Аркадий позавтракал, не дождавшись Татьяны, и пошел поливать газон. Дождя не было, а солнце палило нещадно. Занимаясь своей работой, он изредка поглядывал на окна хозяйской спальни. Не покажется ли там женщина, в которую он когда-то был влюблен?
Ступников прислушивался к себе, сравнивал: какое чувство он испытывает к Насте и какое – к Татьяне. Пожалуй, с Настей его связывает плотское вожделение, а с Татьяной – ностальгия по прошлому. Хотя… не совсем. Он все еще чувствовал себя оскорбленным и надеялся взять реванш.
Аркадий видел в женщинах партнерш по сексу, источник наслаждения. Он недолго хранил верность жене, из-за чего их отношения дали трещину. Она не простила ему измены, а он не очень-то старался загладить свою вину. Ступников сделал вывод, что брак – не для него.
Татьяну тоже постигло разочарование. Она вышла замуж за предприимчивость, а не за мужчину. Деньгами Бушинский ее обеспечил, а счастье ей пришлось искать в объятиях провинциального актера. Интересно, нашла?
Ступников сомневался, что счастье существует в принципе. Что это за зверь такой? Все на него охотятся, и в результате – пшик.
Закончив с поливом, управляющий накормил собак и выпустил их побегать. Ротвейлеры с радостным лаем пустились наперегонки. Он любовался их игрой, обдумывая, сообщить хозяину о том, где его жена, или промолчать. Татьяна умоляла держать ее визит в тайне.
«Я-то не против, – мысленно рассуждал Аркадий. – Но есть свидетель. Настя! Заставить ее молчать будет сложно. Неизвестно, что взбредет ей в голову. Она видела Татьяну и даже приревновала ее ко мне. Теперь не успокоится, начнет названивать и выяснять, что да как. От нее просто так не отмахнешься».
Семейная жизнь Бушинских, судя по всему, подходила к печальному финалу. Аркадий невольно вспомнил свой развод. Они с Верой расстались без надрыва, но все равно было нелегко. Бывшая жена развеивала тоску в путешествиях. Греция, Египет, Тунис – все ее деньги уходили на поездки. Ступников не любил колесить по курортам, что служило дополнительным поводом для ссор между супругами. Вера хотела отдыхать на море, а его нельзя было вытащить дальше Подмосковья. Он на дух не переносил путешествий. Что люди в этом находят?
Управляющий посмотрел в окно хозяйский спальни. Может, Татьяне плохо? Она много выпила накануне. Известно ей о смерти любовника или нет?
Ротвейлеры подбежали к нему, вывалив языки, и уселись на траве. Ступников потрепал их по загривкам, приговаривая:
– Пора домой, мальчики. Хорошего понемножку. Где ваша хозяйка? А? До сих пор спит?
Отсутствие Татьяны беспокоило его. Не идти же к ней в спальню? Еще неправильно поймет.
Он накормил собак, загнал их в вольер и решил все-таки узнать, что с хозяйкой. Может, ей нужна помощь? У двери спальни он остановился, помедлил, потом постучал.
– Это ты, Аркадий?
Значит, она не спит.
– Можно войти?
– Я сейчас открою…
Она закрылась изнутри! Это удивило управляющего. Когда он укладывал ее в постель, она казалась совершенно пьяной. А поди ж ты, сумела закрыться на ключ! Чего она боится?
– Извини за мой вид, – смущенно пробормотала Татьяна, пропуская его в комнату.
Окна спальни выходили на север. Тут всегда было прохладно и сумрачно. Жена Бушинского выглядела измученной. Лицо бледное, глаза заплаканы.
– Я беспокоился за тебя…
– Самсон не звонил?
– Нет.
Татьяна схватилась за виски и простонала:
– Он меня убьет! Что мне делать, Аркадий? Куда бежать? Помоги…
В вырезе ее халата Ступников увидел то, чего не заметил раньше: синяки на горле. Вчера вечером она прятала их под шейным платком. А сейчас платка не было.
