— Попробуем избежать этого, — ответила я оптимистично. Ясно, что Никитин не тот человек, о котором рассказывала Светлана. А был ли вообще таинственный любовник? Что, если Светлана просто часть чьей-то сложной игры и, как часто бывает в подобных играх, ею пожертвовали? Был, не был… а женщину убили. И кому-то очень хочется, чтобы я выяснила: кто и почему убил? — Что ж, — вздохнула я. — Спасибо, что уделили мне столько времени. — Я поднялась, Никитин вскочил и проводил меня до двери.
— Я очень вам благодарен, — пробормотал он, схватив меня за руку.
— За что? — удивилась я.
— За понимание.
— Бросьте, это моя работа.
— Вы его найдете? Того, кто ее убил?
— Конечно, найду, — кивнула я. — Если повезет.
Я ехала к Вешнякову с тяжелым сердцем, потому что он оказался прав: я опять втравила его в историю. Представляю, сколько нытья придется мне выслушать. Нытье полбеды, само дело представлялось мне малоприятным и бесперспективным. Впрочем, приятных дел, коли речь идет об убийстве, не бывает.
Я бросила машину в переулке (на площади ее не оставишь, кругом знаки «Стоянка запрещена») и как раз поднималась по ступеням, когда навстречу мне выпорхнул Артем. Будущий подполковник (тьфу, тьфу, не сглазить бы) солидностью похвастать не мог, в лице томление, в движениях суета, одет тоже кое-как, куртка нараспашку, ворот рубашки расстегнут (галстуки Вешняков не носил, подозреваю, он их не только ненавидел, он их боялся).
— О, — ткнул он в меня пальцем, — на ловца и зверь бежит. У тебя тысяча есть взаймы до зарплаты?
— Твоей или моей?
— Моей, конечно.
— Непрактичный ты человек, Вешняков, просил бы до моей, я же в длительном отпуске.
— Хорош болтать. Тысячу дай.
— На, — протянула я ему купюру. — Может, лучше две?
— Обойдусь. А какие сейчас духи самые лучшие? — озарило его.
— Вешняков, на тысячу духи не купишь, то есть купишь, конечно, но в дом их лучше не носи. Ни жене, ни любовнице.
— Какая любовница? У нас година свадьбы.
— Година смерти, а у свадьбы годовщина.
— Какая разница? Надо же… Я хотел еще цветов купить. А цветы сколько стоят?
— Много, Артем, много. Розочки самые скромные по сотне.
— Они что, спятили? Да за это сажать надо…
— Их и сажают, я имею в виду розочки. Знаешь что, дорогой друг, — обняла я его за плечи, — подарок твоей благоверной я сама куплю, а то тебя из дома погонят, так и не дождавшись очередного звания. Жить тебе негде, выходит, придется тебя усыновлять. А на фига мне это счастье? Так что поехали.
— Поехали, — вздохнул Артем. — Совсем забыл. Звонила подруга Луганской, зовут Лика, фамилия Колчина, интересовалась обстоятельствами смерти Луганской и очень хотела поговорить с тобой. Номер телефона оставила.
— А ты с ней говорил?
— А как же. Но дама была уклончива до невозможности. Хотя тебе, судя по всему, душу откроет. Ты у нас прирожденный мастер развязывать языки.
— Тебя послушать, так я подвизалась пытарем в гестапо.
— Ну, пытарем или нет… — Артем засмеялся, но тут же заговорил серьезно:
— Может, девица что-то знает, а может, интересничает. В любом случае поговорить с ней стоит. А у тебя как дела?
— Как сажа бела, — осчастливила его я. — Похоже, Никитин выбалтывал подружке величайшие секреты, и ее вполне могли за это убрать.
— А нельзя было с такими новостями до завтра подождать? — возмутился Вешняков. — Что ты за человек, никакого понятия. У меня же година… тьфу ты, праздник у меня.
— Хорошо, подробности завтра.
