не Центр. 20 января в Москве состоялась демонстрация в знак протеста против событий в Вильнюсе, и здесь же раздавались требования об отставке Горбачева, Язова, Пуго.
Как заметил М. Горбачев, в январе и феврале 1991 года Ельцин и его компания в полном объеме вели артиллерийский обстрел позиций союзных властей, рассчитывая «выбить Центр из седла», лишить воли к сопротивлению и в конечном счете уничтожить!
И тогда Верховный Совет СССР поддержал предложение Президента СССР о проведении референдума. 16 января был опубликован Указ, назначавший проведение референдума на 17 марта. Первоначально Ельцин и его команда сепаратистов в других республиках старались его всячески сорвать. Оппозиционные СМИ с подачи Ельцина встретили референдум в штыки. Во-первых, журналисты намекали на то, что в одну связку соединены вопросы о сохранении СССР и его обновлении, преобразовании в федерацию: такая-де расплывчатость формулировки может подтолкнуть многих проголосовать «за» и в будущем послужит основой альтернативных трактовок опроса. А другой довод зиждился на том, что-де воля народов малых республик будет искажена, поскольку в численном отношении их население несопоставимо с населением России. Русские же люди, скорее всего, выскажутся за сохранение Союза, и это решит дело.
Как только стало ясно, что референдума не избежать, демократы развернули бешеную кампанию, чтобы убедить избирателей дать негативный ответ на вопросы референдума. Они призвали провести 10 и 16 марта политические акции под лозунгом «Нет — вопросам союзного референдума!» и «Поддержка — Председателю Верховного Совета РСФСР Борису Ельцину».
Ельцин пошел ва-банк. 19 февраля он выступил с сенсационным заявлением по телевидению, потребовав отставки Президента СССР и передачи всей власти Совету Федерации.
Свидетельствует М. Горбачев:
«Его речь была переполнена грубыми, оскорбительными замечаниями в мой адрес. Руки дрожали! Видно было, что он не владел полностью собой и с усилием, с натугой читал заготовленный заранее текст. Спустя 20 дней, 9 марта в очередном своем выступлении в Доме кино Ельцин уже призвал своих сторонников «объявить войну руководству страны, которое ведет нас в болото». Заявил, что Горбачев «обманывает народ и демократию». 10 марта в Москве демократы собрали митинг в поддержку Ельцина, шахтеров, суверенитета России.
Смысл этих конфронтационных действий был ясен. За ними стояло стремление заранее обесценить результаты референдума, помешать использованию его в интересах укрепления Союза, Очевидно, в штабе демократов имели сведения о настроении людей и чувствовали, что ответ на вопросы референдума будет, бесспорно, положительным. Успех референдума они расценивали как успех Горбачева, а это не согласовывалось с их расчетами».
— Откровенно говоря, — продолжает Горбачев, — я и раньше предвидел, как отреагирует Ельцин на референдум. В президиуме он сидел справа от меня и даже от злости бросил наушники, когда съезд все-таки проголосовал за проведение всенародного опроса. Считал, что Горбачев таким образом «перехитрил», наберет себе «очки», а в итоге его честолюбивые планы будут перечеркнуты. В кругу моих советников мы говорили и о том, что выступление Ельцина по телевидению было составлено в привычном для его окружения стиле. Ударить слушателя обухом по голове, привести в шоковое состояние — вот излюбленный их прием. Конечно, они отдавали себе отчет, что разумные, серьезные люди не примут на веру бездоказательность обвинений и будут обеспокоены явной конфронтацией этого выступления. Ведь кому не ясно, что если Председатель Верховного Совета России призывает идти войной на Президента СССР, то добра от этого стране не будет.
А вот позиция Б. Ельцина по этому вопросу:
«Для чего был нужен референдум, все понимали. Во-первых, чтобы придать легитимность чрезвычайному положению уже в масштабах страны. И, во-вторых, чтобы получить «законное право» бороться с российской независимостью.
Каждый день телекомментаторы запугивали народ развалом Союза, гражданской войной. Нашу позицию представляли как чисто деструктивную, разрушительную. Пугать гражданской войной — это просто. По-моему, многие уже всерьез ждали ее. Поэтому я испытывал острую необходимость объясниться. Объяснить, что реформы Союза — это не его развал…
… Стало совершенно очевидным, сказал я телезрителям, что, сохраняя слово «перестройка», Горбачев хочет не перестраиваться по существу, а сохранить систему, сохранить жесткую централизованную власть, не дать самостоятельности республикам, а России прежде всего… Я отмежевывался от позиции и политики президента, выступаю за его немедленную отставку…
Заглядывая вперед, могу сказать, что последствия этого шага были благоприятными — как и некоторые другие мои резкие заявления. В конечном итоге мое выступление не осложнило, а разрядило обстановку в стране. Хотя и страшно оскорбило Горбачева».