– Что с тобой? – опешил он. – Откуда синяки?
– Я же говорила, меня пытались утопить в джакузи… Это было ужасно! Кто-то сорвал шторку, набросил мне на голову и начал топить. Я ничего не видела и думала только о том, как выжить!.. Я сопротивлялась изо всех сил!.. Чьи-то руки схватили меня за горло… Я задыхалась…
– Кто это был?
– Самсон, кто же еще…
– Ты уверена?
– Я ничего не видела, – повторила она. – Но догадываюсь. У кого, кроме Самсона, есть ключи от нашей квартиры? Он вошел и…
– Ты точно помнишь, что перед нападением дверь была заперта?
– Ну да!.. Вообще-то не знаю… Я была не в себе! В любом случае дверь захлопывается.
– Отжать язычок замка может даже школьник.
– Я об этом не думала… Ты хочешь сказать, меня пытался утопить школьник?
– Я хочу сказать, дверь могла остаться открытой.
– Зачем кому-то врываться в чужую квартиру?
– Чтобы ограбить, например. В квартире что-нибудь пропало?
– Я не проверяла. Мне было наплевать на все, лишь бы унести ноги поскорее! В гробу ни вещи, ни бабки не нужны. Пусть Самсон разбирается, что пропало.
– Он знает о нападении на тебя?
– Если он организовал это нападение, полагаю, ему все известно. Следовательно, ограбление отпадает. Какой смысл воровать у самого себя? Разве что для отвода глаз…
– А если это не он?
– Кому я нужна, Аркадий?.. Обыкновенная театральная бухгалтерша!..
– Ты не просто бухгалтерша. Ты жена состоятельного человека, который…
– Кто-то установил за мной слежку! – перебила Татьяна. – Вероятно, Самсон собирает на меня компромат для развода.
– Тогда ему нет смысла тебя убивать, – рассудил Ступников. – С покойниками не разводятся. Их хоронят.
Глаза Татьяны наполнились слезами.
– Как ты заметила слежку?
– Случайно…
Ее лицо морщилось, губы кривились. Она всхлипнула, достала из-под подушки свою косметичку и вывалила содержимое на кровать. Отыскала среди тюбиков и коробочек какую-то крохотную штуковину и протянула Аркадию.
– Вот! Это карта памяти. Я обнаружила видеокамеру у себя в кабинете, как раз напротив дивана, где я… где мы…
Она разрыдалась.
Управляющий смотрел на нее и думал, что если бы ее хотели убить, то она была бы мертва. Лежала бы в джакузи с полными легкими воды, а не сидела бы перед ним, проливая слезы. Ее любовнику повезло куда меньше…
* * *МоскваБушинский услышал истошный крик. Кричала женщина. Рядом с ним что-то упало, мягкое и тяжелое. Он открыл глаза, приподнялся и огляделся по сторонам. Чужая комната, красноватый полумрак, какое-то тело лежит ничком на кровати. Судя по волосам, это женщина.
Бушинский не помнил, как он здесь очутился. Он где-то пил водку… звучала музыка… молодое красивое лицо улыбалось ему…
– Джейн! – вырвалось у него. – Джейн! Это ты?
На кровати помещалось только туловище Джейн, ноги свисали вниз и касались пола. Стройные длинные ноги, такие и должны быть у Джейн. Тонкая талия, волосы рассыпались по плечам.
– Джейн… – ласково прошептал он. – Что с тобой? Очнись…
Она не шевелилась. У нее были светлые шелковистые локоны. Светлые! А у Джейн – темные. Она брюнетка.
«Это не Джейн! – вспыхнуло в его уме. – Это другая! Кто она? Почему лежит в моей постели? Пьяная вдрызг! Мы вместе надрались водки, – осенило его. – Но где? Бог мой, где?»
Бушинский попытался растолкать молодую женщину.