— Завтра тоже не надо, завтра у меня будет голова болеть. Слушай, а хороших новостей у тебя нет? — с надеждой спросил он.
— Хороших не держим, — отчаянно замотала я головой.
Я свернула на стоянку универмага. Артем, продолжая болтать, побрел вслед за мной к центральному входу. Через десять минут стало ясно, что я его сюда привезла зря.
— Это что такое? — потосковав возле прилавка, спросил он.
— На ценники не смотри, — посоветовала я. — С непривычки крыша едет.
— Скажи, что бы я мог здесь купить на свою зарплату?
— Вот эту коробочку, — ткнула я пальцем в витрину.
— А это что? — заинтересовался Вешняков.
— Просто коробочка. В нее можно что-то положить, например, колечко с бриллиантом, но это за отдельную плату. Туда не смотри, там у парней покрепче тебя возникает чувство неполноценности со стойкой тягой к депрессии.
— Идем отсюда, — заторопился Вешняков.
— Я хочу купить твоей жене духи, не мешай выбирать.
— Не надо ей здесь ничего покупать, — не на шутку разволновался он. — Представь, что ее сюда занесет нелегкая, она ж, как все бабы, любопытна, точно обезьяна. И что она обо мне подумает? Муж взятки берет.
— Точно. А деньги жмет. Втихаря пропивает или вторую семью завел, — подсказала я. От такой перспективы Вешняков позеленел.
— Идем отсюда! — возопил он так, что на нас стали обращать внимание.
Я схватила его за руку, припала к плечу и загнусила:
— Дорогой, можно я куплю себе эти духи, мне так хочется, милый, для тебя ведь это сущая ерунда.
— Купи, дорогая, — оскалился Вешняков. По его лицу было видно: не будь я бабой, дал бы в зубы.
Я бросилась к кассе, то и дело поглядывая на него с томлением, заплатила за духи и вернулась к нему.
— Я так счастлива, — сообщила я застенчиво.
— А я-то как счастлив, — заныл он. — Ладно, пошли за цветами.
Мы направились в цветочный отдел и едва не столкнулись с Тагаевым. На нем висела грудастая блондинка неопределенного возраста, под слоем штукатурки черты не угадывались, поди разберись, что она скрывает: морщины или юный возраст.
— Привет, — сказал Тагаев и первым делом запечатлел поцелуй на моей щеке, потом пожал руку Вешнякову. Они часто встречались на моей кухне и могли бы считаться приятелями. Такие отношения противоборствующих сторон меня забавляли. Впрочем, с точки зрения закона, Тагаев был чист, а остальное не в счет, как известно, не все то правда, что бабы врут. — Здесь что, кого-нибудь пришили? — пошутил Тагаев. Шутка так себе, но что поделаешь, сами напросились. Похоже, мы с Артемом ни о чем, кроме убийств, говорить не можем, и люди к этому привыкли.
— Пока нет, — ответила я, — но мы приглядываемся. На самом деле у Вешнякова сегодня большой праздник.
— Ага. Годины, то есть юбилей.
— Годовщина свадьбы, — подсказала я.
— Точно, — вздохнул он с облегчением. — Идем покупать жене цветы.
— Берегите себя, старайтесь пить умеренно, — хохотнул Тагаев. Сказать ему особо было нечего, но уходить он, почему-то не спешил. — Между прочим, вы смотритесь молодоженами, — заметил он. Голос его звучал странно, то ли с насмешкой, то ли с обидой.
— Вешняков не смотрится, — принялась трещать я, — у него же година.
— Юбилей. И ты уже выступила с сольным номером, люди до сих пор на нас таращатся.
— Это она может, — кивнул Тагаев.
Его девушка уже некоторое время явно томилась, но голос подать не рискнула и даже робким покашливанием не торопила возлюбленного. Знать бы, с какой стати он прирос к полу, таращится на меня и с места не двигается. Надо брать инициативу в свои руки.