В этот период обострения борьбы с Горбачевым Ельцин кинулся за поддержкой за рубеж, поехал в Страсбург, на сессию Европарламента. Но, к своему удивлению, встретил не то, что поддержку, а получил головомойку, оказался под холодным, даже, можно сказать, ледяным душем. Особенно неприятным для Ельцина, писала французская газета «Монд», был понедельник, когда его подвергла суровому испытанию группа социалистов Европарламента. Ельцин не ожидал, что его будут называть «дельцом» и «безответственным человеком», что председатель группы социалистов Жан-Пьер Кот упрекнет его в том, что он «представляет собой оппозицию Горбачеву», с которым, как он сказал, «мы чувствуем себя увереннее».
Депутаты Европарламента в очень недипломатических выражениях, если верить «Берлинер цайтунг», дали понять «главному сопернику» М. Горбачева, что его единоборство с Горбачевым не находит понимания. Его стремление установить прямые отношения между Страсбургом и российским парламентом было отклонено.
Забегая несколько вперед, отметим, что не в пример чопорным европейцам президент США — Дж. Буш пристально присматривался к «боевым действиям» Ельцина по свержению режима Горбачева. Как мы помним он не хотел принимать Ельцина в сентябре 1989 года, но переступил через себя, принял. Сразу же после августовских событий 1991 года Дж. Буш, как бывший директор ЦРУ публично заявил, что приход к власти режима Ельцина — это «наша победа — победа ЦРУ». Между правительством США, ЦРУ с представителями режима Ельцина устанавливаются самые тесные контакты.
В октябре 1992 года тогдашний директор ЦРУ масон Р. Гейтс в обстановке строгой секретности встречается с Ельциным с глазу на глаз. Причем Ельцину даже не дают возможности пользоваться услугами своего переводчика, которого просто выставляют за дверь, и весь перевод, поскольку Ельцин в английском ни «бэ», ни, «мэ», осуществляет переводчик директора ЦРУ.
За «подвиги» в борьбе против русского народа и русского государства мировая закулиса награждает Ельцина званием, которое носит почти каждый член мирового масонского правительства, рыцаря-командора Мальтийского ордена. Его он получает 16 ноября 1991 года. Чуть-чуть стесняясь, Ельцин напяливает на себя атрибуты масона и позирует перед корреспондентами в этом обличье. В августе 1992 года Ельцин подписывает Указ № 827 «О восстановлении официальных отношений с Мальтийским орденом».
Но все это будет потом, а пока, вернувшись из поездки в Страсбург и только-только отойдя от ледяного душа, которым его окатили, Ельцин получает пощечину от своих ближайших соратников. Шесть членов Президиума Верховного Совета РСФСР выступили с заявлением, в котором осуждали действия своего лидера и потребовали его отставки. «Политическое заявление Верховному Совету РСФСР, народным депутатам РСФСР» подписали заместители Председателя Верховного Совета РСФСР С. Горячева и Б. Исаев, председатели палат Верховного Совета Р. Абдулатипов и В. Исаков, заместители председателей палат ВС А. Вешняков и В. Сыроватко:
«Выражая волю народов России, (Съезд народных депутатов РСФСР избрал Председателем Верховного Совета РСФСР Бориса Николаевича Ельцина, — говорилось в заявлении. — В нем увидели человека, умудренного жизненным и политическим опытом, смело выступившего против устаревших официальных структур, способного осуществить радикальную, но реалистическую программу вывода России из кризиса. Именно с ним многие россияне, народные депутаты РСФСР и мы в том числе связали свои надежды на возрождение России, восстановление достоинства ее народов, экономического и политического суверенитета.
Пришло время сказать, что эти надежды не оправдались…
Исходя из чувства долга, стараясь остановить дальнейшее сползание к развалу и хаосу, мы считаем назревшим вопрос о безотлагательном созыве внеочередного Съезда народных депутатов РСФСР с повесткой дня о деятельности Председателя Верховного Совета РСФСР».
Так заканчивался этот документ, подписанный 21 февраля 1991 года. И, как показали дальнейшие события, авторы «Политического заявления» были правы в своих опасениях и предупреждениях. Но тогда страна к ним не прислушалась, не оценила их мужественный шаг.