– Эй, ты, вставай! – разозлился он. – Давай, поднимайся! Разлеглась тут…
Он мигом пришел в себя, забыл о недомогании после пьянки. Не хватало, чтобы эта девица окочурилась! Потом доказывай, что ты ни при чем.
Бушинский перевернул неподвижное тело и… онемел от изумления.
– Алина?.. Черт…
Он наклонился и приложил ухо к ее груди – без всякого сексуального чувства. Страх, что секретарша мертва, ледяной волной прокатился по его спине.
– Сердце бьется… – с облегчением констатировал он. – Кажется, она в обмороке…
Алина дышала, но была очень бледна. С ней что-то случилось. Бушинский не понимал, что. Он похлопал ее по щекам и побрел искать воду. Память постепенно возвращалась к нему. Обрывки трапезы в ресторане, куда он привез Алину, потом – чернота…
Бушинской зашел в ванную, набрал воды в стаканчик для чистки зубов и вернулся в спальню. Алина лежала на кровати, похожая на сломанную куклу. Он брызнул на нее водой – никакого эффекта.
– Алина!.. Что с тобой?
Над изголовьем кровати висел профиль большой обезьяны: вытянутые по-собачьи нос и челюсти, косматые бакенбарды, блестящий круглый глаз. На шее обезьяны красовалось ожерелье.
– Тьфу-ты, – сплюнул Бушинский, вспоминая ночной кошмар.
Кто-то напоил его, хитростью заманил сюда, потом какая-то ведьма перерезала ему горло… Посреди комнаты стоял котел, в нем булькало колдовское варево.
«Пока я истекал кровью, ведьма помешивала свое зелье… чтобы залить его в мои жилы! – с ужасом осознал он. – Неужели ей это удалось?»
Девушка на кровати пошевелилась, издала слабый стон. Бушинский схватил ее за плечи и начал трясти, приговаривая:
– Признавайся, что ты со мной сделала, тварь?.. Что ты со мной сделала?..
Глава 19
Ренат мысленно настроился на автора загадочных записок. Что у него на уме? Изменчивый образ мелькал в лабиринте времени, подбрасывая незначительные мелочи: темный спиралевидный локон, красную шаль, свечу в руке…
Глава 19
Ренат мысленно настроился на автора загадочных записок. Что у него на уме? Изменчивый образ мелькал в лабиринте времени, подбрасывая незначительные мелочи: темный спиралевидный локон, красную шаль, свечу в руке…
– Джейн, которая описана в тексте, и автор текста – не одно и то же лицо, – заключил он.
– Сделал открытие! – усмехнулась Лариса.
– Но ты была права. Персонажи рукописи – не вымышлены. Они… как бы это сказать…
Ренат не смог подобрать слово и замолчал.
– Ты бы лучше прозондировал папашу Чарльза, – посоветовала она. – Что за нелегкая принесла его из Лондона в подмосковный поселок? Я на месте Джейн задавалась бы тем же вопросом.
– Чарльз озабочен каким-то важным обстоятельством… просто поглощен этим! Он себе не хозяин…
– Одержимый, что ли?
– Вроде того.
– Мы пока ни на шаг не продвинулись. А клиент ждет результата.
– Он боится, что его заподозрят в убийстве актера Беспалого. У него есть мотив и он был на месте преступления. Его жена исчезла! Если еще и ее обнаружат мертвой, Бушинскому придется несладко. Поэтому он не заявил в полицию. Выжидает.
– Думает, все само собой образуется?
Лариса с Ренатом прогуливались по Кузьминскому парку. В тополиной аллее звонко пели птицы, и какая-то Джейн с ее странной судьбой казалась далекой и нереальной. Тем более нереальным казался труп молодого актера, которому неизвестный убийца вонзил нож в шею.
– Татьяна Бушинская жива, – заявил Ренат. – Я не вижу ее мертвой. Кстати, интересная особа. У нее есть страничка в Фейсбуке. Правда, последний раз она заглядывала туда месяц назад. Размещает фотографии театральных репетиций, сценки из спектаклей, цитаты классиков. Довольно начитанная дама.