— Ладно, мы пошли. Нас дома ждет жена и салат оливье.
— Селедка под шубой, — поправил Артем.
— Тоже хорошо, — кивнула я. Мы простились и поспешили за цветами.
К выбору букета Артем отнесся без всякого интереса, поразмышлял о чем-то, сдвинув брови, и спросил не к месту:
— Вы что, поссорились?
— С кем? удивилась я.
— С Тимуром, естественно.
— Нет. С какой стати?
— А чего у него вид такой, точно ему одно место дверью прищемили?
— Может, и прищемили, почем я знаю?
— И у тебя я его давненько не видел.
— А ты сам-то часто ко мне заглядываешь?
— Шла бы ты замуж, честное слово, — вздохнул он.
— Держи букет и иди с ним и с советами вон в том направлении.
— Между прочим, я спросил не просто так, — бубнил Вешняков по дороге к машине. — У Тимура отношение к тебе серьезное, уж я-то в таких вещах понимаю.
— Да? Откуда?
— Отвяжись. Все тебе шуточки.
— Ты что, блондинку не заметил?
— Заметил. Ну и что? Ты, к примеру, на моем локте висела, и что это значит?
— Это значит, люблю я тебя без памяти, но совершенно напрасно, как в песне поется: «Парней так много холостых, а я люблю женатого».
— Вот выставит меня жена, явлюсь к тебе, и тогда попробуй выгнать. Я тебе все припомню.
— Букет держи как следует, это ж цветы, а не веник. Ну что, домой тебя отвезти?
— Отвези. Я тебя на селедку приглашаю.
— У тебя семейное торжество, мне-то что там делать?
— Водку пить. Там жена и теща, хуже уже не будет, так что и тебя я легко переживу. И не вздумай отнекиваться, — посуровел он.
Хотя Вешняков сказал «жена и теща», народу набралось человек двадцать. Жена, как видно, была уверена, что даже в светлый праздник Вешняков явится домой за полночь и не сможет вспомнить, что сегодня за день такой, оттого приятно удивилась опозданию мужа к праздничному столу всего на полчаса.
Букет вызвал у нее слезы умиления, а духи повергли в задумчивость. Я было забеспокоилась, а ну как и правда решит, что у Вешнякова семья на стороне, однако опасения мои оказались напрасны. Я помогала убирать посуду, когда Марина сказала:
— Спасибо тебе за духи. Мне они понравились.
— Мне-то за что?
— Не прикидывайся, что я, мужа своего не знаю? Принес бы гвоздику и ту бы сломал по дороге. И денег у него нет. Откуда? Он мне все до копейки отдает, потом на обедах экономит, чтобы пива выпить. У вас там все нормально?
— В каком смысле? — прикинулась я.
— Ну, опять на пару бегаете, значит, что-то затеваете.
— Мы убийство расследуем.
— Да знаю я. Вам все как об стенку горох. Но ему сейчас с начальством заедаться никак нельзя, ему подполковника дают.
— Не беспокойся, у нас полный порядок.
— Ага, — кивнула она, ни на минуту мне не поверив.
Домой я уехала часов в одиннадцать, мучаясь угрызениями совести, что бедный мой пес сидит один перед телевизором. Я накормила его, и мы пошли гулять, Сашка подобрел, спать мы отправились умиротворенные и вполне довольные друг другом.
Утром я встала поздно, где-то около десяти, и не по своей воле, меня разбудил телефонный звонок.
— Ольга Сергеевна? — услышала я женский голос.
— А вы кто? — поинтересовалась я, зевая во весь рот. За окном дождь со снегом, туман, сырость, хотелось сунуть голову под подушку и не реагировать на окружающее, по крайней мере еще час.
— Меня зовут Лика. Артем Сергеевич должен был…
— Вы подруга Светланы и хотели со мной поговорить? О чем?
— Что? — растерялась она.
— О чем вы хотели поговорить?
