– Почему мы не уходим? - спросил Антон Йодрелл. Он не понимал, то ли они осаждают ферму, то ли эти существа, «ангелы», как их называл пацифиец, не позволяли им убраться отсюда, пока у них не закончатся продукты. Или пока они окончательно не свихнутся.
Уже дважды или трижды в течение бесконечного дня Антона посещало странное чувство, нечто вроде охватывавшей его абсолютной пустоты в голове. Он пытался рассказать об этом пацифийцу, но Марлеха сначала рассмеялся, а потом положил свою огромную ладонь на его лоб.
– Там, внутри, никогда не было настоящего порядка, - сказал он со странной улыбкой.
Антон подумал, что сейчас снова начнется одна из этих бесконечных историй, которые островитянин рассказывал ему на протяжении первой половины дня, словно он был ребенком, которого нужно успокоить.
– Ты считаешь всех европейцев идиотами, не так ли? Именно об этом талдычит ваша пропаганда. Этот урок с вами проводили, конечно, ваши маги перед тем, как вас забросили в Австралию?
– Заткнись, - шепотом оборвал его Марлеха. Он пристально следил за фермой. Антон перевернулся на живот и тоже стал смотреть в ту сторону. Он даже включил прослушивание, но безрезультатно.
Он почти не помнил случившееся с ним ночью. Кажется, пацифиец оглушил его. Когда он пришел в себя, Марлеха объяснил, что поступил так для его же блага. Что эти существа, там, на ферме, не должны знать, что они все еще здесь. В то же время, он почти сразу же принялся говорить нечто прямо противоположное. Он заявил, что у этих «ангелов» на ферме такие глаза, что они могут видеть всюду, и что с ними не пройдет никакая человеческая хитрость.
– Я многое не понимаю, - пожал плечами Антон. - Почему вы оказались здесь? И этот твой напарник… Почему он погиб? Слушай, там ведь нет никаких ангелов. Ангелы не умирают, если я правильно запомнил то, что рассказывал кюре, который попал к нам в плен в деревне. Ангелы вообще не живые.
– Да, они существуют вечно, - торжественно кивнул Марлеха.
Антон ткнул пальцем по направлению к ферме.
– А моя граната? Кого она убила?
Пацифиец резко обернулся. В его глазах застыл ужас.
– Что ты несешь, европеец? - угрожающе рявкнул он.
Похоже, что он не придушил Антона только потому, что тот удивленно замолчал.
– Что ты там наделал со своей чертовой гранатой? Что там произошло, а? Ты просто хвастаешь, или…
Антон принялся сбивчиво рассказывать о своем приключении. Да, он действительно умолчал о случившемся в подвале. И сделал это сознательно, потому что инстинктивно опасался реакции пацифийца.
– На твоем мундире тоже была эта черная слизь… Вот здесь. - И он показал на правое бедро Марлехи. Но сейчас на ткани не было видно ничего подозрительного, если не считать пыли и зеленых пятен.
Тем не менее, Марлеха поверил ему. Он отвернулся с озабоченным выражением на лице и снова принялся наблюдать за фермой. Антон решил, что наступил подходящий момент, чтобы вернуться все к тому же вопросу.
– Почему мы не уходим отсюда? Ведь нам никто не мешает сделать это.
– Потому что они еще здесь. Они вернулись ночью. Я уже говорил тебе это. - Пацифиец обернулся и внимательно посмотрел на Антона. - Ты все забываешь. Может быть, у тебя уже было раньше что-то такое с памятью? Все вытекает из твоих мозгов, как вода из дырявого ведра.
Теперь он казался печальным.
– Слушай меня внимательно. Мне придется повторить все с самого начала. Впрочем, нам все равно сейчас нечего делать. Мы с товарищем… - Он сморщился, вспомнив о спутнике, который не смог ожить, и чье тело все еще находилось там, в этом странном подвале. -… Мы разыскивали один подозрительный склад примерно в 60 километрах к югу отсюда. Уже трое суток мы не могли связаться с нашей частью, ты понимаешь, что это значит? Мы начали голодать, и у нас закончилась вода. И тут мы наткнулись на этот склад, как раз в тот момент, когда какие-то типы заканчивали набивать ящиками грузовик. Мы позволили грузовику уйти вперед, а потом осторожно последовали за ним, держась у самой земли.