– Она ходит по краю пропасти…
– Полагаю, она уже потеряла точку опоры и летит вниз. Ее любовник убит. Она сама была на волосок от смерти. Однако… попытка сорвалась! Почему? Бухгалтерша посещала курсы самообороны? Убийца получил от дамочки удар в пах, и ему пришлось уносить ноги?
Лариса покачала головой.
– Никаких курсов самообороны. Женщина отбивалась как могла, и нападающий спасовал. Он не сделал того, что собирался. Ему что-то помешало.
Они остановились у ограды со львами на постаментах.
– Тут недалеко остановка автобуса, – предупредил Ренат. – Может, повернем обратно? Или тебе хочется домой?
– Погуляем еще…
Они свернули в противоположную сторону. Чугунные львы равнодушно смотрели им вслед.
– Держу пари, Татьяна решила, что на ее жизнь покушается муж.
– Кто еще мог наброситься на нее в собственной квартире? – пожала плечами Лариса. – Любой бы рассудил так же.
– Тот, кто прикончил Беспалого, может иметь зуб на обоих любовников. Какая-нибудь ревнивая театральная бабенка.
– Как она попала в квартиру Бушинских?
– Не исключено, что сама хозяйка бросила дверь незапертой.
– Я бы согласилась с тобой, если бы не рукопись…
Мир, созданный воображением неизвестного автора, накладывался на подлинные события.
Джейн мечтала покинуть родительский дом. Отец время от времени домогался ее, и девушка не выдержала. Она решила разоблачить Чарльза, объявить, что он сумасшедший, и вынудить мать развестись с ним. Несколько раз она сопровождала его до заброшенной избушки и наблюдала за его действиями. Это всегда было одно и то же. Чарльз облачался в красный балахон и со свечой в руке бродил из угла в угол, что-то бормоча себе под нос. Потом он переодевался в обычную одежду и возвращался домой.
Неудивительно, что пустая развалюха, в окнах которой время от времени мерцал огонь, вызывала у жителей поселка суеверный ужас.
В начале осени, когда отец свалился с простудой, Джейн рискнула наведаться в хижину и обыскать ее.
Внутреннее убранство домика было убогим и непримечательным. Всюду грязь, паутина, свечные огарки и мусор. В тайнике между прогнивших досок пола Чарльз прятал мешок с принадлежностями для своих странных обрядов.
Джейн достала мешок, развязала и разочарованно вздохнула. Ярко-красный балахон, завернутая в целлофан коробка спичек, парафиновые свечи – вот и весь нехитрый скарб. Ни оружия, ни наркотиков, ни сокровищ. А она так надеялась добыть доказательства вины Чарльза! Не зря же он облюбовал эту избушку? Неужели отец таскается сюда только затем, чтобы напяливать на себя красную тряпку, жечь свечу и читать молитвы?
В хижине не было ничего, кроме ненужного хлама, – ни мебели, ни посуды, ни дров. Старую печь давно не топили. Два окна из трех забиты досками.
«Чарльз чокнутый! – подумала девушка. – Псих! Он заразил маму своим безумием. Ту же участь они готовят мне. Ну уж нет! Я не сдамся! Заступиться за меня некому, значит, я должна сама о себе позаботиться!»
– Неплохо было бы поджечь это чертово логово, – процедила она.
Джейн преодолела искушение чиркнуть спичкой и подпалить убежище Чарльза, завязала мешок, сунула его обратно в щель между досками и собралась выходить. Вдруг ее охватило чувство, будто за ней кто-то наблюдает.
Девушка осторожно выглянула в окошко. Сквозь немытые стекла пробивался солнечный свет. Кто-то стоял между деревьев и рассматривал деревянную развалюху.
«Грибник, – с облегчением вздохнула она. – Вон и корзина в руке. Постоит и пойдет себе дальше».
