– Знаете, мне нравится, – сказал Шани. Девушка просияла, а он продолжал: – На мой взгляд, его лучше возводить где-нибудь на Затолийских холмах, там очень красиво, есть сеть дорог, так что проблем с подвозом не будет. Если вы готовы, то через четверть часа можем выезжать.
Дигна кивнула.
– Разумеется, ваша бдительность. И… – она сделала паузу, замявшись. – Спасибо Вам.
Шани вопросительно поднял бровь.
– За что же?
Дигна изогнула губы в невероятно соблазни тельной улыбке.
– За то, что моя работа вам понравилась.
Шани глубоко вздохнул и пошел к выходу. Шурша платьем, Дигна подалась за ним.
Глава 4 Подземный город
Хозяин небольшой таверны на Пичуевом тракте уже собирался запирать ворота и двери: дождь, сырость, изрядно похолодало – кто потащится сюда в такую непогоду? Все проезжающие наверняка уже нашли себе теплый приют, да и вообще, осенью в Аальхарне лучше оставаться дома, а не бродить по дорогам в поисках приключений, когда ледяной дождь и ветер так и норовят забраться под одежду, из лесов выходят на добычу дикие звери, а ведьмы кружатся в танце и знай себе ищут душу на погубление.
– Гаси огни, – приказал он жене, стоявшей за стойкой и натиравшей посуду.
Та послушно потянулась к ближайшему светильнику, как вдруг дверь отворилась, впустив струйки ночного ветра и запах опавших листьев, и в таверну вошли двое. Мужчина инквизиторского звания, в высоком чине, смерил хозяина таверны суровым взглядом странных сиреневых глаз, но, когда заговорил, речь его звучала спокойно и даже ласково:
– Можно ли попросить вас о приюте?
Его молоденькая миловидная спутница, одетая совершенно не по погоде в легкий и тонкий плащ, шмыгнула носом и звонко чихнула.
– О, разумеется, – минутное оцепенение спало, и хозяин рассыпался в привычных суетливых любезностях: – Все что угодно вашей милости, специально оставил незанятой хорошую комнату, как знал, как знал, что будут такие важные, такие дорогие гости, и ужин еще горячий, проходите со мною… А ваша поклажа?
– Мы налегке, – сказал гость, встряхнув легкой дорожной сумкой.
Девушка снова чихнула, хозяин подумал, что она наверняка простудилась и надо бы набрать горячую ванну.
– Прошу за мною, – промолвил он, делая приглашающий жест в сторону лестницы, ведущей к комнатам. – Позвольте, к случаю, осведомиться об имени?
– Шани Торн, шеф-инквизитор всеаальхарнский, – представился гость и кивнул в сторону своей спутницы: – Дигна Сур, особа, приближенная ко двору.
Хозяин всплеснул руками и кинулся к высокому гостю под благословение.
Комнату им выдали одну, бедную, но очень чистую. Дигна туда даже не зашла: сразу же отправилась с хозяйкой в банную залу. Заперев дверь, Шани снял промокший дорожный плащ, разулся и устало лег на заправленную шерстяным одеялом койку. А ведь сейчас он мог бы совершенно спокойно сидеть дома у теплого камина, но вот ведь пришлось целый день мокнуть под дождем на Заступник весть каком расстоянии от столицы, выбирая место для строительства храма, и в итоге, когда начало темнеть, они заблудились – сейчас он вообще не имеет представления о том, на каком участке Пичуева тракта находится их столь гостеприимный приют. Хорошо, хоть они сумели выбраться к тракту – дорог и дорожек здесь видимо-невидимо, и блуждать по ним во мраке – весьма сомнительное удовольствие. Дигна, следует отдать ей должное, не ныла и не жаловалась, хотя Шани и ожидал, что она начнет хныкать. Девушка следовала за ним, едва держась в седле от усталости, и, по всей видимости, тоже проклинала про себя тот миг, когда отправилась в путешествие.
В дверь очень деликатно постучали.
– Ваша милость, ужин готов, – сказал хозяин. – Принести сюда или желаете спуститься в зал к камину?
Изрядно продрогшего Шани не надо было спрашивать дважды.
Старое кресло, обтянутое потрескавшейся кожей, оказалось теплым и уютным, мясное рагу с овощами удивительно вкусным, а вино – вполне сносным, хоть и слегка кисловатым. Дигна уже уплетала кашу за обе щеки, запивая ее лекарственным травяным отваром, и выглядела веселой и довольной, словно не тряслась в седле целый день и не промокла до нитки. На голову она намотала огромное полотенце, чтобы высушить волосы.
– Не везет нам с погодой, – сказал Шани. – Завтра с утра вернемся в столицу.