Когда грузовик въехал во двор здешней фермы, мы хотели приземлиться в стороне, но тут на нас без предупреждения напала стрекоза. Фьють! Она сбила нас, но, наверное, ангелы уже охраняли наши жизни, потому что мы вышли из передряги без единой царапины! Точно, без царапины! А так как мы давно хотели есть, мы подобрались к ферме. Готов поклясться, что там не было ни души. Но во всех помещениях был включен свет, все работало - я имею в виду солнечную батарею, водопровод и прочее… Но в доме никого не было. Всюду было разбросано разное барахло - консервы, бутылки с вином, картины, образцы камней и даже… Да, Кантон нашел животных. Их усыпили и упаковали в прозрачные ящики. Когда мы окончательно убедились, что ферма пуста, мы накинулись на еду. Потом решили сжечь грузовик. Лазером. Оставили только…
– Трубку? - спросил Антон. Он покопался в карманах и извлек трубку, о которой давно забыл.
– Это Клантон, - кивнул пацифиец. - Он отправился к подбитой платформе, чтобы попробовать привести ее в порядок. Мы нашли на ферме инструмент, и даже кое-какие запасные детали. Когда он вернулся, уже смеркалось, но мы все же решили проверить подвал. Клантон считал, что водитель грузовика и обитатели фермы прячутся где-то здесь, потому что боятся нас. Он думал, что на ферме есть потайные помещения, которые мы еще не обнаружили.
– Вы убили бы их, - сказал Антон, и в его словах не прозвучало вопроса.
– Я же говорю тебе, что там никого не было, Но Клантон был упрямым типом. Он окончил военную школу на Борнео, где его приучили никому и никогда не доверять. Мне не удалось отговорить его. Короче, едва он спустился в подвал, как там что-то ослепительно вспыхнуло. Ты, малыш, конечно, не знаешь, какие грозы бывают у нас на островах… Голубые молнии, от которых, кажется, загорается даже океан. А когда это же самое происходит с землей… Можно подумать, что настал конец света. Так вот, вспышка в подвале была такой же. Только она не сразу прекратилась. Она продолжалась и продолжалась, как будто там работала электросварка. Клантон смог выбраться из колодца и упал у моих ног. Потом… - Марлеха помолчал. - Потом они вышли из колодца. Их было двое. Они были похожи на две каменные глыбы, извергнутые самим адом.
Пацифиец замолчал, прикрыв глаза, словно оцепенел от картины, снова представшей перед его внутренним взором.
– Ты же твердил все время, что это ангелы, - неуверенно произнес Антон.
– Так ведь они вернули меня к жизни, ты сам это видел.
Антону опять пришлось бороться со странным ощущением - казалось, будто ему приложили кусок льда к затылку.
– Почему ты вздумал застрелиться? - спросил он.
Марлеха помотал головой.
– Застрелиться? Я? О, нет… Это они заставили меня пройти через такое страшное испытание. Чем дольше я смотрел на них, тем они казались мне больше, чернее и… горячее. Нет, нет, они не обжигали. Просто их присутствие причиняло боль, словно от ожога, вот и все. Они… Они полностью контролировали меня. И я увидел, малыш, многое такое, о чем давным-давно забыл. Увидел разные места, разных людей. Потом до меня дошло, что я сижу с этой мерзостью, с иглометом в руках, и дуло направлено на мой живот. После этого… Мне кажется, что я опять видел множество лиц и пейзажей. Я снова очутился на атолле, который посетил в далекой юности…
– Но прошлой ночью… Что они делали здесь прошлой ночью? - спросил охваченный ужасом Антон. - Может быть, они удерживают нас здесь, как заложников? Ты, наверное, ждешь, чтобы сюда пришли пацифийцы… Я совсем не хочу очутиться в концлагере!
– Никто не будет отправлен в концлагерь, - уверенно заявил Марлеха. - Ни ты, ни я. И никто больше не посмеет даже прикоснуться к ангелам.
– Но я же убил одного! - в отчаянии крикнул Антон. - Он умер! Эта отвратительная черная грязь…
Пацифиец поднял тяжелый кулак. Его глаза пылали гневом.
– Никогда больше не говори так, малыш. Это проделала твоя граната, которая взорвалась сама, без твоей команды. Одно из тех паршивых устройств, которые убивают для нас. Как мины-стрекозы. Как пиронасекомые. Или как рыбы-ловушки, которых сейчас полно в Индийском океане.
Антон вздрогнул. Он подумал, что действительно болен. И может умереть до появления частей пацифийцев или европейских патрулей.
– Так что же они делали прошлой ночью? - спросил он.
Их окружал вечер, голубой и лиловый. На западе, у самого горизонта, мелькали огоньки - наверное, там передвигалась колонна каких-то машин. Глухой гул прокатился по холмам на юге и затих. Уже много часов подряд они не видели ни одной птицы и не слышали их голосов. Даже в палатках не видно было ни одного насекомого.
«Это все ангелы. Или черные демоны», - подумал Антон.