Заявление зачитала от имени шести, поднявшись на трибуну сессии Верховного Совета РСФСР, Светлана Петровна Горячева, Это был беспрецедентный, смелый поступок. Характерно, что все шестеро первое время сами были сторонниками Ельцина, души, как говорится, в нем не чаяли.
Председатель Совета Республики Верховного Совета РСФСР В. Б. Исаков на заданный ему на одной из встреч вопрос «Что заставило вас в рядах инакомыслящих вновь стать инакомыслящим?» — ответил: «На первом съезде — несогласие с юридическими ошибками в документах и в выступлениях нашего руководителя, на втором — несогласие с методами и средствами осуществления правильного в целом курса, сейчас — несогласие с самим политическим курсом Бориса Николаевича, ведущим к идеологической конфронтации и развалу Союза ССР. Это узкопартийный курс, отвечающий интересам блока новых политических сил, но противоречащий коренным интересам России. Похоже, что жизнь сыграла с нами злую шутку: вырвавшись из лап одной партийной диктатуры, мы сейчас стремительно приближаемся не к демократии, а к другой партийной диктатуре, перекрашенной в иной цвет, но такой же жесткой, непримиримой, искореняющей всякое инакомыслие.
…Борис Николаевич не желает замечать, что его действия разрушают всю совместно проделанную республиками работу, вносят смуту в души людей и раскалывают общество. Естественно, у всех у нас есть немало претензий к тому Союзу, в котором еще сохраняются консервативные бюрократические структуры но другого то Союза у нас пока нет. Разрушим этот, но создадим ли новый?
Председатель опирается на узкий круг приближенных лиц и сплошь и рядом нарушается закон.
…Нам не просто далось прозрение. Для меня точки над «i» поставило выступление 6ориса Николаевича в Доме кино 9 марта, где в крайней форме была выражена его позиция. Я понял то, что чувствовал: Борис Николаевич все больше выступает не как национальный лидер, не как руководитель высшего органа государственной власти, а как партийный лидер, который сводит счеты со своими политическими противниками, без колебаний принося на заклание в этой борьбе самые коренные, самые жизненно важные интересы российского народа. И чем дальше, тем больше втягивается в эту партийную борьбу.
…Мы пришли к власти, под лозунгами борьбы за демократию, права человека, за правовое государство, но, утвердившись, все эти лозунги практически забыли и восстановили один к одному, и даже еще хуже — те аппаратные порядки, которые существовали до нас. Вот такой грустный вывод у меня…»[320]
Владимир Борисович Исаков из Свердловска, юрист, типичный «неформал». Еще в 1987 году после октябрьского Пленума ЦК КПСС и изгнания Ельцина из Московского горкома стал под его знамена. Участвовал в митингах и демонстрациях, протестовал против их запрещения. Выдвигал свою кандидатуру в народные депутаты СССР, но проиграл. Спустя время стал народным депутатом России. Избран Председателем Совета Республики Верховного Совета РСФСР. Владимир Исаков был одним из самых близких к Ельцину людей в период Съезда народных депутатов России. Он был при Ельцине на правах поводыря в паутине регламентских превратностей, заметил другой демократ Олег Попцев. Ельцин безмерно доверял ему: как-никак земляки, оба долгое время в неформалах числились. К тому же Исаков — доктор юридических наук. Еще одна черта роднящая — оба упрямы.
Однако Ельцин и на сей раз вышел, как говорится, сухим из воды. Более того, он использовал заявления «шестерки» в своих целях, объявив, что против Председателя Верховного Совета России готовится заговор, инспирированный Кремлем. Демократы, мобилизовав все свои силы, организовали в Москве несколько демонстраций в защиту вождя.
Третий Съезд народных депутатов России открылся в накаленной обстановке. Митингующие угрожали «идти на штурм Кремля». Во избежание беспорядков, утверждает М. Горбачев, в день открытия съезда в столицу были введены дополнительные силы милиции и подразделения Внутренних войск. Противостояние достигло опасной черты. Трудно сказать, как бы дело повернулось, если бы Ельцина не поддержали, к изумлению всех, коммунисты. Во-первых, Александр Руцкой заявил о создании депутатской группы «Коммунисты за демократию», которая поддерживает Председателя Верховного Совета России. А во-вторых, неожиданно сделал царский подарок Ельцину лидер РКП Иван Полозков, заявивший от микрофона, что отвергает упреки в адрес фракции коммунистов, будто бы требующей отставки Председателя. Такая мощная поддержка дала возможность Ельцину не только удержаться в седле, но и добиться от съезда дополнительных полномочий, принять решение о необходимости иметь и в России Президента.