– А как же место для постройки храма? – Дигна выглядела так, словно собиралась искать подходящий участок невзирая на все дожди в мире. Вот он, фанатизм творческого человека, подумал Шани и сказал:
– Я несколько раз был в Эвглеже, лучше всего строить там. Мраморные карьеры под боком, хорошая дорога. И до столицы расстояние как раз такое, чтобы дорога не пугала паломников.
Дигна криво улыбнулась одной стороной рта. Видно было, что Эвглеж – лесистое хвойное всхолмье – ей не по душе, но она не хочет спорить: либо устала, либо понимает бессмысленность пререканий.
– Мы с вами где-то встречались, – полувопросительно произнес Шани, переводя разговор на другую тему.
Дигна улыбнулась, поправила полотенечную башню на голове.
– Я бы вас не забыла, – с легкой ноткой кокетства промолвила она. – У вас очень необычные глаза, ваша бдительность.
– Мне знакомо ваше лицо, – настаивал Шани. – Я где-то встречал вас раньше, но не могу вспомнить где… А скажите-ка лучше, чем вам не нравится Эвглеж?
Дигна пожала плечами.
– Не знаю. Я плохо представляю там свой храм. В Эвглеже много деревьев, там лучше будут смотреться не каменные хоромы, а деревянный терем… Хотя вам, наверно, все это неинтересно.
– Отчего же, очень интересно, – задумчиво сказал Шани, любуясь всплесками алого в своем бокале. – Еще мне интересно, куда именно вы хотите отправиться и почему все время поправляете это полотенце. Не пора ли его вообще снять? Так ваши волосы быстрее высохнут.
Дигна опустила глаза и замолчала. В наступившей тишине было слышно, как стучит по ставням и крыше дождь и где-то на кухне хозяин тихонько переговаривается с женой. Шани ждал, не сводя глаз с девушки. Он заметил, что Дигна побледнела, наконец, она подняла руку к голове и стянула полотенце. По плечам рассыпались кудрявые рыжие локоны, Шани усмехнулся.
– Парик, – сказал он. – Я так и думал. И зовут тебя на самом деле Дина Картуш. Обвинение в наведении порчи. Я же предупреждал, что не смогу отпустить тебя дважды. А теперь ты подобралась к государю, и один Заступник знает, что за сети ты плетешь и кого хочешь поймать, – он сделал тяжелую, угрожающую паузу, губы Дины дрожали, казалось, она вот-вот разрыдается. – Я мог бы сейчас накалить кочергу и провести ею тебе по ребрам пару раз, но думаю, ты все же благоразумна и расскажешь мне, что задумала на самом деле.
Дина молчала. Отблески пламени в камине делали ее лицо несчастным и зловещим одновременно, словно напоминали об обычной судьбе аальхарнских ведьм – костер, и только костер. Молчал и Шани. Наконец Дина вздохнула и горько сказала:
– Что ж, если носить парик – преступление, то можете меня сжечь. Или забить кочергой, как хотели. Эти добрые поселяне, что так гостеприимно нас встретили, в этом благом деле с радостью вам помогут.
Судя по всему, ей было нечего терять – такая пустота и обреченность звучали в ее голосе, словно она уже увидела уготованное ей будущее и со всем смирилась.
– Поверь, это не доставит мне удовольствия, – произнес Шани. – Носить парик не преступление, и быть рыжей не преступление тоже. Но ты уже была под обвинением инквизиции. Пусть дело было решено в твою пользу, но сам факт говорит против тебя. А теперь ты изменила внешность, насколько смогла, и очень близко подобралась к особе государя, явно не с бескорыстными целями. И как еще я должен на это реагировать?
По щекам Дины побежали слезы. Она плакала без рыданий и всхлипов и почему-то становилась от этого еще прекрасней. Шани вспомнил, как несколько лет назад она так же плакала в пыточной, глядя на Коваша, тогда все закончилось очень быстро, стоило заплечных дел мастеру слегка сжать ее плечо клещами. Интересно, остался ли на плече след и заметил ли его государь?
– Все правильно, – прошептала Дина. – Все верно. Ты должен меня убить.
– Я не убиваю невиновных, – твердо сказал Шани. – И если ты заметила, то ни в чем тебя не обвиняю. Но согласись, что вся эта ситуация выглядит не очень красиво, – Дина едва заметно кивнула, и он продолжил: – Поэтому рассказывай. С самого начала.
Как говорится, ее черная полоса началась со дня рождения. Дина родилась в хорошей и обеспеченной семье, больше всего неприятностей доставлял ей рыжий цвет волос. Девочку не принимали в компанию других детей, соседи и открыто, и за глаза нелестно высказывались по поводу малолетней ведьмы, а мать переживала, что Дину никто не возьмет замуж. Дело осложнялось еще и тем, что Дина полюбила рисовать и читать книжки, что, конечно, женщинам не запрещалось, но выглядело неким забавным курьезом. Впрочем, отец, насмотревшись на попытки дочери строить замки из песка и прочих подручных материалов, решил отдать ее в мастерскую Верокья: обычные женские занятия не вызывали у Дины никакого интереса, так хоть там будет при деле, а может, и за подмастерье выйдет замуж – и то хлеб.