Грибник не уходил. Джейн в панике оглянулась по сторонам. Спрятаться в хижине было негде. Она схватила какую-то железяку, похожую на кочергу, и прижалась к стене возле входа.
«Уходи, грибник! – взмолилась она. – Уходи подобру-поздорову. Не хочу я тебе зла! Уходи!»
Грибник не послушался. Он подошел к двери, и та со скрипом отворилась…
* * *Деревня ТрошиноЗазвонил телефон. Татьяна вздрогнула и уронила на скатерть надкусанную черную виноградину. Та покатилась, оставляя красный след.
– Кто это? Самсон?
Аркадий взглянул на высветившийся номер и качнул головой.
– Нет. Это мой знакомый. Извини.
Он встал из-за стола и вышел в коридор. Татьяна заканчивала обедать. Управляющий подал на десерт виноград, сыр и вино. У хозяйки не было аппетита. Ее терзали дурные предчувствия. Она изо всех сил напрягала слух, чтобы понять, с кем и о чем говорит Ступников. До нее долетали обрывки фраз.
– Я волновался!.. Не вру!.. Зря ты так… Не звонил, чтобы зря не беспокоить… Да… Да… Всё в порядке… Пока без перемен… Да… Я тоже…
Он говорил слишком долго для деловой беседы и слишком странно для дружеской. Татьяна извелась. Она не была уверена в управляющем, который мог предать ее. За деньги или ради дружбы с Бушинским. Хотя какие они друзья? Аркадий работает на ее мужа, следовательно, зависит от него.
Ступников вернулся за стол с фальшивой улыбкой.
После обеда Татьяна показала ему запись, сделанную в ее кабинете с помощью скрытой камеры. Это была интимная сцена с молодым актером и зрелой бухгалтершей в главных ролях. Татьяна сидела, не поднимая глаз, тихая, с пунцовыми щеками и сжатыми губами. Ступникову стало неловко за нее.
– Теперь ты мне веришь?
– Я и так…
– Мне терять нечего, – перебила она. – Я у тебя в руках. Впрочем, и без этого омерзительного кино ты можешь выдать меня мужу или помиловать. Я не святая! Но карать меня смертью за измену – это перебор! Я всю жизнь ждала от Самсона какого-нибудь подвоха, только не такой жестокости. Он еще хуже, чем я думала!
– Какие у тебя основания считать его убийцей?
– Больше у меня нет врагов.
– Между мужем и женой бывают… э-э… разногласия. Цивилизованные люди всегда найдут компромисс. Убийство – последний аргумент, когда остальные исчерпаны.
– Бушинский не тот, за кого себя выдает, – горячо возразила Татьяна. – Годы, прожитые бок о бок с этим человеком, кое-чему меня научили. Внешний лоск и светские манеры служат для него прикрытием.
– Что ты имеешь в виду?
– Он… не такой, как другие. В нем гнездится нечто… непонятное и опасное. Не могу объяснить, что именно… Порой меня бросает в дрожь от его взгляда или выражения лица. Это длится мгновение, словно вспышка молнии, и потом опять возвращается его обычная маска.
– Ты его демонизируешь, – улыбнулся Ступников. – Он не ангел, но и не бес!
– Ты не замечал в нем ничего странного?
– Каждый по-своему странен…
Татьяна не подавала виду, что знает о смерти любовника. Она тоже хорошо притворяется. Стыд, страх, вынужденная откровенность… и ни словечка о том, что парня нет в живых.
Аркадий наполнил бокалы и предложил ей выпить. Она пригубила вино, скривилась.
– Не нравится?
– После вчерашнего меня воротит от спиртного…
Ступников видел ее без прикрас и любовного флера, который искажает суть вещей. У нее простоватые черты, тяжеловесная фигура. Ее красота – скорее ухоженность и стиль, чем природная привлекательность. Но все же он питал к этой женщине нежное чувство – ведь она напоминала ему молодость, пробуждение страсти и первую жажду взаимности.