– Прошлой ночью мы увидели грузовик. Он появился неожиданно, потому что заехал во двор с противоположной стороны. Из кабины вышел человек, босой и в одной набедренной повязке. В этот момент появились эти… эти ангелы. Они блестели в свете звезд, как глыбы черного стекла. Их массивные тела словно скользили над землей. И тогда я услышал странные звуки. Можно было подумать, что нас окружала армия… армия позапрошлого века.
«Это все ангелы. Или черные демоны», - подумал Антон.
– Прошлой ночью мы увидели грузовик. Он появился неожиданно, потому что заехал во двор с противоположной стороны. Из кабины вышел человек, босой и в одной набедренной повязке. В этот момент появились эти… эти ангелы. Они блестели в свете звезд, как глыбы черного стекла. Их массивные тела словно скользили над землей. И тогда я услышал странные звуки. Можно было подумать, что нас окружала армия… армия позапрошлого века.
– Что ты имеешь в виду? - недоуменно воззрился на собеседника Антон. Он испугался, что пацифиец тоже мог расстаться с частью своего разума на колдовской ферме.
– Барабаны, - пробормотал Марлеха, глядя в темное небо. - Именно барабаны. Сотни барабанов негромко рокотали в темноте.
– Настоящие барабаны? Может быть, и так, - промолвил Антон. - Ведь до сих пор существуют полковые оркестры. И разве…
– Уже больше сотни лет, как люди идут на войну без лишнего шума, - авторитетно заявил Марлеха. - Кроме того, это были барабаны, которые в действительности не были барабанами. И звуки, как я понял через некоторое время, раздавались как бы в моей голове, а не на самом деле. Казалось, будто они… будто они пытаются что-то сказать мне таким образом.
Антон задумался. Через десяток минут они должны были снова стать пленниками ночи.
– И ты позволил им скрыться, - медленно процедил он.
– Я ничего не мог поделать. Мне казалось, что я уснул.
– Значит, они должны вернуться. И они вернутся этой ночью.
– Я тоже так думаю, - кивнул головой Марлеха. Потом добавил шепотом:
– Они наверняка вернутся. И я хочу, чтобы они вернулись. Они наказали меня, а потом воскресили. Если ты будешь слушаться их, они наградят тебя, я знаю.
– Ты считаешь, что у меня дырявые мозги, да? - Антон приподнялся, опираясь на локоть. Другой рукой он многозначительно похлопал по поясу. - Ты думаешь, что находишься на своих островах, приятель. Твои демоны или ангелы превращаются в грязь, если ты… У меня еще есть кое-что в запасе, чтобы справиться с ними. Знаешь, что я думаю об этом? Это марсиане.
– Лучше помолчи, малыш. - без раздражения промолвил Марлеха. - Марсиане - это немцы, греки, китайцы, австралийцы, эскимосы, американцы… Настоящее вавилонское столпотворение, как это было в Америке в старину.
– А их биологи? Что ты думаешь о них? Ты знаешь, что они собираются завоевать Землю?
– Господи! - вздохнул Марлеха. - Теперь он ударился в политику… Но ты не так уж неправ, малыш. Нас действительно могут посетить ангелы, только не с Марса, а со звезд.
Антон взорвался.
– Со звезд? С Сириуса, Альфы Центавра? Из созвездия Змееносца? Да там уже давно полным-полно американцев, немцев и… полинезийцев, таких же толстых, как ты!
Он замолчал и инстинктивно ухватился за огромную руку своего спутника. Откуда-то из нижней части живота поднимался холодный ужас. Он не походил на страх, испытанный им накануне.
Антон услышал два звука. Разных.
Первый он определил как доносящийся издалека свист двигателя электрокара.
Источник второго должен был находиться совсем рядом. По правде говоря, у него не было источника. Он раздавался у него в голове, то ли в затылке, то ли позади глаз. Казалось, он будит бесчисленные воспоминания, словно порождает губки, пропитанные музыкой забытых дней. Это были звуки, производимые миллионом палочек, заставлявших угрожающе рокотать сотни тысяч барабанов.
* * *
– Прежде, чем встать на звездный путь, на тернистый звездный путь, мы должны, подобно древней римской церкви, разобраться с нашими земными проблемами, - говорил брат Лезье, потряхивая копной вьющихся рыжих волос. - Сам святой Франсуа после своего видения опасался, что мы можем оказаться в космической изоляции. Вот уже 20 лет, как мы вращаемся на орбите между Землей и Солнцем, но проблемы последнего остаются для нас более близкими, чем земные.
– Но люди обязательно уйдут к другим солнцам, - робко произнес юный брат Доломар. - Я хочу сказать… Люди созданы, чтобы заселить другие звездные системы и жить там. Ведь именно таким образом были объяснены видения святого Франсуа. И разве один землянин в прошлом не предугадал его заветы, когда сказал: «Земля - это колыбель человечества, но разве можно всю жизнь провести в колыбели?»