Однако сразу попасть в обучение к великому архитектору, о чем Дина грезила с ранней юности, ей было не суждено. Старуха соседка, обозвавшая девушку рыжей тварью на глазах у людей, через день отдала Заступнику душу, и ее родственники едва не устроили над Диной самосуд.
Шани вспомнил тот день – тогда была ранняя весна, еще снежило, и он, помнится, удивился, что ведьму приволокли в одной разорванной и окровавленной нижней рубашке. Без сознания, с разбитым носом, она валялась на полу кучей изуродованной плоти; Шани присел на корточки рядом, внимательно посмотрел ей в лицо и приказал немедленно звать врача – без медицинской помощи до допроса она точно не дотянула бы.
Тогда все складывалось против нее. Все без исключения соседи и родственники свидетельствовали против Дины – уверяя, что она злостная ведьма и ей только до поры до времени удавалось скрывать свои пакостные дела от земного и небесного правосудия. Особенно старались двое парней, живших по соседству: они рассчитывали, что рыжая девчонка, которой все сторонятся, предоставит им беспрепятственный и неограниченный «доступ к телу», но получили гневный отказ вкупе с ведром помоев на голову – уж они-то порассказали о ведьме такого, после чего ее должны были бы сжечь, повесить и снова сжечь. Каково же было всеобщее удивление, когда шеф-инквизитор Торн предъявил в итоге совсем неожиданное заключение: смерть почтенной Мани объясняется естественными причинами – изношенностью сердечного клапана, что показало освидетельствование покойной тремя государственными медиками и шеф-инквизитором лично, в результате тщательнейшего обыска в доме подсудимой не найдено предметов, которые могут быть отнесены к зловредным, девица Дина Сур сим объявляется невиновной по всем статьям. Тогда-то от избытка чувств Дина и бросилась на шею своему спасителю, а народ, который за минуту до оглашения приговора пылко желал ей смерти, теперь едва слюни не пускал от умиления. Оправданная добродетель и честный судия – что может быть лучше?..
Тогдашнее напутствие шеф-инквизитора – исчезнуть и не показываться – Дина прекрасно поняла, но послушаться и выполнить его не смогла. Со столицей была связана вся ее жизнь, и прошлая, и будущая, а отправляться в странствие вместо учебы она не могла себе позволить. Выйдя из здания суда, она первым делом подалась в Зеленый проулок, где издавна размещался городской театр, и выпросила у тамошнего костюмера парик, а потом уже отправилась в мастерскую Верокья: как была, без монетки денег и в драном затрапезном платье.
Ей очень нравилось учиться. Наконец-то Дина оказалась в своей родной среде, где ее понимали и принимали, пусть и с доброй усмешкой – все же не женское дело идти в науку и искусство, женщинам положено хранить домашний очаг, воспитывать детей и ублажать супруга, но все равно принимали, и Верокьо ее отличал, частенько ставя в пример прочим своим ученикам. Собор, представленный государю, был дипломным проектом Дины – продуманным, выпестованным, ее плотью и кровью. Разумеется, сама она никогда не смогла бы воплотить его в жизнь, и он так и остался бы никому не нужным бумажным проектом.
– Давай пока отложим лирику, – предложил Шани, который за время пылкого монолога, прерываемого то слезами, то грустными улыбками, успел выпить три бокала подогретого вина со специями. – Кто привел тебя во дворец?
Тут Дина покраснела, словно ей стало невероятно стыдно и противно.
– Витор? – спросил Шани. Дина шмыгнула носом, а шеф-инквизитор продолжал: – Хотя нет… он заведует шлюхами подешевле и попроще.
– Не смейте так говорить, – всхлипнула Дина. – Не смейте…
Надо же, оскорбленная невинность, подумал Шани.
– Я не шлюха. И не фаворитка государя. И не смейте меня унижать, я ни в чем не виновата.
Казалось, она вот-вот закатит (или: еще мгновение – и она закатит) ему пощечину – уж больно разгневанной и обиженной она выглядела, как неистовая дева Оранда на полотне великого Гути, которая зарубила мечом троих языческих князей, посягавших на ее невинность. Шани улыбнулся Дине открыто и очень цинично, словно показывал, что не верит ни единому ее слову, – такая улыбка могла и святого вывести из себя.
– Или Яравна? В свое время она такую девицу откопала министру финансов, что все слюной изошли.