— О Светлане, разумеется.
— То есть вы хотите рассказать мне то, что не пожелали сообщить следствию?
— Послушайте, я очень хотела бы помочь милиции… в конце концов, вы же должны быть заинтересованы…
— С какой стати? — удивилась я.
— Но… — Она окончательно растерялась. — Давайте встретимся и все обсудим.
— Любопытно, — сказала я Сашке, повесив трубку. — Девушка рвется что-то мне рассказать. Пошли, пес, невежливо заставлять даму ждать.
Мы договорились встретиться у входа в парк, я взяла Сашку с собой, ему с утра необходимо подышать свежим воздухом, а наша встреча с Ликой будет выглядеть обычной прогулкой без всяких обоюдных обязательств, хотя девушка меня очень заинтересовала.
Бодро вышагивая к парку, я увидела высокую женщину в черном замшевом пальто и белом шарфе, выглядела она элегантно, но молодой и красивой назвать ее было нельзя. Где-то чуть больше сорока, стройная, с безупречным макияжем. Некое благородство в лице примиряло с длинным носом и выдвинутой вперед челюстью.
— Вы Лика? — спросила я, приблизившись, Сашка замер возле моих ног и с интересом взглянул на женщину.
— Да. А вы… — Она окинула меня взглядом с ног до головы с некоторым недоумением. Я часто разочаровываю граждан. Сегодня как раз такой случай, женщина явно ожидала увидеть кого-то, не похожего на меня. — Вы Ольга Сергеевна? — нахмурилась она.
— Она самая. Рязанцева Ольга Сергеевна. — Я протянула ей удостоверение.
— Что вы, я вам верю. А это кто? — кивнула она на Сашку.
— Это мой пес.
— Помогает вам в расследованиях?
— Скорее, мешает.
Женщина пыталась справиться с растерянностью. Ясное дело, девица лет двадцати пяти, в джинсах, спортивной куртке, кроссовках и с рыжей таксой на поводке, плохо ассоциировалась с образом частного сыщика, что успел сложиться в сознании у граждан, охочих до детективов.
— Вы курите? — спросила она, заглядывая в свою сумку.
— Бросила.
— Здорово. А у меня нет силы воли… Может быть, мы прогуляемся?
— Конечно, — кивнула я, и мы побрели по аллее, зябко ежась, — погода для прогулки выдалась не самая удачная.
— Я… Я немного в растерянности, — вздохнула Лика. — Не знаю, с чего начать.
— С самого простого, — подсказала я. — Почему вы решили поговорить со мной?
— Потому что этого хотела Светлана.
Я притормозила, приглядываясь к женщине.
— Поясните.
— Она мне позвонила две недели назад. Перед этим я приезжала сюда на выходной и обратила внимание, что Света чем-то озабочена. Я спросила ее, в чем дело, но она отнекивалась. И вдруг этот звонок. «Лика, — сказала она, — кажется, я влипла в историю». Я страшно испугалась, но она отказалась говорить по телефону, и я на следующий день приехала сюда.
— Так. И что же она вам рассказала? Что за история?
Лика вздохнула, и ответ я знала, еще не услышав его.
— Ничего она не рассказала. Вела себя странно. Начать с того, что сразу заявила: ни о чем меня не спрашивай. Конечно, я возмутилась, то звонит и просит о помощи…
— А она просила о помощи?
— Нет, — опять вздохнула Лика. — Но ведь зачем-то звонила? То есть в помощи все же нуждалась. Конечно, я пыталась настоять, требовала, чтобы она все мне рассказала. Но… вы знаете, иногда она бывала на редкость упрямой. Я поняла одно: речь идет о мужчине. И именно он втравил ее в историю. Я пыталась выяснить, кто он, безрезультатно. Сама Света молчала, а о нем никто ничего не знал. Это показалось мне странным.
— А у кого, собственно, вы пытались выяснить?