Лицо брата Лезье побагровело, а уши приобрели гранатовый оттенок. Это обычно предвещало вспышку бешенства, и брат Доломар подумал, что лучше бы его сотню раз отправили в передатчик. Даже лабиринт и ад передатчика казались ему менее страшными. Хотя брат Лезье ежедневно пугал его ужасами передачи с тех пор, как его зачислили в группу добровольцев.
И почему брат Лезье так ненавидел передачу? Ведь он, хотя и был самым молодым из добровольцев, совсем не боялся ее. И брат Лезье никогда не восхищался добровольцами, в противоположность брату Дорфусу. Для брата Лезье годились любые средства, чтобы хоть ненамного задержать приказ о включении передатчика. Может быть, он боялся потерять одного из юных послушников Святой Станции? Каждый год с момента выведения станции на орбиту число добровольцев утраивалось… Может быть, он мечтал о времени, когда святая Церковь Экспансии будет играть решающую роль в делах человечества? Впрочем, его мечта уже близилась к воплощению.
Человечество конца ХХI века, преодолевшее первый великий технологический кризис, готовилось к великому исходу, к переселению в иные места, показанные святому Франсуа в его видении… Этот исход стал реальностью после открытия передачи и благодаря тонким политическим взаимодействиям между Святой Станцией и юной марсианской конфедерацией, уверенно игравшей все более и более важную роль в международных отношениях.
Иногда брат Лезье сопровождал добровольцев до самого сердца часовни, до портика из огня и хрусталя, через который они должны были пройти. Брат Доломар при этом видел его в нескольких шагах от себя, в то время, как тот всеми фибрами своей души впитывал лучи чужих солнц в те мгновения, когда назначенный для передачи брат готовился отдать бренные атомы своего тела и неразрушимые кристаллы души потокам энергии Передатчика.
Меркюрье и Делишер мечтали о будущем человека.
Святой Франсуа увидел это будущее.
В нескольких шагах от мальстрема атомных частиц, пленник портала передатчика, брат Доломар подобно зеркалу жадно ловил отражения. Отражения идей и фрагменты образов.
Иногда он просыпался ночью в своей келье и улавливал горячую вибрацию, приливы и отливы энергии передатчика, вихри странности, которые на долю секунды вырывались в пространство из его лабиринта…
Он проснулся, погруженный в австралийскую ночь.
Аэрокар мирно посвистывал над черными водами озера или большой реки. Далеко справа танцевали оранжевые вспышки. Ярко-розовые лучи перекрещивались в небе, образуя ажурную паутину, непрерывно распадавшуюся и рождавшуюся вновь.
Он проснулся, но ощущение, охватившее его во сне, сохранялось. Ощущение энергии работающего где-то неподалеку передатчика.
Значит, именно на это они и рассчитывали. Он был не единственным добровольцем, не единственным братом Святой Станции, который улавливал вихри энергии, ощущал субпространство с такой же легкостью, с которой обычный человек ощущает пламя костра. Но, возможно, он был единственным, кто так часто просыпался ночью по безмолвному призыву передатчика.
Брат Лезье и суровые марсианские функционеры остановили свой выбор на лучшей ищейке…
Он увидел под собой поле, усеянное огромными воронками, настоящими кратерами с покрытыми стекловидной коркой откосами. Городок в руинах. Еще один поселок, почти полностью уничтоженный пожаром. Несколько танков, несущихся по дороге с потушенными фарами. Две ракеты, устремляющиеся в небо на колоннах из бурого дыма. Аэрокар тут же изменил курс и выбросил цепочку пузырей, очень похожих на мыльные. Первая ракета тут же превратилась в пучок быстро разлетевшихся в стороны искр, затем медленно опустившихся на землю. Другая закружилась вокруг аэрокара в бешеном балете и тоже взорвалась, не причинив ему ущерба. После нескольких минут отчаянного бегства аэрокар вернулся на прежний курс и постепенно набрал высоту, двигаясь точно на восток.
Вот это и есть война, подумал брат Доломар.
Он только что видел обычный голофильм, не более того. И любовался молчаливым фейерверком, в котором не принимал участия.
Образ мертвой женщины в первой деревне (как там она называлась - Кинвик? Или Киндик?) вынырнул из глубин его памяти. Войной были также тюлень Клюти и человек, имя которого начиналось с пяти букв - Денфо…
Он закрыл глаза на несколько секунд. Да, это было очень похоже на передатчик. На поток энергии, бушевавший в часовне Святой Станции. Энергии, поступавшей извне и исчезавшей в туннеле передатчика. Чтобы в то же мгновение возникнуть где-нибудь в другой звездной системе, разбив по пути ваше сознание и разорвав в клочья вашу память.