Дина опустила голову и не произнесла ни слова. Значит, Яравна. Невероятная дрянь и стерва, фрейлина вдовствующей государыни и основной поставщик косметики, легких наркотиков и тел для двора – не тех отбросов, которые вечерами собираются на улице Бакалейщиков, а вполне достойных девушек из приличных, но небогатых семей. Одна из немногочисленных подруг самого Шани была найдена как раз Яравной.
– Она моя троюродная тетка, – промолвила Дина. – Да, она помогла мне попасть во дворец, но я не шлюха и не фаворитка государя. Яравна просто организовала нашу встречу в Белой гостиной, я рассказала ему о соборе и смогла убедить в том, что…
– Прекрасно, – прервал ее Шани. – Дальнейшие детали убеждения опустим. Но пока я так и не услышал ответа на свой второй вопрос.
Девушка глубоко вздохнула, отерла слезы.
– Вы снова заподозрите меня в злом умысле.
– Не знаю, – пожал плечами Шани, крутя опустевший бокал за ножку. – Все может быть, но пока твоя искренность мне нравится. Так куда мы едем?
– Я хочу построить храм на Сирых равнинах, – сказала Дина. – Вы слышали легенду о подземном городе в тех местах?
– Да, что-то такое читал у Тамеда в «Исходе», – кивнул Шани. – Но почему именно там?
– Говорят, что когда-то в этих местах жил могучий народ, это были сильные и славные люди, – нараспев, словно читая или рассказывая сказку, произнесла Дина. – Они построили огромный город, башни которого доставали почти до неба, украшали свои дома изумительными картинами и писали мудрые книги. Но потом они возгордились тем, что открыли тайны земли и неба, и решили, что Небесный Заступник им больше не нужен, – они будут сами по себе, без него. Им хватит добра и собственной милости. Заступник сначала пожалел их, потому что в своем неведении они были словно дети, но потом разгневался, видя, что они сбрасывают его каменные круги и разрушают алтари. И тогда Он наслал на город чуму и мор, и люди умерли в ужасных мучениях. Но, даже умирая, они не раскаялись и не попросили у Заступника прощения за гордыню и самонадеянность. Поэтому по Его велению земля расступилась и город опустился вниз, чтобы никто и никогда не узнал, что здесь жили люди, которых погубила их гордыня.
– Ты очень интересно рассказываешь, – заметил Шани, когда девушка умолкла.
Дождь застучал еще сильнее, ветер словно бросал его полными пригоршнями. Наверняка дорога завтра раскиснет и исчезнет окончательно, и до столицы они доберутся Заступник весть когда. Шани стало грустно. Хозяин таверны высунулся из кухни, вопросительно посмотрев в сторону гостей, но Шани отрицательно покачал головой, и тот исчез – наверняка отправился спать.
– Понимаете, – сказала Дина, – я хочу, чтобы Заступник все-таки победил. Поэтому храм и должен стоять именно там. Они пошли против Него и поплатились, а если бы остались с Ним, то наверняка достигли новых высот. И город стоял бы на прежнем месте и становился бы только краше.
– Прекрасные речи, – похвалил Шани. – Так в чем же кроется злой умысел? Ты рассуждаешь здраво, как и положено истинной дочери Заступника.
– Дело в том, – промолвила Дина едва слышно, – что если там действительно была чума, то она может начаться снова. А я стану самой страшной ведьмой за всю историю Аальхарна, которая не просто навела порчу на соседа, а высвободила из-под земли смерть и напустила ее на весь народ.
На улице громыхнул такой раскат грома, что Шани вздрогнул. Давно в Аальхарне не было такой осени, да и лето в этом году выдалось не самым приятным: дожди, холод, солнце едва выглядывало из-за серого облачного полога… И ему так и не удалось выбраться к морю, как давно хотелось, – работа, работа, работа.
Теперь вот еще и храм на месте могильника. Какие-то древние города, охранительные легенды… На этом месте люди спокойно живут лет пятьсот – историю Аальхарна Шани знал весьма неплохо, но даже если вирус и остался где-то в глубине, то за прошедшие столетия наверняка утратил свою смертоносную силу. А свое мнение Дина обосновала очень неплохо, пожалуй, в таком виде его можно представить и Лушу. Шани прикинул, как бы вписать в отчет упоминание о добродетели бережливости, столь любимой государем, но с ходу ничего не придумал и решил отложить все до возвращения в столицу.
– Веруешь ли ты в Небесного Заступника, единого и неделимого Владыку небес и тверди, гневного, но всемилостивого, мстящего, но отпускающего грехи? – неторопливо произнес Шани формулу установления истинной веры. Девушка посмотрела на него с надеждой и кивнула.
– Истинно верую, – ответила она, и по ее щеке снова пробежала слезинка.