Вопрос вызвал у нее замешательство. Правда, она с ним быстро справилась.
— Ну, у нас есть общие знакомые.
— Здесь?
— Здесь только Никитин, не у него же было спрашивать.
— Вы пытались что-то узнать в Москве о приятеле Светланы, который предположительно жил здесь? Я правильно поняла?
— Я просто поговорила с общими знакомыми.
— Светлана часто приезжала в Москву?
— Последние три месяца редко, пару раз, не больше.
— Со знакомыми в основном общалась по телефону или они приезжали?
— Я понимаю, куда вы клоните. Возможно, я поступила глупо, но что еще мне оставалось? Вот я и пыталась навести справки.
— Вы уверены, что с мужчиной она познакомилась здесь?
— Совершенно. Мы часто перезванивались, в какой-то момент я почувствовала: что-то с ней происходит. Женщина всегда чувствует такие вещи. Я спросила, она отнекивалась, потом сказала: «Я влюбилась, нет, я люблю, я так никого не любила». В то время этот город она не покидала, так что познакомились они здесь.
— Примерно полтора месяца назад?
— Да. Вряд ли раньше.
— Вы не допускаете мысли, что неизвестный — это Никитин?
— Вы с ума сошли? С какой стати ей в него влюбляться? Да это просто смешно.
— Подождите, но ведь она приехала сюда за ним, значит, чувства имели место?
— Ну… может быть, когда-то она была влюблена… — Лика поморщилась, точно была чем-то недовольна. — Они ведь давно вместе. Знаете, как бывает: страсть уходит, привычка остается.
— Но Светлана не вернулась в Москву, значит, не только привычка удерживала ее здесь.
— Ну… он помогал ей материально.
— Никитин? — уточнила я, стараясь ничем не выдать своего удивления.
— Да. Что в этом особенного? Мог себе позволить.
— Разве Светлана нуждалась в помощи? Я имею в виду материальную помощь. Муж ведь оставил ей деньги.
— Да ничего он ей не оставил. То есть оставил, конечно, но сущую ерунду. Московскую квартиру она сдавала, на эти деньги и жила. Что-то удавалось скопить, потому что здесь она жила очень скромно. У ее мужа куча родственников, и каждый попытался урвать кусок. Налетели, как стервятники. Вы знаете, они даже пытались обвинить ее в смерти мужа, их послушать, так она его чуть ли не отравила, и это при том, что человек умер от рака. Идиотизм. У нее были неприятности, и только благодаря друзьям… Кажется, я увлеклась?
— Нет, что вы, — улыбнулась я. По понятным причинам друзья как раз очень меня интересовали. — Вы знали, что у Светланы здесь было две квартиры?
— Да, конечно. Никитин совершенно свихнулся на конспирации, и вдруг какая-то знакомая баба поселилась напротив дома Светланы. Ну, он в панику, Светлана попробовала его вразумить, бесполезно, кончилось тем, что он купил ей другую квартиру. Эту она хотела продать, но не успела.
— Никитин купил?
— Дал денег.
— Это вам Светлана сказала?
— Конечно. Да я и так знала. Во-первых, у нее не было денег на такие покупки, во-вторых, она не стала бы их бездарно тратить.
Очень интересно. Послушать Никитина, так Светлана была состоятельной женщиной, он делал ей подарки, но деньгами не снабжал и квартиру не покупал. Врал? А смысл? Значит, врала Светлана? Тоже смысла не вижу. Официально наследство она получила, но ведь у нее могли быть деньги, о которых никто не знал. А еще мог быть человек, который снабжал ее деньгами, но о котором она предпочитала молчать. Подруге говорила, что живет на деньги Никитина, а Никитину рассказывала о наследстве. Но тогда получается, что таинственный любовник появился много раньше, а не полтора месяца назад.
— Возможно, вы не так хорошо осведомлены о финансовом положении подруги, — заметила я. — Кроме двух квартир, у нее был дом в нашем городе.